В голове раздался знакомый, уверенный голос: «Ты сможешь, бро! Ты контролируешь свою судьбу».
Он заглядывал прямо в душу, и я чувствовал, как что-то внутри смягчается. Волчонок, словно встретив вожака стаи, нехотя отступал. Это происходило медленно, но я ощущал, что контроль возвращается. Я начал обратную трансформацию, и вот я, голый, упираюсь коленями в холодный снег в облике человека. Возвращение было болезненным не только физически, я переживал, что часть меня утрачивает свободу, но понимал, что эта жертва теперь часть моей жизни. Снежная грязь прилипла к коленям, я тяжело дышал, но внутри нарастало чувство облегчения и радости.
— Спасибо, дружище, — прошептал я, гладя шершавую спинку ДраКоши.
Он улыбнулся клыкастой мордочкой и, вильнув хвостом, начал скакать вокруг меня, издавая радостные, почти игривые звуки. Я рассмеялся, ощутив, как напряжение от оборота постепенно растворилось всуе. Котоящер взлетел и, словно маленький вихрь, кружил вокруг, пока не присел на плечо.
— Я так рад, что ты пришел именно сейчас, — прошептал я.
А он, будто в ответ, нежно потерся о мою голову. Широкие перепонки его крыльев окутывали меня словно плащ, защищая от холода. Мы направились обратно, и я не смог удержаться от широкой улыбки. Радость, ощущение поддержки и настоящей дружбы переполняли меня.
Когда мы вернулись в пещеру, друзья находились уже в человеческом облике, но с одним жирным отличием. Вместо смуглой брюнетки передо мной стояла сногсшибательная блондинка в покрывале на голое тело. На мгновение я потерял дар речи. Белоснежные волосы струились по плечам, сияя в пламени разгорающегося костра, а голубые глаза казались настолько глубокими и проницательными, словно я вглядывался в изумрудный цвет вод теплого моря. Я даже не сразу понял, кто передо мной — настолько реальный облик принцессы отличался от того, что я привык видеть. Девушка невероятно красива, ее бледная кожа светилась мягким светом, и каждый изгиб лица был идеальным. Я ощущал, как мое сердце стало биться чаще, и в этот момент понял — я втюрился, причем с первого взгляда в ее истинный облик.
ДраКоша, сидя у меня на плече, тихо посмеивался, но я понимал, что даже он впечатлен красотой. Северрин подошел к Лиане с каким-то амулетом в руке, мимолетно приветствуя наше с котоящером появление. Он бережно повесил амулет на ее шею, и я увидел, как белокурые локоны начинали темнеть, кожа приобретала более теплый оттенок. Мгновение и передо мной та Лиана, которую я знал, — смуглая брюнетка с карими глазами.
Северрин объяснил:
— Это необходимо, чтобы скрыть ее от глаз канцлера и его наемников. Настоящий облик нашей Лианы уж слишком примечателен. Даже среди волков.
Я кивнул, стараясь привести мысли в порядок. Только что передо мной была во всех смыслах принцесса, истинная и настоящая, и я не мог не восхищаться ею. Девушка смотрела на меня с какой-то смесью усталости и удовлетворения. Наши взгляды пересеклись, и в это мгновение между нами пробежало что-то, что трудно описать словами.
Ее глаза будто говорили мне: «Ты молодец! Ты справился! Ты здесь, с нами! Ты часть нас!»
Я кивнул в ответ, и она ответила тем же жестом, чуть улыбнулась, а затем подошла ближе.
— Ты в порядке? — спросила она тихо. Ее голос звучал так непривычно мягко, без прежней резкости.
Она протянула руку и почесала моего фамильяра по чешуйчатой шее.
— Рада снова видеть тебя, Драк.
— Да, теперь в порядке, — ответил я, чувствуя, как тепло медленно возвращается ко мне.
Ее присутствие, ее поддержка — всё, что нужно мне. Мы стояли рядом, чувствуя холодный ветер, но он больше не казался таким пронизывающим.
Мы вместе, и это самое главное.
С этого момента я понял, что независимо от того, сколько испытаний мне предстоит пройти, у меня есть нечто, за что стоит бороться. Эта стая, этот мир и эта волчица — они стали частью меня, и я не желал расставаться с этим приобретением.
— Хочу жрать, бро! — раздалось у моего уха. — Ты мне должен как минимум две порции кро-о-ови?!
Дружный хохот трех глоток распугал остатки тьмы в пещере, и мы, собрав свои вещи, отправились обратно в общагу.
***
На финальную ночь полнолуния Элррик пришел в себя, медленно возвращаясь в человеческий облик. Трансформация была мучительной. Каждая мышца горела, как будто ее пронзали тысячи раскаленных игл, тело ломило от боли, и в голове гремел гул, не дающий сосредоточиться. Элррик ощущал, как его кости медленно и с хрустом изменяются, перестраиваясь обратно. Казалось, что вся сила, которая была у него в зверином обличии, улетучивалась, оставляя лишь слабость и пустоту. Стиснув зубы, он поднялся с кровати, и каменная плита пола обожгла холодом босые ступни. Каждое движение тела давалось с огромным трудом, мышцы отзывались резкой болью, словно не желали повиноваться. Головокружение накрыло волной, едва он привстал, и пришлось плюхнуться обратно.
Едва канцлер успел отдышаться, как дверь кабинета резко распахнулась, и появился лик матери. Торра, как всегда, была безупречна — волосы уложены, одежда сидела идеально, словно она готовилась в любой момент обратиться к народу с трибуны.
Вот только Элррик заметил в ее глазах смесь радости и напряжения, которого не замечал раньше. Что-то явно не так. С таким выражением не встречают сына, вернувшегося из изнанки МежМирья. Ее лицо хмурилось, а в глазах горело явное беспокойство. Элррик прикрыл наготу подушкой и напрягся, подозревая, что случилось нечто серьезное. После месяца, проведенного в отключке, он не собирался гадать, что именно. Тело ныло, а разум затуманился яростными воспоминаниями о проигрыше в схватке с неизвестным оборотнем. Это врезалось в память не только как нечто невыразимо болезненное, но и весьма унизительное. Разъяренная морда ликана, перед тем как он ощутил разряд тока, пробившего тело насквозь, впечаталось в воспоминания. Боль была такой, что казалось, будто каждая клетка тела горит, и в этот миг всё его существо вопило от бессилия. Элррик почувствовал, как ярость поднимается внутри. Эта боль не отпускала, она напоминала о слабости, и именно эта слабость стала причиной всего, что последовало после.
Торра закрыла за собой дверь и встретилась с сыном взглядом. С каждой секундой выражение на ее лице становилось всё более жестким и решительным.
— Элррик, сынок, ты должен понять, — начала она на удивление мягким, почти ласковым голосом. В этом было что-то странное и пугающее. — Всё, что я делаю, направлено на твое будущее. На то, чтобы ты стал тем, кем должен стать. Всё ради тебя.
Элррик почувствовал, как сжимается его челюсть. Слова матери никогда не были пустым звуком. Каждый раз, когда она говорила о будущем, это всегда означало последствия, которых он не особо хотел. В ее речи слышалась не только забота, но и скрытая угроза.
Месяц… Целый месяц его не было, и она успела натворить дел?
— Что ты наделала, пока я валялся в отключке? — процедил он, чувствуя, как напряжение нарастает, а сердце колотится всё быстрее.
Торра опустила глаза, затем сделала шаг к нему, протянув руку, словно собираясь погладить по голове, как в детстве. Ее прикосновение должно было стать утешением, но Элррик чувствовал лишь раздражение. Женщина смиренно опустилась на колени и бегло рассказала сыну о событиях прошедших дней. О том, что она устроила официальный отъезд Лоррентии и ее дочерей, организовала покушение на них вдали от столицы, дабы отвести подозрения от Бистрау. О том, как связалась с главами кланов и поведала новую версию гибели Дамирра с Лианой и героическом поведении канцлера, о полугодовом трауре и об официально объявленной схватке за Право Истинных.
— Я не знала, что делать, и действовала, как считала нужным. Я спасала тебе жизнь, Элррик. Ты должен был умереть. Если бы не я, нас бы всех уничтожили.
Завершив своеобразный отчет перед будущим королем, мать склонила голову, ожидая его реакции. Эти слова прозвучали для оборотня как ледяной душ. Элррик сжал кулаки, чувствуя, как что-то внутри треснуло. Волна ярости поднималась, и прежде чем он успел остановиться, рука сорвалась с контроля и ударила мать по лицу.
На мгновение наступила абсолютная тишина. Время будто остановилось.
Торра схватилась за щёку, ее глаза расширились от удивления и боли, ее дыхание на мгновение сбилось. Во взгляде смешались шок, горечь и нечто еще — отголосок сожаления, который она пыталась скрыть за маской холодной решимости. Ее губы дрожали, словно она не могла сразу найти нужные слова, а кожа на щеке пылала. Элррик почувствовал, как дрожат пальцы, а в груди растет чувство вины и ярости одновременно.
— Ты… Ты впервые в жизни поднял на меня руку, — тихо прошептала она, ее голос сорвался, но в глазах не было слёз, лишь холодная решимость. Сколько раз в детстве Торра его утешала, сколько раз защищала — всё это исчезло в один миг. — Я сделала это ради тебя, ради твоего будущего.
— Ради меня? — Элррик чувствовал, как его голос начал ломаться от злости и отчаяния.
— Ты отпустила Лоррентию с дочерьми, моих единственных заложников, тех, кто мог послужить щитом перед кланом Северных! Ты понимаешь, что ты наделала?! — его голос сорвался на крик.
— Ты уничтожила наш единственный шанс на защиту! Я очень надеюсь, что твой глупый план с Лоррентией удался, так как Лиана всё еще в добром здравии!
Элррик, не удержавшись, схватил стоявшую на столе бутылку вина и жадно глотнул. Вино обожгло горло, но это была единственная возможность успокоиться. Оно растекалось внутри, принося временное облегчение.
Торра отвернулась на мгновение, словно стараясь найти правильные слова. Затем ее глаза встретились с глазами сына, и он увидел в них стальную решимость. Эта решимость пугала. Она не раскаивалась. Она всё рассчитала заранее.
— Увы, мой король. Наши волки попали в засаду, и среди тел погибших не нашли ни королевы, ни дочерей. Все следы засыпало снегом. Они исчезли. Я организовала всё так, чтобы никто не смог узнать правду, но их не нашли. Ты должен понять, что это всё ради твоего будущего, чтобы обеспечить тебе трон и власть, которой ты достоин, — Торра говорила медленно, четко, будто каждый ее шаг был заранее спланирован.
Ярость Элррика взорвалась с новой силой. Он метнулся к столу и с грохотом перевернул его, бумаги и предметы разлетелись по всему кабинету. Громкий звук заставил воздух в комнате завибрировать, но Торра не шелохнулась, лишь продолжала смотреть на сына с непоколебимым спокойствием.
— И каким образом я теперь смогу стать королем?! — кричал он, его глаза сверкали в бешенстве.
Торра выдержала взгляд, голос волчицы оставался спокойным, но в нём появилась холодная, расчетливая уверенность:
— Я организовала схватку за Право Истинного. Ты теперь официально претендент на трон, сынок, и до поединка к тебе никто не предъявит претензий. Таков закон! У тебя нет реальных соперников, Элррик. С твоим уровнем никто не сможет тягаться. Ты победишь и станешь королем. Это твой шанс. Это НАШ единственный шанс.
Элррик медленно покачал головой, его кулаки всё еще дрожали от ярости. Всё, что она говорила, звучало разумно, но каждое слово резало душу. Она видела в этом план, тогда как он видел лишь цепочки разнообразных вероятностей. И большинство этих цепочек оканчивались его гибелью.
