- Как ты думаешь, я так смогу? Когда-нибудь?
- Надеюсь. Но работать придется много.
Таня была не против. И работать, и работать…
- А Руслан?
- Я могу с ним сделать то же, что и с врачами. Сделать?
Таня кивнула.
- Если можно. Он неплохой…
- Он тебе нравится?
Таня пожала плечами.
- Не знаю. С Поповым все было просто, он яркий, броский… а Руслану было не до игрушек. Да и какой смысл? Просто гулять я не хочу, налюбовалась на мамашку, а серьезные отношения… это не для нас.
- Почему?
- У него семья богатая.
Салея только головой покачала.
- Танечка, сестренка, ты не представляешь себе, что такое даэрте! Ты уже сейчас можешь стать богаче отца Руслана. А если мой народ окажется здесь, на Земле… что может быть ценнее здоровья?
Таня глазами захлопала, как сова.
- Я как-то не подумала…
- Вот именно поэтому я тебя и люблю, - тихо сказала Салея.
Таня обняла ее.
- Я тоже… сестренка. Лея, ну неужели обязательно… с этой короной? Нельзя ее на кого-то перекинуть, или как-то… это так несправедливо! Почему ты должна погибнуть!? Почему!?
- Ничего нельзя сделать, - Салея качнула головой. – Это закон.
- Несправедливо!
- Таня, уже сейчас я сильнее многих. Этот закон не дает появляться на свет самым страшным чудовищам.
- Ты не станешь чудовищем!
Салея пожала плечами.
Она подозревала, что станет. И может. И… и уже становится. Таня рядом, и это удерживает ее, поддерживает в ней человечность. А так бы…
Дубы? Которыми стали трое глупых сопливых мальчишек?
А червей не хотите? Или глистов?
Она могла бы. Или убить. Медленно и мучительно. Или сделать так, что дубы за год сгниют до трухи. Это несложно, есть множество древесных болезней.
Но Таня рядом.
И люди, которые просят ее помощи, вот, как этот мальчик…
И она остается сама собой. Пока еще… но сколько времени она сможет бороться? Сколько еще ей придется сдерживаться?
Салея не знала. Но до конца лета…
Это проще.
Это – намного проще.
Она потерпит. Уже совсем недолго осталось.
И Салея незаметно поправила зубец Дубовой Короны. На ее внутренней стороне потихоньку появлялись острые шипы, врастали в кожу… не больно, нет. Но и не снимешь.
Никогда.
До самой уже очень скорой смерти.
Полнолуние наступило быстро и незаметно. Таня и Салея выгуляли Гнома, но с собой в лес его брать не стали. Все же он городской пес. А там…
Кто знает, что будет – там?
Вряд ли Хранитель Леса спокойно воспримет ротвейлера, который попробует его загрызть.
Или сам ротвейлер спокойно отнесется к здоровущему медведю?
Это – не лайка. И не собака для охоты на медведя. Лучше не рисковать.
А девушки преспокойно доехали на автобусе до леса, потом еще прошлись пешком, и оказались на той же поляне, что и в прошлый раз.
- Раздеваемся, - скомандовала Салея.
- До трусов?
- Догола.
Таня смущаться не стала. Это – не эротика, это необходимость. Так что она сняла с себя все, даже серьги из ушей вытащила, сложила вещи аккуратной кучкой, чтобы на теле не было ничего постороннего. Посмотрела на Лею.
- Так?
- Да. – Салея тоже разделась догола, но ничуть не стеснялась. Стояла прямая и свободная, увенчанная Дубовой Короной.
- Что дальше?
Салея молча достала нож, самую обычную чашку…
- Вот это. Давай сюда руку.
Таня повиновалась.
Лезвие ножа аккуратно прошлось вдоль локтя, вскрыло вену, Салея собрала кровь в чашку. Повторила то же самое со своей рукой, даже не дрогнув.
Кровь у нее была не вполне обычной. Если с Таниной кровушкой все было ясно и видно, то у Салеи кровь была темной, почти черной. Такой оттенок бывает, если смешать красное и зеленое.
Таня поежилась.
Ей тоже больно не было. Такое странно-восторженное состояние, наверное, как под наркотой. Так и с пятиэтажки прыгнуть можно, и ноги переломать, и потом еще бегать и ничего не чувствовать.
