— Разве только сегодня? — усмехнулся он. — Мне кажется, у меня всегда было отменное воспитание.
— Тебе только кажется. Обычно ты бываешь до неприличия груб со своей прямотой.
— Ты разбиваешь мне сердце. Кажется, прямая у нас как раз ты.
— Инна может быть очень жестокой, — встрял Димка. — Не надо на меня так смотреть, ты опасная в гневе.
— Я жестокая, ты сильный, а Серёжа гений. Лучшая команда, лучший выпуск. — Инна вздохнула и невольно покосилась на Руслана. — Жаль, что мы перестали так часто встречаться.
— В браке свободного времени становится меньше. Но это к лучшему. — Димка умилённо посмотрел на Карину.
— А иногда так хочется вырваться ненадолго. — Сергей хмыкнул, щёлкнул крышкой зажигалки. — Ты бы согласилась встретиться без предварительных договоренностей и сотни созвонов?
— А ты бы не предлагал. У тебя теперь новый начальник, думаешь, он без тебя справится?
— Когда-нибудь ему придётся это делать, я же не буду рядом вечно.
— Серёж, только не говори, что ты собираешься умирать!
— Нет. Надеюсь когда-нибудь уйти в отставку, как Никита, а не чтобы меня вынесли из офиса вперёд ногами.
— Что я слышу, где твои амбиции?
— Они уже удовлетворены целиком и полностью.
— Надо же, мне кажется, или ты постарел? — Инна насмешливо прищурилась.
— Тебе только кажется, — Сергей ответил ленивой улыбкой. Он давно перестал следить за словами, подумал только, что флирт с Инной вещь непривычная, но совершенно естественная. В конце концов, они дружат столько лет, знают друг о друге столько всего, так что плохого в небрежном, почти фривольном разговоре? Никто не обращал на них внимание, и эта почти-интимность будила неконтролируемое чувство вседозволенности, будто сегодня возможно всё. И пусть завтра жизнь вернётся к привычному ритму, сейчас хотелось позволить себе лишнего. Особенно, когда Инна сидела напротив, сверкая глазами, и рассеянно наматывала на палец золотой локон.
— Я бы проверила, — вдруг подмигнула она. Сергей моргнул — она что, намекает… Но тут же расслабился, когда Инна закончила: — Пойдём на стадион! Когда вы в последний раз бегали, задохлики?!
— Пойдём! — тут же поддержал Димка. — Кто с нами на стадион?
Шумной толпой все вывалились из ресторана, хохоча и подначивая друг друга. Света громко кричала, как соскучилась по тренировкам, Лёша тащил вырубившегося Руслана, добродушно ворча, что на его праздник первым должен был напиться он. Настя шла сбоку, тихо улыбаясь. Сергей шёл рядом с Инной и Димкой и чувствовал абсолютное счастье, будто вернулся на десять лет назад. Закинув руки за голову, он неспешно брёл по засыпающей улице, которую они сейчас наверняка перебудили, и ощущал себя полностью на своём месте. Инна на ходу пыталась снять туфли на высоком каблуке, но только прыгала то на одной, то на другой ноге, еле слышно ругаясь. Наконец плюнула на это дело, споткнулась и повалилась вперёд.
— Серёж, у тебя температура? — широко улыбаясь, спросила она, когда он её поймал. Ладони на её плечах были такими горячими, что прожигали кожу до кости.
— Тридцать шесть и шесть, — ответил он, убирая руки с удивившим самого себя сожалением. — А что?
— Ты как всегда кипяток! — Инна рассмеялась, тряхнула хвостом и кивнула в сторону успевших отойти друзей. — Давай догонять, а то всё самое интересное пропустим.
