«Гладить и трогать мило спящую девушку тоже безумно приятно. Только оборотень мог делать это так аккуратно, чтобы не разбудить. Хотя так хотелось по-собственнически помять, потискать, даже куснуть, как наливное яблочко. Разумеется, нежно. Его Зверь, жестокий и беспощадный к врагам, мог быть до неприличия нежным с теми, кого принял, кого полюбил»
«Ви – всего лишь человек, у нее нет ни силы, ни выносливости, ни регенерации иных рас. Маленькая, хрупкая березка, которую нужно беречь, Зверь чуял в ней надломленность и боялся ранить еще сильнее. Уже не тело – сердце, что бьется в его руках, и чистую душу, которая ему верит»
«Чует. И никого не метит… не метил, до тебя. Вокруг много красивых, юных, сексуальных и не очень, толстых, худых, любых рас. Но они все – чужие, а ты – родная. Моя. Ты доверяешь мне и веришь в меня. Жить как раньше, без тебя и Эла, я уже не смогу. Прости.
- Знаешь, я, наверное, тоже, - неуверенно выдохнула Виана.
Губы коснулись губ, согревая замерзшие души. Жемчужное небо, как благословение, тихо и неторопливо роняло белые блестки»
«Но в руках Волкодава все тело становилось одной сплошной эрогенной зоной. Она тонула и окончательно терялась в новых чувствах и ощущениях. Химера действительно пробудила ее, как и грозилась. Открыла целый мир удовольствия, ласк и прикосновений. А Баррет раскрасил его всеми цветами… любви?
Капля солнца внутри превратилась в океан, захлестнувший ее с головой. Что-то большее, чем плотское удовольствие. Бескрайнее и непостижимое, как Вселенная. Оргазм души, впервые расправившей крылья в потоках тепла и света»
«Мелодичные звуки лились, сплетаясь в дивное полотно живых чувств»
«Он задыхался от нежности и горел от страсти. Если Химера дурманила озоном, то Виана стала для него кислородом. Без нее просто было нечем дышать. И он дышал… ею. Взаимность. Единение. Непередаваемый аромат счастья, которое глубже самых глубоких морей. Свободного, безграничного и бескрайнего, как космос»
«Сынок… Как он мечтал, чтобы так назвала его мама. Хотя бы раз. Но лишь седой зверюгой увидел капельку материнского тепла, ощутил его ни с чем не сравнимый запах. От незнакомой женщины чужой расы. Женщины, как минимум вдвое младше его самого. Эта капелька всколыхнула целую волну его задавленной тоски, личной фантомной боли. Напополам с горьким, аконитовым счастьем. Впервые в жизни услышать теплое, родное «сынок»
«Маленькая ладошка Вианы сжала его руку, даря свое тепло и поддержку. Напомнила, что он больше не один и не одинок, что нужен ей. Оборотень в ответ украдкой погладил тонкие пальцы. Рядом с ней и ее крошечным детенышем оживала душа. Или что там у монстров вместо нее. Фантомные боли исчезали и таяли, вместе с демонами прошлого. Цвета и запахи казались ярче. Мир заиграл самыми яркими, живыми, чистыми красками. Он дышал полной грудью и впервые в жизни видел цветные сны. Даже сердце билось по-новому. В унисон с другим сердцем. Так странно. Баррет представить не мог, что такое чудовище, как он, способно так любить. И тем более, что кто-то может любить его. Не командора, не Наместника – угрюмого, двумордого, седого, израненного пса. Не потрахаться за деньги, дозу Силы, ради защиты, информации или еще каких выгод, а любить. Улыбаться ему, держать за руку, гладить вторую и промежуточные формы, доверчиво засыпать на его плече и доверять самое дорогое – дитя. Достучаться и дотронуться до его сердца, открыв взамен свое. Взаимность»
«Область восприятия расширилась в разы. Оказывается, ароматы окрашены чувствами, а чувства имеют запах. Она теперь знала, как пахнет страх, страсть, нежность, близость, полет, свобода, тревога, ирония, любовь.
