…Старуха медленно приблизилась к одинокому домику, шаркая по опавшей листве босыми ногами. Изогнутой клюкой она толкнула входную дверь, словно проверяя ее на прочность. И когда окончательно убедилась, что вход в убежище для нее закрыт, ведьма трижды ударила в дверной косяк.
Постояльцы лесного домика еще издали ее заметили. Тяжелая походка, перекошенное от злости лицо, и холодное дыхание, белым паром вырывающееся изо рта, пугали так, что на душе становилось жутко.
Три точных удара, ровно по числу обитателей старой хижины, как и предрекал незнакомец. А потом, зловещая тишина грузом навалилась на плечи, отдаваясь эхом и напоминая о гостье по ту сторону двери.
Тело напряглось от томительного ожидания. Страх прокрался в самые укромные уголки сознания, а сердце попыталось выскочить из груди.
Хозяева лесного домика помнили, что старуха никогда не стучала дважды. Если входную дверь никто так и не отворял, она просто отворачивалась и так же медленно уходила. Таково было условие!
Никто не ведал, что ей было нужно. Никто не знал, когда старуха появится в следующий раз, но, обитатели лесной хижины помнили одну простую истину, острым предметом нацарапанную на стене помещения: «Когда ведьма появится в третий раз, вы обязаны ее впустить!».
О том, что произойдет далее, страшно было даже подумать. Пожилая пара, проживающая здесь много лет назад, бесследно исчезла. Неизвестно, дождались ли они третьего посещения старухи, или же по истечении второго раза умыкнули, бросив свои пожитки прямо на пороге. Но, ясно было одно: все жители этой лесной хижины, так или иначе бесследно исчезали, кроме одинокого старика, до сих пор живущего на окраине леса без малого почти сто тридцать пять лет.
– Сто тридцать пять лет?! – больше ужаснулся, нежели удивился я.
– Совершенно верно! – ответила сестра. – Поговаривают, что таков полный цикл для обычного смертного. После чего, его душа устремляется прямиком в лапы старухи.
– Маришка! – на пороге комнаты появилась мать. – Хватит пугать брата своими вымышленными историями!
– Это вовсе не моя история! – возмущается Маришка. – И, если хочешь знать, она далеко не вымышленная.
– Потому что тебе ее рассказала сама старуха? – Мать улыбнулась.
Сестра, в свою очередь, смешно нахмурила брови, закатила глаза и показательно качнула головой. Больше всего на свете ее расстраивало то, что ей никто не верил, даже если к истории прилагались подтверждающие факты.
– Но, это еще не все! – поведала Маришка. – У меня есть то, что тебе явно понравится!
– Если ты сейчас же не оденешься, мы с папой уедем без тебя! – грозно предупредила мать.
Но, девчушка никакого внимания не обратила на ее слова. Она подмигнула мне, и тут же выскочила из комнаты.
Признаюсь, я был без ума от ее историй, чтобы ни говорили родители. Мне нравилось то, как она захватывающе мне их преподносила, а больше всего на свете, меня вдохновляла ее детская безмятежность, доброта и… легкая походка!
Чтобы вы понимали, о чем я говорю, мне придется поведать свою далеко не вымышленную историю.
Меня зовут Юрий. На днях мне исполнилось девятнадцать. И хотя моей сестре Маришке было всего четырнадцать, она нянчилась со мной, словно с маленьким ребенком. По своей сути, я и был ребенком! Мне нужен был уход, внимание и страшные истории, рассказанные на ночь, чтобы как-то разбавить тягучую бестолковую жизнь.
В возрасте пяти лет меня сразила неизвестная болезнь. Толпа докторов со всех уголков страны тряслась тогда над моим беспомощным телом, ставя предположительные диагнозы. Больше трех лет боролись они за мою жизнь, пока, наконец, я не выкарабкался. Хотя, слово «выкарабкался» не совсем подходит для моего случая. Да, я поправился, наперекор судьбе. С трудом, но восстановилась речь, выработалась моторика движений, и даже возрастом я догнал ровесников. Но, один бессменный факт, который сопровождает меня и поныне, ни при каких обстоятельствах нельзя назвать безоговорочной победой над болезнью.
