Она смотрела на мучения родного сына, и не знала, как ему сказать страшную правду. Пыталась гладить его по голове, плечам, рукам, но Кирилл уворачивался от ее материнских ласк. Он вертелся на кровати, словно уж на сковородке, и постоянно трогал лицо руками, пытаясь найти причину того, что он ничего не может увидеть. Безумная паника охватила все его существо и сжирала изнутри. Он тер глаза, дергал за веки, бил себя по щекам, но бесполезно.
- Повязку! Мама, сними повязку! – умолял Кирилл, царапая ногтями лицо. От этого на коже оставались кровавые дорожки, уродовавшие прекрасное молодое лицо.
Обезумевшая от горя женщина уже заплакала во весь голос и обняла сына так крепко, чтобы он не мог больше двигаться. Его страдания она ощущала во сто крат сильнее, чем он сам, но не знала, как помочь своему единственному ребенку. Бессилие и беспомощность стали для женщины худшими из зол, поэтому единственное, что она могла, так это просто обнять мальчика и уверять, что все обязательно будет хорошо. Голос матери только больше напугал Кирилла, который все еще надеялся, что это всего лишь сон.
- Мама, что со мной? Почему я ничего не вижу? – охрипшим голосом спросил он, пытаясь разглядеть во тьме лицо матери.
А она целовала сына, словно ее прикосновения могли его исцелить, но ничего не получалось, и когда Кирилл снова потребовал ответа, то ей пришлось сказать правду.
- Ты попал в аварию, была операция… Твое зрение… Врачи не смогли спасти его… - Людмила Степановна могла говорить только обрывками фраз, но ее сыну этого было достаточно. Он все понял и безудержно зарыдал»
«И вдруг Маша все поняла. Как будто туман в голове рассеялся, и она снова смогла трезво взглянуть на картинку. Этот разговор с Геной, ее собственные домыслы затуманили сознание, вызвали необоснованные сомнения. Все было подстроено, ненатурально! А натурально то, что живет в ее сердце – любовь.
Девушка подняла голову и убрала с лица пряди непослушных темных волос. Мрак в ее душе рассеялся, и выглянуло Солнце, озаряя своими лучами все вокруг. Все это время оно будто томилось в клетке, спрятанной на дне глубокого океана ее души, а сейчас его выпустили на волю, и у Маши открылись глаза»
«Домой Кирилл возвращался, обдумывая то, о чем они разговаривали с Машей. Ему было сложно решиться на еще один разговор с Геной, но он чувствовал, как обида на него тяготит душу, не дает жить и развиваться. Сродни грязному болоту в ней пропадают все самые добрые и искренние чувства, и Кирилл понял, что болото это пора осушить»
«И тогда Гена понял, что именно в этот момент оборвалась тонкая ниточка между ним и другом. Если раньше они были связаны хотя бы ненавистью одного и чувством вины другого, то сейчас всего этого нет. Они стали чужими людьми, и у каждого своя, новая, жизнь»
«Моя Криминальная Проблема»
https://prodaman.ru/Catherine-Pavlova/books/Moya-Kriminalnaya-Problema
« - Очень рад, Соня.