Салея воткнула нож в землю – и над ним взвился зеленый язык пламени.
- Повторяй за мной. Это ритуальные фразы.
Таня кивнула.
- Моя кровь – твоя кровь.
- Моя кровь – твоя кровь.
- Мой народ – твой народ.
- Мой народ – твой народ.
- Мой Даэрте – твой даэрте
- Мой Даэрте – твой даэрте
У губ Тани оказалась чаша – и девушка отпила три глотка. Раньше бы ее стошнило от вкуса крови, но сейчас… она не ощущала ее. Что-то другое, хмельное, странное…
Салея тоже сделала три глотка – и поставила чашу на землю.
- Прими нашу жертву, Хранитель и скрепи клятвы.
Точно – магия.
Потому что как иначе ТАКОЙ медведина мог засунуть в чашку язык… она ему на коготь не налезет! Здоровый, как неизвестно что!
Но кровь он выпил.
И – торжествующе взревел. И лес ответил ему. Криками зверей и птиц, шумом листвы, треском деревьев… теперь Таня его понимала.
Он – счастлив.
Хранителю было тяжело одному, а сейчас у него появился шанс. И помощь пришла.
Его услышали. Он дозвался.
Салея подняла руку – и приложила ее к Таниной руке так, чтобы две раны соприкоснулись.
- Именем Даэрте!
Взлетел зеленый язык пламени, обвил кисти сплетенных рук - и угас.
И волшебство закончилось.
Две девушки стояли на траве и держались за руки. И все.
Или нет?
Раны не было. Шрама не было. Руку Тани, от запястья до локтя, покрывала сложная татуировка. Не синяя, нет.
Изящная, зеленовато-золотая сложная вязь, которая напоминала то об узоре листвы, то о волнующейся траве…
- Это…
- Навсегда, сестра.
И Таня счАстливо улыбнулась.
Навсегда…
Картина, достойная кисти Бориса Вальехо.*
*- художник, прим. авт.
Поляна в лесу, вековые деревья, громадный медведь, который раскинулся в зарослях высокой травы – и на него непринужденно облокачиваются две обнаженные девушки.
Салея не испортила бы картины художнику. И уши, и цвет кожи, и волосы – длинные, зеленые, сливающиеся с травой так плавно, что не отличить, где заканчивается одно и начинается другое.
Таня…
Здесь и сейчас она тоже походила на лесную дриаду. Той же прозрачной зеленью наливались прежде серые глаза. Светилась молочным цветом кожа, сияли волосы… темные? Может, и так. Но сейчас в них словно вплетались золотистые и зеленые нити. И было это красиво. И правильно.
- Хорошо, - тихо сказала Таня. – Действительно хорошо.
Салея кивнула.
- Теперь ты одна из даэрте.
- Я не похожа на вас.
- Это неважно. Деревья тоже все разные. Теперь ваша земля стала родной и мне. И ваш Лес меня принял.
- А ваш? Примет меня?
- Обязательно, - Салея смотрела в небо, на котором высыпали крупные чистые звезды. – Сама увидишь, когда мы будем на Дараэ.
Таня кивнула.
Она действительно начинала видеть.
И линии силы, пронизывающие мир, и их взаимосвязь, и ауры – намного четче, чем раньше…
- Мне придется делать упражнения.
- Да. И постоянно, - кивнула Салея. – Пока ты не освоишь полученное, тебе придется сложно.
Таня кивнула еще раз.
- Ты мне можешь показать что-то такое… с чего проще начинать?
Салея кивнула.
- Могу. Хочешь – попробуем почувствовать Лес?
- Как?
- Дай мне руку.
Таня повиновалась. Салея сжала ее ладонь – и мир начал таять, расплываться, уходить куда-то вдаль…
Она была человеком. Да, когда-то она была человеком.
И еще – она была Лесом.
Биоценоз? Система?
Какие странные и нелепые слова для такого древнего и мощного существа. Живого, разумного, чувствующего боль и знающего жизнь.
Лес безмятежен.
Он величав и спокоен, равнодушен и любопытен, дружелюбен – и опасен одновременно.
Он протягивает свои зеленые ладони, разворачивает их, мягко качает девушек, словно на громадных качелях. Он так рад…
Ему хорошо и спокойно, потому что рядом есть люди, которые его любят и понимают.