Её несло, Инна прекрасно это понимала. Несло в каком-то совершенно неправильном направлении, но видит Бог, она совершенно не хотела останавливаться. Тайком весь вечер поглядывала на Сергея, с удивлением замечая, как сильно он повзрослел. Когда только успел? Они и правда виделись слишком редко. Скулы стали резче, глаза темнее, ещё и эти волосы, мягкие, как она помнила, затянутые в короткий низкий хвост. Серёжка ещё в ухе – металлический гвоздик, мелкое бунтарство для служащего в серьёзном месте. И ещё эти воспоминания о том, что не рассказывала никому, даже Свете. Инна сберегла их только для себя, и доставала редко, когда отчаяние душило с особенной силой. Иногда думала о том, как бы у них получилось с Сергеем, если бы получилось вообще. Каждый раз приходила к выводу, что он для неё слишком серьёзный, понимала, что ничего бы не вышло, и успокаивалась. Праздник, алкоголь, друзья и щемящая ностальгия по прошлому, когда они были моложе, свободней и наивней, срывали все печати, которые она так старательно развешивала все эти годы. Руслан шёл где-то впереди, положив голову на плечо Лёше, а рядом с ней снова была её команда, и словно на время не стало ничего: ни мужа, ни сына. Вновь свободная, беззаботная Инна Стоянова. Не Баграмян.
До тренировок дело так и не дошло, всем было лень. Прощаясь, все расходились, исчезая в темноте, и самым первым пропали Лёша, Руслан и Настя – последняя пообещала, что они доведут Руслана до дома и уложат спать. Вскоре на тёмной площадке остались только Инна с Сергеем.
— Я кажется подвернула ногу, — пожаловалась она, глядя на свои босые ступни так, будто они покрылись бородавками.
— Хорошо, что хоть у кого-то из нас хватает ума не расхаживать босиком по городу, — насмешливо протянул Сергей. — Иди сюда, я тебя понесу.
— Ой, не так сильно, а то я решу, что ты пытаешься меня соблазнить, — захихикала Инна, когда он взял её на руки, прижимая к себе. Но смех моментально стих, стоило посмотреть на него. Взгляд обжёг сильнее, чем его руки на её талии. Густой, тяжёлый и по-звериному хищный. Инна задержала дыхание и дышала через раз всю дорогу, пока они шли до дома. Когда они оказались в гостиной её дома, уже можно было отпускать, но Сергей не мог заставить себя разжать руки. Ладони медленно опустились на спину, прошлись вверх, к лопаткам. Из спальни доносилось сопение Руслана — Лёша на самом деле уложил его в кровать.
— Интересно, он его раздел? — нервно хихикнула Инна, не сводя глаз с Сергея.
— Хочешь проверить? — прошептал он, лаская шею, обхватывая её, чтобы потянуть на себя. Большой палец провёл по позвонкам, остальные зарылись в волосы на затылке.
— Нет, — шепнула она в ответ, обвивая его руками.
Зубы звонко столкнулись. Поцелуй вышел сразу жадным, ищущим, языки заскользили друг навстречу другу, влажно разомкнулись губы. Сергей втянул её язык в рот, пососал, отпустил, поочерёдно втягивая губы, и снова вернулся к языку. Инна выгнулась, потёрлась грудью о его грудь. Дыхание через нос, шумное, оглушительное, хаотичные поцелуи, когда хочется всё и сразу: поцеловать, прикусить, засосать. И короткие шаги назад, к дивану, пока руки жадно шарят по телу, сминая одежду. Инна упала на диван, увлекая за собой Сергея, приподняла бёдра, потёрлась о наливающийся кровью член, слабо, на пределе слышимости застонала. На улице громко залаяла собака, и Сергей тут же замер. Оторвался от её губ, пытаясь продышаться, вытолкнул необходимое:
— Мне лучше уйти.
— Да, — тут же кивнула Инна, села, когда он поднялся, поправила платье, чьи лямки он уже успел стянуть до локтей.
Добавить было нечего, не было слов, чтобы описать ужас при мысли, что они едва не натворили. Сергей исчез, оставил её сидеть на диване с растрёпанным хвостом и в совершенно растрёпанных чувствах. Инна обхватила голову руками и сжалась в комок, сгибаясь пополам. Она едва не переспала с другим, пока муж спит в нескольких метрах. Едва снова не переспала с Сергеем. Мелькнула злобная мысль — интересно, на это Руслан тоже отреагировал бы с улыбкой? Мелькнула и тут же пропала. Порывисто вздохнув, Инна тихо заплакала.
