– И как же я его заведу? Когда шарахаюсь ото всех, при мысли о сексе ладони потеют, и потом дергает, ты сам видел – как. Ни один парень такое не потерпит. Нет, – я покачала головой. – К серьезным отношениям я сама не готова. Мне бы сначала привыкнуть к близости с мужчиной и преодолеть этот барьер. Физически я здорова, а вот ментально…
Кирилл угрюмо вздохнул.
– Горе ты мое, – он притянул меня к себе. Тихо обнял. – И что мне с тобой делать?
Я привычно уткнулась ему в грудь, вдыхая успокоительный и теплый запах.
– Ты обещал мне помочь…
– Тебе нужна профессиональная помощь, опытный психолог.
Я замотала головой.
– Не хочу, не смогу выворачивать душу перед посторонними людьми, разбирать по косточкам тяжелое и личное, годами ходить на терапию, пить таблетки… – я зажмурилась. – Мне проще с тобой. И ведь уже почти получилось, нужна практика, ты сам сказал! И помогаешь лучше любого психолога, так что я выбираю тебя.
Вздохов Кирилла хватило бы, чтобы надуть кучу воздушных шариков и на них улететь. Его голос был полон сожалений:
– Лерочка, хорошая девочка, нашла кого выбрать, я того не стою.
А ведь он уже нечто похожее говорил. Во время ссоры с Викой Кирилл сказал, что мне не такого надо. И на следующий день на эмоциях выкрикнул: «Зачем я, на хрен, нужен?!». У него самого, похоже, травма еще с детства, всеми отвергнутый, считает, что не достоин любви?
– Стоишь, – я взглянула Кириллу в глаза, тепло улыбнувшись. – К тому же у нас с тобой спор, уже забыл?
– Спор, – он усмехнулся. – Сейчас я уверен в своей правоте как никогда: к черту всю эту любовь. Посмотри, куда она приводит.
Я покусала губы.
– Да, она может обернуться болью, разбитым сердцем.
Кирилл закивал.
– Но без любви… – я продолжила, задумавшись. – Без любви жизнь теряет свой вкус, пустая и пресная. По крайней мере, для меня. Как воздух, в котором нет кислорода, вроде дышишь, но все равно задыхаешься, чего-то важного не хватает.
– Детка, я по-прежнему не могу обещать любви до гроба, это не по моей части, – произнес Кирилл с легкой тревогой, разговоры о чувствах его пугали.
– Я ничего от тебя и не жду, честно. Достаточно того, что есть сейчас. Ты уже очень помог, спасибо, что возишься со мной.
Он вздохнул – еще один надутый шарик. А я окончательно сдулась, устала говорить, что-то выяснять.
– Давай на этом закончим, а то у меня уже в висках стучит от переутомления, и во рту пересохло, – я поморщилась, язык был как наждачка, скреб по нёбу.
– Принести тебе воды? – Кирилл встал с дивана. – Или чая?
– Чая, если можно. Погорячее, – я притянула колени к груди, одергивая короткое платье. – А то уже замерзла.
Кирилл цыкнул, отводя взгляд от моих обнаженных ног.
– Лучше ходи в своих обычных нарядах, закрытых и до пола, мне будет спокойней.
Он поставил чайник, принес плед и снова куда-то ушел: хлопнула входная дверь. Наверное, захотел проветриться, разговор выдался сложный. Я с досадой поправила сползшую кружевную бретельку, не таким мне представлялся этот вечер, все планы вылетели в трубу. И Кирилл теперь смотрел на меня не страстно, а с сочувствием, и снова перешел в режим друзей.
Он вскоре вернулся.
– Ну, не хмурься, детка. Я знаю, что поднимет тебе настроение.
– Неужели? – ответила я скептично.
Кирилл протянул мне кружку с чаем. В нос пробрался особый тонкий аромат.
– Ах! – настроение правда мгновенно поднялось при виде смородиновых листов в золотистом напитке. Так он за ними выходил.
– Чай по рецепту твоей мамы, я подумал, может, он успокоит и снимет усталость.
Я заулыбалась.
– Ты запомнил.
– Конечно, – невнимательностью Кирилл точно не страдал. Осторожно присел рядом, подтягивая на мне плед повыше.