И…
- Салея?
По нервам словно ножом резанули.
Салея тоже выглядела встревоженной.
- Лесу плохо. Я это чувствую.
- И что мы будем делать?
- Попросим Хранителя доставить нас туда.
- К-как?
- В своем Лесу хранители почти всесильны. И могут открывать для нас лесные тропы… мы пройдем туда, где Лес кричит от боли.
- И что мы там будем делать?
Салея качнула головой.
- Не знаю. Посмотрим, что случилось, а там и решим.
Таня и не спорила. Лес…
Сейчас она уже не смогла бы развернуться и уйти. Это и ее Лес. И зеленая кровь в жилах пела и звенела, приветствуя новую… нет, пока еще не Хранительницу. Но Ее сестру, помощницу, женщину, которая может ей стать.
Власть – это ответственность. И Таня ее приняла.
Лесные пожары…
Песня была такая когда-то.*
*- фильм «Граница. Таежный роман». Исполняет Г. Трофимов, автора не нашла, прим. авт.
Только вот песня – это красиво. А пожар…
Это ужас.
Это бегущие во все стороны звери, обезумевшие от страха.
Это гибнущие деревья.
Это уничтоженный подлесок… пожар бывает низинный и верховой. И если огонь пошел поверху, перепрыгивая с верхушки дерева на соседнее – это страшно. Это не остановишь, не потушишь…
И гибнет Лес.
Гибнет, корчится, кричит от боли, умоляет о помощи… много ли надо, чтобы начался этот кошмар? Да практически, и ничего. Каждый год, каждый горят леса, каждый год корчатся от боли деревья, и не стоит говорить, что потом на усыпанной золой земле снова вырастут деревья.
Тем, кто гибнет в огне здесь и сейчас не станет от этого легче.
И стоит сказать о тех, кто грудью встает на пути огня. Кто борется, ищет, тушит, сбрасывает с вертолетов пену, бесстрашно летит чуть ли не в эпицентр пылающего ада, рискует жизнью, зачастую, за копейки…
И все равно - идет.
И усмиряет жестокого рыжего зверя.
А как часто огонь берет жизни пожарных взамен спасенного куска леса?
О таком не напишешь и не расскажешь. Но тот, кто видел лесной пожар, не станет бояться ада. Он уже побывал в его земном филиале.
Впрочем, Гена Суворов об этом не думал.
Он делал то, что нужно – боролся с огнем. Сбивал его с деревьев, кое-как держался… в костюме было жарко и душно, по лицу ручьями тек соленый пот… да, можно сбить верховой огонь пеной, но низовой-то останется.
И не дай Бог – пойдет на болота. Там же торфяники, которые могут тлеть годами…
Не допустить, не дать прорваться, стоять… а огонь все ближе и ближе. И рвется вперед… словно знает, что его ждет богатая пожива. Словно чувствует…
И что ему огнетушитель в руках человека, раскалившийся так, что его даже держать больно? Огонь шепчет, насмешничает, издевается…
Словно громадная змея сверкает бешеными рыжими глазами.
Осссстановить меня хочешшшшь, человечишшшка? Рассссмечталссссся….
Скоро, очень скоро у тебя закончатся и силы, и оружие. А я вечен, я бессмертен и практически неуязвим…
Гена только зубы стиснул.
Огнетушитель…
Дождя бы!
Ливень! Такой, чтоб смыло все к чертовой матери, чтобы промочило насквозь… вот где пожалеешь, что не существует облакопрогонников!*
*- старое русское название для колдунов, которые умели действовать на погоду. Умеют. Прим. авт.
Гена бы сейчас ничего не пожалел за такую помощь…
А это что такое?
Затрещали кусты так, словно через них зубр ломился. Остальные животные мелковаты… Гена напрягся.
Ну, зубр, не зубр, а те же лоси…
Тонна мяса с весьма своеобразным характером. Плюс рога и копыта. Звезданет – мало не покажется… если вовремя не увернешься, вмиг стопчут.
Гена напрягся, думая, в какую сторону бежать, но… на поляну вывалился медведь.
Лесник похолодел.
Вот это было куда как серьезнее лося. Лоси – глуповаты, а медведи… это самые умные и коварные таежные хищники. От лося ты хоть на дерево залезть можешь, а от медведя…
Он и за тобой залезть не поленится, и стряхнуть тебя может. Очень даже запросто.