Уже долгие четырнадцать лет, ровно с того момента, когда родилась моя сестра, я прикован к инвалидному креслу. Несмотря на все попытки врачей, ноги отказываются меня слушать. Суровая правда жизни слезами застилает глаза, а сердце сжимается так сильно, что временами перехватывает дыхание.
Я никогда не видел жизнь за территорией этой квартиры. И первый этаж мои родители приобрели не случайно. К обездвиживанию нижних конечностей добавилась еще и агорафобия. Кто не знает, что это такое, – поясню! Это страх перед открытым пространством.
Если здоровый человек способен без труда выйти на улицу, то у меня только от одной мысли об этом начинается паническая атака. Вот уже много лет входные двери в квартиру не открываются в моем присутствии. Я еще могу приблизиться на расстоянии пары шагов к окну моей комнаты, но если вдруг я взгляну вдаль, хотя бы с небольшой высоты, – мой страх «разгорается» с небывалой силой. Говорят, в таком состоянии можно запросто умереть.
Мне категорически противопоказаны прогулки за пределами квартиры. Единственная моя связь с внешним миром – это истории моей сестры. Они, словно погружают меня в волшебную сказку. Я закрываю глаза и отправляюсь в необыкновенное путешествие. Забираюсь на коня, обнажаю короткий клинок и спешу наказать мирское зло.
В своих фантазиях я веду битву с ведьмами, демонами и разной потусторонней «нечистью». Спасаю принцесс, беру штурмом древние замки и свергаю королей. Моя новая жизнь – это истории. Истории, рассказанные четырнадцатилетней девчушкой.
– Нашла! – Маришка появилась так внезапно, что меня передернуло от неожиданности. – Вот, посмотри!
Она передала мне книгу.
На обложке красовалось окно комнаты, а за ним притаился незнакомый силуэт. По задумке художника, рассмотреть детально смазанное лицо не удавалось. Лишь название, вычерченное мистической чередой знакомых символов, гордо возвышалось на лицевой стороне.
«Человек за окном».
Такую книгу я не читал. Псевдоним писателя и вовсе не стали располагать на обложке даже с обратной стороны. Скажу честно, мне не удалось его найти ни на первой, ни на второй странице, будто автор искусно прятался от взора преследовавших читателей.
– Приятного чтения! – пожелала Маришка и чмокнула меня в висок.
Сегодняшним вечером родители отправлялись к давнему другу семьи, чтобы поздравить его с Днем рождения. Я оставался дома, запирал окна, двери, а небольшой «мобильник» всегда укладывал в маленький кармашек инвалидной кресла. Но, сегодня я буду не один! Со мной будет еще одна история! История, наверняка, пугающая, – Маришка с легкостью угадывала мои предпочтения, – но от того, не перестающая быть интересной. Моя любимая и единственная сестричка позаботилась о своем великовозрастном и таком беспомощном брате.
– Мы вернемся уже за полночь, – предупредила мать, – справишься?
– Как и всегда! – улыбнулся я в ответ.
Мгновение, и я остался один на один с новой интересной повестью. Серая книга раскрылась в моих руках, и буквы вмиг преобразовались в слова, а слова в короткие приятные предложения.
Строчки мелькали перед глазами, заставляя вымышленную историю яркой картинкой погрузиться в сознание. Все происходящее в книге, словно было наяву, реально и потому бесподобно. Автор был на самом деле, провидец. Он наверняка знал, какие предпочтения мне угодны, какие слова нужны были для того или этого описания, и красочно преподнес великолепно выстроенный сюжет.
Такого легкого слога я еще не видывал. Такого послевкусия я еще не испытывал. И такого мастера пера я никогда не читал.
История меня действительно поразила.
