- Ублюдок в Академии только один. И это не Хавьер. Сейчас пишешь письмо, потом идем вместе к Марисе. И упаси тебя Даннара испортить мне праздник или ей – настроение. Я тебе оторву все, что только можно.
Матиас понял. И сделал, как приказали. Но сейчас…
Где, ГДЕ справедливость!?
Нельзя же так! Поймите, все должно быть совсем иначе.
Матиас же всегда получал, что пожелает! Самые дорогие игрушки, самых красивых женщин, он всегда и везде был первым. А сейчас – что?!
Сейчас его просто унижают, оскорбляют… разве можно это оставить просто так?
Никогда!
Он отомстит! Матиас не знал, как именно, но обязательно отомстит!
Интерлюдия 2
- Величайший…
Невысокий мужчина простерся перед принцем Баязетом. Тот поднял брови.
- Санджар? Что случилось, почему ты попросил об аудиенции. Ты нашел решение задачи?
- Да, величайший. Твой покорный слуга исполнил повеление своего господина.
- Замечательно. Слушаю, - заинтересовался принц.
Все же, как ни крути, Санджар – гений. А что еще приятнее, он гений, не отягощенный разными глупостями вроде чести, совести, сострадания – зачем? Это очень ненужные в науке качества.
Только чистый разум.
Только холодное жестокое равнодушие, которое подобно отточенному клинку препарирует все, что попадает на стол.
Только так. И видимо, есть результат?
- Величайший, твой раб долго размышлял, считал, проводил опыты. И выяснил, что химеры ползут на силу боли и смерти.
- Боли и смерти?
- Только человеческой, величайший
- Так… и?
- Химеры поползут на близкую смерть, мучительную смерть, несколько смертей…
Баязет особенно не задумался. Рабская жизнь в Санторине дешева.
- Хорошо. Санджар, ты проведешь этот эксперимент при мне. И если все так, как ты говоришь, я щедро вознагражу тебя.
- Служение тебе, величайший – уже честь для меня.
Баязет кивнул.
Кто бы в этом попробовал сомневаться? Конечно, честь. Даже то, что он позволил этому слизняку приблизиться – уже счастье для такого, как Санджар.
- готовься. В ближайшие несколько дней ты мне все продемонстрируешь… что тебе для этого нужно?
Санджар задумался.
- Величайший… несколько рабов или преступников, чья жизнь не имеет ценности. И наверное, корабль, на котором мы будем все это делать.
- корабль?
- Я могу пытать недостойных на суше, но тогда с химерами придется сражаться нам. А еще могут прилететь эти мерзсссские чешуйчатые ящерицы.
К драконам у Санджара был свой счет. А как они смели не сдохнуть, когда он их травил? Он столько сил влдожил, столько умения, а они – выжили?!
Сволочи!
- а на корабле?
- Химеры передвигаются достаточно медленно, мы сможем от них уйти. Опять же, мы сможем прекратить мучения подопытных, скинуть их на поживу химерам, и также уйти от них. Как только появятся дозоры.
Баязет задумчиво кивнул.
- да, пожалуй.
Санджар довольно улыбнулся.
Да, он проводил опыты с мелкими химерами, которые для него поймали рабы. И когда один из рабв повредил ногу, химеры оживились.
Санджар подумал, и приказал связать раба и пытать.
И химеры поползли к несчастному.
Это наполняло ученого гордостью за себя.
Никто, вот никто другой не додумался, а он смог! Он сделал! Он сообразил, что нужно, и придумал, как это воплотить. Теперь все проверить – и драконы обречены. Так ведь можно химер и спустить на драконов, и привести их в обиталище этих гадких чешуйчатых тварей…
Надо делать!
Санджар как-то даже не сильно задумывался, почему или зачем. Просто драконы один раз попрали его научную теорию, уронили его авторитет перед принцем, и потому достойны казни.
Ах, по этой теории драконы должны были умереть?
И что?
Где драконы, а где – наука? Во имя чистой науки можно все! Предавать, продавать, обрекать на смерть всех этих чешуйчатых тварей… да и людей, пожалуй, тоже.
Что такое человек?
Да ерунда!
Секунда – и нет его, однодневка, бабочка-поденка.
