- Я вам верю, Мария. Вы производите впечатление достойной молодой дамы.
Вторая бумажка – приглашение. Обычный лист белого плотного картона, только вот аристократизма в нем больше, чем в сорока раззолоченных визитках нуворишей. Очень дорогой картон, шелковистый на ощупь, с маленькой тисненой монограммой…
- Ваша милость, я недостойна!
- Это мне решать, - баронесса смотрела строго.
Благотворительный бал.
Ёжь твою рожь! Ну какой мне бал! Я и на первом-то балу чувствовала себя, как Золушка. Не в том смысле, что принца ловила, а в том, что от печки и помойки – во дворец.
Дура дурой.
И что остается сказать?
- Ваша милость, я весьма польщена, но ребенок… я не смогу его оставить.
Баронесса продемонстрировала недоверие.
Я попробовала отдать Нила Арине. Потом баронессе. Потом специально вызванной служанке…. Баронесса поняла, что я не вру, и ненадолго задумалась.
- Берите с собой ребенка. Я понимаю, вам будет сложно, но возьмите с собой еще и эту девочку, - кивок в сторону Арины. - Полагаю, она вас не опозорит.
- Ваша милость, я могу лишь смиренно благодарить вас.
Я поднялась и поклонилась, словно при дворе. Баронесса заслужила. С меня причитается, однозначно.
Ответом мне была одобрительная улыбка.
- Я верю, Мария, вы девушка умная и понятливая.
Ответом послужил второй реверанс.
Не знаю, что раскопала баронесса. Не знаю.
Но!
Мне дают возможность презентовать себя в лучшем виде. Произвести впечатление. И я этим шансом воспользуюсь.
Я – пока еще экзот. Игрушка вроде игуаны с двумя хвостами.
Простонародье, которое умеет себя вести, не сморкается в кулак, умеет поддержать беседу, тут плюсом идет и Лощинка, и младенец, и…
Да, пожалуй, это самое верное определение.
Двухвостая игуана. Изюминка. Без которой, как известно, ни вечеринка, ни булочка, ни женщина не интересны.
Но это и мой шанс.
Я поблагодарила и покинула гостеприимный дом.
- Маш… мы на бал поедем?
- Поедем. Только это не бал, а благотворительный вечер.
- В чем разница? – затеребила меня Арина.
- Бал – развлечение ради развлечения. Благотворительный вечер – чтобы помочь кому-то.
- А кому мы поможем?
- Для начала – самим себе. Так что – поехали.
Я решительно направилась к лавке готового платья. И не была разочарована.
Два платья удалось подобрать не сразу, но все же, все же…
Для меня – темно-зеленый строгий муар. Минимум отделки, только ленты чуть более светлого оттенка. Недостаток?
Громадное жирное пятно на подоле. Мы подумали с мастерицей, и решили замаскировать его. Нашли подходящую ткань с рисунком в виде кленовых листьев, вот, листья и пойдут на отделку. Несколько листов на подоле и пятно закроют и сочетаться будут удачно.
Арина получила более торжественное платье палевого цвета с черным поясом и черной же отделкой, и была довольна по уши.
- Привыкай, - кивнула я. – Тебе приданое еще собирать.
- В таком платье за скотиной не походишь.
- А я тебя в жены крестьянину и не отдам, - отрезала я. – У тебя повыше теперь ступенечка, запомни это.
- А ребенок… ты так и пойдешь?
Пришлось потратить еще немного денег на кусок ткани в желто-зеленом цвете. Слинг тоже должен соответствовать.
Изящно, просто, со вкусом. Что еще надо?
Туфли.
Их мы подобрали достаточно быстро, а сумочки мне и не полагается. Все будет у Арины.
- Куда теперь?
Наши покупки обещали оставить, мы за ними завтра заедем сами.
Я подумала немного.
- В канцелярию.
Арина поежилась, но… сестра сказала – в канцелярию? Значит – не дрейфь, прорвемся!
Его благородие господина Филева, Сидора Аполлоновича, долго искать не пришлось. Был на рабочем месте.
И даже встал при моем появлении.
- Мария Петровна.
- Ваше благородие…
Мы раскланялись и я посмотрела вопросительно.
- По вашему вопросу принято положительное решение.
Я довольно улыбнулась.
Ну да, небось решили так. Нашлась дура – пусть сама и разбирается. Но меня-то этот подход устраивает, а кто тут глупее, еще будем посмотреть.
- Благодарю вас за радостные известия, Сидор Аполлонович, - я расцвела улыбкой, не забыв ненароком отряхнуть пальцы от приставшей к ним грязи.
Секретарь понял все правильно и ответил мне улыбкой заговорщика. Плохо ли?
Ничего не сделал, а деньги получил?
- Думаю, завтра уже можно будет забрать документы.
Вот уж воистину: больше смазки - выше скорость. Тут главное на повороте не навернуться.
- Завтра… к вам, ваше благородие?
- Сначала ко мне, потом к Павлу Модестовичу. Я вас провожу.
- Благодарю вас, Сидор Аполлонович. От всей души.
Конверт с еще тремя десятками скользнул под бумаги. Чиновник расплылся в улыбке.
- Между нами говоря, сударыня, его высокопревосходительство господин Храмов весьма заинтересовался.
Я изобразила живейший интерес. Да и изображать не пришлось, и так было интересно.
- Разрешил землю подешевле продать даже…
Я кивнула.
Тут тоже понятно.
Так-то земля, конечно, дороже. Но многое зависит от репутации, местонахождения и прочего. Участок рядом со столицей – там за десятину можно и пару тысяч рублей заплатить. Но то ж столица!
В городе оно и еще дороже будет. А здесь-то Сибирь, земля неплодородная, да и проклятая к тому же. Вдалеке от столицы максимум, что ты получишь – это сто рублей за десятину.