Любовь Ра и Химеры отличалась от ее собственной, как огненный коктейль от эльфийского вина или клюквенной наливки. Любовь Лины напоминала дикий мед, а Марьяны – душистый чай. Чистая детская любовь Эла к маме и папе звенела, как весенний ручеек. Каждая нота – по-своему прекрасна и гармонична. Вместе они звучали, как волшебная музыка, складываясь в симфонию душ. Ви не слыхала музыки прекраснее. Не знала, что так бывает. Что так вообще может быть»
******
«Проблемы с ходом времени играли мне на руку. Только имелась обратная сторона, о которой я узнал не сразу. Вокруг меня все умирали. Только дашь слабину и хоть немного привяжешься к кому-то – теряешь. Ингвар, Мэл, Дерек, Винс… сколько их, ушедших из жизни в память. Мы не были близки, нас объединяла общая ненависть и одна цель. Но мы были… командой. Одним целым. С каждым из них умирал и я. Только снова вставал, чтобы продолжить Путь. За каждого»
Глава 21 Жанна Даниленко
«Нарисуй мне в небе солнце»
https://prodaman.ru/Danilenko-Zhanna/books/Narisuj-mne-v-nebe-solnce?page=4
«Выходные пролетели слишком быстро. Два невероятно счастливых дня. Суббота с шашлыками во дворе дома и ночной рыбалкой, правда, немного омраченной разразившимся под утро дождем и опасностью простудить Ромку. Но парня, уснувшего в спальнике, перенесли в машину, где он был укрыт от любых происков непогоды.
На память об этом дне осталось много фотографий и впечатлений.
Яр долго смотрел вслед уезжающей машине отца, и даже когда та скрылась из виду, не мог войти в дом. Одолевали мысли.
Почему только теперь? Почему раньше не было в их отношениях с отцом такого тепла. Или было? Просто он не умел ценить это.
Конечно, было, но проблемы, бесконечная гонка, невероятная занятость – мешали. Не хватало времени на разговоры, совместные дела, общие впечатления. Да просто на прогулки вдвоем. Был быт простой, ежедневный, незаметный.
Теперь находится время, потому что есть желание общения. А еще тоска друг по другу.
Вот и Ромка плакал перед отъездом, просил дать ему хотя бы курицу с собой, обещал ухаживать.
Смешной, маленький еще. И как хорошо, что у него останутся воспоминания об этой рыбалке, о шашлыке, о радости и о времени, проведенном с отцом и братом»
«Картинки из детства сменяли в памяти одна другую. Ночи, когда во сне все было хорошо, а мама и папа вместе. И он был самый любимый и желанный. Походы в зоопарк, театр и кино. Вместе, втроем. И та фраза, которая разрушила жизнь. «Яр, я люблю другого человека, у меня с ним будет ребенок. Я ухожу». Может быть, если бы она тогда все сказала как-то иначе или объяснила как-то по другому… Он не был маленьким, одиннадцать лет все же. А получилось так: вчера я любила тебя, а сегодня все, прости, пойми и будь благодарен за прошлое…»
«Андрей Петрович с ужасом думал, что те обидные слова, что они в сердцах наговорили друг другу, могли оказаться последними. И телефон, зачем отключал – сын звонил же, сорок два раза звонил! А он не ответил, сердился, дулся. Как же так… Теперь же Бог или какая другая сила наказывает обоих. Зачем? Лучше бы его одного, сейчас он запросто обменял бы свою жизнь на его… Яру еще жить и жить, любить, детей растить. А теперь как? Вопросы, на которые не находилось ответов… Обрушившееся горе не давало дышать, и было больно и горько от сознания своей вины и невозможности повернуть время вспять, переиграть жизнь, изменить»
«На глаза снова навернулись слезы. Неужели все зря? Первый раз за все время ожидания надежда покинула его. Андрей Петрович отругал себя за такое малодушие, вытер слезы, пообещав себе никогда больше не терять веры, и обратился к Ярославу:
- Знаешь, сын, у меня тут было много времени подумать о нас с тобой. И вот к какому выводу я пришел. Жизнь настолько коротка и непредсказуема, что лишать себя удовольствий совершенно не стоит. Как и откладывать что-то на потом. Давай постараемся не лишать друг друга мелочей, которые приносят счастье. Я хочу делать тебе подарки, так почему я должен ограничивать себя в этом? Я не ворую и ни у кого не отнимаю, я несу тебе, Ромке, малышам то, что заработал для вас. И хочу видеть, что моя радость от этого передается вам. Я люблю вас, и дарить вам любовь, радость, подарки – моя потребность. Я хочу видеть ваши улыбки и понимать, что прожил жизнь не зря. Я не откупаюсь, я вас люблю. Я всегда буду подставлять руки, и беречь вас от лишних падений и ушибов. Пока жив – буду. Вы успеете почувствовать, как больно бьет жизнь, когда останетесь одни, когда некому будет вас уберечь и утешить. Так что не спорь со мной по этому поводу больше никогда. Слышишь, сын! Да услышь ты меня, черт возьми!