Сергей вернулся в пустой дом — Тамара всё ещё была с братьями. Это даже лучше, ведь смотреть ей в глаза он бы попросту не смог. Надо было срочно идти в душ, смыть с себя чужой запах, закинуть вещи в стирку — у Тамары порой открывается звериное чутьё. Но даже зайдя в душевую кабину он долго не мог решиться и повернуть кран. Закрыв глаза, водил языком по губам, вспоминая её вкус. Твою мать, что это только что было? Зачем он усложнил свою и без того сложную жизнь, сделав её практически невыносимой?..
Сладковатый, терпкий запах свежеспиленного дерева мешался с тонким, зелёным — скошенной травы. На стадионе постепенно становилось тихо, растревоженные птицы возвращались в свои гнёзда, оседали листья поваленных деревьев.
— Ну как? — спросила Алина, тяжело дыша.
— Уже лучше, — усмехнулся Никита — его дыхание даже не сбилось. «Отлично. Гораздо лучше, чем я ожидал». Тренировки стали ежедневными, до экзамена на синий пояс оставалось два дня.
— Я смогу лучше, — небрежно бросил Лёва, подходя к ним. Всё это время наблюдал за спаррингом издалека, придавленный обещанием, данным отцу: не вмешиваться.
— Через пять лет посмотрим, — фыркнула Алина, выбирая из густых, спутанных волос мелкие веточки и листья.
— Пять? — Лёва насмешливо приподнял бровь. — Я буду сдавать экзамен через два года.
— Кхм. — Никита кашлянул. — А мама об этом знает?
Лёва ожидаемо отвёл взгляд и перекатился с пятки на носок. Тихо вздохнув, Никита осторожно заметил:
— Думаю, надо рассказать ей. Ты уверен, что твоих сил хватит?
— Тебе было столько же, сколько мне сейчас, когда ты получил пояс. Считаешь, что я хуже?
— Дело не в возрасте, а в силе и умениях. Куда тебе спешить?
— Ты тоже считаешь меня маленьким и ни на что не годным, да?
— Кто тебе такое говорит? — посуровел Никита. Света не могла сказать это сыну. Или всё же могла?..
— Никто, — буркнул Лёва. — Я и так вижу.
Смягчившись, Никита потрепал его макушку и присел перед ним.
— Ты вырастишь сильным, смелым и очень храбрым. Мы все в тебя верим. Но одной твоей уверенности, что ты сможешь сдать экзамен через два года, мало. — Он сделал вид, что задумался, приложил палец к губам, ловя сомнение и надежду во взгляде напротив. — Сделаем так: после экзамена Алины ты покажешь мне всё, чему уже научился. И я решу: нужны ли усиленные тренировки, или пока будешь продолжать обучение по программе. Договорились?
— Обещаешь? — Лёва склонил голову набок. — Обещаешь, что скажешь честно?
— Обещаю, — серьёзно ответил Никита. — Только у меня есть одно условие: сначала ты расскажешь обо всём маме.
— А может ты сам с ней поговоришь? Просто… если она разозлится…
— Не разозлится. — Никита поднялся. — Нет, это должен сказать ты. Если боишься такой мелочи, как сможешь быть уверен, что сдашь?
Лёва задумался, потом кивнул и первый взял его за руку. Алина подхватила другую, улыбнулась в ответ на удивлённый взгляд отца. У них этот маленький ритуал быстро вошёл в привычку, Никита же до сих пор не переставал удивляться доверчивому теплу, которым дети так щедро делились с ним. Последние полторы недели, прошедшие после отставки, они проводили вместе всё свободное время. Тренировались, валялись в траве, слушая рассказы Никиты о нелепых, смешных случаях в армии, или отправлялись гулять в парк. Никита узнавал их заново, испытывая непрерывное желание извиняться за то, что так долго не был рядом.
Алине, конечно, повезло больше — он застал и её первые шаги, и первые слова. Читал ей на ночь книжки и укладывал спать, когда Света пропадала на ночных сменах. С Лёвой всё было иначе. Никита наблюдал за его взрослением, словно просматривал нарезку кадров из фильма. Вот он уже сидит, а вот — ходит, а когда пополз Никита так и не застал. Уже не вспомнить. Вот он плачет, когда видит его пальто, пугается и вцепляется в ногу Светы. А вот уже забирается на колени и сосредоточенно сопит, пальчиками гладит щёки… Иногда казалось, что между ними никогда не будет связи, той безусловной, что возникла между ним и Алиной с первого взгляда. Никита искренне пытался, не получалось. И то, что сейчас Лёва сам потянулся к нему, начиная доверять и узнавать, наполняло счастьем, так необходимым сейчас.