А наука? Знания?
Они вечны и бесконечны. Они великолепны и восхитительны. И ради них можно – все!
Любые жертвы.
Впрочем, себя в качестве этой самой жертвы Санджар не рассматривал, даже наоборот. Если его убьют, кто будет двигать науку? Это будет страшная потеря…
Просто ужасная!
Хорошо еще, есть его высочество Баязет, который готов финансировать науку в лице Санджара. А мораль или аморальность поставленных задач Санджара не волновала.
Мораль?
Он вообще не знал такого слова.
Только наука!
Только знания…
Полет – самое прекрасное, что может быть в мире.
Когда вы с драконом сливаетесь воедино, и он рассекает облака, ловя особо наглые белые пуховые комки раскрытой пастью, когда дурачась, он падает вниз и взмывает вверх, когда и смех, и слезы, и счастье – пронизывающее каждую твою клеточку.
Радость и упоение.
Вдохновение и восторг…
Настоящее чудо.
Полет заставляет забыть даже о его цели. А цель-то печальна…
Эс Хавьер летит неподалеку, на Сварте. И я знаю, дракон транслирует Виоле, а та мне, что эс думает о плохом. О том, как его встретят.
О том, что ему скажет дочь.
Своего ребенка эс любит. Жаль только, что это не взаимно. Или взаимно, но… кто ж его знает? Иногда люди и любят друг друга, но не понимают, не слышат, не могут сказать что-то важное… вот не дано – и все.
Как у него с дочерью, я не знала. Но не удивлюсь, если не слишком хорошо.
Хавьер же постоянно пропадал с драконами, девочка оставалась на попечение мамы – и что она слышала?
Не любит, не понимает, изменяет… и это еще не весь список. Наверняка. Поэтому встреча может быть неприятной.
И сам городок Эрдоран мне не понравился.
Вроде бы тихий, мирный, утопает в зелени, тут явно какие-то сады, но что-то царапает.
Или это просто предчувствие?
Нам тут будут не рады? Виола, ты что думаешь?
- Вот это и думаю. Сварт тоже говорит, нам тут будут не рады.
- Почему?
- потому что эта Наталия, она копия матери. Не очень умная и скандальная.
- Хммммм…
- Хавьер жаловался Сварту. Сварт запомнил. Люди иногда не запоминают, а вот драконы помнят все. Вообще все…
- Серьезно?
- Конечно. Я помню даже, как я из яйца вылупилась. Кстати, еще один плюс от связи с человеком – вы более легковесные. Нам сложнее…
Я кивнула.
Я примерно понимала. Люди по сравнению с драконами – однодневки. Но легкие, веселые, человек проще воспринимает мир, не так сильно принимает его к сердцу… знай я физику – точно бы сказала что-то про резисторы и транзисторы. Что-то я такое слышала.
Но - не помнила. Так что…
- Виола, поговори, пожалуйста, со Свартом? Хавьер жаловаться не будет, но Сварт же постоянно с ним на связи, как и ты со мной?
- Да.
- они тоже друг друга чувствуют. Сварт может сказать тебе, ты – мне.
- и ты вмешаешься. Хорошо, я поговорю со Свартом.
Так себе план, честно говоря. Но намного лучше, чем вовсе уж ничего.
Мы приземлились на окраине Эрдорана. Хавьер посмотрел на Сварта, на Виолу, но ящеры решительно замотали головами.
Они просто не собирались оставлять нас с посторонними людьми.
Они готовы не показываться никому на глаза, они готовы залечь вот в этом симпатичном саду, но улетать до завтра?
Нет!
Они должны быть рядом. Ну… хотя бы так, чтобы вот взять и долететь. Минут за пять.
- Каэтана…
Эс Хавьер посмотрел на меня, но и тут понимания не дождался.
- Моя б воля – они бы вообще за оградой легли. Так что пусть.
Ответом мне был тяжкий вздох.
- Ладно. Идем.
В знак траура у Хавьера была пурпурная лента на рукаве. У меня, кстати, тоже. Шапочку я не снимала, капюшон был низко надвинут. Солнышко припекало и по спине текли противные струйки пота, но лучше так, чем показаться женщиной и нарваться на глупые обвинения.
Да, у нас ничего нет.