Тихим шелестом звук «с» подобно желтому кленовому листу падает с ветки дерева. Певучий протяжный «о», как дуновение шаловливого ветерка подхватывает золотой лист в воздух и заставляет мою кожу покрыться мурашками. А мягкое сочетание «н» и «я» теплым палантином ложится на мои плечи прохладным осенним утром. Невольно вздрагиваю и удивленно смотрю на Джеральда»
«Никогда не слышала, чтобы мое имя сокращали подобным образом. Но мне нравится. Звучит необычно и очень волнующе. Соня. Нежное, солнечное, утреннее, теплое, со слипшимися после сна глазами и счастливой улыбкой. Совсем не про меня»
«Волнуюсь, ворочаюсь не в состоянии найти себе место. В каком-то сладком предвкушении жду нового дня, новой встречи с Джеральдом Хьюзом. Смотрю в черный потолок и вижу беспросветную тьму его глаз. Бескрайний космос с искрящимися на самом дне звездами. Не замечаю, как эта темнота, наконец, захватывает меня в свой плен и дарит спасительный сон»
«Делаю шаг назад. Не потому, что боюсь и отступаю, а потому что хочу, чтобы Хьюз наступал на меня. Давил своей силой и властью. Смотрел прямо в лицо. Глаза в глаза. Окутывал меня штормовым запахом предгрозовой свежести, обещающей сорвать все крыши и запреты. Пожирал огнем взгляда мои губы и заставлял полыхать вечную мерзлоту в моей груди»
«Что-то невероятное и новое. От одной мысли о Джеральде в крови повышается уровень эндорфинов, сердце начинает бешено стучать в груди и теплом наполняется низ живота. Зудят подушечки пальцев, желая прикоснуться к мужчине, и я понимаю, что, скорее всего, влюбилась. Нет. Еще не любовь, а именно влюбленность – легкое, невесомое чувство, дарящее поток нескончаемого счастья»
« - Помнишь, я говорил, что в современном мире очень сложно быть суперзлодеем? – спрашивает Джеральд, крепко сжимая Софи в объятиях. – Так вот, все в разы усложняется, когда суперзлодей встречает принцессу.
- Ты думаешь, принцессам нужны подвиги? – смеется она. – Современным принцессам плевать на то, кто ты, супергерой или суперзлодей. Какая разница, если ты супер»
«- Неужели? Так-таки кое-какие? – вскидывает идеальную бровь Хьюз. Идеальная бровь на идеальном лице немного не идеального мужчины. Зато есть к чему стремиться. Вопрос – нужно ли, если для меня он и без того самый лучший»
«Секунда и нам становится очень жарко. Сгораем от близости друг друга. Целуемся, гладим кожу, сминаем одежду. Люблю Джера бесконечно, отдаю ему себя целиком и полностью, а в ответ получаю еще больше. Целый космос, сосредоточенный в этом невероятном мужчине. Моем мужчине, посланным мне в дар, наверное, самой Вселенной. Без него не было бы и меня. Это уж точно»
«У меня есть крылья. Два крыла за спиной. И я могу летать. Я лечу навстречу своему счастью. У моего счастья глаза голубые. И иссиня-черные. Мое счастье совсем близко. Мое счастье всегда со мной.
Мое счастье – это мои дети. Белокурый ангел Тео и темноволосый демоненок Дженни.
Мое счастье – это мой муж. Он мой персональный космос. Бескрайний, беспросветно-черный, самый родной, самый теплый и надежный. А я… я его сверхновая звезда, сияющая во тьме. Для него. Ради него.
Его сильные руки всегда поддерживают меня. Обнимают, ограждают от всех бед и напастей. Позволяют парить в небесах и не сорваться в бездну, дарят ощущение спокойствия и безопасности. Его любовь не имеет дна. Его любовь всегда со мной. И я в его руках»
«Космос и я»
https://prodaman.ru/FallenFromGrace/books/Kosmos-i-ya?scid=11237570&gotocmt=ok
«Встреча взглядов была неминуемой. Когда она утонула в яркой небесной синеве, тревоги и страхи отступили.
Она любила это небо всем сердцем. Чистое и ясное, когда Сейфер радовался. Грозовое и с предупреждающе сверкающими молниями, когда злился. Недавно она узнала еще один оттенок, который раньше никогда не видела. Именно сейчас он поглотил радужку Сейнера.
Темный, почти черный взгляд из-за неестественно расширившихся зрачков. Так адмирал смотрел, сгорая от страсти и находясь в шаге от того, чтобы расстаться с сознанием. Она видела эти глаза, когда сама получала наслаждение, которое мог подарить только Сейфер.