Со Светой они не пересекались. Провожая детей до дома, Никита осторожно расспрашивал их, где мама и, только убедившись, что её нет, доводил до дверей. Если она была дома, всегда останавливался у поворота. Сегодня увлёкся, забыл, и, как итог — столкнулся на пороге.
— Никита.
Она отступила, пропуская детей. Едва удержалась, чтобы не положить ладони на горло — так быстро подскочило вверх сердце при встрече. Злость на него не улеглась, напротив, стала сильнее, в ней зазвучали новые ноты — ревность. То, с каким восторгом Алина и Лёва рассказывали об их встречах, наполняло жгучей желчью. То, как легко он вписался в их жизнь, когда столько лет был максимально отстранён, будило новые обиды. Света часто вспоминала их последнюю встречу, служащих, благодаривших за работу, и признавала — слышать это было приятно. Для людей он был авторитетом, а она не замечала ни его заслуг, ни его работы. Видела лишь пустое место в кровати и вопрос «Где папа?» в глазах детей. Но все слова, все пожелания не смогли вытеснить обиду. Это было так несправедливо: осчастливить сотни незнакомцев и сделать несчастной семью. Света думала об этом снова и снова, и короткий миг гордости за мужа быстро испарился. А сейчас он вдруг стал любящим, заботливым отцом, она же постепенно превращалась в злобную мегеру, срываясь при малейшем поводе на детей, прекрасно понимая, что они совершенно ни в чём не виноваты. Глядя на их довольные улыбки, Света стискивала кулаки до хруста, глуша обиду — у неё, в отличие от Никиты, сейчас не было и минуты свободного времени, чтобы провести его с ними. В больницу доставили новое оборудование, она просто не могла уходить раньше, решая сотню административных вопросов, споря до хрипоты и проверяя десятки смет. При этом никто не отменял привычную работу, и Света чувствовала, что начинает тонуть в делах, не имея возможности вынырнуть и глотнуть свежего воздуха. И вот, Никита стоит перед ней, забыто, но так привычно расслабленный, свободный. Свободный и от работы, и от неё.
— Света. — Он кивнул и отступил, не пытаясь даже заглянуть через её плечо в дом. Не был тут месяц, сердце глухо заныло. Несколько шагов, родные запахи, привычные вещи — слишком тяжело.
— Может, зайдёшь? — вдруг предложила она, заметив, как дрогнули, ссутулились его плечи.
— Нет, — Никита слабо улыбнулся глазами. — Не в этот раз. Доброй ночи.
Он медленно пошёл по дороге, поднимая облачка пыли. Майский вечер размывал его фигуру в сумерках, последние лепестки отцветающих яблонь вихрились под ногами. В такие ночи хочется гулять, держась за руки, в молчании, разделённом на двоих. И целоваться, пока не подогнутся колени… Света вздохнула и закрыла дверь.
Он медленно пошёл по дороге, поднимая облачка пыли. Майский вечер размывал его фигуру в сумерках, последние лепестки отцветающих яблонь вихрились под ногами. В такие ночи хочется гулять, держась за руки, в молчании, разделённом на двоих. И целоваться, пока не подогнутся колени… Света вздохнула и закрыла дверь.
Как же сильно он по ней скучал! Заставил себя не искать встреч и честно выполнял данное себе обещание, а сейчас увидел, и хрупкий контроль снова полетел к чертям. Упасть на колени, обнять, просить прощения за всё, в чём она захочет его обвинить — он был готов пойти на это. Пошёл бы, если бы знал, что это поможет. Но он уже просил, уже умолял, и пережить второй отказ точно не смог бы. У гордости тоже есть предел.
— Никита! — Генка поджидал у дома, взмахнул рукой, как только его увидел.
— Не говори, что ждал меня, — хмыкнул Никита, но тут же нахмурился: — Что-то случилось?