– Кир, я в порядке, честно, не надо теперь относиться ко мне как к больной.
– Окей, тогда допивай чай, устроим бой подушками и станцуем рок-н-ролл, – он меня пощекотал, я задергалась и рассмеялась! – Отлично, движения ты знаешь.
Я действительно привалила Кириллу диванной подушкой, он широко улыбался, очаровательный балбес. А я отхлебнула горячего и душистого чая, внутри разливалось приятное тепло.
– Получился хоть? Не знаю, правильно ли заварил, – Кирилл глянул на листья в кружке, осевшие на дно.
– Можно и так. Попробуешь? – я протянула ему чай.
Кир отпил и кивнул.
– Да, хорошо.
Так мы и сидели рядом и пили чай из одной кружки, передавая друг другу, когда вернулись ребята, но не спешили к нам заходить. Из коридора донесся голос Славы:
– Это мы, не помешаем? Кир, ты трубку не брал.
– А, да, – Кирилл похлопал себя по карманам штанов. – Извини, телефон далеко. Входите уже, все одеты, – я так вообще закутана по самый нос. – Слав, что по бензину, ты заправлялся на завтра или мне заехать?
Кир направился к нему, а в гостиную вскоре забежала Вика, возбужденная и радостная: явно после удачной прогулки и в предвкушении сплетен.
– Ну как, пригодилось пла… о-ё-ё! – при виде меня она нахмурилась и растерялась. – Что это с тобой, лапуль? Выглядишь не очень, так тебе в самом деле нездоровилось? Вся бледная, а глаза воспаленные, красные.
Представляю, какая «красота». Неудивительно, что Кирилл растерял весь пыл и не очень-то рвался что-то со мной продолжать, скорее пожалел.
Подруга тоже прониклась сочувствием.
– Я думала, ты отговорки сочиняешь и насчет стирки…
Да уж, прополоскало меня знатно.
– Не волнуйся, Вик, все нормально, уже отпустило.
И сейчас я не лгала, мне действительно стало гораздо легче, как Кирилл и обещал. Он единственный человек, которому я доверилась и рассказала о случившемся, больше никому не смогла, ни подругам, ни бывшему. Хотя разговор с ним представляла много раз, разыгрывала в голове. Все хотела взглянуть ему в глаза.
Но встреча так и не состоялась. Я ее и не искала – слишком больно. Тоже заблокировала контакты Олега, спряталась в одиночестве, зализывая раны, стараясь забыть, только безуспешно. Долго меня мучил этот воспаленный нарыв, пока наконец сегодня не прорвался. Лечебная поездка получилась, она действительно была мне нужна. И душа будто вышла из темноты на свет, расправив сложенные крылья. Ей вновь хотелось летать.
Ребята занялись приготовлением ужина, но Вика к кухне меня не подпустила, сказала отдыхать. Я поднялась к себе. Снова переоделась, в который раз за день, и вместо откровенного наряда выбрала платье, отражающее мою суть: длинное, нежно-голубое, с воздушной, струящейся юбкой, корсетом на талии и довольно пышными рукавами. Классическое и романтичное – в этом образе мне было комфортно.
Я не роковая соблазнительница, я скромная и немного старомодная, порой закрытая, но чуткая и возвышенная натура. Мечтательница, верящая в сказки с чудесным концом. Готовая загадать желание на падающую звезду и вновь открыть сердце для чувств. Несмотря ни на что, я верила в любовь! В то, что и у меня однажды будет «долго и счастливо». Непременно будет!
Спустившись по лестнице, я прошла мимо кухни, крикнув ребятам:
– Мне надо проветриться, немного прогуляюсь в сторону моря. Ужинайте без меня! – и покинула дом.
Я выбрала самую короткую дорогу, вдоль садов, через дикое поле. Ноги щекотала высокая подсушенная трава, громко стрекотали сверчки. Уже вечерело, остатки солнца разливались по небу приглушенной краснотой, было прохладно. У берега дул порывистый бриз, освежающий, соленый, с целебными йодными нотами. Я глубоко вдохнула, будто наполняясь его силой, и поспешила к воде.