Все в ней было замечательно, прекрасно и, можно сказать, правдоподобно, несмотря на то, что она являлась всего лишь выдумкой, как поведал в начале повести автор. Мне же так не показалось. Уж очень доходчиво объяснялись те, или иные поступки персонажей. Реалистично была подана атмосфера, а холодный взгляд человека за окном, будто проникал в сознание, когда я на короткий миг закрывал глаза.
Я пригляделся к последней странице, чтобы узнать количество тиража, и каково же было мое удивление, когда перед моим взором мелькнула одинокая цифра.
Всего лишь один экземпляр?!
Да быть этого не может!
Такая замечательная книга должна разлетаться по свету в необыкновенном количестве. На мгновение я представил, как толпа неугомонных фанатов, в добром смысле этого слова, «атакует» дорогое поместье писателя, чтобы получить долгожданный автограф. Девочки из телевидения мнутся у порога на костлявых ножках наперевес с огромными микрофонами, а автор получает гонорар в размере шестизначной суммы.
Я уже готовился захлопнуть книгу, как вдруг последняя страница привлекла мое внимание. Мне показалось, что она вдвое толще предыдущих листов машинописной бумаги. А, может, это две слипшиеся странички?
Так и есть!
Я их разлепил. Естественно, ничего сверхъестественного между ними я не нашел. Обе страницы были белоснежны, словно свежевыпавший на тротуар снег, но, все же, одна странная деталь бросилась в глаза. В том месте, где я касался краешка бумаги смоченными слюной пальцами, белый лист едва изменил цвет. Будто бы новенькая страничка вдруг превратилась в старинный, а может даже, и древний экземпляр.
Я бросил книгу на колени, и, вертя колеса инвалидной коляски, поторопился на кухню. На краешке кухонного стола мне удалось подцепить влажную салфетку, и я нетерпеливо провел ею по белоснежной странице.
Вот это чудо!
Страничка детально преобразилась. Белоснежный лист бумаги уже не был таким приятным на ощупь. Твердая шершавая поверхность чуть ли не напоминала мелкую наждачную крошку. О ее потертое полотно, действительно, можно было стереть пальцы в кровь. Реально показалось, что теперь в руках я держал настоящую древнюю рукопись.
Еще мгновение и на странице проявились буквы. Красивые письмена с заковыристыми завитушками «уставились» на меня манящим взглядом, будто их старательно выводил древний славянский мастер:
«Человек за окном видит тебя.
Человек за окном исполняет желания.
Человек за окном ждет».
Невольно я бросил взгляд за окно, но, естественно, ничего не увидел. Осенняя ночь опустилась над городом, и только слабый свет фонарей у подъезда пробивался сквозь непроглядную тьму.
От неожиданности книга выпала у меня из рук, и мне с трудом удалось возвратить ее на колени, после чего проявился весь текст.
«Я вижу, как ты в облаках витаешь.
Я боли чувствую незримую черту.
Смогу, коль ты от сердца пожелаешь,
Исполнить самую заветную мечту!»
Древний текст ударил в сознание вспышкой невероятной боли.
«Скорее, скорее! – разум схватился за частичку надежды, опережая события. – Такой шанс предоставляется один раз в жизни!»
Я закрыл уши руками, бесполезно надеясь, что это всего лишь глюки, и скоро порыв страха пройдет. Но, нет! Голос был беспощаден, и проявился еще громче, когда я оградил себя от посторонних звуков извне.
«Ну, чего же ты медлишь?! Утро не за горами, а ждать бесконечно он не станет!»
Сознание помутнело, и я вдруг представил, как падаю на пол в очередной агонии, когда страх застилает глаза. Сколько раз я проделывал такое на глазах матери и отца. Сколько раз Маришка видела меня в таком состоянии, и сколько себя помню, чувство стыда тут же накатывало неукротимой волной.