Гена так растерялся, что даже не сразу заметил на спине у громадного, наверное, размером больше иного лося, зверя две женские фигурки. Сначала не заметил, а потом, когда они спрыгнули на землю…
- Лея?
- Пожар. Надо тушить…
- А как?
Гена молча упал мордой в лопухи.
Девушки просто не обратили на него никакого внимания. Пожар же! Где там смотреть, есть кто рядом, нет кого рядом… а вот он жадно впитывал каждую деталь их внешности. От зеленых волос до зеленых глаз…
Это – кто!?
Фрики какие-то?
Но верхом на медведе?
Может, хиппи или кто там, и практикуют слияние с природой, но медведи точно не практикуют ничего подобного. Разве что скушать могут особо умных.
Хотя… тоже единение.
Нечто древнее, мудрое, сильное властно шепнуло: «замри и молчи!». И Гена повиновался. Жить хотелось…
Лесу было плохо,, жарко, тошно… И Таня, и Салея ощущали эту боль, словно свою. Салея острее, Таня пока еще так не умела, но быстро училась. А сейчас…
- Что нам делать? Как?
Таня спрашивала не просто так. Ощущения были такие, словно ей половину внутренностей жгучим перцем натерли. Или она этого перца наелась, получив язву желудка с прободением. Больно же…
Страшно и больно.
Салея прикрыла глаза.
- Давай руку.
Таня повиновалась. И ощутила Лес так, как видела его Салея. Она тоже начинала, она делала первые шаги, но до такого филигранного контроля и владения своей силой, ей было далеко. Салея была мастером, Таня только делала первые шаги. И кровь тут не поможет, хоть ты банку выпей. Или вылей.
Сейчас Таня видела и пожар, и захваченное им пространство, и куда он распространяется… огонь – неразумен?
Может быть.
А может и не быть, недаром же был у индийцев бог Агни. *
*- бог огня в Индии, прим. авт.
Огонь рвался туда, где его не потушат. Он стремился к торфяникам, проникнуть под шкурку болота, нырнуть в глубокие ямы – и тлеть, тлеть, пока не получится вырваться на волю снова и снова, распуская по лесу огненные щупальца боли и отчаяния.
И что они смогут с ним сделать?
- Следи за мной. И если потяну силу – не сопротивляйся, - Салея не тратила времени на объяснения. Да и как можно рассказать такое?
Показать, ответить на вопросы, а уж потом…
Может быть, Таня и научится. Кто знает?
Салея потянулась разумом в верхние слои атмосферы, присмотрелась к воздушным потокам.
Да, так дождя еще неделю не дождешься, а то и больше. А им надо. Здесь и сейчас. И потому…
Ветер…
Да будет ветер. Вот этот, холодные, северный, который может принести к ним кучевые грозовые облака, который заставит их пролиться на пожарище…
Но сколько же нужно сил, чтобы договориться с ветром…
Таня почувствовала, что из ее тела уходит что-то незримое, но очень важное. Похолодели руки. Потом уши, губы… было страшно, но надо ведь остановить пожар?
Надо.
Она потерпит.
Гена с ужасом наблюдал за девушками. Сначала они просто стояли, держась за руки. А потом вдруг резко зашумели деревья. Мужчина поднял глаза к небу – и ахнул.
Ошалел.
Облака на небе крутились, словно их кто-то размешивал большой ложкой. Получался водоворот, и центр воронки, ее основание, если продолжить, находилось как раз над головами девушек. Или – они сами были оком урагана?
Гена не знал.
Но тучи набирали ход. Появлялись невесть откуда, резко похолодало, но он воспринял этот холод, как благо. А потом одна из девушек, та, что была ниже ростом, повелительно вскинула свободную руку вверх.
И начался дождь.
Тяжелые капли упали, побежали по щитку, закрывающему глаза, застучали рядом по листве, по траве…
Если бы Гена смог, он бы сейчас на колени упал и кланялся. Но сил хватило только перевернуться и смотреть в небо.
И понимать, что оттуда льет, льет, льет сплошным водопадом, серой завесой, стеной – и ничего лучше этой стены он не видел.
Что где-то садятся на поляны вертолеты, но их пилоты совершенно не злятся на оказию.