— Тебе только кажется. Обычно ты бываешь до неприличия груб со своей прямотой.
— Ты разбиваешь мне сердце. Кажется, прямая у нас как раз ты.
— Инна может быть очень жестокой, — встрял Димка. — Не надо на меня так смотреть, ты опасная в гневе.
— Я жестокая, ты сильный, а Серёжа гений. Лучшая команда, лучший выпуск. — Инна вздохнула и невольно покосилась на Руслана. — Жаль, что мы перестали так часто встречаться.
— В браке свободного времени становится меньше. Но это к лучшему. — Димка умилённо посмотрел на Карину.
— А иногда так хочется вырваться ненадолго. — Сергей хмыкнул, щёлкнул крышкой зажигалки. — Ты бы согласилась встретиться без предварительных договоренностей и сотни созвонов?
— А ты бы не предлагал. У тебя теперь новый начальник, думаешь, он без тебя справится?
— Когда-нибудь ему придётся это делать, я же не буду рядом вечно.
— Серёж, только не говори, что ты собираешься умирать!
— Нет. Надеюсь когда-нибудь уйти в отставку, как Никита, а не чтобы меня вынесли из офиса вперёд ногами.
— Что я слышу, где твои амбиции?
— Они уже удовлетворены целиком и полностью.
— Надо же, мне кажется, или ты постарел? — Инна насмешливо прищурилась.
— Тебе только кажется, — Сергей ответил ленивой улыбкой. Он давно перестал следить за словами, подумал только, что флирт с Инной вещь непривычная, но совершенно естественная. В конце концов, они дружат столько лет, знают друг о друге столько всего, так что плохого в небрежном, почти фривольном разговоре? Никто не обращал на них внимание, и эта почти-интимность будила неконтролируемое чувство вседозволенности, будто сегодня возможно всё. И пусть завтра жизнь вернётся к привычному ритму, сейчас хотелось позволить себе лишнего. Особенно, когда Инна сидела напротив, сверкая глазами, и рассеянно наматывала на палец золотой локон.
— Я бы проверила, — вдруг подмигнула она. Сергей моргнул — она что, намекает… Но тут же расслабился, когда Инна закончила: — Пойдём на стадион! Когда вы в последний раз бегали, задохлики?!
— Пойдём! — тут же поддержал Димка. — Кто с нами на стадион?
Глава 16
Шумной толпой все вывалились из ресторана, хохоча и подначивая друг друга. Света громко кричала, как соскучилась по тренировкам, Лёша тащил вырубившегося Руслана, добродушно ворча, что на его праздник первым должен был напиться он. Настя шла сбоку, тихо улыбаясь. Сергей шёл рядом с Инной и Димкой и чувствовал абсолютное счастье, будто вернулся на десять лет назад. Закинув руки за голову, он неспешно брёл по засыпающей улице, которую они сейчас наверняка перебудили, и ощущал себя полностью на своём месте. Инна на ходу пыталась снять туфли на высоком каблуке, но только прыгала то на одной, то на другой ноге, еле слышно ругаясь. Наконец плюнула на это дело, споткнулась и повалилась вперёд.
— Серёж, у тебя температура? — широко улыбаясь, спросила она, когда он её поймал. Ладони на её плечах были такими горячими, что прожигали кожу до кости.
— Тридцать шесть и шесть, — ответил он, убирая руки с удивившим самого себя сожалением. — А что?
— Ты как всегда кипяток! — Инна рассмеялась, тряхнула хвостом и кивнула в сторону успевших отойти друзей. — Давай догонять, а то всё самое интересное пропустим.