Он сжал своей рукой руку сына и вдруг почувствовал, как шевельнулись пальцы Ярослава в ответном рукопожатии. А глаза его были открыты…»
«Отец заставил Яра поесть, убрал посуду и засел за свои дела, поставив ноутбук на колени. Очки надел. Яр его первый раз в очках видел. Расстроился. Спросить бы… Да что спрашивать, и так все понятно – возраст. Только очень жаль. Да, жаль, что время уходит. Да что время – сама жизнь, год за годом. Стало почему-то страшно и очень грустно»
«- Папа, погоди с проектами. Скажи, ОНА приходила, пока я в коме был?
Яр не смог произнести слово «мать», но и отпустить ее из своей души тоже не мог. Искал зацепки, хоть что-то, чтобы оправдать свою любовь к ней. Ведь так обидеть, задеть за живое может только близкий, тот, кого любишь. Отец понял, всегда понимал. Но ответил, как есть.
- Дима приходил – сразу, как узнал. Пригласил консультантов, созвал консилиум. Как родной человек себя повел. А Лариса (мать) тоже была, вечером следующего дня, помощь мне предложила… в руководстве клиникой. Вот так вот. Прости ее и отпусти, забудь все обиды. Лучшее в жизни, что она сделала, это родила тебя. Я ей очень благодарен, а все остальное пусть сама – как может, как знает, со своими дурацкими принципами и невероятной любовью к себе одной»
«Песня вечной любви»
https://prodaman.ru/Danilenko-Zhanna/books/Pesnya-vechnoj-lyubvi-
«- Мне нравились наши отношения, но тогда я считала, что любовь – это нечто другое. Не такое спокойное и обыденное, я думала, что любовь – это пожар. Мечтала о страсти. А Ромка просто свой, рыжий, невысокий, коренастый такой»
Глава 22 Татьяна Гудыма
«Выигранное счастье»
https://prodaman.ru/Gudyma-Tatyana/books/VYIGRANNOE-SChASTE?page=37
«Никогда не думал, что его сердце снова окрылит такая любовь, легкость и всепоглощающее желание жить. Кажется, доселе он никогда так себя не чувствовал. Приятно.
Не мог предположить, что, вернувшись однажды в Италию и встав у могилы Мари, душа не дрогнет от невыносимой боли и скорби, как это было постоянно все эти годы. Отстрадал… Теперь казалось их любовь и брак были в иной жизни, а это новое рождение, и он совсем другой человек… Разве такое бывает?
Значит, время лечит? А любовь лечит еще лучше»
«Такое маленькое сердце, а такое верное. Конечно, трудно было объяснить маленькому мальчику, что взрослые часто дают невыполнимые обещания. Ведь человек не имеет власти над смертью. В критические моменты можно только молиться и верить… И далеко не всякая вера окупается. Себя Эйвери считала трусихой и полагала, именно чистая вера Робби спасла его отца… Может Господь не пощадил бы ее, но он не смог устоять перед детской искренностью…»
Глава 23 Лара Дивеева (Морская)
«Дебютантка»
https://prodaman.ru/laramorskaya/books/Debyutantka?page=18
«С каждым толчком я хватаюсь за Риона сильнее, мой голос настойчив до отчаяния, мои движения алчные, бесстыдные, потому что мне нужно большее, чему я не знаю названия, и я потеряна-проклята-привязана к этому мужчине, к этой страсти, спасите меня кто-нибудь, а то я не вернусь…
Или нет, не спасайте. Каждая женщина должна пережить такое, дикое падение в страсть.