- Надеюсь. Но работать придется много.
Таня была не против. И работать, и работать…
- А Руслан?
- Я могу с ним сделать то же, что и с врачами. Сделать?
Таня кивнула.
- Если можно. Он неплохой…
- Он тебе нравится?
Таня пожала плечами.
- Не знаю. С Поповым все было просто, он яркий, броский… а Руслану было не до игрушек. Да и какой смысл? Просто гулять я не хочу, налюбовалась на мамашку, а серьезные отношения… это не для нас.
- Почему?
- У него семья богатая.
Салея только головой покачала.
- Танечка, сестренка, ты не представляешь себе, что такое даэрте! Ты уже сейчас можешь стать богаче отца Руслана. А если мой народ окажется здесь, на Земле… что может быть ценнее здоровья?
Таня глазами захлопала, как сова.
- Я как-то не подумала…
- Вот именно поэтому я тебя и люблю, - тихо сказала Салея.
Таня обняла ее.
- Я тоже… сестренка. Лея, ну неужели обязательно… с этой короной? Нельзя ее на кого-то перекинуть, или как-то… это так несправедливо! Почему ты должна погибнуть!? Почему!?
- Ничего нельзя сделать, - Салея качнула головой. – Это закон.
- Несправедливо!
- Таня, уже сейчас я сильнее многих. Этот закон не дает появляться на свет самым страшным чудовищам.
- Ты не станешь чудовищем!
Салея пожала плечами.
Она подозревала, что станет. И может. И… и уже становится. Таня рядом, и это удерживает ее, поддерживает в ней человечность. А так бы…
Дубы? Которыми стали трое глупых сопливых мальчишек?
А червей не хотите? Или глистов?
Она могла бы. Или убить. Медленно и мучительно. Или сделать так, что дубы за год сгниют до трухи. Это несложно, есть множество древесных болезней.
Но Таня рядом.
И люди, которые просят ее помощи, вот, как этот мальчик…
И она остается сама собой. Пока еще… но сколько времени она сможет бороться? Сколько еще ей придется сдерживаться?
Салея не знала. Но до конца лета…
Это проще.
Это – намного проще.
Она потерпит. Уже совсем недолго осталось.
И Салея незаметно поправила зубец Дубовой Короны. На ее внутренней стороне потихоньку появлялись острые шипы, врастали в кожу… не больно, нет. Но и не снимешь.
Никогда.
До самой уже очень скорой смерти.
***
Полнолуние наступило быстро и незаметно. Таня и Салея выгуляли Гнома, но с собой в лес его брать не стали. Все же он городской пес. А там…
Кто знает, что будет – там?
Вряд ли Хранитель Леса спокойно воспримет ротвейлера, который попробует его загрызть.
Или сам ротвейлер спокойно отнесется к здоровущему медведю?
Это – не лайка. И не собака для охоты на медведя. Лучше не рисковать.
А девушки преспокойно доехали на автобусе до леса, потом еще прошлись пешком, и оказались на той же поляне, что и в прошлый раз.
- Раздеваемся, - скомандовала Салея.
- До трусов?
- Догола.
Таня смущаться не стала. Это – не эротика, это необходимость. Так что она сняла с себя все, даже серьги из ушей вытащила, сложила вещи аккуратной кучкой, чтобы на теле не было ничего постороннего. Посмотрела на Лею.
- Так?
- Да. – Салея тоже разделась догола, но ничуть не стеснялась. Стояла прямая и свободная, увенчанная Дубовой Короной.
- Что дальше?
Салея молча достала нож, самую обычную чашку…
- Вот это. Давай сюда руку.
Таня повиновалась.
Лезвие ножа аккуратно прошлось вдоль локтя, вскрыло вену, Салея собрала кровь в чашку. Повторила то же самое со своей рукой, даже не дрогнув.
Кровь у нее была не вполне обычной. Если с Таниной кровушкой все было ясно и видно, то у Салеи кровь была темной, почти черной. Такой оттенок бывает, если смешать красное и зеленое.
Таня поежилась.
Ей тоже больно не было. Такое странно-восторженное состояние, наверное, как под наркотой. Так и с пятиэтажки прыгнуть можно, и ноги переломать, и потом еще бегать и ничего не чувствовать.