Но, в эту бесподобную ночь мне удалось справиться с безумным приступом. Волна усталости, перемешанная с приближающимся чувством стыда и боли, отступила, и я словно прозрел. Мысли заплясали в неуловимом танце. Холодный расчет пришел на смену депрессии, и я, наконец, понял, чего от меня хотело мое же сознание.
«Желание должно быть искренним и нестись от самого сердца, иначе, не будет иметь силы».
Желание у меня только одно, и вы без труда его угадаете. Что может желать всем сердцем человек, прикованный навеки к инвалидной коляске? Что может хотеть всем сердцем взрослый юноша, когда весь его мир ограничен комнатой в душной квартире на первом этаже?
Конечно же, навсегда избавиться от коляски!
Я прислонил ладонь к древнему листу бумаги, и произнес:
– Уважаемый человек за окном, прошу только об одном, позволь мне снова ходить!
Слова в пустом кухонном помещении прозвучали нелепо. Слышали бы родители, в какую сказку сейчас мне хотелось поверить. Может быть, Маришка еще поддержала мои намерения, но отец с матерью, поистине решили бы, что я «помешался». Тем более, ничего волшебного так и не произошло. Как и предполагал я ранее, мои ноги так и остались неподвижными, бесчувственными и такими беспомощными, что захотелось выть от неизбежности. И лишь только натруженные ладони послушно покатили коляску из кухонного помещения обратно в комнату.
На пороге я невзначай зацепился за выступ, и инерция слегка толкнула меня вперед. Всего лишь слегка, но этого хватило, чтобы мое транспортное средство опасно накренилось, и я вывалился на холодный пол.
Очнулся я минут через сорок, если не врали настенные часы. Ужасно болела голова. Затекли мышцы на левой руке, и сознание попыталось вспомнить, что же произошло.
Тщетно.
Последнее воспоминание, явившееся мне – это злосчастный уступ порога, преодолеть который мне всегда удавалось с превеликим трудом. И все бы ничего, но одна мысль не укладывалась в голове: как человек, распластавшийся на полу у самого порога, мог очнуться уже на мягкой кровати? И куда подевалась книга, что до момента «аварии» мирно покоилась на моих коленях?
«Родители прибыли раньше положенного срока, – мелькнула здравая мысль, – вот они и уложили тебя бедолагу на спальное ложе!».
– Мама! Маришка! – позвал я.
Эхом ответила пустота прихожей.
Они вернулись, потому что забыли что-то важное! Увидев лежащего сына, они уложили его на кровать и снова направились праздновать День рождения своего друга.
Чушь какая-то!
Что я несу?!
Я пытался объяснить необъяснимое. Видимо, удар головой о паркетный пол был такой силы, что мозг еще не приобрел способность мыслить в полную силу.
«Они просто не слышат тебя, дуралей!» – сознание подсказывало дельную мысль, но, чтобы ее проверить, пришлось снова преодолевать опасный уступ у порога.
Коляска стояла у самой кровати, и мне не составило труда подтянуться на руках и перекочевать в ее объятия. Что ни говори, а руки мои были еще в форме!
Я тщательно обыскал комнату в поисках книги, а когда пришел к выводу, что ее здесь нет, аккуратно выехал в прихожую. Куда же она подевалась, черт бы ее побрал?!
– Мама! Папа! – болью отчаяния отозвались мои слова.
Коляска прокатилась по комнате сестры в поисках кого-то живого, но, к моему великому сожалению, и она была пуста.
Последняя попытка достучаться до родителей была спасительной ниточкой в этом «царстве» одиночества. Я медленно приоткрыл дверь, и перекатил передние колеса в темноту помещения.
Так! Где-то справа должен располагаться выключатель. Я великое множество раз нажимал на него, потому отыскал заветный предмет с первой попытки.
Щелк.
Ничего!
Большая шестиламповая люстра отказывалась мне помогать. Я повторно нажал на кнопку выключателя.
Странно! В коридоре свет был, так что сетовать на отсутствие электричества не имело смысла.
– Мама! – уже тише позвал я.
