Пролог
Ардейл, замок Ланидиров
Муж смотрит на нее сверху вниз.
Холодно, надменно, сейчас он может так смотреть.
Он получил все, что хотел. Растоптал всех, кто стоял у него на пути, сломал все преграды и торжествует.
Он – победил? Это конец?
Во рту становится горько, начинает подташнивать. Далина отводит глаза в сторону. Не видеть этого самодовольного лица. Собраться, взять себя в руки, приготовиться. Она знает, что будет дальше, она еще может бороться! Ее война еще не проиграна!
Муж улыбается.
- Что ж. Сын у меня есть. Ты мне теперь не нужна. А потому, дорогая – ничего личного. Наш договор – твой приговор.
И улыбается. Как же, Клаус пошутил! Только вот Далина не из тех, кто будет заливаться идиотским смехом. И за это он ее тоже ненавидит. Люто, искренне… это у них взаимно. Даже странно, что такое чудо, как ее сын, появилось на свет не от любви, а от ненависти.
Далина смотрит в упор. Она уже собралась, взяла себя в руки, сейчас ей нельзя волноваться, сейчас будет один рывок…
- Когда?
- Приговор будет приведен в исполнение немедленно. К чему ждать?
Далина знает, почему так.
Здесь и сейчас, она слаба, после родов прошло буквально несколько дней, она еще не успела восстановиться, даже зубы пока еще как у людей, не у драконов. Сейчас ее форма ближе всего к человеческой. Она еще ничего не может, вообще ничего…
Не должна. Но есть вещи, которые зависят не от силы дракона, а от его крови. Так соберись, Далия, он ничего не должен заподозрить.
- Подонок.
- Да, дорогая моя.
Он победил. И сейчас куражится. Что ж, горе побежденным, не так ли? Но кто тут побежден?
- Последнее желание просить будешь?
Далина улыбается и кивает.
- Буду, конечно. Даже не сомневайся.
Клаус морщится, но традиции… да ладно! Какие ему традиции! Он просто хотел поглумиться напоследок, и сейчас это играет против него.
Последнее желание.
Пыльные книги в библиотеке.
Старое, такое старое знание, которое даже среди алых вспомнят не все. Может, самые мудрые, или книжники, или… да, неважно! У черных этого знания нет, оно и среди алых-то как сказка. Такого ведь не может быть! Это слишком невероятно, чтобы быть правдой! О таком и детям-то не рассказывают!
Оно – есть.
Но те, кто своей жизнью платит за чудо, предпочитают об этом не рассказывать. Они не обманывают смерть, они предлагают сделку, но выбирает и выигрывает в ней – всегда! – смерть.
- Дай мне попрощаться с сыном.
- Если ты думаешь причинить ему вред…
Далина качает головой.
- Это – МОЙ сын!
Муж смотрит с подозрением, но… что он может сделать? Слово сказано, сейчас уже и он не сможет отступить назад.
- Если что-то устроишь – подыхать будешь долго.
Далина молча кивает.
- Принесите колыбель.
Уединения не будет.
Что ж, так тоже можно.
***
Колыбель – настоящее произведение искусства. Ничего общего с той, старенькой, родовой, в которую укладывают всех Ланидиров. Та простенькая, в деревянных завитушках, зато вырезана из ясеня, и дети, которые в ней спят, никогда не болеют, и кошмары им не снятся, а эта… даром, что вся раззолоченная, Далина от нее ничего не чувствует.
Просто колыбель.
Красивая. Раззолоченная. Никакая.
Это пока неважно, Далина поговорила, с кем смогла. Конечно, она не могла сказать прямо и правду, но позаботилась о другом. Дубдраган… ах, такой Дуб! Идеальный воин, но есть вещи, в которых он просто не разбирается. И не надо ему.
Главное, чтобы все было сделано как надо, пока ее нет рядом с малышом.
И тонкая рука мягко касается пушка на голове малыша.
- Детка моя. Леонидас.
- Его зовут Карл!
Муж вмешивается не ко времени, Далина смотрит на него с отвращением.
И ведь кому-то такое нравится, он высокий, красивый, сильный, глава рода, и… и плевать на все.
- Леонидас, - тихо зовет она сына.
Малыш открывает глазенки.