Глаза темные, словно космос. Ее космос. Космос, для которого ее звезда никогда не погаснет. Космос, который она будет любить всегда»
«Английский для миллионеров»
https://prodaman.ru/varvarka/books/Anglijskij-dlya-millionerov
«Я не стесняюсь признаться в том, что влюблена. Это не обыденное чувство. Оно редкое и удивительное, как северное сияние или появление кометы. О нем обязательно нужно говорить вслух. Иначе можно упустить что-то важное»
«Сны листопада»
https://prodaman.ru/DisCordia/books/Sny-listopada?page=3
«Мы были дураками, когда решили, что прошлое можно просто вычеркнуть и притвориться, будто его не было – будто нас, наших характеров, наших ссор тоже не было. Мы были полными идиотами, когда решили дать друг другу еще один шанс и починить то, что уже износилось и едва не рвалось.
Между нами снова воцарилось молчание – тяжелое, камнем придавливающее к земле молчание, которое ни Костя, ни я не пытались нарушать. Люди могут долго молчать и жить друг с другом, ненавидя, храня в сердце обиду, презирая и не любя, и я не знаю, чем спасался от этой тишины Костя… но думаю, что знаю, в чем мое спасение.
Это было неизбежно»
«Его ладонь обхватила меня за шею, а губы коснулись моих губ так неожиданно, что я не сразу поняла, что молчу. В груди, словно взорвалась бомба. Я перестала дышать. Я перестала думать. На какое-то мгновение я забыла о том, что замужем и что он женат… обо всем, что имело значение, кроме одного.
Ростислав Макаров целовал меня. Он касался губами и языком моего языка, и это было как будто жидкий огонь, вливающийся прямо в мои вены, как будто горькая нежность, просачивающаяся в мои поры с каждым запретным мгновением нашего поцелуя.
И я вцепилась пальцами в темные густые волосы, обхватила его бедра своими, и, когда Ростислав прижал меня к себе, позволила своей тоске по нежности и любви взять верх»
«Я, молча, вышла из номера и направилась по коридору, цокая каблуками и ловя краем уха отзвуки доносящихся из-за прикрытых дверей номеров чужих жизней.
Кто-то смеялся.
Кто-то говорил о чем-то серьезном.
Кто звенел бокалами и пел.
Кто плакал.
Уже у лестницы, ведущей на первый этаж, я все-таки остановилась и оглянулась на номер, где остался Ростислав. И четкое ощущение потери овладело мной, когда я поняла, что даже несмотря на то, что мы не смогли заняться на этой узкой кровати сексом и остановились, призрачное что-то, возникшее между мной и Ростиславом Макаровым за эти два с половиной года, вот так легко и запросто уже начало превращаться в ничто»
«Притянул мою голову к своему плечу и под быстрый стук своего сердца произнес мне куда-то в макушку странные и какие-то неправильные в его устах слова:
- Я хочу, чтобы ты пришла, Юсь. Я соскучился.
И Костя уже перестал ждать ответа: я почувствовала это по легкой расслабленности его тела, по выровнявшемуся дыханию, - когда я все-таки решилась, собралась с силами и призналась ему, так тихо, что едва услышала даже сама:
- Я тоже.
Почему-то это оказалось так просто и даже не страшно – сказать о своих чувствах тому, кто тебе дорог»
«Вокруг вдруг стало так много лжи, что я начала в буквальном смысле задыхаться от нее; она давила на меня и снаружи, и изнутри, заставляя сожалеть и злиться – правда, эта злость была иного рода, как боль в нарыве за несколько секунд перед тем, как его вскроет, чтобы выпустить гной, острый скальпель»
«Мы посмотрели друг на друга в последний раз: взгляды встретились и тут же разошлись, брызнули в разные стороны, как стайки испуганных птиц. Наши сердца, связанные, как мне еще недавно казалось, если не влечением, то взаимной симпатией, без сожаления выдернули из себя ростки этой симпатии, и пусть эта неглубокая ранка еще меня беспокоила, я знала – совсем скоро она без следа заживет»
«Мы снова стояли друг напротив друга: заклятые любовники, враги, готовые наносить удар за ударом, - и вдруг ясная мысль пронзила мой мозг: мы не остановимся.