Салея воткнула нож в землю – и над ним взвился зеленый язык пламени.
- Повторяй за мной. Это ритуальные фразы.
Таня кивнула.
- Моя кровь – твоя кровь.
- Моя кровь – твоя кровь.
- Мой народ – твой народ.
- Мой народ – твой народ.
- Мой Даэрте – твой даэрте
- Мой Даэрте – твой даэрте
У губ Тани оказалась чаша – и девушка отпила три глотка. Раньше бы ее стошнило от вкуса крови, но сейчас… она не ощущала ее. Что-то другое, хмельное, странное…
Салея тоже сделала три глотка – и поставила чашу на землю.
- Прими нашу жертву, Хранитель и скрепи клятвы.
Точно – магия.
Потому что как иначе ТАКОЙ медведина мог засунуть в чашку язык… она ему на коготь не налезет! Здоровый, как неизвестно что!
Но кровь он выпил.
И – торжествующе взревел. И лес ответил ему. Криками зверей и птиц, шумом листвы, треском деревьев… теперь Таня его понимала.
Он – счастлив.
Хранителю было тяжело одному, а сейчас у него появился шанс. И помощь пришла.
Его услышали. Он дозвался.
Салея подняла руку – и приложила ее к Таниной руке так, чтобы две раны соприкоснулись.
- Именем Даэрте!
Взлетел зеленый язык пламени, обвил кисти сплетенных рук - и угас.
И волшебство закончилось.
Две девушки стояли на траве и держались за руки. И все.
Или нет?
Раны не было. Шрама не было. Руку Тани, от запястья до локтя, покрывала сложная татуировка. Не синяя, нет.
Изящная, зеленовато-золотая сложная вязь, которая напоминала то об узоре листвы, то о волнующейся траве…
- Это…
- Навсегда, сестра.
И Таня счАстливо улыбнулась.
Навсегда…
***
Картина, достойная кисти Бориса Вальехо.*
*- художник, прим. авт.
Поляна в лесу, вековые деревья, громадный медведь, который раскинулся в зарослях высокой травы – и на него непринужденно облокачиваются две обнаженные девушки.
Салея не испортила бы картины художнику. И уши, и цвет кожи, и волосы – длинные, зеленые, сливающиеся с травой так плавно, что не отличить, где заканчивается одно и начинается другое.
Таня…
Здесь и сейчас она тоже походила на лесную дриаду. Той же прозрачной зеленью наливались прежде серые глаза. Светилась молочным цветом кожа, сияли волосы… темные? Может, и так. Но сейчас в них словно вплетались золотистые и зеленые нити. И было это красиво. И правильно.
- Хорошо, - тихо сказала Таня. – Действительно хорошо.
Салея кивнула.
- Теперь ты одна из даэрте.
- Я не похожа на вас.
- Это неважно. Деревья тоже все разные. Теперь ваша земля стала родной и мне. И ваш Лес меня принял.
- А ваш? Примет меня?
- Обязательно, - Салея смотрела в небо, на котором высыпали крупные чистые звезды. – Сама увидишь, когда мы будем на Дараэ.
Таня кивнула.
Она действительно начинала видеть.
И линии силы, пронизывающие мир, и их взаимосвязь, и ауры – намного четче, чем раньше…
- Мне придется делать упражнения.
- Да. И постоянно, - кивнула Салея. – Пока ты не освоишь полученное, тебе придется сложно.
Таня кивнула еще раз.
- Ты мне можешь показать что-то такое… с чего проще начинать?
Салея кивнула.
- Могу. Хочешь – попробуем почувствовать Лес?
- Как?
- Дай мне руку.
Таня повиновалась. Салея сжала ее ладонь – и мир начал таять, расплываться, уходить куда-то вдаль…
Она была человеком. Да, когда-то она была человеком.
И еще – она была Лесом.
Биоценоз? Система?
Какие странные и нелепые слова для такого древнего и мощного существа. Живого, разумного, чувствующего боль и знающего жизнь.
Лес безмятежен.
Он величав и спокоен, равнодушен и любопытен, дружелюбен – и опасен одновременно.
Он протягивает свои зеленые ладони, разворачивает их, мягко качает девушек, словно на громадных качелях. Он так рад…
Ему хорошо и спокойно, потому что рядом есть люди, которые его любят и понимают.