Красно-коричневые, как и у нее. В нем нет ничего от отца, может быть, пушок на голове, черный, но он потом может и покраснеть. Это не так важно сейчас.
Ничего не важно.
У детей два самых выраженных рефлекса, сосательный и хватательный. И что удивительного, если малыш хватает мамин палец, тянет его в рот?
Ничего.
Капелька крови скатывается по крохотному язычку.
Невесомая.
Незаметная.
Но почему-то Далине кажется, что эта капля сейчас светится алым светом. Она еще раз целует своего сына в лоб и встает.
Муж достает свой клинок. Палача приглашать не будут?
Впрочем, крови он не боится, он уже это доказал.
А потом женщина чувствует холод.
Ледяной пронзительный холод – и видя, что из ее груди выдвигается окровавленное лезвие клинка – оседает куда-то в свет. Золотистый слепящий свет.
Клаус торжествующе смотрит на труп.ю Ну, кто тут главный?
Все, больше ты не улыбаешься.
А на коже женщины, на груди, над сердцем, там, куда пришелся удар клинка, медленно выцветают руны.
Тело погибло.
Жертва принята.
Смерть – ответила.
Глава 1.
Россия, наши дни
Душа несется сквозь пространство и время.
Летит – куда? Она пока и сама не знает, она отчаянно ищет зацепку.
Нечто такое, что позволит ей остаться, не уходить… нет, якорь у нее есть, но нужна и пристань. Нужна оболочка, которую ей позволят занять. И почему-то душу не устраивает мертвая кошка под забором, ей не нравится убитая свинья… что она ищет?
Она не знает, просто свет становится все сильнее и сильнее, скоро он уже затянет ее совсем, и та тоненькая алая ниточка, которая еще ее удерживает, порвется со звонким хлопком, и ее уже не будет, ничего не будет…
Где же ты!
Где найти человека, который находится в таком же отчаянии? Который готов платить - всем? Душа держится, ищет, отчаянно зовет, впивается в пространство всеми щупальцами… ей нельзя, никак нельзя уходить, слышите, предки, она борется, она не сдается!
Крик о помощи раздается внезапно.
Только спаси!!!
Спаси, сохрани, помоги… все отдам!!!
Так не кричат по пустякам, это крик последней надежды, когда нет ни сил, ни возможностей, ничего нет, только одно громадное всепоглощающее отчаяние, когда даже умереть не хватает сил… ты права не имеешь умирать, потому что – НОША!
И она для тебя непосильна…
И душа рвется на этот крик, рвется так отчаянно, что даже золотое сияние отстает, приразжимает щупальца. Дает ей возможность подхватить что-то бесцветное, совсем прозрачное… такое отчаянное!
- Ты… поможешь?
- Да. Я принимаю твои долги и твою дорогу.
И прозрачное нечто с легким вздохом взмывает в небеса. И уже это самое нечто пронизывают золотистые лучики света и тепла, обволакивают солнечным медом, подхватывают, качают на ласковых руках… у каждого своя ноша? И дается каждому крест по силе?
А если не рассчитает судьба?
Если сломается под этой тяжестью человек, и рухнет в грязь, не в силах подняться – добивайте! И будут добивать.
Кто пожалеет тебя там – в грязи, под крестом?
Были такие? Пусть, но что они изменили для распятого?
Так-то…
И болит все, и рвется что-то в груди, и эта боль такая огромная, что ее даже вместить нельзя, и легкое тело выгибается на полу с отчаянным хрипом. Пытается втолкнуть хоть частичку воздуха в легкие, хоть кусочек, это не удается, и сердце перестает биться на несколько минут, а потом… потом ее догоняет самый крохотный и тоненький золотистый лучик.
МАМА!!!
И женщина на полу выгибается, цепляется ободранными в кровь пальцами за грязные доски, кричит от отчаянной боли…
И открывает глаза.
***
- Хвостом!
Это первое и единственное, что удалось сказать Далине. Потом она просто отчаянно рухнула назад, на грязный пол. такой грязный… и кажется, от него еще плесенью пованивало… а, нет. Это просто доски такие.
Старые, серые… не особо грязные, но похоже, лежат они чуть ли не на земле. Уложены деревянные бревна, на них лаги – и доски сверху. И пространство между землей и досками чем-то забили, вроде опилок. Вот они и гниют, и воняют…
Далина вдохнула.
Выдохнула.
Она – жива?
О, да! Она вполне жива, здорова, это она тоже чувствует, и отлично себя осознает. И все вспоминает.
Леонидас.
Муж.
Клинок.
Хвостом дракона!
Да, ее убили – там! А потом ее душа оказалась здесь!
Опять накатила боль. Далина заставила себя расслабиться и лежать спокойно, хотя судороги накатывали волнами, скручивали тело в тугую пружину, заставляли выть и корчиться от боли.
Неважно!
Все это сейчас неважно… надо просто перетерпеть. Она может потерпеть боль, она воин! Ей и не такое терпеть приходилось, когда были тренировки! Когда она становилась взрослой, когда вошла в силу, когда приняла вторую ипостась, когда заключала сделку с алтарем… ты дурак, Клаус! Какой же ты дурак, черный дракон Клаус Дубраган, какой невероятный идиот!
Ты смог временно подчинить себе алых драконов, но ты никогда не сможешь узнать их главную тайну. Никогда…
Далина хрипло хмыкнула. Выдох получился с каким-то свистом, пока еще нездоровый… ничего страшного!
Драконы!
Испокон веков белые – лекари, черные - воины, синие – водники, зеленые – природники, золотые с деньгами лучше всех, а что же алые?
А, они просто есть.
Вроде бы слабые, вроде бы не самые богатые, и не способные подтягивать к себе рудные жилы… они просто есть. И когда Клаус решил стать повелителем драконов… он решил начать с самых главных. Именно с Ланидиров. Есть род, а есть клан. Клан – алые драконы. Род – Ланидиры. И глава Ланидиров был не только главой рода, но еще и главой клана. Клаус наивно решил, что уничтожив Ланидиров, он подомнет под себя всех остальных. Даже план составил, и принялся воплощать его в жизнь.
Наивный.
Алые драконы недаром стояли в стороне, всегда старались жениться внутри своего клана, не лезли в чужие, если что – принимали других драконов к себе, но сами предпочитали из семьи не уходить. Была, была причина.
Еще выдох.
Уже легче, и в груди уже не так печет, и дышать проще…
Далина понимала, ей требуется время, чтобы это тело подстроилось под нее. Или она – под него? Пока второе, первое позднее, сразу такое не получится. Выдох, еще выдох… и боль постепенно стихает, можно даже рукой шевельнуть, не опасаясь нового приступа. М-да…
Попалось ей тельце! Сдыхоть темная… рука почти прозрачная, такой не то, что клинок, стилет не удержишь, начнешь в кого тыкать, так скорее, себе кости переломаешь! Что тут еще хорошего?
Рука сразу видно, грязная, неухоженная, с мозолями, к труду привыкла, а вот ногти… жуть жуткая! Где обломанные, где обрезанные до живого мяса, нет, эта женщина за собой не ухаживала вообще. Но судя по состоянию кожи – она молода.
Да?
Надо бы встать и дойти до зеркала… если оно тут есть. Но пока еще нет сил.
Они так медленно возвращаются, так неуверенно… выдох, и еще выдох… какой же сладкий – воздух свободы! И плевать, что пахнет тут плесенью и гнилью, землей и какой-то дешевой сивухой! На все плевать! Она - ЖИВА!!!
Она – СВОБОДНА!!!
- Дашка! Ты как тут?
Дашка?
Это… тело?
Далина скосила глаза в сторону – и выдохнула еще раз, со свистом. Потому что в той стене был ряд дверей, и из одной, дальней, выглядывал мальчишка лет двенадцати, светловолосый и неожиданно конопатый. И у него на руках был сверток… ребенок?
Леонидас?!
Нет, этого не может быть… но…
Думать мальчишка не заставил. Нырнул обратно, вышел уже без кулька, зато из комнаты послышался пока еще тихий писк, а мальчишка подошел к Далине.
- Руку давай. Я как увидел этих... Курбаша* и других… страшно стало, до ужаса. А они тебя… и потом ты упала, и так лежишь…
*- можно курбашА, можно курбашИ, я встречала оба варианта. Прим. авт.
Они – меня?
Меня что – изнасиловали?!
Далина скосила глаза на себя.
Хммм… по ощущениям – нет. Конечно, сейчас, с ее силой, это тельце все повреждения зарастит, но уйдет время. А еще изнасилование выглядит иначе. Она воин, она знает. Видела.
Кофточка разорвана, штаны из грубой ткани спущены до колен, трусы… да, наверное, это были трусы, они сейчас порваны, но следов насилия все равно нет, только синяки от грубых пальцев. И те скоро пропадут…
Это не сам акт, больше похоже, что ее пугали, издевались, что-то хотели получить… точнее, это тело. И это оказалось последней каплей для той души?
Нет, что-то у нее еще было.
Далина прислушалась к себе. Кровь уверенно бежала по жилочкам… ага, вот! Была проблема с сердцем, оно просто не выдержало. Для нее-то это не вопрос, лучше прежнего будет, а вот девчонка в этом теле… как ее – Дашика?
Она не выдержала. А уходить почему-то не хотела, не могла… Далина просто заняла ее место. Ладно, разберемся. У нее еще дел по горло, ей еще домой бы надо наведаться, за сыном, но это точно потом, потом…
- Встать помоги, - вытолкнула она сквозь стиснутые зубы.
Мальчишка и помог, и подпер, и болтать не переставал.
- А я тут Ваську нянчу, а она молчала, и то хорошо, так страшно было, я уж боялся, что запищит, бррррр!
Понятно, чего боялся. Что подонки обратят на него внимание, сам бы он не отбился. И девушка… женщина, наверное, боялась того же. Детский писк становился все громче и громче, мальчишка засопел.
- Может, жрать хочет?
Далина почувствовала, как неприятно тянет грудь. Она что – кормит?
Кажется, да… руки сами вспомнили. Кое-как она доползла до комнаты, почти упала рядом с маленьким сверточком, и руки уверенно подхватили, подняли, приложили к груди, устраивая поудобнее.
- Вот, держи, - сунул ей мальчишка какую-то тряпку.
Далина кивнула, расправила поудобнее, посмотрела на малышку. Васька… как это полностью?
Она потом узнает. Сейчас не так важно, сейчас бы хорошо узнать о себе, о мире, о ситуации. А то попала на свою голову… ее душа искала пристанище.
А для этой девочки, видимо, все оказалось неподъемно. И малышку она оставить не могла, никак… хорошо! Далина обещала взять на себя ее беды – она возьмет! И разберется, и разгребет все, и со своими делами справится. Надо только для начала хоть понять, как ее зовут и где она оказалась.
Но начнем с прокорма малышки.
***
Девочка насосалась и сыто засопела. Далина устроила ее рядом, на кровати, и попробовала подняться. Вот теперь можно было и одежду в порядок привести, и вообще…
Мальчишка сидел рядом, смотрел в какую-то плоскую штуковину, тыкал в нее пальцем. Та не кусалась, но иногда попискивала – живое? Нет, не похоже…
Видимо, не один раз уже при нем приходилось ребенка кормить. Ему это уже надоело…
- Поможешь? – попросила Далина.
- Чего помогать?
- Донеси малышку, пожалуйста, упаду, боюсь…
Комната была небольшая, и Далина точно жила не здесь. Две кровати, шкаф, буфет в углу, но ничего детского тут нет, а с малышкой было бы, правда?
Значит, она живет не здесь. А где?
Мальчишку второй раз просить не пришлось. Поднял девочку, придержал, вполне умело.
- Пошли. Пока твой батя не пришел, а то опять нажратый приползет, поди! Или моя мамашка заявится, орать будут!
Далина кивнула.
Пошли, мальчик. Показывай…
Ее комната оказалась третьей из пяти в ряду. Комната мальчика – пятой.
В ее комнате как раз и было… ее кровать, детская кроватка, все обшарпанное, старое, но чистенькое. И – еще одна кровать.
Чья?
Шкаф, стол, кухонный угол.
И нищета.
Жуткая нищета, сквозящая в каждой треснутой чашке, в каждой дешевой ложке, в каждом колченогом стуле… от хорошей жизни такого в доме не держат. Только когда реально нет денег ни на что, даже мыло, которое лежало на отдельной полочке, воняло так… да у них в замке поломойкам такого не выдавали, жалели людей!