Её несло, Инна прекрасно это понимала. Несло в каком-то совершенно неправильном направлении, но видит Бог, она совершенно не хотела останавливаться. Тайком весь вечер поглядывала на Сергея, с удивлением замечая, как сильно он повзрослел. Когда только успел? Они и правда виделись слишком редко. Скулы стали резче, глаза темнее, ещё и эти волосы, мягкие, как она помнила, затянутые в короткий низкий хвост. Серёжка ещё в ухе – металлический гвоздик, мелкое бунтарство для служащего в серьёзном месте. И ещё эти воспоминания о том, что не рассказывала никому, даже Свете. Инна сберегла их только для себя, и доставала редко, когда отчаяние душило с особенной силой. Иногда думала о том, как бы у них получилось с Сергеем, если бы получилось вообще. Каждый раз приходила к выводу, что он для неё слишком серьёзный, понимала, что ничего бы не вышло, и успокаивалась. Праздник, алкоголь, друзья и щемящая ностальгия по прошлому, когда они были моложе, свободней и наивней, срывали все печати, которые она так старательно развешивала все эти годы. Руслан шёл где-то впереди, положив голову на плечо Лёше, а рядом с ней снова была её команда, и словно на время не стало ничего: ни мужа, ни сына. Вновь свободная, беззаботная Инна Стоянова. Не Баграмян.
До тренировок дело так и не дошло, всем было лень. Прощаясь, все расходились, исчезая в темноте, и самым первым пропали Лёша, Руслан и Настя – последняя пообещала, что они доведут Руслана до дома и уложат спать. Вскоре на тёмной площадке остались только Инна с Сергеем.
— Я кажется подвернула ногу, — пожаловалась она, глядя на свои босые ступни так, будто они покрылись бородавками.
— Хорошо, что хоть у кого-то из нас хватает ума не расхаживать босиком по городу, — насмешливо протянул Сергей. — Иди сюда, я тебя понесу.
— Ой, не так сильно, а то я решу, что ты пытаешься меня соблазнить, — захихикала Инна, когда он взял её на руки, прижимая к себе. Но смех моментально стих, стоило посмотреть на него. Взгляд обжёг сильнее, чем его руки на её талии. Густой, тяжёлый и по-звериному хищный. Инна задержала дыхание и дышала через раз всю дорогу, пока они шли до дома. Когда они оказались в гостиной её дома, уже можно было отпускать, но Сергей не мог заставить себя разжать руки. Ладони медленно опустились на спину, прошлись вверх, к лопаткам. Из спальни доносилось сопение Руслана — Лёша на самом деле уложил его в кровать.
— Интересно, он его раздел? — нервно хихикнула Инна, не сводя глаз с Сергея.
— Хочешь проверить? — прошептал он, лаская шею, обхватывая её, чтобы потянуть на себя. Большой палец провёл по позвонкам, остальные зарылись в волосы на затылке.
— Нет, — шепнула она в ответ, обвивая его руками.
Зубы звонко столкнулись. Поцелуй вышел сразу жадным, ищущим, языки заскользили друг навстречу другу, влажно разомкнулись губы. Сергей втянул её язык в рот, пососал, отпустил, поочерёдно втягивая губы, и снова вернулся к языку. Инна выгнулась, потёрлась грудью о его грудь. Дыхание через нос, шумное, оглушительное, хаотичные поцелуи, когда хочется всё и сразу: поцеловать, прикусить, засосать. И короткие шаги назад, к дивану, пока руки жадно шарят по телу, сминая одежду. Инна упала на диван, увлекая за собой Сергея, приподняла бёдра, потёрлась о наливающийся кровью член, слабо, на пределе слышимости застонала. На улице громко залаяла собака, и Сергей тут же замер. Оторвался от её губ, пытаясь продышаться, вытолкнул необходимое:
— Мне лучше уйти.
— Да, — тут же кивнула Инна, села, когда он поднялся, поправила платье, чьи лямки он уже успел стянуть до локтей.
Добавить было нечего, не было слов, чтобы описать ужас при мысли, что они едва не натворили. Сергей исчез, оставил её сидеть на диване с растрёпанным хвостом и в совершенно растрёпанных чувствах. Инна обхватила голову руками и сжалась в комок, сгибаясь пополам. Она едва не переспала с другим, пока муж спит в нескольких метрах. Едва снова не переспала с Сергеем. Мелькнула злобная мысль — интересно, на это Руслан тоже отреагировал бы с улыбкой? Мелькнула и тут же пропала. Порывисто вздохнув, Инна тихо заплакала.