И…
- Салея?
По нервам словно ножом резанули.
Салея тоже выглядела встревоженной.
- Лесу плохо. Я это чувствую.
- И что мы будем делать?
- Попросим Хранителя доставить нас туда.
- К-как?
- В своем Лесу хранители почти всесильны. И могут открывать для нас лесные тропы… мы пройдем туда, где Лес кричит от боли.
- И что мы там будем делать?
Салея качнула головой.
- Не знаю. Посмотрим, что случилось, а там и решим.
Таня и не спорила. Лес…
Сейчас она уже не смогла бы развернуться и уйти. Это и ее Лес. И зеленая кровь в жилах пела и звенела, приветствуя новую… нет, пока еще не Хранительницу. Но Ее сестру, помощницу, женщину, которая может ей стать.
Власть – это ответственность. И Таня ее приняла.
***
Лесные пожары…
Песня была такая когда-то.*
*- фильм «Граница. Таежный роман». Исполняет Г. Трофимов, автора не нашла, прим. авт.
Только вот песня – это красиво. А пожар…
Это ужас.
Это бегущие во все стороны звери, обезумевшие от страха.
Это гибнущие деревья.
Это уничтоженный подлесок… пожар бывает низинный и верховой. И если огонь пошел поверху, перепрыгивая с верхушки дерева на соседнее – это страшно. Это не остановишь, не потушишь…
И гибнет Лес.
Гибнет, корчится, кричит от боли, умоляет о помощи… много ли надо, чтобы начался этот кошмар? Да практически, и ничего. Каждый год, каждый горят леса, каждый год корчатся от боли деревья, и не стоит говорить, что потом на усыпанной золой земле снова вырастут деревья.
Тем, кто гибнет в огне здесь и сейчас не станет от этого легче.
И стоит сказать о тех, кто грудью встает на пути огня. Кто борется, ищет, тушит, сбрасывает с вертолетов пену, бесстрашно летит чуть ли не в эпицентр пылающего ада, рискует жизнью, зачастую, за копейки…
И все равно - идет.
И усмиряет жестокого рыжего зверя.
А как часто огонь берет жизни пожарных взамен спасенного куска леса?
О таком не напишешь и не расскажешь. Но тот, кто видел лесной пожар, не станет бояться ада. Он уже побывал в его земном филиале.
Впрочем, Гена Суворов об этом не думал.
Он делал то, что нужно – боролся с огнем. Сбивал его с деревьев, кое-как держался… в костюме было жарко и душно, по лицу ручьями тек соленый пот… да, можно сбить верховой огонь пеной, но низовой-то останется.
И не дай Бог – пойдет на болота. Там же торфяники, которые могут тлеть годами…
Не допустить, не дать прорваться, стоять… а огонь все ближе и ближе. И рвется вперед… словно знает, что его ждет богатая пожива. Словно чувствует…
И что ему огнетушитель в руках человека, раскалившийся так, что его даже держать больно? Огонь шепчет, насмешничает, издевается…
Словно громадная змея сверкает бешеными рыжими глазами.
Осссстановить меня хочешшшшь, человечишшшка? Рассссмечталссссся….
Скоро, очень скоро у тебя закончатся и силы, и оружие. А я вечен, я бессмертен и практически неуязвим…
Гена только зубы стиснул.
Огнетушитель…
Дождя бы!
Ливень! Такой, чтоб смыло все к чертовой матери, чтобы промочило насквозь… вот где пожалеешь, что не существует облакопрогонников!*
*- старое русское название для колдунов, которые умели действовать на погоду. Умеют. Прим. авт.
Гена бы сейчас ничего не пожалел за такую помощь…
А это что такое?
Затрещали кусты так, словно через них зубр ломился. Остальные животные мелковаты… Гена напрягся.
Ну, зубр, не зубр, а те же лоси…
Тонна мяса с весьма своеобразным характером. Плюс рога и копыта. Звезданет – мало не покажется… если вовремя не увернешься, вмиг стопчут.
Гена напрягся, думая, в какую сторону бежать, но… на поляну вывалился медведь.
Лесник похолодел.
Вот это было куда как серьезнее лося. Лоси – глуповаты, а медведи… это самые умные и коварные таежные хищники. От лося ты хоть на дерево залезть можешь, а от медведя…
Он и за тобой залезть не поленится, и стряхнуть тебя может. Очень даже запросто.
