Ученый проводил все свободные ночи в пещере, наблюдая за равномерным биением сердца и проводя различные эксперименты. Сначала он пробовал измерять энергетическое излучение, используя артефакты гномов, но сердце частенько активировало магические барьеры, мешавшие наблюдению. Он пытался вводить в него магическую эссенцию, предоставленную эльфами, наблюдая, как сердце реагирует на разные типы энергии. Это приводило к непредсказуемым результатам — то сердце становилось более взбудораженным, то замедляло биение, словно выражая протест. Павел пытался установить связь между сердцем и магическими потоками в окружающей среде, проводя исследования вблизи скальных жил и деревьев.
Однажды, после нескольких безуспешных попыток, дракон предложил изменить восприятие Павла, позволив ему увидеть тонкие потоки энергии, которые, словно вены, опутывали скальные образования и соединялись с сердцем. Положив руку на одну из таких жил, Павел ощутил, как энергия его тела начала течь к сердцу, создавая слабый поток. Это открытие стало ключевым — теперь он понимал, как сердце поддерживает в себе жизнь. Ранее дракон просто поглощал магическую энергию из всех, кого сжирал, но Павел упорно искал более этичный способ. Теперь стало ясно, что сердце способно питаться магией живых существ, не убивая их, а лишь заимствуя небольшую часть, подобно вампиру.
Процесс адаптации к симбиотическому сосуществованию потребовал от Павла огромного терпения и изобретательности, но и раскрывал для ученого невероятные возможности. За умение пронизывать взглядом тело пациентов, словно рентгеном, он чуть ли не каждый день благодарил подселенца. Павел консультировался с драконом по любому поводу, обменивался мыслями и искал способы сделать их сожительство менее зависимым от энергии посторонних. Павел экспериментировал, вынося ненадолго сердце к деревьям и растениям, изучая, как они реагируют на его магическое присутствие. Порой он замечал, что растения начинали расти быстрее, словно подпитываясь магией, а иногда, наоборот, увядали, не справляясь с таким воздействием. Эти опыты стали важной частью его работы — он учился, как обращаться с мощью сердца так, чтобы она не разрушала окружающий мир, а приносила пользу.
Павел, сам того не замечая, стал неофициальным лидером этого строящегося сообщества. В первые дни после закрытия арки, он приступил к организации добычи и распределения ресурсов. Благодаря его быстрой реакции и способности успокоить панику все получали необходимое по справедливости. Это укрепило доверие к молодому ученому. Его отчего-то начали звать на местный манер — Павелием, переделав фамилию Быстрый в кличку Стремительный. Дракон, который жил внутри него, определенно накладывал свой отпечаток на характер и поведение Павла. Всем вокруг казалось, что энергия попаданца неисчерпаема. Тот помогал везде, где только мог, разрешал споры, строил дома, заботился о раненых. Не подозревая об этом, Павел использовал психосилу дракона, чтобы успокаивать конфликты, и физическую мощь, подпитанную магией, для задач, требующих грубой силы. Он оказывал помощь не только физически, но и эмоционально, и постепенно его начали уважать даже гномы, признавая как главного в этом пестром сообществе.
«Действуй, Стремительный», — подумал он с ухмылкой.
И в его мыслях положительно отозвался дракон, соглашаясь. Впереди предстояло много работы, но Павел теперь знал, что у них есть всё, чтобы построить новую жизнь, и самое главное — у них есть сердце, которое никогда не остановится.
На следующий день гномы начали первые работы по закладке академии. Остальные жители поселения сплотились вокруг идеи, чувствуя необходимость в месте, где они могли бы учиться и развиваться. Павел объяснял новоприбывшим, как важно иметь общие познания, и как магия может быть использована во благо всех. Он организовывал лекции на открытом воздухе, обучая попаданцев особенностям местной флоры и фауны.
Его видение академии не ограничивалось только учебой. Павел хотел создать место, где люди и нелюди могли бы почувствовать себя защищенными и восстановиться после перемещения, найти поддержку. Это должно стать пространством, в котором каждый мог найти себя и получить помощь, будь то магическое обучение или просто место, где можно отдохнуть.
Он мечтал о том, чтобы академия стала общинным центром, где переселенцы могли бы не только учиться, но и выстраивать связи, помогать друг другу в адаптации и делиться своими знаниями.
Дракон частенько высмеивал наивные замыслы своего носителя, но не мешал, предпочитая лишний раз не высовываться. Павел видел в академии шанс создать сообщество, в котором ценилась бы доброта и поддержка, и каждый мог бы найти свою роль.
Семь дней спустя портал закрылся так же внезапно, как и открылся до этого. Екатерина из него так и не появилась. Однако, судя по тому, что включение порталов во всех мирах совпало с циклом полнолуния второго ночного светила Алитая, Павелий выдвинул теорию о том, что эти события связаны не меньше того, как связаны лунные циклы со свойством оборотней принимать истинное обличие. Оставалось прожить еще год, чтобы эта теория стала научным фактом. И, судя по объёму работ, что запланировал Павел на ближайшее время, скучать в ожидании им с драконом не придется.
***
Если первые полгода жизни в новом мире в воспоминаниях всплывали как сплошная череда трудностей и испытаний, то я к концу января окончательно осознал, что это время служило лишь разогревом перед настоящей нагрузкой. После свидания с Эмили моей жизни придали кардинальное ускорение. Элеррион по необъяснимым причинам решил, что у меня слишком много свободного времени. Он взял меня в оборот так, будто я был для него незакаленной заготовкой, из которой нужно было срочно сделать нечто совершенное. Любую свободную минуту он вынуждал меня посвящать либо занятию магией, либо физическим упражнениям. Я и до этого был не против привести свое новое тело в форму, более подходящую стандартам оборотней, но вот уж не думал, что тренировки могут стать неотъемлемой частью моего существования. Из меня определенно хотели сделать копию Терминатора, не давая ни минутки покоя.
По итогу каждого нового дня мое тело изматывалось, мышцы ныли, а разум вырубался, не дожидаясь, пока голова коснется подушки. Остановиться и передохнуть не давали, а жаловаться некому. В глазах друзей происходящее считалось вполне адекватным. В их речах я не услышал ни капельки сочувствия.
Каждое утро Майя тащила меня на пробежку, и ей было наплевать, что делал с моим телом накануне вечером в зале Гримхалк. Казалось, ее жизнерадостность никогда не угасала, в отличие от моей. После завтрака начинались лекции, на которых я по большей части дремал, раскрывая глаза лишь на болезненные тычки локтём от одного из друзей в моменты, когда взгляд преподавателя скользил в мою сторону.
Прослушав послеобеденные лекции или сдав очередную практическую работу, я попадал в руки Элерриона, который, словно Сизиф, пытался катить камень моего владения магией крови в гору безысходности. Я уже злился не меньше самого оборотня, когда в очередной раз лажал на выполнении, казалось бы, элементарных упражнений. Проблема заключалась в том, что как только я пытался воззвать к магии крови, меня начинало колотить электричество. Я чувствовал, как оно бурлит в жилах, едва сдерживаемое, смешиваясь с магией крови. Словно два потока, пытавшихся пробиться один через другой, не позволяли мне достигнуть нужного результата. Но рассказать об этом Элерриону я не мог. После лекции о драконах я понял, что электромагия в этом мире под негласным запретом, и опасался, что последствия от признания будут малоприятными. Приходилось просто молчать и пытаться сдерживать электрические вспышки.
Иногда Северрин или Марк брались помочь мне в освоении магии. От оборотня было мало толку, ибо хватало его на полчаса максимум. Потом он начинал злиться на мою криволапость, стараясь при этом не демонстрировать негатив. Но я, невольно побратавшись с ним в новогодней схватке, уже прекрасно ощущал те ментальные молнии, что сыпались на мою голову от его внутреннего волка. А хладнокровный Марк был хорош лишь в теоретической части, вымораживая мозги заумными фразами, толку от которых я упорно не видел.
«Магия — это как инструмент, она работает на благо только в умелых руках», — говорил он, постукивая пальцем по голове и наставительно улыбаясь.
Как мне могли помочь подобные речи — неясно. Майя и бабушка Рита — единственные, кому я мог смело озвучить собственные проблемы. Увы, подруга понятия не имела, как мне помочь, а дальняя родственница лишь загадочно улыбалась да подкармливала меня свежей выпечкой, уговаривая потерпеть.
Постепенно я начал подозревать, что все эти тренировки не просто так свалились на меня. Я решил, что меня готовят на случай новой атаки на Лиану. Это объяснение казалось вполне логичным. Я стал частью ее стаи, и теперь, вероятно, должен быть готовым защищать ее всеми средствами. Мысли об этом как настораживали, так и успокаивали одновременно. С одной стороны, меня готовили для чего-то действительно значимого, с другой — я боялся не справиться, оказаться слабым в момент, когда от меня будет зависеть жизнь близкого существа. Мне ничего не оставалось, кроме как смириться с этой ролью и стараться изо всех сил. Я больше не задавал вопросов, понимая, что в итоге от меня требуется. Просто следовал указаниям, даже когда казалось, что не смогу больше выдержать.
Однако было еще несколько обстоятельств, которые угнетали меня максимально. Я практически не видел Эмили. Наши встречи свелись к коротким мгновениям, когда я прибегал в отделение фауны, чтобы починить что-то срочное или отнести Мелиодоре передачку от Торбина. Подозреваю, что гном был в курсе моих амурных дел, так как частенько я бежал к полудраконихе с невероятно примитивными поручениями. Я был рад хоть ненадолго, но иметь возможность пересекаться с Эмили.
Однако видеть ее, но не иметь возможности нормально поговорить, улыбнуться, подержать ее за руку — это было мучительно. Мы встречались взглядами, она вроде бы радовалась, но я подозревал, что ей, вероятно, тоже несладко. Увы, другого выхода не было. Мои дни заполняли тренировки, занятия, ни о каких свиданиях не могло быть и речи. Это ощущение потери только зарождающейся тонкой связи с ней было самым тяжёлым — будто частичку моей души отрезали.
Еще расстраивало то, что я не мог попасть в город ради уроков электромагии. Элеррион и ректор решили, что пока выход за пределы стен академии слишком рискован. Разрешение на вылазки не выдавали ни мне, ни друзьям. Даже в лавку к гномам за расходниками теперь ходил только Торбин. Вся моя жизнь ограничивалась лишь академией и ее территорией. Пускай и довольно обширной.
Неделю назад я, доведенный до отчаяния, решил наведаться к Ксаверию, скажем так, нелегально. Быстро справившись с ремонтом сломанной колеи в подвале, я воспользовался стихийным порталом и сбежал из академии. Сам не верю, но у меня получилось с первого раза. Я рухнул без сил на пыльный коврик в уже знакомом подвале.
Радовался я не слишком, так как этот портал высосал из меня огромное количество энергии. Ксаверий, появившийся рядом через пару минут, был вынужден влить в меня приличный заряд магии. Взбодрившись, я вывалил на его седую голову все невзгоды. Старый учитель внимательно слушал меня, не перебивая. Он кивал головой, а потом, подойдя ближе, взял меня за подбородок и долго всматривался в мои глаза. Я был бы и рад отвести взгляд из-за пронизывающего ощущения колючего холода, но тот словно загипнотизировал меня.
— Ты, Лёнечка, слишком многое сдерживаешь в себе. Магия — это не то, что стоит держать в клетке. Твои способности уникальны, и в первую очередь тебе необходимо научиться контролю своих стихий. Они должны как смешиваться по твоей воле, так и стремительно разделяться, не превалируя друг над другом, а дополняя и усиливая. Как с твоим истинным зверем. Необходим равноценный баланс, дающий право на полноценную жизнь вам обоим.
В его словах сквозила странная простота. Мне стало одновременно легче и сложнее. Легче, потому что нашелся кто-то, кто понимал меня, и сложнее, потому что я осознавал, насколько я еще профан во всей этой магической хрени. По ощущениям прошло полчаса, и нужно было срочно вертаться взад, пока мой зад не прищучили. Я мысленно начал искать оправдание тому состоянию овоща, в которое я превращусь после затрат энергии на создание обратного портала.
Видимо, мой разум для Ксаверия был как открытая книга, ибо он, рассмеявшись, предложил мне решить проблему кардинально. Старик взял меня за руку, потянув за собой, и тут же шагнул в круг портала, что создал за доли мгновения.
Признаюсь, я чуть не обделался, когда понял, что снова бестелесно завис в уже знакомом переливающемся пространстве, которое разноцветными волнами пульсировало вокруг меня. «Сердце» академии всё так же поражало хаотичным бегом пульсирующих линий, закручивающихся в радужные потоки и растворяющиеся в глубинах черной дыры со всех сторон.
Проклятье!
ДраКоши-то поблизости нет, чтобы помочь мне найти выход.
— К чему эта паника? — раздался позади голос Ксаверия.
Я переместил взгляд и испуганно взвизгнул, когда увидел два огромных зрачка дракона, пристально смотрящих на меня из мрака. Эти глаза казались бесконечно глубокими и ужасно пугающими. Резко захотелось дать дёру, но без тела это казалось невыполнимым. Я вроде и чувствовал его, но оно как бы растворилось в пространстве.
Затем я услышал спокойный смех Ксаверия, снимающий напряжение своим присутствием, и понял, что глаза дракона принадлежат ему.
— Не пугайся, сынок, — голос учителя звучал теперь мягче, словно у отца, успокаивающего ребенка.
«Сынок» слегка резануло слух, но возраст Ксаверия давал ему право именовать меня даже внучком.
— Это всего лишь моя истинная форма, форма дракона, в которой я предстаю здесь, в «Сердце» академии. Ты, кстати, видишь ее глазами, которые также являются частью меня. Тут нет ничего опасного, это место максимально близко тебе по своей сути. Те потоки энергии, что ты можешь видеть, родственные магическим течениям, что разливаются в твоих жилах.
С этими словами Ксаверий вытянул из тьмы когтистую лапу, и стены бездонной комнаты начали становиться полупрозрачными. Мое дыхание замерло, когда я увидел, как по каменным жилам, извиваясь, словно серебристые змеи, текут потоки энергии. Они мягко пульсировали, огибая преграды и перетекая из одного камня в другой. Энергия струилась, переливаясь всеми оттенками голубого и фиолетового, словно ожившая молния, сверкающая в глубине породы. Потоки сливались в единый узор, напоминая огромную мелко-ячеечную сеть, которая сходилась к ярко сияющему, пульсирующему кокону в центре.
— Это сердце. Центральный узел всех магических линий окрестностей, — объяснили глаза дракона, не сводя изумрудных зрачков с потоков энергии. — Все пять миров пропитаны электричеством, и этот мир в чём-то является твоим отражением. Ты можешь как заимствовать, так и использовать эту силу, не разрушая, а поддерживая равновесие.
Глаза повернулись ко мне, сверкая и переливаясь в полумраке.