Море было беспокойным, плескалось шумными волнами. Я разулась и прошлась по самой кромке до скалистой части пляжа, оставляя следы на песке. И бесстрашно забралась на утес. Невысокий, метра полтора, но раньше и на это смелости бы не хватило. Я боялась всего, боялась просто жить и оступиться вновь. Но достаточно с меня! Я больше не хотела бояться и не смотрела вниз, не смотрела назад – только вперед и ввысь! Прошлое не определяет всю мою жизнь, пора его отпустить.
Я расправила руки, готовясь взлететь, как отвязавшийся воздушный шарик. Голубое платье развевалось на ветру в такт морским волнам. Я излила душу и наконец была свободна. Позволила себе такой быть.
Стягивал лишь последний узел – тугой пучок на голове, я вынула шпильки и распустила волосы. Ветер тут же их подхватил! Полет, свобода, скорость – я парила! С бесшабашным криком сорвалась с утеса, прыгнув на песок! И даже не упала! Выпрямилась гордо, как гимнастка. Проделав важный ритуал, дав себе волю.
Длинные блестящие пряди рвались в небо, щекотали лицо. Я с улыбкой их пригладила и обернулась. Кир стоял на берегу и изумленно смотрел на меня.
На следующее утро я привычно накрутила гульку на макушке, закрепив большой резинкой, но Кирилл, встретив меня в гостиной, первым делом без разговоров ее стянул. Волосы плотным водопадом рассыпались по моим плечам до самой поясницы. Он тихо выдохнул, отступив на шаг.
– И что ты делаешь? – я смутилась под его вспыхнувшим восхищенным взглядом, как и вчера, когда Кирилл нашел меня на пляже по следам. Беспокоился, что я ушла одна. А в итоге не отходил весь вечер, с восторгом трогая мои волосы, как какое-то чудо света.
И сейчас погладил их, любуясь, бережно пропуская между пальцами, струящиеся, как нити шелка.
– А ты что делаешь? Прячешь такую роскошь!
– Обычные волосы… – мне стало неловко от его трепетных, почти благоговейных прикосновений.
– Обычные?! Обычные, Лер? – Кирилл собрал блестящие черные пряди в тяжелый моток, приподнимая. – Я отродясь такого богатства не видал! Ты похожа на сказочную принцессу, Жасмин, или как там ее… Рапунцель, на всех принцесс разом!
Жар стремительно залил мое лицо. Я смущенно потупила взгляд.
– Очаровательная стесняшка, – в голосе Кирилла чувствовалась улыбка. – Почему ты не ходишь так все время? С распущенными волосами тебе безумно идет.
– Они требуют большого ухода и возни. Надо следить, чтобы не путались, все время расчесывать, – я чуть поморщилась. – С собранными удобнее.
– А зачем отращиваешь тогда?
Я подняла на Кирилла глаза.
– Нет, я так-то только за, – он вскинул ладони в мирном жесте, – волосы прекрасные! Но раз тебе неудобно…
– Такие волосы были у моей мамы. Это она была прекрасна, как принцесса. А я мечтала на нее походить, – я закинула волосы на плечо, перебирая. – Мама расчесывала меня перед сном, заплетала косы, – губы сами сложились в улыбку, светлую и грустную. – После ее ухода я перестала стричься. Это дань памяти о ней, напоминание, что она всегда со мной, я ее продолжение, след, оставленный в мире, – пальцы привычно складывали пряди в тугую косу. – Это моя с мамой маленькая связь.
Кирилл задумчиво смотрел на мои руки.
– Знаешь, я отчасти тебе завидую. В том смысле, что… – он потер затылок. – Лишиться родителей вот так – это по-настоящему ужасно, и я очень сочувствую твоей потере. Но ты знаешь, что они тебя любили, и у вас была эта теплая связь, чудесные моменты вместе. Ты росла в счастливой семье.
Он – нет. Вообще не знал родительской безусловной любви, и вот как это на нем отразилось.
– А ты не думал найти свою мать, попробовать установить с ней контакт?
– Нет, – отрезал Кирилл. – Она меня бросила, я ей был не нужен. А мне она тогда зачем?
Кир направился на кухню, буквально уходя от разговора. Мне это было знакомо. И ни к чему хорошему избегание проблем, лежащих камнем на душе, не привело. Я последовала за ним.
