Я и не спорила, сдались они мне, что первые, что вторые. Но… неужели мама права?
- Мы – другие. Мы тиртанцы, мы иначе говорим, иначе двигаемся, думаем, мы лет семь кочевали с места на место, привыкая к Риолону. Потом уже осели на баронских землях, и то – сколько раз мы были в деревне?
Мало.
- Мы с кем-то водим дружбу?
- Н-нет… я думала, это потому, что папа – лесник? И от него браконьерам достается?
- И так тоже. Но ведь лес большой, тут не уследишь, здесь упустишь, всегда есть возможность договориться, подружиться? Понимаешь?
Я понимала. Мих пару раз о чем-то таком говорил, просто мне было неинтересно. Папа ведь знает, как лучше?
- Понимаю.
- Мы живем на отшибе не просто так. Мы стараемся держаться подальше от людей….
- Сколько? Всю жизнь?
Отец вздохнул. Опустил голову, помолчал пару минут…
- Не знаю, Шани. Просто – не знаю. Мы старались уберечь вас. Хорошо ли, плохо, пока Корс был маленьким, мы не имели права рисковать. Или ты бы где-то прокололась, или рядом оказался бы маг, или холоп – кто знает? Бежать и скрываться с двумя детьми на руках? Или вообще жить в лесу? Как ты себе это представляешь?
Я не представляла.
Родители были правы. И когда молчали, и когда пытались отвадить Миха…
По сердцу резануло острой болью.
Такой добрый, любящий, такой уютный и родной… Мих окажется смертельно опасным, я знаю. Я не читала его мысли так, как недавно родительские, но я знаю самого Миха. Я знаю, как он отнесется к тому, что я - маг разума.
Чудовище из старых детских сказок.
Монстр, который подчиняет своей воле и заставляет убивать, или любить… и еще поди, разбери, что хуже? Я помню, я рассказывала ему одну из сказок. Там маг разума подчинял себе людей, заставил купца написать завещание в свою пользу, женился на девушке, которой внушил ответные чувства… там много всего было.
Потом маг попался, его сожгли, а девушка вышла замуж за любимого. Настоящего, а не наколдованного.
Мих тогда сказал – правильно. Я помню. И добавил, что таким тварям самое место на костре. Только вот я – именно такая. Я помню свои ощущения, и знаю теперь, что могла внушать. Управлять, приказывать… наверное, я многое смогу. Если не растеряюсь, конечно. Меня просто вытолкнуло, как пробку из бутылки с забродившим хлебным вином. Но если я начну упражняться?
А я ведь начну, я не смогу теперь удержаться, никак… Мих этого не одобрит. Я уверена. Можно, конечно, попробовать намекнуть… нет, не на себя. А просто – рассказать еще одну сказку. Я придумаю, какую, я могу… и посмотреть на его чувства.
- А почему я вижу чувства даже в блокираторе?
- Потому что твой дар сильнее, - пожала плечами мама. – Но когда ты с браслетом, он едва работает. Так-то и у обычных людей бывает…
- Кто-то тоже… видит?
- Нет. Просто магия разума самая легкая и самая страшная. Если у человека едва искра скачет, никогда он чужие мысли не прочитает. Но с любым человеком поладить сможет, будет инстинктивно знать, что сказать, как подойти, куда прогнуться…
- Выгодно получается.
- Очень. Но если дар сильный… ты от нас троих свалилась с кровотечением. А если десять человек? Или двадцать?
Я представила себе эту картину, и содрогнулась.
- Мам, я бы с ума сошла!
- И сходили. И такое бывало. Мать говорила, кстати, что дар раскрывается при потрясениях. У нее, вот когда она полюбила, замуж вышла…
- Мам, а она деда не…?
- Не привораживала? Не знаю, Шани. Кто ж скажет теперь?
- А почему ее не разоблачили?
Мама рассмеялась. Весело и легко.
- Шани, милая, это Тиртан. Женщина живет в гареме, и практически оттуда не выходит. Товары приносят торговцы - в дом. Лекарь приходит в дом. Гулять – редко, по саду сколько угодно, а по городу только с отцом, братом или мужем. А уж сколько человек в доме… маме повезло. У них семья была раньше богатая, а потом бедная. Дом большой, а людей мало, семья да пара слуг, она к ним с детства ко всем привыкла, до последней мысли знала. И дар был не сильный поначалу. Приспособилась.
- А потом… я правильно понимаю, она стала сильнее, когда стала женщиной?
- Да, Шани. И говорила, что сила увеличивается с рождением детей. Не знаю, правда или нет.
Я тоже не знала.
Мамина ладонь легла на мои волосы, погладила.
- Давайте остановимся на сегодня? Спать пора… Обещаю, завтра мы еще поговорим. Обдумаем все – и поговорим.
- Мам? Пап? А у меня тоже эти силы могут быть?
Братик молчал почти весь разговор. Но не выдержал.
Мама улыбнулась. Ласково и тепло.
- Нет, сынок. Ты – обычный человек.
- Во-от… Мам, а Шанька может своим даром рыбу на удочку приманить? К примеру? Или рыба слишком умная?
Наверное, это нервное.
Но смеялись мы все. И – до слез.
Я думала, что долго не усну.
Жизнь – не книга.
Она думала, металась, лоб горел, руки леденели, пальцы дрожали…
Я как легла, так и уснула. И проснулась на рассвете.
Привычно подоила и выпустила коз, покормила кур, выгнала уток…
Такие привычные, домашние дела.
Браслет даже не ощущался на руке, за эти годы я сжилась с ним, он разве что в кожу не врос.
А если снять его? Посмотреть, что у животных с мыслями? Может, я смогу уговорить Тиску не лягаться? А то эта коз-за…
Да, вот об этом папа с мамой и говорили.
Зная – я бы не удержалась. Сейчас – и то хочется. Так и попадаются маги? Да, именно так. Это как с шикарным платьем, показать-то хочется! Хоть и нельзя, а все равно – тянет.
Жутко.
Мама привычно готовила завтрак, отец уже ушел в лес – разговор там, договор, а браконьеры ждать не станут.
Я пришла на кухню, остановилась в дверях и смотрела, смотрела…
Вот моя мама.
Напевает что-то, крутится у очага, вытаскивает лепешки, которые, кстати, печет не так, как в Риолоне принято, я Миха угощала, ему понравилось, но его мама так не делает. Чужая земля, чужой хлеб…
Малышкой она оказалась в гареме, попала на ложе к старому подонку (да, я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной, не вконец ведь дура!), потеряла близких, и смогла сбежать.
Встретила моего отца, полюбила.
Сколько же в ней стойкости? Сколько силы?
К горлу подкатил комок. Я сделала шаг, другой – и обняла маму что есть сил.
- Мам…
Меня обхватили теплые руки.
- Ну что ты, родная? Не плачь, не надо….
- Мама, я так вас всех люблю! Так люблю!
- Я тоже люблю тебя, родная. Ты – мое чудо. Если бы не ты, я бы никогда не решилась бежать, не встретила Шема, не была бы счастлива. Это все ты, Шани. Не плачь, малышка. Все у нас будет хорошо…
Куда там!
Я рыдала не в три, а в сорок три ручья, и прошло немало времени, прежде, чем я успокоилась. И только потом…
- Мам, а где Корс?
- Ушел сегодня с папой. Пусть походят по лесу… заодно поймет, что не стоит языком болтать лишний раз.
- Он у нас и так умничка!
Мама покачала головой.
- Ребенок, Шани. Ребенок, как и ты! Как же мы хотели протянуть еще хоть пару лет! Хоть годик бы! Хоть сколько…
- И что бы это изменило?
- То. Садись-ка, режь капусту, а я буду рассказывать.
Я повиновалась. И нож послушно располосовал первый вилок чуть не напополам. У нас тупых ножей не водится, у нас самый лучший папа! Который все делает, чтобы нам с мамой легче было, ему о работе по дому напоминать не надо, у нас все ножи острые, все заклепки на месте, все щели проконопачены… да мало ли дел найдется для отца и мужа?
Я резала и слушала. Мама говорила.
- Шани, детка, дар впервые прорезался у тебя в три года. Три. Года. Мы переезжали с места на место, у меня была неудачная беременность, я как раз недавно скинула ребенка… Обстановка была такая, что отец иногда с ума сходил, не зная, где голову преклонить и как заработать на жизнь. Ты знаешь, что такое маги разума?
- Догадываюсь, - грызя кочерыжку, отозвалась я.
- Маги разума, Шани, это не обязательно самые умные дети. Ты была смышленой, ты рано научилась читать, ты легко осваиваешь науки, но в три года ты была самым обычным ребенком. Только – с даром мага разума. Ты смеешься – и нам хочется смеяться от счастья. Ты плачешь – и сердце в тоске заходится.
Я поежилась.
- И сейчас?
- Сейчас – нет. Блокиратор работает, и сейчас ты не давишь так на окружающих своим даром. А тогда… Мы на тебя его сразу надеть не решились, я же толком ничего не знала. Когда рассказала Шему, что произошло, мы поняли, что надо хватать тебя в охапку и спасаться. Или хотя бы переехать. Жили в пригороде, там народу много, мигом бы неладное заметили. – а я не снимала блокиратор?
- Нет, - весело улыбнулась мама. – Ты у меня та еще сорока, всегда любила играть с моими украшениями.
И сейчас люблю…
- Я не понимала разницы? Между блокиратором и волей?
- Три года. Что ты могла тогда понять?
На этот вопрос было ответить сложнее всего. Корс в три года был умненьким, я помню. А я?
Мама продолжала рассказывать.
- У нас денег было – крохи. Мы даже постоялые дворы себе не могли позволить. В трущобах жить не хотел Шем, а остановиться рядом с деревней, подработать по мелочи того-сего… так мы и делали пару месяцев, нигде не останавливались надолго, знаешь, когда решились?
- Нет.
- Сила в три года проявилась, но тогда я поняла, что она… через край. Странно, что ты не помнишь. А может, и к лучшему.
- Чего – не помню?
- Нападения.
Нет, не помнила. Ни капельки не помнила.
- Ты потом несколько недель в горячке лежала, а тут и место лесничего подвернулось. Барон эту шайку давно искал…
Мама рассказывает, а у меня перед глазами встает лесная дорога.
Обычно люди передвигаются по дорогам с караванами.
Так безопаснее. Спокойнее, уютнее, в караване можно купить место на телеге для себя или вещей, кормежку, а охрана там по умолчанию.
Можно ехать в почтовой карете.
Это быстрее, но дороже, намного дороже.
А можно и так, как мать с отцом. Пешком, с серым осликом в поводу. А на ослике навьючены их нехитрые пожитки и поверх мешков сидит рыженькая девочка лет трех, трех с половиной. Сидит, нянчит куклу, смотрит по сторонам, улыбается…
Этот способ самый опасный, но быстрый. А еще – он хорош для тех, кто хочет спрятаться от людей. Караванщиков можно расспросить, а если ты просто идешь по дорогам…
Возможны разные опасности.
К примеру…
Откуда он только взялся, этот мужик с окладистой сивой бородой? Только что не было, и вот, стоит! Глядит себе нахально, топором помахивает.
- Стоять! Приехали вы, путнички!
Отец оглядывается по сторонам.
А ведь разбойник не один. Рядом с ним вырастают еще двое, и на дереве ветки шевелятся… лучник. Точно.
Будь отец один, он бы дрался.
У него жена и ребенок, он не сможет их прикрыть. И медленно поднимает руки.
- Хорошо. Я оставляю осла, и мы уходим.
Разбойники гогочут.
Лица искажаются похотью, злобой… мама удивительно хорошенькая,, даже в мужской одежде, даже с платком на голове. Не скрыть ее такими мелочами.
- Ты уходишь. А бабы твои остаются. Хочешь – осла можешь взять, его и е… вместо баб!
Грубое слово срывается с губ разбойника, мама хватается за руку отца.
Он толкает ее к дочери – держитесь вместе.
Айнара все понимает правильно, прижимается к боку ослика, хватает за руку Айшет.
Девочка поднимает на разбойников глаза.
Спокойные, карие…
- Мам, кто это?
И Айнаре вдруг приходит в голову безумная мысль.
Ящерица… люди… даже если дочь лишится дара – лучше дар потерять, чем жизнь. Весьма мучительным способом.
Шем торгуется с разбойниками.
Они угрожают, он угрожает в ответ, говоря, что тут многие полягут. А женщин ему проще самому убить, чем таким в руки отдать…
Айнара же…
- Малышка, это плохие дяди.
- Очень плохие?
- Да. Как сорок разбойников, помнишь?
- Д-да… - Сказку девочка помнит. – Мам, а у них тоже есть сокровища?
- В лесу. Да, малышка. А еще они хотят нас обидеть.
- Почему?
- Потому что разбойники. Бяки. Шани, ты можешь приказать им?
- Что, мам?
Айнара не успевает ничего сказать.
Торгующиеся стороны не приходят к консенсусу, и в пыль дороги перед Шемом ударяет стрела.
Мужчина отпрыгивает назад.
- Нари, прочь!!!
Руки сами тянут из ножен кинжал, только навоюешь им – вместо топора? А оружие доставать некогда… хоть задержать!
Шем ничего не успевает сделать.
Девочка спрыгивает с ослика, на котором сидит. Делает два шага.
- Не смейте обижать папу!
Детский крик. Что сделают разбойники?
Да просто рассмеются.
Не в этот раз. Нет, не в этот раз.
Потому что глаза девочки сияют, словно два солнца. Расплавленное золото заливает зрачок, выплескивается в слова. И Шани даже не сомневается, что дяди выполнят ее приказ. Мама же сказала?
- Убирайтесь!!! Плохие, злые, уходите прочь!!!
Кто-то падает с дерева.
Шем оказывается за спиной у дочери, и не попадает под волну сырой неоформленной магии, которая выплескивается из малышки. Детская воля оказывается сильнее взрослой, она гнет и ломает сознания разбойников, она расширяется, охватывая тех, кто попал под приказ… и негодяи разворачиваются. Они и правда собираются уходить.
Только вот Шема это не устраивает. Охранников учат на совесть. Свистят в воздухе ножи.
Один, второй, навзничь оседают два тела – и плевать, что бить в спину неблагородно. Вот про благородство охранникам и не рассказывают!
В два прыжка он оказывается рядом с умирающим, хватает топор…
Шани оседает на материнские руки.
Она свалится в горячке, не приходя в себя. А Шем добьет оглушенных приказом разбойников, а потом схоронит тела в валежнике и пойдет в ближайшую деревню.
Там-то ему и повезет.
В деревне он случайно столкнется с бароном Райдошем. Тот вообще не ездок по полям и селам, но – так получилось. Разбойнички шкодили уже давно, сильно облегчили барону кошелек, вот мужчина и решил приехать, покарать собственнодружинно. Или собственноотрядно.
А тут Шем.
С вопросом, не назначено ли за лихих людей хоть какое вознаграждение?
Барон осмотрел трупы, и поинтересовался, не желает ли мужчина к нему в отряд? Личный?
Шем не желал. Аргументов против было даже два – жена и дочь. Лучше уж подальше от людей бы…
Барон пожал плечами, была бы честь предложена, и предложил Шему место лесничего. А что?
Руки на месте, навыки есть, чего еще надо?
Корс родился уже в домике лесника. И жили они на отшибе, пока Шани не заневестилась.
Девочка пришла в себя примерно через две недели. А браслет Айнара надела на нее, еще когда Шани лежала в бреду. Ребенок воздействовал, хоть и неосознанно, но силенки-то вкладывал немеряно! Пример разбойников был очень показателен.
Шани не перегорела, нет. Но браслет с тех пор не снимала.
Сначала Айнара оправлялась от выкидыша, потом еще раз был ребенок, которого она скинула, потом Корс появился… как-то так и полетели годы.
Я ничего этого не помнила. Да и не хотела. Ни к чему.
Но….
- Мам, ты хочешь сказать, что выкидыши… из-за меня? Да?
- Нет, - мама покачала головой. – Тут другое. Понимаешь, магам легче рожать от магов. Даже если как у меня – только искорка, все равно. От трея я родила легко и просто. А Шем – обычный человек. Вот и началось… всякое.
- Но ведь Корс…?
- Это была третья попытка. Удачная. Но и роды были тяжелые, и Шем решил больше не пытаться.
- А у меня так же будет?
- С Михом? Безусловно.
- Но ведь твоя сестра умерла? А трей был… с магической кровью?
- Ей было всего четырнадцать лет. Шани, всего четырнадцать. Нельзя так рано ни с мужчиной ложиться, ни рожать, это же понятно!
- Мы – другие. Мы тиртанцы, мы иначе говорим, иначе двигаемся, думаем, мы лет семь кочевали с места на место, привыкая к Риолону. Потом уже осели на баронских землях, и то – сколько раз мы были в деревне?
Мало.
- Мы с кем-то водим дружбу?
- Н-нет… я думала, это потому, что папа – лесник? И от него браконьерам достается?
- И так тоже. Но ведь лес большой, тут не уследишь, здесь упустишь, всегда есть возможность договориться, подружиться? Понимаешь?
Я понимала. Мих пару раз о чем-то таком говорил, просто мне было неинтересно. Папа ведь знает, как лучше?
- Понимаю.
- Мы живем на отшибе не просто так. Мы стараемся держаться подальше от людей….
- Сколько? Всю жизнь?
Отец вздохнул. Опустил голову, помолчал пару минут…
- Не знаю, Шани. Просто – не знаю. Мы старались уберечь вас. Хорошо ли, плохо, пока Корс был маленьким, мы не имели права рисковать. Или ты бы где-то прокололась, или рядом оказался бы маг, или холоп – кто знает? Бежать и скрываться с двумя детьми на руках? Или вообще жить в лесу? Как ты себе это представляешь?
Я не представляла.
Родители были правы. И когда молчали, и когда пытались отвадить Миха…
По сердцу резануло острой болью.
Такой добрый, любящий, такой уютный и родной… Мих окажется смертельно опасным, я знаю. Я не читала его мысли так, как недавно родительские, но я знаю самого Миха. Я знаю, как он отнесется к тому, что я - маг разума.
Чудовище из старых детских сказок.
Монстр, который подчиняет своей воле и заставляет убивать, или любить… и еще поди, разбери, что хуже? Я помню, я рассказывала ему одну из сказок. Там маг разума подчинял себе людей, заставил купца написать завещание в свою пользу, женился на девушке, которой внушил ответные чувства… там много всего было.
Потом маг попался, его сожгли, а девушка вышла замуж за любимого. Настоящего, а не наколдованного.
Мих тогда сказал – правильно. Я помню. И добавил, что таким тварям самое место на костре. Только вот я – именно такая. Я помню свои ощущения, и знаю теперь, что могла внушать. Управлять, приказывать… наверное, я многое смогу. Если не растеряюсь, конечно. Меня просто вытолкнуло, как пробку из бутылки с забродившим хлебным вином. Но если я начну упражняться?
А я ведь начну, я не смогу теперь удержаться, никак… Мих этого не одобрит. Я уверена. Можно, конечно, попробовать намекнуть… нет, не на себя. А просто – рассказать еще одну сказку. Я придумаю, какую, я могу… и посмотреть на его чувства.
- А почему я вижу чувства даже в блокираторе?
- Потому что твой дар сильнее, - пожала плечами мама. – Но когда ты с браслетом, он едва работает. Так-то и у обычных людей бывает…
- Кто-то тоже… видит?
- Нет. Просто магия разума самая легкая и самая страшная. Если у человека едва искра скачет, никогда он чужие мысли не прочитает. Но с любым человеком поладить сможет, будет инстинктивно знать, что сказать, как подойти, куда прогнуться…
- Выгодно получается.
- Очень. Но если дар сильный… ты от нас троих свалилась с кровотечением. А если десять человек? Или двадцать?
Я представила себе эту картину, и содрогнулась.
- Мам, я бы с ума сошла!
- И сходили. И такое бывало. Мать говорила, кстати, что дар раскрывается при потрясениях. У нее, вот когда она полюбила, замуж вышла…
- Мам, а она деда не…?
- Не привораживала? Не знаю, Шани. Кто ж скажет теперь?
- А почему ее не разоблачили?
Мама рассмеялась. Весело и легко.
- Шани, милая, это Тиртан. Женщина живет в гареме, и практически оттуда не выходит. Товары приносят торговцы - в дом. Лекарь приходит в дом. Гулять – редко, по саду сколько угодно, а по городу только с отцом, братом или мужем. А уж сколько человек в доме… маме повезло. У них семья была раньше богатая, а потом бедная. Дом большой, а людей мало, семья да пара слуг, она к ним с детства ко всем привыкла, до последней мысли знала. И дар был не сильный поначалу. Приспособилась.
- А потом… я правильно понимаю, она стала сильнее, когда стала женщиной?
- Да, Шани. И говорила, что сила увеличивается с рождением детей. Не знаю, правда или нет.
Я тоже не знала.
Мамина ладонь легла на мои волосы, погладила.
- Давайте остановимся на сегодня? Спать пора… Обещаю, завтра мы еще поговорим. Обдумаем все – и поговорим.
- Мам? Пап? А у меня тоже эти силы могут быть?
Братик молчал почти весь разговор. Но не выдержал.
Мама улыбнулась. Ласково и тепло.
- Нет, сынок. Ты – обычный человек.
- Во-от… Мам, а Шанька может своим даром рыбу на удочку приманить? К примеру? Или рыба слишком умная?
Наверное, это нервное.
Но смеялись мы все. И – до слез.
***
Я думала, что долго не усну.
Жизнь – не книга.
Она думала, металась, лоб горел, руки леденели, пальцы дрожали…
Я как легла, так и уснула. И проснулась на рассвете.
Привычно подоила и выпустила коз, покормила кур, выгнала уток…
Такие привычные, домашние дела.
Браслет даже не ощущался на руке, за эти годы я сжилась с ним, он разве что в кожу не врос.
А если снять его? Посмотреть, что у животных с мыслями? Может, я смогу уговорить Тиску не лягаться? А то эта коз-за…
Да, вот об этом папа с мамой и говорили.
Зная – я бы не удержалась. Сейчас – и то хочется. Так и попадаются маги? Да, именно так. Это как с шикарным платьем, показать-то хочется! Хоть и нельзя, а все равно – тянет.
Жутко.
Мама привычно готовила завтрак, отец уже ушел в лес – разговор там, договор, а браконьеры ждать не станут.
Я пришла на кухню, остановилась в дверях и смотрела, смотрела…
Вот моя мама.
Напевает что-то, крутится у очага, вытаскивает лепешки, которые, кстати, печет не так, как в Риолоне принято, я Миха угощала, ему понравилось, но его мама так не делает. Чужая земля, чужой хлеб…
Малышкой она оказалась в гареме, попала на ложе к старому подонку (да, я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной, не вконец ведь дура!), потеряла близких, и смогла сбежать.
Встретила моего отца, полюбила.
Сколько же в ней стойкости? Сколько силы?
К горлу подкатил комок. Я сделала шаг, другой – и обняла маму что есть сил.
- Мам…
Меня обхватили теплые руки.
- Ну что ты, родная? Не плачь, не надо….
- Мама, я так вас всех люблю! Так люблю!
- Я тоже люблю тебя, родная. Ты – мое чудо. Если бы не ты, я бы никогда не решилась бежать, не встретила Шема, не была бы счастлива. Это все ты, Шани. Не плачь, малышка. Все у нас будет хорошо…
Куда там!
Я рыдала не в три, а в сорок три ручья, и прошло немало времени, прежде, чем я успокоилась. И только потом…
- Мам, а где Корс?
- Ушел сегодня с папой. Пусть походят по лесу… заодно поймет, что не стоит языком болтать лишний раз.
- Он у нас и так умничка!
Мама покачала головой.
- Ребенок, Шани. Ребенок, как и ты! Как же мы хотели протянуть еще хоть пару лет! Хоть годик бы! Хоть сколько…
- И что бы это изменило?
- То. Садись-ка, режь капусту, а я буду рассказывать.
Я повиновалась. И нож послушно располосовал первый вилок чуть не напополам. У нас тупых ножей не водится, у нас самый лучший папа! Который все делает, чтобы нам с мамой легче было, ему о работе по дому напоминать не надо, у нас все ножи острые, все заклепки на месте, все щели проконопачены… да мало ли дел найдется для отца и мужа?
Я резала и слушала. Мама говорила.
- Шани, детка, дар впервые прорезался у тебя в три года. Три. Года. Мы переезжали с места на место, у меня была неудачная беременность, я как раз недавно скинула ребенка… Обстановка была такая, что отец иногда с ума сходил, не зная, где голову преклонить и как заработать на жизнь. Ты знаешь, что такое маги разума?
- Догадываюсь, - грызя кочерыжку, отозвалась я.
- Маги разума, Шани, это не обязательно самые умные дети. Ты была смышленой, ты рано научилась читать, ты легко осваиваешь науки, но в три года ты была самым обычным ребенком. Только – с даром мага разума. Ты смеешься – и нам хочется смеяться от счастья. Ты плачешь – и сердце в тоске заходится.
Я поежилась.
- И сейчас?
- Сейчас – нет. Блокиратор работает, и сейчас ты не давишь так на окружающих своим даром. А тогда… Мы на тебя его сразу надеть не решились, я же толком ничего не знала. Когда рассказала Шему, что произошло, мы поняли, что надо хватать тебя в охапку и спасаться. Или хотя бы переехать. Жили в пригороде, там народу много, мигом бы неладное заметили. – а я не снимала блокиратор?
- Нет, - весело улыбнулась мама. – Ты у меня та еще сорока, всегда любила играть с моими украшениями.
И сейчас люблю…
- Я не понимала разницы? Между блокиратором и волей?
- Три года. Что ты могла тогда понять?
На этот вопрос было ответить сложнее всего. Корс в три года был умненьким, я помню. А я?
Мама продолжала рассказывать.
- У нас денег было – крохи. Мы даже постоялые дворы себе не могли позволить. В трущобах жить не хотел Шем, а остановиться рядом с деревней, подработать по мелочи того-сего… так мы и делали пару месяцев, нигде не останавливались надолго, знаешь, когда решились?
- Нет.
- Сила в три года проявилась, но тогда я поняла, что она… через край. Странно, что ты не помнишь. А может, и к лучшему.
- Чего – не помню?
- Нападения.
Нет, не помнила. Ни капельки не помнила.
- Ты потом несколько недель в горячке лежала, а тут и место лесничего подвернулось. Барон эту шайку давно искал…
Мама рассказывает, а у меня перед глазами встает лесная дорога.
***
Обычно люди передвигаются по дорогам с караванами.
Так безопаснее. Спокойнее, уютнее, в караване можно купить место на телеге для себя или вещей, кормежку, а охрана там по умолчанию.
Можно ехать в почтовой карете.
Это быстрее, но дороже, намного дороже.
А можно и так, как мать с отцом. Пешком, с серым осликом в поводу. А на ослике навьючены их нехитрые пожитки и поверх мешков сидит рыженькая девочка лет трех, трех с половиной. Сидит, нянчит куклу, смотрит по сторонам, улыбается…
Этот способ самый опасный, но быстрый. А еще – он хорош для тех, кто хочет спрятаться от людей. Караванщиков можно расспросить, а если ты просто идешь по дорогам…
Возможны разные опасности.
К примеру…
Откуда он только взялся, этот мужик с окладистой сивой бородой? Только что не было, и вот, стоит! Глядит себе нахально, топором помахивает.
- Стоять! Приехали вы, путнички!
Отец оглядывается по сторонам.
А ведь разбойник не один. Рядом с ним вырастают еще двое, и на дереве ветки шевелятся… лучник. Точно.
Будь отец один, он бы дрался.
У него жена и ребенок, он не сможет их прикрыть. И медленно поднимает руки.
- Хорошо. Я оставляю осла, и мы уходим.
Разбойники гогочут.
Лица искажаются похотью, злобой… мама удивительно хорошенькая,, даже в мужской одежде, даже с платком на голове. Не скрыть ее такими мелочами.
- Ты уходишь. А бабы твои остаются. Хочешь – осла можешь взять, его и е… вместо баб!
Грубое слово срывается с губ разбойника, мама хватается за руку отца.
Он толкает ее к дочери – держитесь вместе.
Айнара все понимает правильно, прижимается к боку ослика, хватает за руку Айшет.
Девочка поднимает на разбойников глаза.
Спокойные, карие…
- Мам, кто это?
И Айнаре вдруг приходит в голову безумная мысль.
Ящерица… люди… даже если дочь лишится дара – лучше дар потерять, чем жизнь. Весьма мучительным способом.
Шем торгуется с разбойниками.
Они угрожают, он угрожает в ответ, говоря, что тут многие полягут. А женщин ему проще самому убить, чем таким в руки отдать…
Айнара же…
- Малышка, это плохие дяди.
- Очень плохие?
- Да. Как сорок разбойников, помнишь?
- Д-да… - Сказку девочка помнит. – Мам, а у них тоже есть сокровища?
- В лесу. Да, малышка. А еще они хотят нас обидеть.
- Почему?
- Потому что разбойники. Бяки. Шани, ты можешь приказать им?
- Что, мам?
Айнара не успевает ничего сказать.
Торгующиеся стороны не приходят к консенсусу, и в пыль дороги перед Шемом ударяет стрела.
Мужчина отпрыгивает назад.
- Нари, прочь!!!
Руки сами тянут из ножен кинжал, только навоюешь им – вместо топора? А оружие доставать некогда… хоть задержать!
Шем ничего не успевает сделать.
Девочка спрыгивает с ослика, на котором сидит. Делает два шага.
- Не смейте обижать папу!
Детский крик. Что сделают разбойники?
Да просто рассмеются.
Не в этот раз. Нет, не в этот раз.
Потому что глаза девочки сияют, словно два солнца. Расплавленное золото заливает зрачок, выплескивается в слова. И Шани даже не сомневается, что дяди выполнят ее приказ. Мама же сказала?
- Убирайтесь!!! Плохие, злые, уходите прочь!!!
Кто-то падает с дерева.
Шем оказывается за спиной у дочери, и не попадает под волну сырой неоформленной магии, которая выплескивается из малышки. Детская воля оказывается сильнее взрослой, она гнет и ломает сознания разбойников, она расширяется, охватывая тех, кто попал под приказ… и негодяи разворачиваются. Они и правда собираются уходить.
Только вот Шема это не устраивает. Охранников учат на совесть. Свистят в воздухе ножи.
Один, второй, навзничь оседают два тела – и плевать, что бить в спину неблагородно. Вот про благородство охранникам и не рассказывают!
В два прыжка он оказывается рядом с умирающим, хватает топор…
Шани оседает на материнские руки.
Она свалится в горячке, не приходя в себя. А Шем добьет оглушенных приказом разбойников, а потом схоронит тела в валежнике и пойдет в ближайшую деревню.
Там-то ему и повезет.
В деревне он случайно столкнется с бароном Райдошем. Тот вообще не ездок по полям и селам, но – так получилось. Разбойнички шкодили уже давно, сильно облегчили барону кошелек, вот мужчина и решил приехать, покарать собственнодружинно. Или собственноотрядно.
А тут Шем.
С вопросом, не назначено ли за лихих людей хоть какое вознаграждение?
Барон осмотрел трупы, и поинтересовался, не желает ли мужчина к нему в отряд? Личный?
Шем не желал. Аргументов против было даже два – жена и дочь. Лучше уж подальше от людей бы…
Барон пожал плечами, была бы честь предложена, и предложил Шему место лесничего. А что?
Руки на месте, навыки есть, чего еще надо?
Корс родился уже в домике лесника. И жили они на отшибе, пока Шани не заневестилась.
Девочка пришла в себя примерно через две недели. А браслет Айнара надела на нее, еще когда Шани лежала в бреду. Ребенок воздействовал, хоть и неосознанно, но силенки-то вкладывал немеряно! Пример разбойников был очень показателен.
Шани не перегорела, нет. Но браслет с тех пор не снимала.
Сначала Айнара оправлялась от выкидыша, потом еще раз был ребенок, которого она скинула, потом Корс появился… как-то так и полетели годы.
***
Я ничего этого не помнила. Да и не хотела. Ни к чему.
Но….
- Мам, ты хочешь сказать, что выкидыши… из-за меня? Да?
- Нет, - мама покачала головой. – Тут другое. Понимаешь, магам легче рожать от магов. Даже если как у меня – только искорка, все равно. От трея я родила легко и просто. А Шем – обычный человек. Вот и началось… всякое.
- Но ведь Корс…?
- Это была третья попытка. Удачная. Но и роды были тяжелые, и Шем решил больше не пытаться.
- А у меня так же будет?
- С Михом? Безусловно.
- Но ведь твоя сестра умерла? А трей был… с магической кровью?
- Ей было всего четырнадцать лет. Шани, всего четырнадцать. Нельзя так рано ни с мужчиной ложиться, ни рожать, это же понятно!