Разум вмиг изменил решение, и теперь настойчиво твердил, что здесь никого нет. Но в следующее мгновение, в комнате родителей кто-то прошептал:
Постояльцы лесного домика еще издали ее заметили. Тяжелая походка, перекошенное от злости лицо, и холодное дыхание, белым паром вырывающееся изо рта, пугали так, что на душе становилось жутко.
Три точных удара, ровно по числу обитателей старой хижины, как и предрекал незнакомец. А потом, зловещая тишина грузом навалилась на плечи, отдаваясь эхом и напоминая о гостье по ту сторону двери.
Тело напряглось от томительного ожидания. Страх прокрался в самые укромные уголки сознания, а сердце попыталось выскочить из груди.
Хозяева лесного домика помнили, что старуха никогда не стучала дважды. Если входную дверь никто так и не отворял, она просто отворачивалась и так же медленно уходила. Таково было условие!
Никто не ведал, что ей было нужно. Никто не знал, когда старуха появится в следующий раз, но, обитатели лесной хижины помнили одну простую истину, острым предметом нацарапанную на стене помещения: «Когда ведьма появится в третий раз, вы обязаны ее впустить!».
О том, что произойдет далее, страшно было даже подумать. Пожилая пара, проживающая здесь много лет назад, бесследно исчезла. Неизвестно, дождались ли они третьего посещения старухи, или же по истечении второго раза умыкнули, бросив свои пожитки прямо на пороге. Но, ясно было одно: все жители этой лесной хижины, так или иначе бесследно исчезали, кроме одинокого старика, до сих пор живущего на окраине леса без малого почти сто тридцать пять лет.
– Сто тридцать пять лет?! – больше ужаснулся, нежели удивился я.
– Совершенно верно! – ответила сестра. – Поговаривают, что таков полный цикл для обычного смертного. После чего, его душа устремляется прямиком в лапы старухи.
– Маришка! – на пороге комнаты появилась мать. – Хватит пугать брата своими вымышленными историями!
– Это вовсе не моя история! – возмущается Маришка. – И, если хочешь знать, она далеко не вымышленная.
– Потому что тебе ее рассказала сама старуха? – Мать улыбнулась.
Сестра, в свою очередь, смешно нахмурила брови, закатила глаза и показательно качнула головой. Больше всего на свете ее расстраивало то, что ей никто не верил, даже если к истории прилагались подтверждающие факты.
– Но, это еще не все! – поведала Маришка. – У меня есть то, что тебе явно понравится!
– Если ты сейчас же не оденешься, мы с папой уедем без тебя! – грозно предупредила мать.
Но, девчушка никакого внимания не обратила на ее слова. Она подмигнула мне, и тут же выскочила из комнаты.
Признаюсь, я был без ума от ее историй, чтобы ни говорили родители. Мне нравилось то, как она захватывающе мне их преподносила, а больше всего на свете, меня вдохновляла ее детская безмятежность, доброта и… легкая походка!
Чтобы вы понимали, о чем я говорю, мне придется поведать свою далеко не вымышленную историю.
Меня зовут Юрий. На днях мне исполнилось девятнадцать. И хотя моей сестре Маришке было всего четырнадцать, она нянчилась со мной, словно с маленьким ребенком. По своей сути, я и был ребенком! Мне нужен был уход, внимание и страшные истории, рассказанные на ночь, чтобы как-то разбавить тягучую бестолковую жизнь.
В возрасте пяти лет меня сразила неизвестная болезнь. Толпа докторов со всех уголков страны тряслась тогда над моим беспомощным телом, ставя предположительные диагнозы. Больше трех лет боролись они за мою жизнь, пока, наконец, я не выкарабкался. Хотя, слово «выкарабкался» не совсем подходит для моего случая. Да, я поправился, наперекор судьбе. С трудом, но восстановилась речь, выработалась моторика движений, и даже возрастом я догнал ровесников. Но, один бессменный факт, который сопровождает меня и поныне, ни при каких обстоятельствах нельзя назвать безоговорочной победой над болезнью.