– А с отцом вы об этом не говорили?
– Нет, мы не треплемся по душам. Он и сам о ней давно забыл. Никогда не рассказывал, а я не спрашивал. Нашел как-то старые фотографии в коробке на чердаке в отцовском доме, где она в юности, – Кирилл пожевал губу. – Смазливая, зеленоглазая, волосы с рыжиной. Отец любит таких. Пока я рос, он сто раз потом похожих баб приводил, падких на его деньги. Чуть не вдвое себя младше, любитель поразвлечься. И хотел, чтобы я этих шлюх мамой называл.
По моей коже пробежал холодок, как бывает, когда заглянешь в темную бездну. Кирилл сразу закрылся, загромыхал по шкафам. Залез в холодильник.
– Что у нас на завтрак, может, яичницу сделаем? А, черт, яиц мало! – он хлопнул дверцей, взъерошенный, нервный.
Я подошла и аккуратно обняла его сзади, погладила напряженные плечи.
– Можно блинчики пожарить, есть молоко, мука, сметана.
Кирилл шумно выдохнул, подергав ногой.
– Ты умеешь печь блинчики?
– Умею, – хотела сказать, что мама научила еще в детстве, но промолчала. Эта тема оказалась очень болезненной для него, как и в целом отношения с женщинами. Чутье подсказывало, что в эту бездну сейчас лучше не лезть. – Хочешь блинчиков? Вкусных.
– Вкусных конечно хочу, – Кир развернулся в кольце моих рук и обнял в ответ.
– Для меня никогда не пекли блинчиков. Ну, разве что служанки в юности.
– Служанки? – я вздернула бровь.
– Это в отцовском доме. Он крупный предприниматель, живет за городом в большом особняке, там без прислуги не обойтись.
Ничего себе, понятно откуда у Кирилла такой лоск, может, у него и правда есть своя яхта, как мне представлялось.
– Ты, что же, так богат? Как в фильмах, знатный наследник?
– Даром мне не нужно его наследство, я у отца ни копейки не взял! – взвился Кирилл. – Как ушел из дома, зарабатывал сам, учился, вкалывал, квартиру купил тоже сам, обошелся без его помощи! Он надеется ввести меня в свой бизнес, который всю жизнь строил, а теперь задумался о бренном: некому оставить. Правильно, на семью, на меня, ему было плевать, мать довел до развода и со мной никогда не проводил время, безвылазно торчал на работе – как же я ее ненавидел! И дом этот треклятый, ради которого он так пахал. Не собираюсь там жить, среди пустых безликих комнат, равнодушных слуг, по чужому уставу, возглавлять его гребаную фирму, пусть хоть пропадом пропадет!
Кирилл разошелся не на шутку, боже мой, какие в нем бури!
– Ну, тише-тише… – я мягко растирала его спину, стараясь успокоить. – Извини, что все это всколыхнула. Я не хотела.
Кир отвернулся, часто дыша, раздувая ноздри.
– Ты тут ни при чем, – он зажмурился, выравнивая дыхание. – Не люблю говорить о семье. У меня ее и не было, жалкое подобие. А впрочем, плевать. Мне никто не нужен! – бросил он с вызовом.
Я разжала руки, отступая, лучше сейчас на него не давить.
Кирилл, растерянно глянул на меня.
– Ну, в смысле… А-а, черт! Видишь, детка, я не по отношениям, не смыслю в них ни хрена и связываться не хочу, от этого одни проблемы. И от меня, – он криво улыбнулся. – Тебе такой точно не нужен.
– Нужен, – не думая возразила я.
Кирилл только больше напрягся, отношения виделись ему сплошной мукой, заговорю сейчас о чем-то серьезном, и он окончательно психанет.
– Кто будет тестировать мои блинчики, чтобы правда получились вкусные? А еще надо определиться с начинкой, ты сладкие предпочитаешь или нет?
– Э-э, да любые.
– Можно и те и те, сделаем разные на всю компанию. В морозилке есть мясо, пойдет на фарш. А еще ягоды для джема, – я достала из холодильника пакет с клубникой и черешней. – Их надо помыть и мелко порезать, ты поможешь?
– Да, конечно, – Кирилл послушно взял пакет и потопал к раковине.