— Дамирр… Перед смертью он сказал мне, что привязал корону к выбору дочери. Он сделал так, что Лиана будет иметь решающее слово. Он дал ей страховку! Мать, ты понимаешь?! — в голосе Элррика прорезались нотки отчаяния, а глаза сверкнули яростью. — Эта сучка запросто может задрать лапу и помочиться на все твои планы.
Лицо Торры на мгновение исказилось, и ее глаза полыхнули гневом. Она не знала этого и сжала зубы, в который раз проклиная покойного короля. Нужно будет предупредить Касарра об этом факте. Казалось, ее голос стал еще более ледяным:
— Этот самодовольный глупец обрек народ Лунории на хаос. Но я решила и этот вопрос. Лиане недолго осталось жить. Я гарантирую это. К тому же, если она появится на поединке, то будет обязана либо принять победителя как свою пару, либо предложить своего претендента, которого ты одолеешь. Ты понимаешь, Элррик? Дамирр своими действиями дал дочери страховку, но и обрек ее на то, чтобы согласиться с незыблемым правилом Права Истинного. Она будет вынуждена либо принять тебя, если ты победишь, либо потерять избранного, отказаться от власти и… умереть.
Элррик медленно выдохнул, чувствуя, как ярость начала затухать, уступая место холодной решимости. Он не хотел признавать, что мать могла быть права, но у него не оставалось другого выхода. Торра всегда права. Это его шанс и путь к власти. Всё, что оставалось, — идти до конца и не оборачиваться.
Тишина повисла в комнате, и только тяжёлое дыхание Элррика заполняло ее. Он медленно поднял голову, взглянув на мать. В ее глазах был холодный блеск удовлетворения.
— Усиль контроль на границе обитания кланов. Брось все свободные силы на поиски королевы, — холодно приказал Элррик, слизывая кровь, что сочилась из порезов на ладонях после разрушенной мебели. — Не упусти Лоррентию. Я не позволю ей снова исчезнуть.
Торра кивнула, ее лицо вновь стало безмятежным, будто ничего и не произошло. Ее спокойствие внушало ужас. Она была готова на всё ради его будущего, и Элррик начинал понимать, насколько далеко это всё зашло.
— Ты правильно мыслишь, сынок, — сказала она, ее голос вновь стал ласковым и мягким, словно ничего не случилось. — Всё это ради твоего будущего.
Оборотень молча отвернулся. Взгляд скользнул по бутылке, лежавшей на полу среди беспорядка. Подняв ее, он сделал еще один глоток, чувствуя, как алкоголь разливается по венам, затуманивая сознание. Этот глоток был горьким, но он принес кратковременное утешение. Это будущее, о котором мечтала мать. Но в этом будущем виделось так много теней, залитых жертвенной кровью. И канцлер понимал, что эти тени становятся его частью. Он, возможно, стал тем, кого боялся больше всего, — тем, кто ради власти готов пожертвовать всем. И теперь, стоя среди разрушенного кабинета, он осознал, что обратного пути уже нет. Еще месяц назад он бы принял правоту матери о том, что в поединке за Право Истинного у него нет соперника. Однако зуд в тех местах, где разряд молний молодого ликана, покрытого черной шерстью, прочертил на его коже смертоносный узор, намекал, что теперь это не так.
***
Вот уже почти месяц Лоррентия с дочерьми жила жизнью обычной волчицы, получив приют у гостеприимной старушки в одном из многочисленных поселений центральной части Лунории. После того как она избежала гибели, королева обсудила текущую ситуацию с Элиасом. Опасаясь новых покушений на свою жизнь и жизнь дочерей, волчица решила не рисковать, пробиваясь через кордоны в клан покойного мужа. Они договорились затаиться на время, прикинуться переселенцами, попавшими в непогоду и потерявшими в пургу свои вещи. В деревеньке, находившейся в неделе пути до границы, их и приютила одинокая волчица по имени Ливиана.
Ливиана по рождению полукровка. Ее отец был человеком, который некогда организовал в этой небольшой деревушке пекарню. Будучи человеком с добрым сердцем, он научил соседей искусству выпечки, а его хлеб пользовался большой популярностью в ближайшем городе.