Рион хватает меня за подбородок, смотрит в лицо, моргает, снова смотрит, с каждым толчком требуя моего взгляда, словно хочет рассмотреть то, что скрыто. В его глазах безумие потерянного человека, мое имя гром и молния в его голосе, и он тоже пропал-проклят-потерял контроль, спасите и его тоже.
Или нет, не спасайте. Каждый мужчина должен пережить такое, яростный шквал страсти»
«Я думала, что предательство ранит, только если ты его не ожидаешь. Что ожидаемая боль не разобьет тебя, не поставит на колени. Но оказалось, это не так. Внутри меня все горело от боли ожога глупых надежд»
«Мы сражались взглядами, и от тяги между нами кружилась голова. Я не знаю, что это – магия, страсть, сумасшествие – но наша связь жива, и она сильнее, чем прежде. Между нами невысказанные чувства, не выплеснутая нежность, и от этого становится трудно дышать»
«Мы остановились друг против друга – свет и мгла, страсть и нежность. Мы совершили ошибки, которые чуть не стоили нам жизни. Мы умеем спорить, не доверять, лгать и прощаться. Остальному придется учиться.
Но те чувства, которые я вижу в глазах Риона, они стоят того, чтобы ради них рискнуть всем.
Его взгляд плавится страстью.
Он с силой прижал меня к себе, и это было громче и понятней всех возможных признаний.
Его поцелуй был заявлением прав на меня, его руки держали меня оковами, но за страстью проступала нежность, и боль, и печаль. И надежда»
«Целую, Макс»
https://prodaman.ru/laramorskaya/books/zzzzzzzzzzzz
«Я сама толком не понимала, в чем обвиняю Джека, но обвинить хотелось. Потому что его внезапное появление, его взгляд и вообще вся ситуация вывели меня из равновесия. Мои инстинкты настроены против Джека и в то же время на него, и это пугает особенно сильно. Я словно ощущаю его всем телом – его энергию, его силу, его влияние на меня. Одно неосторожное движение – и меня затянет в его орбиту, и я никогда уже не вырвусь на свободу»
«Джек отодвинулся от меня, отстранился. Своим замечанием я сравняла счет и даже больше - я показала, что его грубость меня не задевает, потому что я вижу, что за ней стоит. Боль. Раненая гордость мужчины, привыкшего быть независимым и сильным»
«Я встречала немало привлекательных мужчин, но Джек не просто хорош собой, а… он меня завораживает. Строптивые привлекательные мужчины – это сливки любовных романов, женщины мечтают завоевать такого. Никто другой не смог, но вдруг тебе удастся? А уж если он пережил трагедию… желание ему помочь неодолимо»
«Пусть это поможет ему открыться передо мной, выйти из воды в прямом и переносном смысле и показать мне шрамы.
Потому что шрамы – это именно то, что я хочу увидеть.
Не глянцевый образ, не блеск репутации, не красивые костюмы, гладкие шутки и сладкие рассказы, а шрамы. Именно они создают человека, делают его интересным, настоящим. Если ты не видела шрамы, не щупала их бугристую поверхность, то ты не знаешь человека, даже если прожила с ним жизнь.
А я хочу узнать Джека, и мне кажется, что он тоже хочет меня узнать. То, как он смотрит на меня, какие вопросы задает… мне кажется, он хочет, чтобы и я была с ним настоящей, искренней.
Но на улице искренности двусторонне движение»
«Казалось, Джек расслабился, отпустил напряжение первых дней. Привык ко мне, немного открылся, и мне нравятся проблески искренности, проступающие наружу.
Как будто соскабливаешь подгоревшую корочку с пирога, и из-под нее выглядывает вкусная начинка.
Мне нравится настоящий Джек»
«- У меня все хорошо, честное слово.