Мы будем ломать и мучить друг друга до тех пор, пока кто-то из нас не сломается до конца. Будет новая битва и новая попытка расстаться, а за ней – еще одна и еще, и еще, и еще… И однажды моя любовь и мое сердце треснут и рассыплются в прах»
«Нам нужно было сначала научиться любить друг друга. Самим. Без помощи и маленького волшебства.
«И главное, у меня теперь есть любовь, которую я больше не хочу проверять на прочность и очень хочу сберечь. Конечно, учитывая наши с Лукьянчиковым характеры, приходится прилагать для этого много усилий. Но ведь за настоящее счастье можно и побороться.
И так здорово, что теперь мы с моим мужем сражаемся не друг против друга, а на одной стороне»
«Клан. Искры под снегом»
https://prodaman.ru/ShadowCat/books/Klan-Iskry-pod-snegom?page=2
«Баррет не спешил заканчивать ночной полет. Хотелось продлить этот волшебный момент зимней сказки. Просто быть. Жить. Чувствовать. Дышать. Мысли растворились среди огней, унося ощущение времени»
«Знаешь, это одна из лучших вещей в жизни – когда тепло. Когда вот так, с радостью, спешишь домой, где тебя ждут. Если мы чувствуем, мы не слабы – мы живы. А пока мы живы – даже под снегом или ядерным пеплом могут снова вспыхнуть искры»
«Когда-то ему кружил голову озон, в то время казавшийся ароматом мечты. Тот Волкодав просто давно забыл, как мечтать. Озон его лишь пробудил. Заставил снова учиться мечтать, чувствовать, жить и верить в лучшее. Снова различать оттенки света, за толстым слоем грязи и кислотными тучами видеть звезды. Теперь эти звезды зажигались в сердце. Настоящий дом, где живет счастье. Две ипостаси внутри сливались, сплавлялись в одно. Зверь всем существом почувствовал, что нашел свое. А найдя, больше уже не отпустит»
«Мысль о Виане в своем доме и своей постели приятно будоражила, возбуждала предвкушение и охотничий азарт, свойственный всем хищникам. Эту женщину хотелось покорить, приручить, сделать только своей. Призрачная, давно похороненная, изъеденная червями и сточенная реками времени надежда – обрести пару и семью – снова всколыхнулась на дне изодранной, уставшей до чертиков души. От этого было больно, как будто вновь вскрылись старые раны. И в то же время сладко, как глоток чистого горного воздуха. Глоток настоящей жизни»
«Отовсюду доносились запахи беззаботного детства и бесшабашной юности, щедро сдобренные брызгами веселья и шалостей. В этом фонтане позитива Баррет изредка различал кислинку детской обиды, горьковатый запах первого разочарования, перчинки подросткового соперничества и азарта, солоноватые слезы из-за цифры в табеле или ссоры с подружкой. Даже рассветно-цветочный флер первой влюбленности и анисовые светлячки незатейливых желаний, вроде светящихся кед или каникул. Дети быстро забывали плохое, по-другому ощущали время и умели искренне радоваться. Рядом с ними было хорошо, будто чистые лучики детства светили и ему. Все это так отличалось от магистратов и военных баз, что казалось Баррету сном. Под ногами празднично блестел и похрустывал снег, так похожий на чистый лист»
«Наместник как-то всколыхнул ее личный ад, растревожил спящих демонов. Теперь их надо обратно убаюкать, пока спокойная, размеренная, уютная и безопасная жизнь снова не превратилась в ад.
Губы покалывали и горели, словно мужчина целовал и касался ее даже на расстоянии. Небо медленно роняло в сумерки блестки-слезинки, равнодушно зажигая такие же холодные звезды»
«Пахло тишиной. У каждой тишины тоже есть свой запах. Не той, которой пахнет после боя или зачистки, которая поселяется в мертвых городах или катакомбах, звенит в пустых горах и выжженных лесах. Другой тишиной. Мирной, уютной, рассветной. Лесная свежесть, снег и тишина сплетались с теплым деревом, инеем на стекле, остаточными нотками шоколада, пряностей и солнечных диких трав. А также тонким запахом женщины на кровати и крошечного тельца, любопытно заглядывающего в комнату. Запах мира. После безумия бесконечной войны, это был самый лучший, самый дорогой и правильный аромат»
- Повязку! Мама, сними повязку! – умолял Кирилл, царапая ногтями лицо. От этого на коже оставались кровавые дорожки, уродовавшие прекрасное молодое лицо.