Уже долгие четырнадцать лет, ровно с того момента, когда родилась моя сестра, я прикован к инвалидному креслу. Несмотря на все попытки врачей, ноги отказываются меня слушать. Суровая правда жизни слезами застилает глаза, а сердце сжимается так сильно, что временами перехватывает дыхание.
Я никогда не видел жизнь за территорией этой квартиры. И первый этаж мои родители приобрели не случайно. К обездвиживанию нижних конечностей добавилась еще и агорафобия. Кто не знает, что это такое, – поясню! Это страх перед открытым пространством.
Если здоровый человек способен без труда выйти на улицу, то у меня только от одной мысли об этом начинается паническая атака. Вот уже много лет входные двери в квартиру не открываются в моем присутствии. Я еще могу приблизиться на расстоянии пары шагов к окну моей комнаты, но если вдруг я взгляну вдаль, хотя бы с небольшой высоты, – мой страх «разгорается» с небывалой силой. Говорят, в таком состоянии можно запросто умереть.
Мне категорически противопоказаны прогулки за пределами квартиры. Единственная моя связь с внешним миром – это истории моей сестры. Они, словно погружают меня в волшебную сказку. Я закрываю глаза и отправляюсь в необыкновенное путешествие. Забираюсь на коня, обнажаю короткий клинок и спешу наказать мирское зло.
В своих фантазиях я веду битву с ведьмами, демонами и разной потусторонней «нечистью». Спасаю принцесс, беру штурмом древние замки и свергаю королей. Моя новая жизнь – это истории. Истории, рассказанные четырнадцатилетней девчушкой.
– Нашла! – Маришка появилась так внезапно, что меня передернуло от неожиданности. – Вот, посмотри!
Она передала мне книгу.
На обложке красовалось окно комнаты, а за ним притаился незнакомый силуэт. По задумке художника, рассмотреть детально смазанное лицо не удавалось. Лишь название, вычерченное мистической чередой знакомых символов, гордо возвышалось на лицевой стороне.
«Человек за окном».
Такую книгу я не читал. Псевдоним писателя и вовсе не стали располагать на обложке даже с обратной стороны. Скажу честно, мне не удалось его найти ни на первой, ни на второй странице, будто автор искусно прятался от взора преследовавших читателей.
– Приятного чтения! – пожелала Маришка и чмокнула меня в висок.
Сегодняшним вечером родители отправлялись к давнему другу семьи, чтобы поздравить его с Днем рождения. Я оставался дома, запирал окна, двери, а небольшой «мобильник» всегда укладывал в маленький кармашек инвалидной кресла. Но, сегодня я буду не один! Со мной будет еще одна история! История, наверняка, пугающая, – Маришка с легкостью угадывала мои предпочтения, – но от того, не перестающая быть интересной. Моя любимая и единственная сестричка позаботилась о своем великовозрастном и таком беспомощном брате.
– Мы вернемся уже за полночь, – предупредила мать, – справишься?
– Как и всегда! – улыбнулся я в ответ.
Мгновение, и я остался один на один с новой интересной повестью. Серая книга раскрылась в моих руках, и буквы вмиг преобразовались в слова, а слова в короткие приятные предложения.
Строчки мелькали перед глазами, заставляя вымышленную историю яркой картинкой погрузиться в сознание. Все происходящее в книге, словно было наяву, реально и потому бесподобно. Автор был на самом деле, провидец. Он наверняка знал, какие предпочтения мне угодны, какие слова нужны были для того или этого описания, и красочно преподнес великолепно выстроенный сюжет.
Такого легкого слога я еще не видывал. Такого послевкусия я еще не испытывал. И такого мастера пера я никогда не читал.
История меня действительно поразила.