– Отлично, спасибо! А я тогда тестом займусь. И нужно поставить мясо на разморозку в микроволновку.
– На сколько?
Я глянула на небольшие куски, которые он достал.
Кирилл угрюмо вздохнул.
– Горе ты мое, – он притянул меня к себе. Тихо обнял. – И что мне с тобой делать?
Я привычно уткнулась ему в грудь, вдыхая успокоительный и теплый запах.
– Ты обещал мне помочь…
– Тебе нужна профессиональная помощь, опытный психолог.
Я замотала головой.
– Не хочу, не смогу выворачивать душу перед посторонними людьми, разбирать по косточкам тяжелое и личное, годами ходить на терапию, пить таблетки… – я зажмурилась. – Мне проще с тобой. И ведь уже почти получилось, нужна практика, ты сам сказал! И помогаешь лучше любого психолога, так что я выбираю тебя.
Вздохов Кирилла хватило бы, чтобы надуть кучу воздушных шариков и на них улететь. Его голос был полон сожалений:
– Лерочка, хорошая девочка, нашла кого выбрать, я того не стою.
А ведь он уже нечто похожее говорил. Во время ссоры с Викой Кирилл сказал, что мне не такого надо. И на следующий день на эмоциях выкрикнул: «Зачем я, на хрен, нужен?!». У него самого, похоже, травма еще с детства, всеми отвергнутый, считает, что не достоин любви?
– Стоишь, – я взглянула Кириллу в глаза, тепло улыбнувшись. – К тому же у нас с тобой спор, уже забыл?
– Спор, – он усмехнулся. – Сейчас я уверен в своей правоте как никогда: к черту всю эту любовь. Посмотри, куда она приводит.
Я покусала губы.
– Да, она может обернуться болью, разбитым сердцем.
Кирилл закивал.
– Но без любви… – я продолжила, задумавшись. – Без любви жизнь теряет свой вкус, пустая и пресная. По крайней мере, для меня. Как воздух, в котором нет кислорода, вроде дышишь, но все равно задыхаешься, чего-то важного не хватает.
– Детка, я по-прежнему не могу обещать любви до гроба, это не по моей части, – произнес Кирилл с легкой тревогой, разговоры о чувствах его пугали.
– Я ничего от тебя и не жду, честно. Достаточно того, что есть сейчас. Ты уже очень помог, спасибо, что возишься со мной.
Он вздохнул – еще один надутый шарик. А я окончательно сдулась, устала говорить, что-то выяснять.
– Давай на этом закончим, а то у меня уже в висках стучит от переутомления, и во рту пересохло, – я поморщилась, язык был как наждачка, скреб по нёбу.
– Принести тебе воды? – Кирилл встал с дивана. – Или чая?
– Чая, если можно. Погорячее, – я притянула колени к груди, одергивая короткое платье. – А то уже замерзла.
Кирилл цыкнул, отводя взгляд от моих обнаженных ног.
– Лучше ходи в своих обычных нарядах, закрытых и до пола, мне будет спокойней.
Он поставил чайник, принес плед и снова куда-то ушел: хлопнула входная дверь. Наверное, захотел проветриться, разговор выдался сложный. Я с досадой поправила сползшую кружевную бретельку, не таким мне представлялся этот вечер, все планы вылетели в трубу. И Кирилл теперь смотрел на меня не страстно, а с сочувствием, и снова перешел в режим друзей.
Он вскоре вернулся.
– Ну, не хмурься, детка. Я знаю, что поднимет тебе настроение.
– Неужели? – ответила я скептично.
Кирилл протянул мне кружку с чаем. В нос пробрался особый тонкий аромат.
– Ах! – настроение правда мгновенно поднялось при виде смородиновых листов в золотистом напитке. Так он за ними выходил.
– Чай по рецепту твоей мамы, я подумал, может, он успокоит и снимет усталость.
Я заулыбалась.
– Ты запомнил.
– Конечно, – невнимательностью Кирилл точно не страдал. Осторожно присел рядом, подтягивая на мне плед повыше.
– Кир, я в порядке, честно, не надо теперь относиться ко мне как к больной.
– Окей, тогда допивай чай, устроим бой подушками и станцуем рок-н-ролл, – он меня пощекотал, я задергалась и рассмеялась! – Отлично, движения ты знаешь.