Обезумевшая от горя женщина уже заплакала во весь голос и обняла сына так крепко, чтобы он не мог больше двигаться. Его страдания она ощущала во сто крат сильнее, чем он сам, но не знала, как помочь своему единственному ребенку. Бессилие и беспомощность стали для женщины худшими из зол, поэтому единственное, что она могла, так это просто обнять мальчика и уверять, что все обязательно будет хорошо. Голос матери только больше напугал Кирилла, который все еще надеялся, что это всего лишь сон.
- Мама, что со мной? Почему я ничего не вижу? – охрипшим голосом спросил он, пытаясь разглядеть во тьме лицо матери.
А она целовала сына, словно ее прикосновения могли его исцелить, но ничего не получалось, и когда Кирилл снова потребовал ответа, то ей пришлось сказать правду.
- Ты попал в аварию, была операция… Твое зрение… Врачи не смогли спасти его… - Людмила Степановна могла говорить только обрывками фраз, но ее сыну этого было достаточно. Он все понял и безудержно зарыдал»
«И вдруг Маша все поняла. Как будто туман в голове рассеялся, и она снова смогла трезво взглянуть на картинку. Этот разговор с Геной, ее собственные домыслы затуманили сознание, вызвали необоснованные сомнения. Все было подстроено, ненатурально! А натурально то, что живет в ее сердце – любовь.
Девушка подняла голову и убрала с лица пряди непослушных темных волос. Мрак в ее душе рассеялся, и выглянуло Солнце, озаряя своими лучами все вокруг. Все это время оно будто томилось в клетке, спрятанной на дне глубокого океана ее души, а сейчас его выпустили на волю, и у Маши открылись глаза»
******
«Домой Кирилл возвращался, обдумывая то, о чем они разговаривали с Машей. Ему было сложно решиться на еще один разговор с Геной, но он чувствовал, как обида на него тяготит душу, не дает жить и развиваться. Сродни грязному болоту в ней пропадают все самые добрые и искренние чувства, и Кирилл понял, что болото это пора осушить»
«И тогда Гена понял, что именно в этот момент оборвалась тонкая ниточка между ним и другом. Если раньше они были связаны хотя бы ненавистью одного и чувством вины другого, то сейчас всего этого нет. Они стали чужими людьми, и у каждого своя, новая, жизнь»
Глава 16 Екатерина Павлова
«Моя Криминальная Проблема»
https://prodaman.ru/Catherine-Pavlova/books/Moya-Kriminalnaya-Problema
« - Очень рад, Соня.
Тихим шелестом звук «с» подобно желтому кленовому листу падает с ветки дерева. Певучий протяжный «о», как дуновение шаловливого ветерка подхватывает золотой лист в воздух и заставляет мою кожу покрыться мурашками. А мягкое сочетание «н» и «я» теплым палантином ложится на мои плечи прохладным осенним утром. Невольно вздрагиваю и удивленно смотрю на Джеральда»
«Никогда не слышала, чтобы мое имя сокращали подобным образом. Но мне нравится. Звучит необычно и очень волнующе. Соня. Нежное, солнечное, утреннее, теплое, со слипшимися после сна глазами и счастливой улыбкой. Совсем не про меня»
«Волнуюсь, ворочаюсь не в состоянии найти себе место. В каком-то сладком предвкушении жду нового дня, новой встречи с Джеральдом Хьюзом. Смотрю в черный потолок и вижу беспросветную тьму его глаз. Бескрайний космос с искрящимися на самом дне звездами. Не замечаю, как эта темнота, наконец, захватывает меня в свой плен и дарит спасительный сон»
«Делаю шаг назад. Не потому, что боюсь и отступаю, а потому что хочу, чтобы Хьюз наступал на меня. Давил своей силой и властью. Смотрел прямо в лицо. Глаза в глаза. Окутывал меня штормовым запахом предгрозовой свежести, обещающей сорвать все крыши и запреты. Пожирал огнем взгляда мои губы и заставлял полыхать вечную мерзлоту в моей груди»
«Что-то невероятное и новое. От одной мысли о Джеральде в крови повышается уровень эндорфинов, сердце начинает бешено стучать в груди и теплом наполняется низ живота. Зудят подушечки пальцев, желая прикоснуться к мужчине, и я понимаю, что, скорее всего, влюбилась. Нет. Еще не любовь, а именно влюбленность – легкое, невесомое чувство, дарящее поток нескончаемого счастья»
« - Помнишь, я говорил, что в современном мире очень сложно быть суперзлодеем? – спрашивает Джеральд, крепко сжимая Софи в объятиях. – Так вот, все в разы усложняется, когда суперзлодей встречает принцессу.
- Ты думаешь, принцессам нужны подвиги? – смеется она. – Современным принцессам плевать на то, кто ты, супергерой или суперзлодей. Какая разница, если ты супер»
«- Неужели? Так-таки кое-какие? – вскидывает идеальную бровь Хьюз. Идеальная бровь на идеальном лице немного не идеального мужчины. Зато есть к чему стремиться. Вопрос – нужно ли, если для меня он и без того самый лучший»
«Секунда и нам становится очень жарко. Сгораем от близости друг друга. Целуемся, гладим кожу, сминаем одежду. Люблю Джера бесконечно, отдаю ему себя целиком и полностью, а в ответ получаю еще больше. Целый космос, сосредоточенный в этом невероятном мужчине. Моем мужчине, посланным мне в дар, наверное, самой Вселенной. Без него не было бы и меня. Это уж точно»
«У меня есть крылья. Два крыла за спиной. И я могу летать. Я лечу навстречу своему счастью. У моего счастья глаза голубые. И иссиня-черные. Мое счастье совсем близко. Мое счастье всегда со мной.
Мое счастье – это мои дети. Белокурый ангел Тео и темноволосый демоненок Дженни.
Мое счастье – это мой муж. Он мой персональный космос. Бескрайний, беспросветно-черный, самый родной, самый теплый и надежный. А я… я его сверхновая звезда, сияющая во тьме. Для него. Ради него.
Его сильные руки всегда поддерживают меня. Обнимают, ограждают от всех бед и напастей. Позволяют парить в небесах и не сорваться в бездну, дарят ощущение спокойствия и безопасности. Его любовь не имеет дна. Его любовь всегда со мной. И я в его руках»
Глава 17 Анастасия Ольховикова
«Космос и я»
https://prodaman.ru/FallenFromGrace/books/Kosmos-i-ya?scid=11237570&gotocmt=ok
«Встреча взглядов была неминуемой. Когда она утонула в яркой небесной синеве, тревоги и страхи отступили.
Она любила это небо всем сердцем. Чистое и ясное, когда Сейфер радовался. Грозовое и с предупреждающе сверкающими молниями, когда злился. Недавно она узнала еще один оттенок, который раньше никогда не видела. Именно сейчас он поглотил радужку Сейнера.
Темный, почти черный взгляд из-за неестественно расширившихся зрачков. Так адмирал смотрел, сгорая от страсти и находясь в шаге от того, чтобы расстаться с сознанием. Она видела эти глаза, когда сама получала наслаждение, которое мог подарить только Сейфер.
Глаза темные, словно космос. Ее космос. Космос, для которого ее звезда никогда не погаснет. Космос, который она будет любить всегда»
Глава 18 Корсарова Варвара
«Английский для миллионеров»
https://prodaman.ru/varvarka/books/Anglijskij-dlya-millionerov
«Я не стесняюсь признаться в том, что влюблена. Это не обыденное чувство. Оно редкое и удивительное, как северное сияние или появление кометы. О нем обязательно нужно говорить вслух. Иначе можно упустить что-то важное»
Глава 19 Юлия Леру
«Сны листопада»
https://prodaman.ru/DisCordia/books/Sny-listopada?page=3
«Мы были дураками, когда решили, что прошлое можно просто вычеркнуть и притвориться, будто его не было – будто нас, наших характеров, наших ссор тоже не было. Мы были полными идиотами, когда решили дать друг другу еще один шанс и починить то, что уже износилось и едва не рвалось.
Между нами снова воцарилось молчание – тяжелое, камнем придавливающее к земле молчание, которое ни Костя, ни я не пытались нарушать. Люди могут долго молчать и жить друг с другом, ненавидя, храня в сердце обиду, презирая и не любя, и я не знаю, чем спасался от этой тишины Костя… но думаю, что знаю, в чем мое спасение.
Это было неизбежно»
«Его ладонь обхватила меня за шею, а губы коснулись моих губ так неожиданно, что я не сразу поняла, что молчу. В груди, словно взорвалась бомба. Я перестала дышать. Я перестала думать. На какое-то мгновение я забыла о том, что замужем и что он женат… обо всем, что имело значение, кроме одного.
Ростислав Макаров целовал меня. Он касался губами и языком моего языка, и это было как будто жидкий огонь, вливающийся прямо в мои вены, как будто горькая нежность, просачивающаяся в мои поры с каждым запретным мгновением нашего поцелуя.
И я вцепилась пальцами в темные густые волосы, обхватила его бедра своими, и, когда Ростислав прижал меня к себе, позволила своей тоске по нежности и любви взять верх»
«Я, молча, вышла из номера и направилась по коридору, цокая каблуками и ловя краем уха отзвуки доносящихся из-за прикрытых дверей номеров чужих жизней.
Кто-то смеялся.
Кто-то говорил о чем-то серьезном.
Кто звенел бокалами и пел.
Кто плакал.
Уже у лестницы, ведущей на первый этаж, я все-таки остановилась и оглянулась на номер, где остался Ростислав. И четкое ощущение потери овладело мной, когда я поняла, что даже несмотря на то, что мы не смогли заняться на этой узкой кровати сексом и остановились, призрачное что-то, возникшее между мной и Ростиславом Макаровым за эти два с половиной года, вот так легко и запросто уже начало превращаться в ничто»
«Притянул мою голову к своему плечу и под быстрый стук своего сердца произнес мне куда-то в макушку странные и какие-то неправильные в его устах слова:
- Я хочу, чтобы ты пришла, Юсь. Я соскучился.
И Костя уже перестал ждать ответа: я почувствовала это по легкой расслабленности его тела, по выровнявшемуся дыханию, - когда я все-таки решилась, собралась с силами и призналась ему, так тихо, что едва услышала даже сама:
- Я тоже.
Почему-то это оказалось так просто и даже не страшно – сказать о своих чувствах тому, кто тебе дорог»
«Вокруг вдруг стало так много лжи, что я начала в буквальном смысле задыхаться от нее; она давила на меня и снаружи, и изнутри, заставляя сожалеть и злиться – правда, эта злость была иного рода, как боль в нарыве за несколько секунд перед тем, как его вскроет, чтобы выпустить гной, острый скальпель»
«Мы посмотрели друг на друга в последний раз: взгляды встретились и тут же разошлись, брызнули в разные стороны, как стайки испуганных птиц. Наши сердца, связанные, как мне еще недавно казалось, если не влечением, то взаимной симпатией, без сожаления выдернули из себя ростки этой симпатии, и пусть эта неглубокая ранка еще меня беспокоила, я знала – совсем скоро она без следа заживет»
«Мы снова стояли друг напротив друга: заклятые любовники, враги, готовые наносить удар за ударом, - и вдруг ясная мысль пронзила мой мозг: мы не остановимся.
Мы будем ломать и мучить друг друга до тех пор, пока кто-то из нас не сломается до конца. Будет новая битва и новая попытка расстаться, а за ней – еще одна и еще, и еще, и еще… И однажды моя любовь и мое сердце треснут и рассыплются в прах»
«Нам нужно было сначала научиться любить друг друга. Самим. Без помощи и маленького волшебства.
«И главное, у меня теперь есть любовь, которую я больше не хочу проверять на прочность и очень хочу сберечь. Конечно, учитывая наши с Лукьянчиковым характеры, приходится прилагать для этого много усилий. Но ведь за настоящее счастье можно и побороться.
И так здорово, что теперь мы с моим мужем сражаемся не друг против друга, а на одной стороне»
Глава 20 ShadowCat
«Клан. Искры под снегом»
https://prodaman.ru/ShadowCat/books/Klan-Iskry-pod-snegom?page=2
«Баррет не спешил заканчивать ночной полет. Хотелось продлить этот волшебный момент зимней сказки. Просто быть. Жить. Чувствовать. Дышать. Мысли растворились среди огней, унося ощущение времени»
«Знаешь, это одна из лучших вещей в жизни – когда тепло. Когда вот так, с радостью, спешишь домой, где тебя ждут. Если мы чувствуем, мы не слабы – мы живы. А пока мы живы – даже под снегом или ядерным пеплом могут снова вспыхнуть искры»
«Когда-то ему кружил голову озон, в то время казавшийся ароматом мечты. Тот Волкодав просто давно забыл, как мечтать. Озон его лишь пробудил. Заставил снова учиться мечтать, чувствовать, жить и верить в лучшее. Снова различать оттенки света, за толстым слоем грязи и кислотными тучами видеть звезды. Теперь эти звезды зажигались в сердце. Настоящий дом, где живет счастье. Две ипостаси внутри сливались, сплавлялись в одно. Зверь всем существом почувствовал, что нашел свое. А найдя, больше уже не отпустит»
«Мысль о Виане в своем доме и своей постели приятно будоражила, возбуждала предвкушение и охотничий азарт, свойственный всем хищникам. Эту женщину хотелось покорить, приручить, сделать только своей. Призрачная, давно похороненная, изъеденная червями и сточенная реками времени надежда – обрести пару и семью – снова всколыхнулась на дне изодранной, уставшей до чертиков души. От этого было больно, как будто вновь вскрылись старые раны. И в то же время сладко, как глоток чистого горного воздуха. Глоток настоящей жизни»
«Отовсюду доносились запахи беззаботного детства и бесшабашной юности, щедро сдобренные брызгами веселья и шалостей. В этом фонтане позитива Баррет изредка различал кислинку детской обиды, горьковатый запах первого разочарования, перчинки подросткового соперничества и азарта, солоноватые слезы из-за цифры в табеле или ссоры с подружкой. Даже рассветно-цветочный флер первой влюбленности и анисовые светлячки незатейливых желаний, вроде светящихся кед или каникул. Дети быстро забывали плохое, по-другому ощущали время и умели искренне радоваться. Рядом с ними было хорошо, будто чистые лучики детства светили и ему. Все это так отличалось от магистратов и военных баз, что казалось Баррету сном. Под ногами празднично блестел и похрустывал снег, так похожий на чистый лист»
«Наместник как-то всколыхнул ее личный ад, растревожил спящих демонов. Теперь их надо обратно убаюкать, пока спокойная, размеренная, уютная и безопасная жизнь снова не превратилась в ад.
Губы покалывали и горели, словно мужчина целовал и касался ее даже на расстоянии. Небо медленно роняло в сумерки блестки-слезинки, равнодушно зажигая такие же холодные звезды»
«Пахло тишиной. У каждой тишины тоже есть свой запах. Не той, которой пахнет после боя или зачистки, которая поселяется в мертвых городах или катакомбах, звенит в пустых горах и выжженных лесах. Другой тишиной. Мирной, уютной, рассветной. Лесная свежесть, снег и тишина сплетались с теплым деревом, инеем на стекле, остаточными нотками шоколада, пряностей и солнечных диких трав. А также тонким запахом женщины на кровати и крошечного тельца, любопытно заглядывающего в комнату. Запах мира. После безумия бесконечной войны, это был самый лучший, самый дорогой и правильный аромат»