Все в ней было замечательно, прекрасно и, можно сказать, правдоподобно, несмотря на то, что она являлась всего лишь выдумкой, как поведал в начале повести автор. Мне же так не показалось. Уж очень доходчиво объяснялись те, или иные поступки персонажей. Реалистично была подана атмосфера, а холодный взгляд человека за окном, будто проникал в сознание, когда я на короткий миг закрывал глаза.
Я пригляделся к последней странице, чтобы узнать количество тиража, и каково же было мое удивление, когда перед моим взором мелькнула одинокая цифра.
Всего лишь один экземпляр?!
Да быть этого не может!
Такая замечательная книга должна разлетаться по свету в необыкновенном количестве. На мгновение я представил, как толпа неугомонных фанатов, в добром смысле этого слова, «атакует» дорогое поместье писателя, чтобы получить долгожданный автограф. Девочки из телевидения мнутся у порога на костлявых ножках наперевес с огромными микрофонами, а автор получает гонорар в размере шестизначной суммы.
Я уже готовился захлопнуть книгу, как вдруг последняя страница привлекла мое внимание. Мне показалось, что она вдвое толще предыдущих листов машинописной бумаги. А, может, это две слипшиеся странички?
Так и есть!
Я их разлепил. Естественно, ничего сверхъестественного между ними я не нашел. Обе страницы были белоснежны, словно свежевыпавший на тротуар снег, но, все же, одна странная деталь бросилась в глаза. В том месте, где я касался краешка бумаги смоченными слюной пальцами, белый лист едва изменил цвет. Будто бы новенькая страничка вдруг превратилась в старинный, а может даже, и древний экземпляр.
Я бросил книгу на колени, и, вертя колеса инвалидной коляски, поторопился на кухню. На краешке кухонного стола мне удалось подцепить влажную салфетку, и я нетерпеливо провел ею по белоснежной странице.
Вот это чудо!
Страничка детально преобразилась. Белоснежный лист бумаги уже не был таким приятным на ощупь. Твердая шершавая поверхность чуть ли не напоминала мелкую наждачную крошку. О ее потертое полотно, действительно, можно было стереть пальцы в кровь. Реально показалось, что теперь в руках я держал настоящую древнюю рукопись.
Еще мгновение и на странице проявились буквы. Красивые письмена с заковыристыми завитушками «уставились» на меня манящим взглядом, будто их старательно выводил древний славянский мастер:
«Человек за окном видит тебя.
Человек за окном исполняет желания.
Человек за окном ждет».
Невольно я бросил взгляд за окно, но, естественно, ничего не увидел. Осенняя ночь опустилась над городом, и только слабый свет фонарей у подъезда пробивался сквозь непроглядную тьму.
От неожиданности книга выпала у меня из рук, и мне с трудом удалось возвратить ее на колени, после чего проявился весь текст.
«Я вижу, как ты в облаках витаешь.
Я боли чувствую незримую черту.
Смогу, коль ты от сердца пожелаешь,
Исполнить самую заветную мечту!»
Древний текст ударил в сознание вспышкой невероятной боли.
«Скорее, скорее! – разум схватился за частичку надежды, опережая события. – Такой шанс предоставляется один раз в жизни!»
Я закрыл уши руками, бесполезно надеясь, что это всего лишь глюки, и скоро порыв страха пройдет. Но, нет! Голос был беспощаден, и проявился еще громче, когда я оградил себя от посторонних звуков извне.
«Ну, чего же ты медлишь?! Утро не за горами, а ждать бесконечно он не станет!»
Сознание помутнело, и я вдруг представил, как падаю на пол в очередной агонии, когда страх застилает глаза. Сколько раз я проделывал такое на глазах матери и отца. Сколько раз Маришка видела меня в таком состоянии, и сколько себя помню, чувство стыда тут же накатывало неукротимой волной.
Но, в эту бесподобную ночь мне удалось справиться с безумным приступом. Волна усталости, перемешанная с приближающимся чувством стыда и боли, отступила, и я словно прозрел. Мысли заплясали в неуловимом танце. Холодный расчет пришел на смену депрессии, и я, наконец, понял, чего от меня хотело мое же сознание.