И кто в это поверит? Истеричная дурочка, замороченная собственной матерью? Да еще в такой ситуации, считай, у гроба этой самой матери? Гроб, кстати, стоял у ограды. То есть катафалк, сам гроб точно в доме.
Нереально.
Лучше я побуду существом неопределенного пола. Юношей. Потому что девушек-драконариев тут не помнят. И помолчу.
Мы с Хавьером так и договорились. Кивки, односложные ответы и вообще – лучше за меня будет говорить он. За нас двоих.
Домик Натали мне тоже не понравился.
Он красивый, беленый, он ухоженный, но – слишком. Ни трещинки, ни вмятинки, грядочки по линеечке выстроены, сорняки пинцетом прополоты, все металлическое начищено, все пылинки не то, что выметены – их с лупой выловили и выкинули.
Жуть жуткая.
Это дом беременной женщины?
Это дом женщины, у которой умерла мать?
Это дом человека, который всю жизнь будет стремиться к идеалу. Перфекцииониста. Более того, перфекциониста, который загонит всех в попытках достичь совершенства. Я таких знаю.
Люди либо могут здраво оценивать свои силы, либо не могут. В первом случае человек мечтает о совершенстве, но понимает – сил нет, здоровье не железное, нервы не чугунные. Вздохнет, да и придумает, как лучше извернуться.
Во втором случае человек начинает изводить и себя, и других.
Пытается проглотить больше, чем может откусить, а потом начинается: ах, я ради вас все тут делаю, а вы не цените! Ах, я свое здоровье подорвала, а вы неблагодарные…
Это я видела. Только вот намекнуть подруге, что НЕ НУЖНА ее мужу идеально вылизанная квартира у меня не получалось. И она каждый выходной ползала с тряпкой, пока сама не стала на нее похожа. А муж – муж в это время ходил налево. И идеально приготовленная еда, кстати, ему не была нужна. Каюсь, у меня иногда что-то не получалось. Но я пожимала плечами, и мы с Димкой это ели. И даже придумывали, как спасти блюдо.
А Лелька, так звали подругу, бежала, все выливала в помойку и потом долго рыдала. У нее ведь не получилось – идеально!
А тут вот… получилось?
Или нет?
Мужчину, который открыл нам калитку, Хавьер явно знал.
- Тадео? Как ваши дела?
- Ох, эс Хавьер… уже третий день плохо. Натали страдает.
И в чем это выражается? В усиленной прополке грядок?
- Она почти ничего не ест, ни на кого не смотрит, не разговаривает, горюет о матери. Может, вы сможете ее утешить?
Я бы сильно не обольщалась, но Хавьер пожал зятю руку и шагнул во двор. А там и в дом, где на кушетке в гостиной лежала молодая и симпатичная женщина.
Внешне – копия эссы Магали. Только моложе лет на двадцать. А так те же волосы, глаза, даже истеричные складки у рта – те же.
- ТЫ!!!
И чего было так визжать? Если б не капюшон, мне бы этот визг пробил голову насквозь и умчался в пространство. А девица вскочила с кушетки.
- Отец! КАК ТЫ МОГ!?
Истерика атаковала. Вот просто – атаковала. Билась в комнате, накатывала волнами, накрывала, словно цунами.
На эса Хавьера лавиной сыпались обвинения.
Смысл был в том, что мать его любила, обожала, всю жизнь ему отдала – два раза. А он!!!
Неблагодарный!
Непонимающий!
Человек, который не оценил самого важного, что было у него в жизни – чистой и искренней любви, и теперь всю жизнь об этом сожалеть будет. И после смерти тоже. Сожалеть…
- Каэтана! Ему плохо. Сварт говорит – беда!
Виола дозвалась меня с легкостью. И я тут же вступила в бой. Благо, оглядеться успела.
Подхватила со столика флакон с нюхательными солями и ловко сунула в нос Натали. Та подавилась отвратительным запахом и закашлялась. А я еще и подножку ей подставила, так, чтобы девица с размаху приземлилась попой на кушетку.
Та скрипнула.
Натали ахнула от боли в отбитой попе. А вот так тебя! Будешь тут рот открывать!
Хавьер посмотрел на меня с удивлением, и я тут же воспользовалась шансом.
- Виола, скажи Сварту – пусть не подается! Спорим, у него сейчас денег попросят. Или какое обещание выдурить попытаются! Это бездарный спектакль!
- Передала.
- Не верит?
- Нет.
- Грррррр!
Но рычи, не рычи, а Натали уже оттолкнула мою руку и опять перешла в наступление!
- Отец, нам надо серьезно поговорить.
- Говори, - разрешил эс Хавьер. – Или у тебя есть секреты от мужа?
Секретов не было. Или дама не рискнула в этом признаться.
- отец, я понимаю, что ты никогда не любил нас с матерью!
Ну вот, началось.
- она была всего лишь средством для получения титула, она не оправдала твоих надежд, и я тоже. И я всю жизнь мучилась своей виной, равно, как и мать. Именно это, наверняка, и свело ее в могилу…
Конечно-конечно.
Все остальное – гнусные инсинуации. И убила она себя сама потому, что это хорошо и нормально. Вот не люблю психиатров, но иногда ей-ей, поверишь, что у нас нет здоровых. Есть недообследованные! Которые кажутся нормальными, а потом как схватятся за ножик, да как пойдут резать…
- Сварт сказал Хавьеру, что его жена была больна. Сама по себе.
А вот это передавать было не обязательно. Но – сама виновата, думаю тут не пойми о чем! А тут уже целый концерт разворачивается.
- Отец, я хочу, чтобы ты сходил с нами в храм.
- Зачем?
- И принес клятву, что больше не женишься.
Да что их, заклинило, что ли? Виола! Сварт!!! Крик возымел действие. Хавьер, услышав вопрос Сварта, прищурился на дочку.
- А почему тебя это волнует, Натали? Женюсь я или нет, какая разница. Мне не девяносто лет, я могу еще найти себе симпатичную вдовушку.
- Которая родит тебе сына, да, папочка?
- Почему бы и нет?
- потому что Гальего должно перейти к моим детям! И титул тоже! – сорвалась Натали. Симпатичной она быть окончательно перестала, и теперь походила на большую крысу.
- Хммм… Натали, а ты не рано начала делить наследство? У тебя пока только дочка. Кстати, где она?
- У свекров, разумеется.
И тон сказал мне все лучше любых признаний. Осталось только передать это Виоле.
- Что, если она не мальчик, она тебе не нужна? – эс Хавьер говорил так, что мне даже страшно стало. И судя по лицу дочери, он попал в цель.
- Отец!!! Что ты такое говоришь! Конечно, нужна! Но наследовать Гальего будет мальчик, которого я рожу! Следующим, обязательно!
- А если опять получится девочка?
- Мальчик, я уверена!
Муж закатил глаза к небу. Я подумала, что может вообще ничего не получиться. Такое тоже естественно, когда очень стараются, природа деток не дает. Вот как запирает что-то – и все тут.
А еще эта особа может так мужика достать, что он просто пойдет делать детей налево. Лишь бы в нем мужчину видели, а не… автомат для выдачи результата. Положительного.
- Вот когда получится, тогда он и станет наследником. А до той поры – извини, Натали. Я не собираюсь идти в храм с тобой, и не собираюсь давать слова, которое не сдержу. Вот еще не хватало – стать клятвопреступником перед богами.
- Ты… у тебя уже кто-то есть?
- Она у меня есть. И я у нее есть. А остальное тебя не касается.
- Ты! – и сколько же драмы было в этом слове. – Ты… всю жизнь ты изменял матери! Ты разбил ей сердце!
И наплевал в печень. Ага. А еще - попинал почки.
Сварт, скотина чешуйчатая! Виола, зачем это было передавать?!
Потому что эс Хавьер, не подумав, на автомате, озвучил мои слова вслух.
Зять, имени которого я так и не узнала, взвыл от счастья. И свалился на кушетку так, что с нее подлетела ошарашенная супруга.
- П-печень? П-почки!?
Не будь у Хавьера замечательной реакции, как и у всякого драконария, ходил бы он с расцарапанным носом. Доченька кинулась к нему, собираясь пройтись ноготками по лицу. Раз пять, во всех направлениях.
Не получилось, конечно. Эс перехватил ее, Натали попыталась подергаться – и взвыла, как бензопила, неведомой в этом мире модели «Дружба».
Матиас понял. И сделал, как приказали. Но сейчас…
Где, ГДЕ справедливость!?
Нельзя же так! Поймите, все должно быть совсем иначе.
Матиас же всегда получал, что пожелает! Самые дорогие игрушки, самых красивых женщин, он всегда и везде был первым. А сейчас – что?!
Сейчас его просто унижают, оскорбляют… разве можно это оставить просто так?
Никогда!
Он отомстит! Матиас не знал, как именно, но обязательно отомстит!
Интерлюдия 2
- Величайший…
Невысокий мужчина простерся перед принцем Баязетом. Тот поднял брови.
- Санджар? Что случилось, почему ты попросил об аудиенции. Ты нашел решение задачи?
- Да, величайший. Твой покорный слуга исполнил повеление своего господина.
- Замечательно. Слушаю, - заинтересовался принц.
Все же, как ни крути, Санджар – гений. А что еще приятнее, он гений, не отягощенный разными глупостями вроде чести, совести, сострадания – зачем? Это очень ненужные в науке качества.
Только чистый разум.
Только холодное жестокое равнодушие, которое подобно отточенному клинку препарирует все, что попадает на стол.
Только так. И видимо, есть результат?
- Величайший, твой раб долго размышлял, считал, проводил опыты. И выяснил, что химеры ползут на силу боли и смерти.
- Боли и смерти?
- Только человеческой, величайший
- Так… и?
- Химеры поползут на близкую смерть, мучительную смерть, несколько смертей…
Баязет особенно не задумался. Рабская жизнь в Санторине дешева.
- Хорошо. Санджар, ты проведешь этот эксперимент при мне. И если все так, как ты говоришь, я щедро вознагражу тебя.
- Служение тебе, величайший – уже честь для меня.
Баязет кивнул.
Кто бы в этом попробовал сомневаться? Конечно, честь. Даже то, что он позволил этому слизняку приблизиться – уже счастье для такого, как Санджар.
- готовься. В ближайшие несколько дней ты мне все продемонстрируешь… что тебе для этого нужно?
Санджар задумался.
- Величайший… несколько рабов или преступников, чья жизнь не имеет ценности. И наверное, корабль, на котором мы будем все это делать.
- корабль?
- Я могу пытать недостойных на суше, но тогда с химерами придется сражаться нам. А еще могут прилететь эти мерзсссские чешуйчатые ящерицы.
К драконам у Санджара был свой счет. А как они смели не сдохнуть, когда он их травил? Он столько сил влдожил, столько умения, а они – выжили?!
Сволочи!
- а на корабле?
- Химеры передвигаются достаточно медленно, мы сможем от них уйти. Опять же, мы сможем прекратить мучения подопытных, скинуть их на поживу химерам, и также уйти от них. Как только появятся дозоры.
Баязет задумчиво кивнул.
- да, пожалуй.
Санджар довольно улыбнулся.
Да, он проводил опыты с мелкими химерами, которые для него поймали рабы. И когда один из рабв повредил ногу, химеры оживились.
Санджар подумал, и приказал связать раба и пытать.
И химеры поползли к несчастному.
Это наполняло ученого гордостью за себя.
Никто, вот никто другой не додумался, а он смог! Он сделал! Он сообразил, что нужно, и придумал, как это воплотить. Теперь все проверить – и драконы обречены. Так ведь можно химер и спустить на драконов, и привести их в обиталище этих гадких чешуйчатых тварей…
Надо делать!
Санджар как-то даже не сильно задумывался, почему или зачем. Просто драконы один раз попрали его научную теорию, уронили его авторитет перед принцем, и потому достойны казни.
Ах, по этой теории драконы должны были умереть?
И что?
Где драконы, а где – наука? Во имя чистой науки можно все! Предавать, продавать, обрекать на смерть всех этих чешуйчатых тварей… да и людей, пожалуй, тоже.
Что такое человек?
Да ерунда!
Секунда – и нет его, однодневка, бабочка-поденка.
А наука? Знания?
Они вечны и бесконечны. Они великолепны и восхитительны. И ради них можно – все!
Любые жертвы.
Впрочем, себя в качестве этой самой жертвы Санджар не рассматривал, даже наоборот. Если его убьют, кто будет двигать науку? Это будет страшная потеря…
Просто ужасная!
Хорошо еще, есть его высочество Баязет, который готов финансировать науку в лице Санджара. А мораль или аморальность поставленных задач Санджара не волновала.
Мораль?
Он вообще не знал такого слова.
Только наука!
Только знания…
Глава 13
Полет – самое прекрасное, что может быть в мире.
Когда вы с драконом сливаетесь воедино, и он рассекает облака, ловя особо наглые белые пуховые комки раскрытой пастью, когда дурачась, он падает вниз и взмывает вверх, когда и смех, и слезы, и счастье – пронизывающее каждую твою клеточку.
Радость и упоение.
Вдохновение и восторг…
Настоящее чудо.
Полет заставляет забыть даже о его цели. А цель-то печальна…
Эс Хавьер летит неподалеку, на Сварте. И я знаю, дракон транслирует Виоле, а та мне, что эс думает о плохом. О том, как его встретят.
О том, что ему скажет дочь.
Своего ребенка эс любит. Жаль только, что это не взаимно. Или взаимно, но… кто ж его знает? Иногда люди и любят друг друга, но не понимают, не слышат, не могут сказать что-то важное… вот не дано – и все.
Как у него с дочерью, я не знала. Но не удивлюсь, если не слишком хорошо.
Хавьер же постоянно пропадал с драконами, девочка оставалась на попечение мамы – и что она слышала?
Не любит, не понимает, изменяет… и это еще не весь список. Наверняка. Поэтому встреча может быть неприятной.
И сам городок Эрдоран мне не понравился.
Вроде бы тихий, мирный, утопает в зелени, тут явно какие-то сады, но что-то царапает.
Или это просто предчувствие?
Нам тут будут не рады? Виола, ты что думаешь?
- Вот это и думаю. Сварт тоже говорит, нам тут будут не рады.
- Почему?
- потому что эта Наталия, она копия матери. Не очень умная и скандальная.
- Хммммм…
- Хавьер жаловался Сварту. Сварт запомнил. Люди иногда не запоминают, а вот драконы помнят все. Вообще все…
- Серьезно?
- Конечно. Я помню даже, как я из яйца вылупилась. Кстати, еще один плюс от связи с человеком – вы более легковесные. Нам сложнее…
Я кивнула.
Я примерно понимала. Люди по сравнению с драконами – однодневки. Но легкие, веселые, человек проще воспринимает мир, не так сильно принимает его к сердцу… знай я физику – точно бы сказала что-то про резисторы и транзисторы. Что-то я такое слышала.
Но - не помнила. Так что…
- Виола, поговори, пожалуйста, со Свартом? Хавьер жаловаться не будет, но Сварт же постоянно с ним на связи, как и ты со мной?
- Да.
- они тоже друг друга чувствуют. Сварт может сказать тебе, ты – мне.
- и ты вмешаешься. Хорошо, я поговорю со Свартом.
Так себе план, честно говоря. Но намного лучше, чем вовсе уж ничего.
***
Мы приземлились на окраине Эрдорана. Хавьер посмотрел на Сварта, на Виолу, но ящеры решительно замотали головами.
Они просто не собирались оставлять нас с посторонними людьми.
Они готовы не показываться никому на глаза, они готовы залечь вот в этом симпатичном саду, но улетать до завтра?
Нет!
Они должны быть рядом. Ну… хотя бы так, чтобы вот взять и долететь. Минут за пять.
- Каэтана…
Эс Хавьер посмотрел на меня, но и тут понимания не дождался.
- Моя б воля – они бы вообще за оградой легли. Так что пусть.
Ответом мне был тяжкий вздох.
- Ладно. Идем.
В знак траура у Хавьера была пурпурная лента на рукаве. У меня, кстати, тоже. Шапочку я не снимала, капюшон был низко надвинут. Солнышко припекало и по спине текли противные струйки пота, но лучше так, чем показаться женщиной и нарваться на глупые обвинения.
Да, у нас ничего нет.
И кто в это поверит? Истеричная дурочка, замороченная собственной матерью? Да еще в такой ситуации, считай, у гроба этой самой матери? Гроб, кстати, стоял у ограды. То есть катафалк, сам гроб точно в доме.
Нереально.
Лучше я побуду существом неопределенного пола. Юношей. Потому что девушек-драконариев тут не помнят. И помолчу.
Мы с Хавьером так и договорились. Кивки, односложные ответы и вообще – лучше за меня будет говорить он. За нас двоих.
Домик Натали мне тоже не понравился.
Он красивый, беленый, он ухоженный, но – слишком. Ни трещинки, ни вмятинки, грядочки по линеечке выстроены, сорняки пинцетом прополоты, все металлическое начищено, все пылинки не то, что выметены – их с лупой выловили и выкинули.
Жуть жуткая.
Это дом беременной женщины?
Это дом женщины, у которой умерла мать?
Это дом человека, который всю жизнь будет стремиться к идеалу. Перфекцииониста. Более того, перфекциониста, который загонит всех в попытках достичь совершенства. Я таких знаю.
Люди либо могут здраво оценивать свои силы, либо не могут. В первом случае человек мечтает о совершенстве, но понимает – сил нет, здоровье не железное, нервы не чугунные. Вздохнет, да и придумает, как лучше извернуться.
Во втором случае человек начинает изводить и себя, и других.
Пытается проглотить больше, чем может откусить, а потом начинается: ах, я ради вас все тут делаю, а вы не цените! Ах, я свое здоровье подорвала, а вы неблагодарные…
Это я видела. Только вот намекнуть подруге, что НЕ НУЖНА ее мужу идеально вылизанная квартира у меня не получалось. И она каждый выходной ползала с тряпкой, пока сама не стала на нее похожа. А муж – муж в это время ходил налево. И идеально приготовленная еда, кстати, ему не была нужна. Каюсь, у меня иногда что-то не получалось. Но я пожимала плечами, и мы с Димкой это ели. И даже придумывали, как спасти блюдо.
А Лелька, так звали подругу, бежала, все выливала в помойку и потом долго рыдала. У нее ведь не получилось – идеально!
А тут вот… получилось?
Или нет?
Мужчину, который открыл нам калитку, Хавьер явно знал.
- Тадео? Как ваши дела?
- Ох, эс Хавьер… уже третий день плохо. Натали страдает.
И в чем это выражается? В усиленной прополке грядок?
- Она почти ничего не ест, ни на кого не смотрит, не разговаривает, горюет о матери. Может, вы сможете ее утешить?
Я бы сильно не обольщалась, но Хавьер пожал зятю руку и шагнул во двор. А там и в дом, где на кушетке в гостиной лежала молодая и симпатичная женщина.
Внешне – копия эссы Магали. Только моложе лет на двадцать. А так те же волосы, глаза, даже истеричные складки у рта – те же.
- ТЫ!!!
И чего было так визжать? Если б не капюшон, мне бы этот визг пробил голову насквозь и умчался в пространство. А девица вскочила с кушетки.
- Отец! КАК ТЫ МОГ!?
Истерика атаковала. Вот просто – атаковала. Билась в комнате, накатывала волнами, накрывала, словно цунами.
На эса Хавьера лавиной сыпались обвинения.
Смысл был в том, что мать его любила, обожала, всю жизнь ему отдала – два раза. А он!!!
Неблагодарный!
Непонимающий!
Человек, который не оценил самого важного, что было у него в жизни – чистой и искренней любви, и теперь всю жизнь об этом сожалеть будет. И после смерти тоже. Сожалеть…
- Каэтана! Ему плохо. Сварт говорит – беда!
Виола дозвалась меня с легкостью. И я тут же вступила в бой. Благо, оглядеться успела.
Подхватила со столика флакон с нюхательными солями и ловко сунула в нос Натали. Та подавилась отвратительным запахом и закашлялась. А я еще и подножку ей подставила, так, чтобы девица с размаху приземлилась попой на кушетку.
Та скрипнула.
Натали ахнула от боли в отбитой попе. А вот так тебя! Будешь тут рот открывать!
Хавьер посмотрел на меня с удивлением, и я тут же воспользовалась шансом.
- Виола, скажи Сварту – пусть не подается! Спорим, у него сейчас денег попросят. Или какое обещание выдурить попытаются! Это бездарный спектакль!
- Передала.
- Не верит?
- Нет.
- Грррррр!
Но рычи, не рычи, а Натали уже оттолкнула мою руку и опять перешла в наступление!
- Отец, нам надо серьезно поговорить.
- Говори, - разрешил эс Хавьер. – Или у тебя есть секреты от мужа?
Секретов не было. Или дама не рискнула в этом признаться.
- отец, я понимаю, что ты никогда не любил нас с матерью!
Ну вот, началось.
- она была всего лишь средством для получения титула, она не оправдала твоих надежд, и я тоже. И я всю жизнь мучилась своей виной, равно, как и мать. Именно это, наверняка, и свело ее в могилу…
Конечно-конечно.
Все остальное – гнусные инсинуации. И убила она себя сама потому, что это хорошо и нормально. Вот не люблю психиатров, но иногда ей-ей, поверишь, что у нас нет здоровых. Есть недообследованные! Которые кажутся нормальными, а потом как схватятся за ножик, да как пойдут резать…
- Сварт сказал Хавьеру, что его жена была больна. Сама по себе.
А вот это передавать было не обязательно. Но – сама виновата, думаю тут не пойми о чем! А тут уже целый концерт разворачивается.
- Отец, я хочу, чтобы ты сходил с нами в храм.
- Зачем?
- И принес клятву, что больше не женишься.
Да что их, заклинило, что ли? Виола! Сварт!!! Крик возымел действие. Хавьер, услышав вопрос Сварта, прищурился на дочку.
- А почему тебя это волнует, Натали? Женюсь я или нет, какая разница. Мне не девяносто лет, я могу еще найти себе симпатичную вдовушку.
- Которая родит тебе сына, да, папочка?
- Почему бы и нет?
- потому что Гальего должно перейти к моим детям! И титул тоже! – сорвалась Натали. Симпатичной она быть окончательно перестала, и теперь походила на большую крысу.
- Хммм… Натали, а ты не рано начала делить наследство? У тебя пока только дочка. Кстати, где она?
- У свекров, разумеется.
И тон сказал мне все лучше любых признаний. Осталось только передать это Виоле.
- Что, если она не мальчик, она тебе не нужна? – эс Хавьер говорил так, что мне даже страшно стало. И судя по лицу дочери, он попал в цель.
- Отец!!! Что ты такое говоришь! Конечно, нужна! Но наследовать Гальего будет мальчик, которого я рожу! Следующим, обязательно!
- А если опять получится девочка?
- Мальчик, я уверена!
Муж закатил глаза к небу. Я подумала, что может вообще ничего не получиться. Такое тоже естественно, когда очень стараются, природа деток не дает. Вот как запирает что-то – и все тут.
А еще эта особа может так мужика достать, что он просто пойдет делать детей налево. Лишь бы в нем мужчину видели, а не… автомат для выдачи результата. Положительного.
- Вот когда получится, тогда он и станет наследником. А до той поры – извини, Натали. Я не собираюсь идти в храм с тобой, и не собираюсь давать слова, которое не сдержу. Вот еще не хватало – стать клятвопреступником перед богами.
- Ты… у тебя уже кто-то есть?
- Она у меня есть. И я у нее есть. А остальное тебя не касается.
- Ты! – и сколько же драмы было в этом слове. – Ты… всю жизнь ты изменял матери! Ты разбил ей сердце!
И наплевал в печень. Ага. А еще - попинал почки.
Сварт, скотина чешуйчатая! Виола, зачем это было передавать?!
Потому что эс Хавьер, не подумав, на автомате, озвучил мои слова вслух.
Зять, имени которого я так и не узнала, взвыл от счастья. И свалился на кушетку так, что с нее подлетела ошарашенная супруга.
- П-печень? П-почки!?
Не будь у Хавьера замечательной реакции, как и у всякого драконария, ходил бы он с расцарапанным носом. Доченька кинулась к нему, собираясь пройтись ноготками по лицу. Раз пять, во всех направлениях.
Не получилось, конечно. Эс перехватил ее, Натали попыталась подергаться – и взвыла, как бензопила, неведомой в этом мире модели «Дружба».