Гена так растерялся, что даже не сразу заметил на спине у громадного, наверное, размером больше иного лося, зверя две женские фигурки. Сначала не заметил, а потом, когда они спрыгнули на землю…
- Лея?
- Пожар. Надо тушить…
- А как?
Гена молча упал мордой в лопухи.
Девушки просто не обратили на него никакого внимания. Пожар же! Где там смотреть, есть кто рядом, нет кого рядом… а вот он жадно впитывал каждую деталь их внешности. От зеленых волос до зеленых глаз…
Это – кто!?
Фрики какие-то?
Но верхом на медведе?
Может, хиппи или кто там, и практикуют слияние с природой, но медведи точно не практикуют ничего подобного. Разве что скушать могут особо умных.
Хотя… тоже единение.
Нечто древнее, мудрое, сильное властно шепнуло: «замри и молчи!». И Гена повиновался. Жить хотелось…
Лесу было плохо,, жарко, тошно… И Таня, и Салея ощущали эту боль, словно свою. Салея острее, Таня пока еще так не умела, но быстро училась. А сейчас…
- Что нам делать? Как?
Таня спрашивала не просто так. Ощущения были такие, словно ей половину внутренностей жгучим перцем натерли. Или она этого перца наелась, получив язву желудка с прободением. Больно же…
Страшно и больно.
Салея прикрыла глаза.
- Давай руку.
Таня повиновалась. И ощутила Лес так, как видела его Салея. Она тоже начинала, она делала первые шаги, но до такого филигранного контроля и владения своей силой, ей было далеко. Салея была мастером, Таня только делала первые шаги. И кровь тут не поможет, хоть ты банку выпей. Или вылей.
Сейчас Таня видела и пожар, и захваченное им пространство, и куда он распространяется… огонь – неразумен?
Может быть.
А может и не быть, недаром же был у индийцев бог Агни. *
*- бог огня в Индии, прим. авт.
Огонь рвался туда, где его не потушат. Он стремился к торфяникам, проникнуть под шкурку болота, нырнуть в глубокие ямы – и тлеть, тлеть, пока не получится вырваться на волю снова и снова, распуская по лесу огненные щупальца боли и отчаяния.
И что они смогут с ним сделать?
- Следи за мной. И если потяну силу – не сопротивляйся, - Салея не тратила времени на объяснения. Да и как можно рассказать такое?
Показать, ответить на вопросы, а уж потом…
Может быть, Таня и научится. Кто знает?
Салея потянулась разумом в верхние слои атмосферы, присмотрелась к воздушным потокам.
Да, так дождя еще неделю не дождешься, а то и больше. А им надо. Здесь и сейчас. И потому…
Ветер…
Да будет ветер. Вот этот, холодные, северный, который может принести к ним кучевые грозовые облака, который заставит их пролиться на пожарище…
Но сколько же нужно сил, чтобы договориться с ветром…
Таня почувствовала, что из ее тела уходит что-то незримое, но очень важное. Похолодели руки. Потом уши, губы… было страшно, но надо ведь остановить пожар?
Надо.
Она потерпит.
***
Гена с ужасом наблюдал за девушками. Сначала они просто стояли, держась за руки. А потом вдруг резко зашумели деревья. Мужчина поднял глаза к небу – и ахнул.
Ошалел.
Облака на небе крутились, словно их кто-то размешивал большой ложкой. Получался водоворот, и центр воронки, ее основание, если продолжить, находилось как раз над головами девушек. Или – они сами были оком урагана?
Гена не знал.
Но тучи набирали ход. Появлялись невесть откуда, резко похолодало, но он воспринял этот холод, как благо. А потом одна из девушек, та, что была ниже ростом, повелительно вскинула свободную руку вверх.
И начался дождь.
Тяжелые капли упали, побежали по щитку, закрывающему глаза, застучали рядом по листве, по траве…
Если бы Гена смог, он бы сейчас на колени упал и кланялся. Но сил хватило только перевернуться и смотреть в небо.
И понимать, что оттуда льет, льет, льет сплошным водопадом, серой завесой, стеной – и ничего лучше этой стены он не видел.
Что где-то садятся на поляны вертолеты, но их пилоты совершенно не злятся на оказию.