«Желание должно быть искренним и нестись от самого сердца, иначе, не будет иметь силы».
Желание у меня только одно, и вы без труда его угадаете. Что может желать всем сердцем человек, прикованный навеки к инвалидной коляске? Что может хотеть всем сердцем взрослый юноша, когда весь его мир ограничен комнатой в душной квартире на первом этаже?
Конечно же, навсегда избавиться от коляски!
Я прислонил ладонь к древнему листу бумаги, и произнес:
– Уважаемый человек за окном, прошу только об одном, позволь мне снова ходить!
Слова в пустом кухонном помещении прозвучали нелепо. Слышали бы родители, в какую сказку сейчас мне хотелось поверить. Может быть, Маришка еще поддержала мои намерения, но отец с матерью, поистине решили бы, что я «помешался». Тем более, ничего волшебного так и не произошло. Как и предполагал я ранее, мои ноги так и остались неподвижными, бесчувственными и такими беспомощными, что захотелось выть от неизбежности. И лишь только натруженные ладони послушно покатили коляску из кухонного помещения обратно в комнату.
На пороге я невзначай зацепился за выступ, и инерция слегка толкнула меня вперед. Всего лишь слегка, но этого хватило, чтобы мое транспортное средство опасно накренилось, и я вывалился на холодный пол.
Очнулся я минут через сорок, если не врали настенные часы. Ужасно болела голова. Затекли мышцы на левой руке, и сознание попыталось вспомнить, что же произошло.
Тщетно.
Последнее воспоминание, явившееся мне – это злосчастный уступ порога, преодолеть который мне всегда удавалось с превеликим трудом. И все бы ничего, но одна мысль не укладывалась в голове: как человек, распластавшийся на полу у самого порога, мог очнуться уже на мягкой кровати? И куда подевалась книга, что до момента «аварии» мирно покоилась на моих коленях?
«Родители прибыли раньше положенного срока, – мелькнула здравая мысль, – вот они и уложили тебя бедолагу на спальное ложе!».
– Мама! Маришка! – позвал я.
Эхом ответила пустота прихожей.
Они вернулись, потому что забыли что-то важное! Увидев лежащего сына, они уложили его на кровать и снова направились праздновать День рождения своего друга.
Чушь какая-то!
Что я несу?!
Я пытался объяснить необъяснимое. Видимо, удар головой о паркетный пол был такой силы, что мозг еще не приобрел способность мыслить в полную силу.
«Они просто не слышат тебя, дуралей!» – сознание подсказывало дельную мысль, но, чтобы ее проверить, пришлось снова преодолевать опасный уступ у порога.
Коляска стояла у самой кровати, и мне не составило труда подтянуться на руках и перекочевать в ее объятия. Что ни говори, а руки мои были еще в форме!
Я тщательно обыскал комнату в поисках книги, а когда пришел к выводу, что ее здесь нет, аккуратно выехал в прихожую. Куда же она подевалась, черт бы ее побрал?!
– Мама! Папа! – болью отчаяния отозвались мои слова.
Коляска прокатилась по комнате сестры в поисках кого-то живого, но, к моему великому сожалению, и она была пуста.
Последняя попытка достучаться до родителей была спасительной ниточкой в этом «царстве» одиночества. Я медленно приоткрыл дверь, и перекатил передние колеса в темноту помещения.
Так! Где-то справа должен располагаться выключатель. Я великое множество раз нажимал на него, потому отыскал заветный предмет с первой попытки.
Щелк.
Ничего!
Большая шестиламповая люстра отказывалась мне помогать. Я повторно нажал на кнопку выключателя.
Странно! В коридоре свет был, так что сетовать на отсутствие электричества не имело смысла.
– Мама! – уже тише позвал я.
Разум вмиг изменил решение, и теперь настойчиво твердил, что здесь никого нет. Но в следующее мгновение, в комнате родителей кто-то прошептал:
