- Побуду чуток, - не согласился Григорий.
Стрелять ему, однорукому, было сложно, но ежели ему пистолет снарядят, уже неплохо. И так он, постоит, посмотрит по сторонам, покамест друзья приберутся. Мало ли?
Холопы своих панов испокон веков ненавидят, но вдруг кто еще заявится? *
*- стрельба в те времена была процедурой долгой и сложной, не каждый здоровый справится. Прим. авт.
Мужчины переглянулись, и спорить не стали. А чего тут, все и так понятно.
Допрашивать холопов не стали, просто добили. Жестоко и расчетливо, чтобы крови было поменьше. И так уже…
Потом оттащили их с дороги в лес, подальше, так, чтобы видно не было, и завалили хворостом.
Гриша стерег Марка, который и так не двинулся бы, но вдруг? Рана в живот поганая, так что поляк был обречен, но…
Марк этого просто не осознавал.
Ну как это – приговор?
Вот же он! Ему ж только двадцать исполнилось, и вся жизнь впереди, и денег хватает, и… и как это – сутки или двое?
А потом загнивание кишок и умирать грязно и кроваво, и хорошо, если даст тебе кто-то спасительное снадобье, но чаще просто добивают. Все равно ж смерть.
Марк этого себе не представлял. А вот солдаты – спокойно.
Допрашивать гордого ляха взялись жестоко и безжалостно. Размозжили обухом топора пару пальцев, так мигом заговорил.
Ну да…
Сами, все сами и побыстрее. Сами придумали, сами сделали, хотели женщин к себе утащить, да побаловаться. А как надоест… ну, мало ли мест, где можно трупы спрятать?
В реку, да и позабыть!
Нет, никто не знает, и никому они ничего не говорили, молчали, точнее, просто не успели друзей кликнуть! Холопам приказали, вот и все дела.
Правда, пару пальцев ему еще сломали, но Марк клялся, что говорит правду, так что добили и его. Обшарили карманы, забрали все ценное, включая одежду, стащили тела в одну кучу.
Оружие у ляхов было доброе, да и ружья неплохие, пригодятся. А что не пригодится, то Гришка продаст в ближайшем же городе.
Тимофей был уверен, что на трофеи хозяйка претендовать не станет.
И верно.
Варя попросила показать, что взяли, и посоветовала золотые побрякушки перед продажей как-то изуродовать. А то герб…
Совет был принят, а побрякушки, и лишнее оружие проданы в Паланге.
Искали пропавших панов или нет, нашли, или их исчезновение так и осталось тайной, Варя не узнала никогда.
Да и плевать ей было на грабителей и убийц. Туда и дорога!
Двадцатое ноября – Мемель. Это уже Пруссия, но русские деньги и тут в ходу – на таможне взятку взяли, как миленькие.
Двадцать первое – Кенигсберг.
Варя чуточку погрустила, но время Калининграда еще не пришло, янтаря тут приличного тоже не купишь…
Ладно!
Вперед и только вперед.
Двадцать третье – Мариенбург! На следующий день – Данциг. Море, корабли, и дорога, дорога, дорога…
Люди, земли, чужая речь, половину которой Варя не понимала, чужая кухня, города, чем-то неуловимо похожие друг на друга - Варе все это было неважно!
Она сосредоточилась на своем – Париж! И чем скорее, тем лучше!
Тридцатое!
Берлин!
Еще не тот, который Варя видела в кинофильмах, и рейхстага тут нет, и Гитлер пока не завелся! Еще не случились мировые войны, ни первая, ни вторая, это совершенно непримечательный городишка. Что ж, пусть стоит.
Может, еще ничего такого и не случится? *
*- по тем временам Берлин был достаточно развитым городом, но Варе с точки зрения жителя 21-го века все равно он кажется жуткой деревней. Прим. авт.
Зато пахнет Берлин просто восхитительно. Сточными канавами. Такой общественно-туалетный Берлин.
Второе декабря – Дрезден! Ах, где вы, пастушки и пастушки, где ты, знаменитый фарфор. Даже если бы Варя и была в нем заинтересована – к черту! На этих ухабах любой фарфор разлетится в щепки!
В России плохие дороги?
А тут вообще одни направления! И ухабов тут, и загибов… протащить бы по ним либералов, хотя лучше не протаскивать. Человек должен быть способен к осознанию и исправлению, а после этих дорог они только в следующей жизни исправятся. Когда вместо либералов родятся крокодилами.
Никакой разницы между Пруссией и Саксонией Варя не ощутила. И канавы везде воняют, и дороги паршивые, и дома маленькие, и клопы… простите! Вот последнее – да, ощутимо!
По мере удаления от России клопы активизируются!
Какое-то время ехали вдоль Эльбы, потом свернули, Варя в ней тоже ничего особенного не увидела. Река и река. Что ж, Наполеон… а ведь родился уже! Надо про это не забыть!
Восьмое – Эрфурт! Повезло, по замерзшим дорогам, по первому снежку ехать получалось чуточку быстрее.
Двенадцатое – Франкфурт-на-Майне. Историк душу бы продал за эти впечатления, Варя отмечала только, что улицы города такие узкие, что по ним надо не ехать, а ходить. И лучше – боком. По некоторым в приличном платье уж и не походишь, все дома оботрешь!
Два камня неподалеку от Эйзенаха, которые по преданию были людьми. Местная легенда, про окаменевших влюбленных, которую рассказывают здесь с немалым удовольствием.
Совершенно неромантичная Варя злилась по другому поводу.
Вода.
Простая вода, которой тут не найдешь нормальной! Почему так много пьют вина? А чтобы не страдать от жестокого поноса. В цивилизованной-то стране принято сливать отходы… да, и в реки тоже. Тут даже колодезной водой можно отравиться, водоносный слой загрязнен капитально. А вино Варе пить не хотелось.
Приходилось кипятить воду по нескольку раз. Процеживать, кипятить, переливать, опять кипятить… по тем временам революционная мысль, но расстройством желудка не страдал никто. Бывшие солдаты весьма этому удивлялись, потом постепенно разговорились.
Варя рассказывала о микробах, о мельчайших зверях, которые живут вокруг, о том, как они попадают в раны, как вызывают горячку…
Она ж не знала, что это – открытие!
Солдаты тоже потихоньку рассказывали.
О походах, о сражениях… Варя слушала, чему-то ужасалась, что-то запоминала. Определенно, ей будет, что предложить этому миру. Главное, чтобы выслушать согласились.
Пятнадцатое – Мангейм.
Рейн Варю тоже не впечатлил. Но дороги тут, определенно, лучше, путешествие идет быстрее. А деньги брать не стесняются. И по-русски тут говорят многие.
Учим французский – и вперед!
Шестое – уже Швейцария.
Часов не заметно. Зато частенько слышна французская речь. Варя обнаружила, что многое понимает. Сама она говорила еще очень медленно, тщательно подбирая и выговаривая слова, да и с грамматикой у нее точно нелады, но это потом, потом! Главное – она может объясниться, пусть примитивно, но обед ей подали, и сколько денег спросили, она тоже поняла. И если вслушиваться, если собеседник не тараторит, она примерно соображает, что ей говорят.
Двенадцатое – Берн. И то, можно бы скорее, но… время еще есть! Немного, но есть!
Что запомнилось – деревушка Гриндельвальд. Правда, Дамблдора тут вообще нет, и в проекте нет. И хвост с ним, не очень-то и надо было!
В Альпы Варя не заворачивала. Рейхенбахский водопад, конечно, прекрасен, но время, время… хватит с нее и фильма о Холмсе.
Пятнадцатое – Женева.
Двадцатое – Лион!
Можно плыть по реке, но с кем оставить кибитку и прочее? Пришлось ехать по суше, это дольше.
Двадцать седьмое – Париж!
Наконец-то!