Я действительно привалила Кириллу диванной подушкой, он широко улыбался, очаровательный балбес. А я отхлебнула горячего и душистого чая, внутри разливалось приятное тепло.
– Получился хоть? Не знаю, правильно ли заварил, – Кирилл глянул на листья в кружке, осевшие на дно.
– Можно и так. Попробуешь? – я протянула ему чай.
Кир отпил и кивнул.
– Да, хорошо.
Так мы и сидели рядом и пили чай из одной кружки, передавая друг другу, когда вернулись ребята, но не спешили к нам заходить. Из коридора донесся голос Славы:
– Это мы, не помешаем? Кир, ты трубку не брал.
– А, да, – Кирилл похлопал себя по карманам штанов. – Извини, телефон далеко. Входите уже, все одеты, – я так вообще закутана по самый нос. – Слав, что по бензину, ты заправлялся на завтра или мне заехать?
Кир направился к нему, а в гостиную вскоре забежала Вика, возбужденная и радостная: явно после удачной прогулки и в предвкушении сплетен.
– Ну как, пригодилось пла… о-ё-ё! – при виде меня она нахмурилась и растерялась. – Что это с тобой, лапуль? Выглядишь не очень, так тебе в самом деле нездоровилось? Вся бледная, а глаза воспаленные, красные.
Представляю, какая «красота». Неудивительно, что Кирилл растерял весь пыл и не очень-то рвался что-то со мной продолжать, скорее пожалел.
Подруга тоже прониклась сочувствием.
– Я думала, ты отговорки сочиняешь и насчет стирки…
Да уж, прополоскало меня знатно.
– Не волнуйся, Вик, все нормально, уже отпустило.
И сейчас я не лгала, мне действительно стало гораздо легче, как Кирилл и обещал. Он единственный человек, которому я доверилась и рассказала о случившемся, больше никому не смогла, ни подругам, ни бывшему. Хотя разговор с ним представляла много раз, разыгрывала в голове. Все хотела взглянуть ему в глаза.
Но встреча так и не состоялась. Я ее и не искала – слишком больно. Тоже заблокировала контакты Олега, спряталась в одиночестве, зализывая раны, стараясь забыть, только безуспешно. Долго меня мучил этот воспаленный нарыв, пока наконец сегодня не прорвался. Лечебная поездка получилась, она действительно была мне нужна. И душа будто вышла из темноты на свет, расправив сложенные крылья. Ей вновь хотелось летать.
Ребята занялись приготовлением ужина, но Вика к кухне меня не подпустила, сказала отдыхать. Я поднялась к себе. Снова переоделась, в который раз за день, и вместо откровенного наряда выбрала платье, отражающее мою суть: длинное, нежно-голубое, с воздушной, струящейся юбкой, корсетом на талии и довольно пышными рукавами. Классическое и романтичное – в этом образе мне было комфортно.
Я не роковая соблазнительница, я скромная и немного старомодная, порой закрытая, но чуткая и возвышенная натура. Мечтательница, верящая в сказки с чудесным концом. Готовая загадать желание на падающую звезду и вновь открыть сердце для чувств. Несмотря ни на что, я верила в любовь! В то, что и у меня однажды будет «долго и счастливо». Непременно будет!
Спустившись по лестнице, я прошла мимо кухни, крикнув ребятам:
– Мне надо проветриться, немного прогуляюсь в сторону моря. Ужинайте без меня! – и покинула дом.
Я выбрала самую короткую дорогу, вдоль садов, через дикое поле. Ноги щекотала высокая подсушенная трава, громко стрекотали сверчки. Уже вечерело, остатки солнца разливались по небу приглушенной краснотой, было прохладно. У берега дул порывистый бриз, освежающий, соленый, с целебными йодными нотами. Я глубоко вдохнула, будто наполняясь его силой, и поспешила к воде.
Море было беспокойным, плескалось шумными волнами. Я разулась и прошлась по самой кромке до скалистой части пляжа, оставляя следы на песке. И бесстрашно забралась на утес. Невысокий, метра полтора, но раньше и на это смелости бы не хватило. Я боялась всего, боялась просто жить и оступиться вновь. Но достаточно с меня! Я больше не хотела бояться и не смотрела вниз, не смотрела назад – только вперед и ввысь! Прошлое не определяет всю мою жизнь, пора его отпустить.