Сергей вернулся в пустой дом — Тамара всё ещё была с братьями. Это даже лучше, ведь смотреть ей в глаза он бы попросту не смог. Надо было срочно идти в душ, смыть с себя чужой запах, закинуть вещи в стирку — у Тамары порой открывается звериное чутьё. Но даже зайдя в душевую кабину он долго не мог решиться и повернуть кран. Закрыв глаза, водил языком по губам, вспоминая её вкус. Твою мать, что это только что было? Зачем он усложнил свою и без того сложную жизнь, сделав её практически невыносимой?..
Глава 17
Сладковатый, терпкий запах свежеспиленного дерева мешался с тонким, зелёным — скошенной травы. На стадионе постепенно становилось тихо, растревоженные птицы возвращались в свои гнёзда, оседали листья поваленных деревьев.
— Ну как? — спросила Алина, тяжело дыша.
— Уже лучше, — усмехнулся Никита — его дыхание даже не сбилось. «Отлично. Гораздо лучше, чем я ожидал». Тренировки стали ежедневными, до экзамена на синий пояс оставалось два дня.
— Я смогу лучше, — небрежно бросил Лёва, подходя к ним. Всё это время наблюдал за спаррингом издалека, придавленный обещанием, данным отцу: не вмешиваться.
— Через пять лет посмотрим, — фыркнула Алина, выбирая из густых, спутанных волос мелкие веточки и листья.
— Пять? — Лёва насмешливо приподнял бровь. — Я буду сдавать экзамен через два года.
— Кхм. — Никита кашлянул. — А мама об этом знает?
Лёва ожидаемо отвёл взгляд и перекатился с пятки на носок. Тихо вздохнув, Никита осторожно заметил:
— Думаю, надо рассказать ей. Ты уверен, что твоих сил хватит?
— Тебе было столько же, сколько мне сейчас, когда ты получил пояс. Считаешь, что я хуже?
— Дело не в возрасте, а в силе и умениях. Куда тебе спешить?
— Ты тоже считаешь меня маленьким и ни на что не годным, да?
— Кто тебе такое говорит? — посуровел Никита. Света не могла сказать это сыну. Или всё же могла?..
— Никто, — буркнул Лёва. — Я и так вижу.
Смягчившись, Никита потрепал его макушку и присел перед ним.
— Ты вырастишь сильным, смелым и очень храбрым. Мы все в тебя верим. Но одной твоей уверенности, что ты сможешь сдать экзамен через два года, мало. — Он сделал вид, что задумался, приложил палец к губам, ловя сомнение и надежду во взгляде напротив. — Сделаем так: после экзамена Алины ты покажешь мне всё, чему уже научился. И я решу: нужны ли усиленные тренировки, или пока будешь продолжать обучение по программе. Договорились?
— Обещаешь? — Лёва склонил голову набок. — Обещаешь, что скажешь честно?
— Обещаю, — серьёзно ответил Никита. — Только у меня есть одно условие: сначала ты расскажешь обо всём маме.
— А может ты сам с ней поговоришь? Просто… если она разозлится…
— Не разозлится. — Никита поднялся. — Нет, это должен сказать ты. Если боишься такой мелочи, как сможешь быть уверен, что сдашь?
Лёва задумался, потом кивнул и первый взял его за руку. Алина подхватила другую, улыбнулась в ответ на удивлённый взгляд отца. У них этот маленький ритуал быстро вошёл в привычку, Никита же до сих пор не переставал удивляться доверчивому теплу, которым дети так щедро делились с ним. Последние полторы недели, прошедшие после отставки, они проводили вместе всё свободное время. Тренировались, валялись в траве, слушая рассказы Никиты о нелепых, смешных случаях в армии, или отправлялись гулять в парк. Никита узнавал их заново, испытывая непрерывное желание извиняться за то, что так долго не был рядом.
Алине, конечно, повезло больше — он застал и её первые шаги, и первые слова. Читал ей на ночь книжки и укладывал спать, когда Света пропадала на ночных сменах. С Лёвой всё было иначе. Никита наблюдал за его взрослением, словно просматривал нарезку кадров из фильма. Вот он уже сидит, а вот — ходит, а когда пополз Никита так и не застал. Уже не вспомнить. Вот он плачет, когда видит его пальто, пугается и вцепляется в ногу Светы. А вот уже забирается на колени и сосредоточенно сопит, пальчиками гладит щёки… Иногда казалось, что между ними никогда не будет связи, той безусловной, что возникла между ним и Алиной с первого взгляда. Никита искренне пытался, не получалось. И то, что сейчас Лёва сам потянулся к нему, начиная доверять и узнавать, наполняло счастьем, так необходимым сейчас.