И теперь начинается все самое интересное!
Стрелять ему, однорукому, было сложно, но ежели ему пистолет снарядят, уже неплохо. И так он, постоит, посмотрит по сторонам, покамест друзья приберутся. Мало ли?
Холопы своих панов испокон веков ненавидят, но вдруг кто еще заявится? *
*- стрельба в те времена была процедурой долгой и сложной, не каждый здоровый справится. Прим. авт.
Мужчины переглянулись, и спорить не стали. А чего тут, все и так понятно.
***
Допрашивать холопов не стали, просто добили. Жестоко и расчетливо, чтобы крови было поменьше. И так уже…
Потом оттащили их с дороги в лес, подальше, так, чтобы видно не было, и завалили хворостом.
Гриша стерег Марка, который и так не двинулся бы, но вдруг? Рана в живот поганая, так что поляк был обречен, но…
Марк этого просто не осознавал.
Ну как это – приговор?
Вот же он! Ему ж только двадцать исполнилось, и вся жизнь впереди, и денег хватает, и… и как это – сутки или двое?
А потом загнивание кишок и умирать грязно и кроваво, и хорошо, если даст тебе кто-то спасительное снадобье, но чаще просто добивают. Все равно ж смерть.
Марк этого себе не представлял. А вот солдаты – спокойно.
Допрашивать гордого ляха взялись жестоко и безжалостно. Размозжили обухом топора пару пальцев, так мигом заговорил.
Ну да…
Сами, все сами и побыстрее. Сами придумали, сами сделали, хотели женщин к себе утащить, да побаловаться. А как надоест… ну, мало ли мест, где можно трупы спрятать?
В реку, да и позабыть!
Нет, никто не знает, и никому они ничего не говорили, молчали, точнее, просто не успели друзей кликнуть! Холопам приказали, вот и все дела.
Правда, пару пальцев ему еще сломали, но Марк клялся, что говорит правду, так что добили и его. Обшарили карманы, забрали все ценное, включая одежду, стащили тела в одну кучу.
Оружие у ляхов было доброе, да и ружья неплохие, пригодятся. А что не пригодится, то Гришка продаст в ближайшем же городе.
Тимофей был уверен, что на трофеи хозяйка претендовать не станет.
И верно.
Варя попросила показать, что взяли, и посоветовала золотые побрякушки перед продажей как-то изуродовать. А то герб…
Совет был принят, а побрякушки, и лишнее оружие проданы в Паланге.
Искали пропавших панов или нет, нашли, или их исчезновение так и осталось тайной, Варя не узнала никогда.
Да и плевать ей было на грабителей и убийц. Туда и дорога!
***
Двадцатое ноября – Мемель. Это уже Пруссия, но русские деньги и тут в ходу – на таможне взятку взяли, как миленькие.
Двадцать первое – Кенигсберг.
Варя чуточку погрустила, но время Калининграда еще не пришло, янтаря тут приличного тоже не купишь…
Ладно!
Вперед и только вперед.
Двадцать третье – Мариенбург! На следующий день – Данциг. Море, корабли, и дорога, дорога, дорога…
Люди, земли, чужая речь, половину которой Варя не понимала, чужая кухня, города, чем-то неуловимо похожие друг на друга - Варе все это было неважно!
Она сосредоточилась на своем – Париж! И чем скорее, тем лучше!
Тридцатое!
Берлин!
Еще не тот, который Варя видела в кинофильмах, и рейхстага тут нет, и Гитлер пока не завелся! Еще не случились мировые войны, ни первая, ни вторая, это совершенно непримечательный городишка. Что ж, пусть стоит.
Может, еще ничего такого и не случится? *
*- по тем временам Берлин был достаточно развитым городом, но Варе с точки зрения жителя 21-го века все равно он кажется жуткой деревней. Прим. авт.
Зато пахнет Берлин просто восхитительно. Сточными канавами. Такой общественно-туалетный Берлин.