Я расправила руки, готовясь взлететь, как отвязавшийся воздушный шарик. Голубое платье развевалось на ветру в такт морским волнам. Я излила душу и наконец была свободна. Позволила себе такой быть.
Стягивал лишь последний узел – тугой пучок на голове, я вынула шпильки и распустила волосы. Ветер тут же их подхватил! Полет, свобода, скорость – я парила! С бесшабашным криком сорвалась с утеса, прыгнув на песок! И даже не упала! Выпрямилась гордо, как гимнастка. Проделав важный ритуал, дав себе волю.
Длинные блестящие пряди рвались в небо, щекотали лицо. Я с улыбкой их пригладила и обернулась. Кир стоял на берегу и изумленно смотрел на меня.
ГЛАВА 10
На следующее утро я привычно накрутила гульку на макушке, закрепив большой резинкой, но Кирилл, встретив меня в гостиной, первым делом без разговоров ее стянул. Волосы плотным водопадом рассыпались по моим плечам до самой поясницы. Он тихо выдохнул, отступив на шаг.
– И что ты делаешь? – я смутилась под его вспыхнувшим восхищенным взглядом, как и вчера, когда Кирилл нашел меня на пляже по следам. Беспокоился, что я ушла одна. А в итоге не отходил весь вечер, с восторгом трогая мои волосы, как какое-то чудо света.
И сейчас погладил их, любуясь, бережно пропуская между пальцами, струящиеся, как нити шелка.
– А ты что делаешь? Прячешь такую роскошь!
– Обычные волосы… – мне стало неловко от его трепетных, почти благоговейных прикосновений.
– Обычные?! Обычные, Лер? – Кирилл собрал блестящие черные пряди в тяжелый моток, приподнимая. – Я отродясь такого богатства не видал! Ты похожа на сказочную принцессу, Жасмин, или как там ее… Рапунцель, на всех принцесс разом!
Жар стремительно залил мое лицо. Я смущенно потупила взгляд.
– Очаровательная стесняшка, – в голосе Кирилла чувствовалась улыбка. – Почему ты не ходишь так все время? С распущенными волосами тебе безумно идет.
– Они требуют большого ухода и возни. Надо следить, чтобы не путались, все время расчесывать, – я чуть поморщилась. – С собранными удобнее.
– А зачем отращиваешь тогда?
Я подняла на Кирилла глаза.
– Нет, я так-то только за, – он вскинул ладони в мирном жесте, – волосы прекрасные! Но раз тебе неудобно…
– Такие волосы были у моей мамы. Это она была прекрасна, как принцесса. А я мечтала на нее походить, – я закинула волосы на плечо, перебирая. – Мама расчесывала меня перед сном, заплетала косы, – губы сами сложились в улыбку, светлую и грустную. – После ее ухода я перестала стричься. Это дань памяти о ней, напоминание, что она всегда со мной, я ее продолжение, след, оставленный в мире, – пальцы привычно складывали пряди в тугую косу. – Это моя с мамой маленькая связь.
Кирилл задумчиво смотрел на мои руки.
– Знаешь, я отчасти тебе завидую. В том смысле, что… – он потер затылок. – Лишиться родителей вот так – это по-настоящему ужасно, и я очень сочувствую твоей потере. Но ты знаешь, что они тебя любили, и у вас была эта теплая связь, чудесные моменты вместе. Ты росла в счастливой семье.
Он – нет. Вообще не знал родительской безусловной любви, и вот как это на нем отразилось.
– А ты не думал найти свою мать, попробовать установить с ней контакт?
– Нет, – отрезал Кирилл. – Она меня бросила, я ей был не нужен. А мне она тогда зачем?
Кир направился на кухню, буквально уходя от разговора. Мне это было знакомо. И ни к чему хорошему избегание проблем, лежащих камнем на душе, не привело. Я последовала за ним.
– А с отцом вы об этом не говорили?
– Нет, мы не треплемся по душам. Он и сам о ней давно забыл. Никогда не рассказывал, а я не спрашивал. Нашел как-то старые фотографии в коробке на чердаке в отцовском доме, где она в юности, – Кирилл пожевал губу. – Смазливая, зеленоглазая, волосы с рыжиной. Отец любит таких. Пока я рос, он сто раз потом похожих баб приводил, падких на его деньги. Чуть не вдвое себя младше, любитель поразвлечься. И хотел, чтобы я этих шлюх мамой называл.
По моей коже пробежал холодок, как бывает, когда заглянешь в темную бездну. Кирилл сразу закрылся, загромыхал по шкафам. Залез в холодильник.
– Что у нас на завтрак, может, яичницу сделаем? А, черт, яиц мало! – он хлопнул дверцей, взъерошенный, нервный.
Я подошла и аккуратно обняла его сзади, погладила напряженные плечи.
– Можно блинчики пожарить, есть молоко, мука, сметана.
Кирилл шумно выдохнул, подергав ногой.
– Ты умеешь печь блинчики?
– Умею, – хотела сказать, что мама научила еще в детстве, но промолчала. Эта тема оказалась очень болезненной для него, как и в целом отношения с женщинами. Чутье подсказывало, что в эту бездну сейчас лучше не лезть. – Хочешь блинчиков? Вкусных.
– Вкусных конечно хочу, – Кир развернулся в кольце моих рук и обнял в ответ.
– Для меня никогда не пекли блинчиков. Ну, разве что служанки в юности.
– Служанки? – я вздернула бровь.
– Это в отцовском доме. Он крупный предприниматель, живет за городом в большом особняке, там без прислуги не обойтись.
Ничего себе, понятно откуда у Кирилла такой лоск, может, у него и правда есть своя яхта, как мне представлялось.
– Ты, что же, так богат? Как в фильмах, знатный наследник?
– Даром мне не нужно его наследство, я у отца ни копейки не взял! – взвился Кирилл. – Как ушел из дома, зарабатывал сам, учился, вкалывал, квартиру купил тоже сам, обошелся без его помощи! Он надеется ввести меня в свой бизнес, который всю жизнь строил, а теперь задумался о бренном: некому оставить. Правильно, на семью, на меня, ему было плевать, мать довел до развода и со мной никогда не проводил время, безвылазно торчал на работе – как же я ее ненавидел! И дом этот треклятый, ради которого он так пахал. Не собираюсь там жить, среди пустых безликих комнат, равнодушных слуг, по чужому уставу, возглавлять его гребаную фирму, пусть хоть пропадом пропадет!
Кирилл разошелся не на шутку, боже мой, какие в нем бури!
– Ну, тише-тише… – я мягко растирала его спину, стараясь успокоить. – Извини, что все это всколыхнула. Я не хотела.
Кир отвернулся, часто дыша, раздувая ноздри.
– Ты тут ни при чем, – он зажмурился, выравнивая дыхание. – Не люблю говорить о семье. У меня ее и не было, жалкое подобие. А впрочем, плевать. Мне никто не нужен! – бросил он с вызовом.
Я разжала руки, отступая, лучше сейчас на него не давить.
Кирилл, растерянно глянул на меня.
– Ну, в смысле… А-а, черт! Видишь, детка, я не по отношениям, не смыслю в них ни хрена и связываться не хочу, от этого одни проблемы. И от меня, – он криво улыбнулся. – Тебе такой точно не нужен.
– Нужен, – не думая возразила я.
Кирилл только больше напрягся, отношения виделись ему сплошной мукой, заговорю сейчас о чем-то серьезном, и он окончательно психанет.
– Кто будет тестировать мои блинчики, чтобы правда получились вкусные? А еще надо определиться с начинкой, ты сладкие предпочитаешь или нет?
– Э-э, да любые.
– Можно и те и те, сделаем разные на всю компанию. В морозилке есть мясо, пойдет на фарш. А еще ягоды для джема, – я достала из холодильника пакет с клубникой и черешней. – Их надо помыть и мелко порезать, ты поможешь?
– Да, конечно, – Кирилл послушно взял пакет и потопал к раковине.
– Отлично, спасибо! А я тогда тестом займусь. И нужно поставить мясо на разморозку в микроволновку.
– На сколько?
Я глянула на небольшие куски, которые он достал.