Со Светой они не пересекались. Провожая детей до дома, Никита осторожно расспрашивал их, где мама и, только убедившись, что её нет, доводил до дверей. Если она была дома, всегда останавливался у поворота. Сегодня увлёкся, забыл, и, как итог — столкнулся на пороге.
— Никита.
Она отступила, пропуская детей. Едва удержалась, чтобы не положить ладони на горло — так быстро подскочило вверх сердце при встрече. Злость на него не улеглась, напротив, стала сильнее, в ней зазвучали новые ноты — ревность. То, с каким восторгом Алина и Лёва рассказывали об их встречах, наполняло жгучей желчью. То, как легко он вписался в их жизнь, когда столько лет был максимально отстранён, будило новые обиды. Света часто вспоминала их последнюю встречу, служащих, благодаривших за работу, и признавала — слышать это было приятно. Для людей он был авторитетом, а она не замечала ни его заслуг, ни его работы. Видела лишь пустое место в кровати и вопрос «Где папа?» в глазах детей. Но все слова, все пожелания не смогли вытеснить обиду. Это было так несправедливо: осчастливить сотни незнакомцев и сделать несчастной семью. Света думала об этом снова и снова, и короткий миг гордости за мужа быстро испарился. А сейчас он вдруг стал любящим, заботливым отцом, она же постепенно превращалась в злобную мегеру, срываясь при малейшем поводе на детей, прекрасно понимая, что они совершенно ни в чём не виноваты. Глядя на их довольные улыбки, Света стискивала кулаки до хруста, глуша обиду — у неё, в отличие от Никиты, сейчас не было и минуты свободного времени, чтобы провести его с ними. В больницу доставили новое оборудование, она просто не могла уходить раньше, решая сотню административных вопросов, споря до хрипоты и проверяя десятки смет. При этом никто не отменял привычную работу, и Света чувствовала, что начинает тонуть в делах, не имея возможности вынырнуть и глотнуть свежего воздуха. И вот, Никита стоит перед ней, забыто, но так привычно расслабленный, свободный. Свободный и от работы, и от неё.
— Света. — Он кивнул и отступил, не пытаясь даже заглянуть через её плечо в дом. Не был тут месяц, сердце глухо заныло. Несколько шагов, родные запахи, привычные вещи — слишком тяжело.
— Может, зайдёшь? — вдруг предложила она, заметив, как дрогнули, ссутулились его плечи.
— Нет, — Никита слабо улыбнулся глазами. — Не в этот раз. Доброй ночи.
Он медленно пошёл по дороге, поднимая облачка пыли. Майский вечер размывал его фигуру в сумерках, последние лепестки отцветающих яблонь вихрились под ногами. В такие ночи хочется гулять, держась за руки, в молчании, разделённом на двоих. И целоваться, пока не подогнутся колени… Света вздохнула и закрыла дверь.
Глава 18
Он медленно пошёл по дороге, поднимая облачка пыли. Майский вечер размывал его фигуру в сумерках, последние лепестки отцветающих яблонь вихрились под ногами. В такие ночи хочется гулять, держась за руки, в молчании, разделённом на двоих. И целоваться, пока не подогнутся колени… Света вздохнула и закрыла дверь.
Как же сильно он по ней скучал! Заставил себя не искать встреч и честно выполнял данное себе обещание, а сейчас увидел, и хрупкий контроль снова полетел к чертям. Упасть на колени, обнять, просить прощения за всё, в чём она захочет его обвинить — он был готов пойти на это. Пошёл бы, если бы знал, что это поможет. Но он уже просил, уже умолял, и пережить второй отказ точно не смог бы. У гордости тоже есть предел.
— Никита! — Генка поджидал у дома, взмахнул рукой, как только его увидел.
— Не говори, что ждал меня, — хмыкнул Никита, но тут же нахмурился: — Что-то случилось?