Второе декабря – Дрезден! Ах, где вы, пастушки и пастушки, где ты, знаменитый фарфор. Даже если бы Варя и была в нем заинтересована – к черту! На этих ухабах любой фарфор разлетится в щепки!
В России плохие дороги?
А тут вообще одни направления! И ухабов тут, и загибов… протащить бы по ним либералов, хотя лучше не протаскивать. Человек должен быть способен к осознанию и исправлению, а после этих дорог они только в следующей жизни исправятся. Когда вместо либералов родятся крокодилами.
Никакой разницы между Пруссией и Саксонией Варя не ощутила. И канавы везде воняют, и дороги паршивые, и дома маленькие, и клопы… простите! Вот последнее – да, ощутимо!
По мере удаления от России клопы активизируются!
Какое-то время ехали вдоль Эльбы, потом свернули, Варя в ней тоже ничего особенного не увидела. Река и река. Что ж, Наполеон… а ведь родился уже! Надо про это не забыть!
Восьмое – Эрфурт! Повезло, по замерзшим дорогам, по первому снежку ехать получалось чуточку быстрее.
Двенадцатое – Франкфурт-на-Майне. Историк душу бы продал за эти впечатления, Варя отмечала только, что улицы города такие узкие, что по ним надо не ехать, а ходить. И лучше – боком. По некоторым в приличном платье уж и не походишь, все дома оботрешь!
Два камня неподалеку от Эйзенаха, которые по преданию были людьми. Местная легенда, про окаменевших влюбленных, которую рассказывают здесь с немалым удовольствием.
Совершенно неромантичная Варя злилась по другому поводу.
Вода.
Простая вода, которой тут не найдешь нормальной! Почему так много пьют вина? А чтобы не страдать от жестокого поноса. В цивилизованной-то стране принято сливать отходы… да, и в реки тоже. Тут даже колодезной водой можно отравиться, водоносный слой загрязнен капитально. А вино Варе пить не хотелось.
Приходилось кипятить воду по нескольку раз. Процеживать, кипятить, переливать, опять кипятить… по тем временам революционная мысль, но расстройством желудка не страдал никто. Бывшие солдаты весьма этому удивлялись, потом постепенно разговорились.
Варя рассказывала о микробах, о мельчайших зверях, которые живут вокруг, о том, как они попадают в раны, как вызывают горячку…
Она ж не знала, что это – открытие!
Солдаты тоже потихоньку рассказывали.
О походах, о сражениях… Варя слушала, чему-то ужасалась, что-то запоминала. Определенно, ей будет, что предложить этому миру. Главное, чтобы выслушать согласились.
Пятнадцатое – Мангейм.
Рейн Варю тоже не впечатлил. Но дороги тут, определенно, лучше, путешествие идет быстрее. А деньги брать не стесняются. И по-русски тут говорят многие.
Учим французский – и вперед!
Шестое – уже Швейцария.
Часов не заметно. Зато частенько слышна французская речь. Варя обнаружила, что многое понимает. Сама она говорила еще очень медленно, тщательно подбирая и выговаривая слова, да и с грамматикой у нее точно нелады, но это потом, потом! Главное – она может объясниться, пусть примитивно, но обед ей подали, и сколько денег спросили, она тоже поняла. И если вслушиваться, если собеседник не тараторит, она примерно соображает, что ей говорят.
Двенадцатое – Берн. И то, можно бы скорее, но… время еще есть! Немного, но есть!
Что запомнилось – деревушка Гриндельвальд. Правда, Дамблдора тут вообще нет, и в проекте нет. И хвост с ним, не очень-то и надо было!
В Альпы Варя не заворачивала. Рейхенбахский водопад, конечно, прекрасен, но время, время… хватит с нее и фильма о Холмсе.
Пятнадцатое – Женева.
Двадцатое – Лион!
Можно плыть по реке, но с кем оставить кибитку и прочее? Пришлось ехать по суше, это дольше.
Двадцать седьмое – Париж!
Наконец-то!
И теперь начинается все самое интересное!