Максимум.
При условии, что это будет суперухоженный чернозем. За которым поколениями ухаживали.
А тут…
Но подтекст я расшифровала.
Вот почему меня на вечер пригласили, надо полагать, там и генерал-губернатор будет. Ох…
Сама-то я справлюсь, а вот как Аришка? Надо будет ей несколько раз объяснить правила и даже порепетировать. Хотя...
Она мещанка, даже если лопухнется где-то, ее поймут. И я сейчас мещанка.
Ладно, прорвемся.
- Я смогу… лично поблагодарить Петра Модестовича?
- Да, сударыня. Я думаю, завтра с утра…
Мы раскланялись, еще раз обменялись любезностями, и я попрощалась. К немалому удовольствию чиновника, которому не терпелось остаться наедине со взяткой.
Века уходят безвозвратно, но взятки носятся всегда…
Ах, эта сила классики в приложении к нашей современности.
Дома…
Дома было весело.
- Ёжь твою рожь!
А что я еще могла сказать? Оцените картину.
Маман, в платье потрясающего, реально протрясающего воображение оранжево-персикового цвета, сидит за столом и горько рыдает.
Прическа ее полностью соответствует цвету платья. Не знаю, сколько извели хны, чтобы этого добиться, но эффект… убийственный. То ли бешеный апельсин, то ли ошизелая морковь, то ли тыква-шизофреник…
Хотя нет. Овощи в природе такого цвета не приобретают. Это чернобыльские овощи, не иначе.
Куафер уложил кудельки в какое-то подобие башни, но с одной стороны башню круто растрепали. И глаз мамаше подбили.
- Откуда дровишки? – не удержалась я.
Мамаша взвыла втрое жалобнее, но куда там! Сочувствия у меня отродясь не было, а вот любопытство…
Маман с утра отправилась по делам.
В цирюльню.
Там ее покрасили, завили и элегантно уложили.
В магазин готового платья. Подобрала себе платье и шаль… шаль валялась неподалеку. Черная, да. Но с такими вырвиглазными розами ядовито-розового цвета, что это уже не имело никакого значения. На любом фоне были бы видны только розы.
А потом…
Есть пределы людскому кретинизму?
Таки нет, как говорят у Одессе. Таки – нет.
Маман отправилась попрощаться с Карпушей!
Я подумала, что ослышалась. Поковыряла в ухе, но – нет. Так все и обстояло.
Маман отправилась прощаться с любовником.
- Не чужие ведь люди, - всхлипывала идиотка.
Это – да, не чужие. Жаль, что об этом еще и жена Карпушина знала. С порога вцепилась мамаше в волосы, подбила глаз и пинками прогнала со двора.
Платье порвала, прическу растрепала…
Маман уже успела дойти до околотка, но почему-то у нее отказались брать жалобу. Вы, дамочка, сами все понимаете, женщина мужа потеряла, женщина в истерике, в состоянии этого… эффекта!
Одним словом, иди-ка ты, мадама…
Жалобу не примем, привлекать никого не будем, свали, откуда пришла.
Точка.
Маман свалила домой и последние три часа оплакивала прическу, глаз, платье и Карпа.
Я развела руками.
- Матушка, ну куда ж вас с такой блямбой под глазом? Пусть сначала пройдет…
А если мне повезет, там тебе и второй подобьют для симметрии!
Этого я уже вслух не сказала. Но…
Слов у меня не было. Одни эмоции.
А еще вопрос.
Нельзя ли мамочку куда-нибудь того-с, пока она мне всю малину не перегадила? Но куда?
В монастырь?
Я бы и не против, но монашек жалко. У них жизнь должна быть подвижническая, а не мученическая. Да и введу я их в грех. Ее ж через неделю всем монастырем закопают… на грядке с морковью.
- Нет у нас ничего к глазу приложить?
- Не-ету…
- Ну, вы бы к фельдшеру сходили. Вдруг у него что полезное найдется?
Мамаша вылетела за дверь.
Мне оставалось только вздохнуть.
Интересно, как с ней дети-то выжили? Не иначе, чудо Божье.
Синяк, увы, не прошел. Наоборот, стал еще более ярким, броским, отчетливым. Фельдшер не поленился лично проводить мать до дома, заверил меня в своем почтении, и посочувствовал.
Мол, никак-с.
Вот, если б сразу, другой вопрос. А сейчас уже сделать ничего нельзя, все налилось…
Это верно, такой лиловой блямбы я давно не видела.
Чудесный оттенок… неделя? Да?
Не меньше?
О, как замечательно!
Так, мирно и спокойно, под рыдания и страдания, проходил вечер. Пока Аришка не проговорилась. Про благотворительный бал, конечно.
Мамаша тут же сделала стойку.
- Я иду с тобой!
- Баронесса четко сказала, кому приходить.
- Мать всегда поймет другую мать! – с пафосом провозгласило это… кошмарище.
- Синяк…
- До бала еще время есть. Примочки поделаю, быстрее сойдет.
- И платье…
- И платье тоже есть теперь.
Я представила маман в этом жутком платье рядом с баронессой – и показала Аринке кулак.
Кто тебя, дуру, за язык тянул?
Кажется, девчонка и сама поняла, что молчание – золото, но поздно. Мамаша уже строила грандиозные планы. А я прикидывала, что можно купить в аптеке.
Либо снотворное, либо слабительное. Тут главное с дозировкой не ошибиться, не травануть старую дуру. Нейтрализовать – и хватит с нее.
Не с собой же тащить в самом-то деле? Это невозможно!
Спорить заранее я не стала, чтобы не насторожить, согласилась, что да, можно попробовать договориться с баронессой, и занялась ребенком.
А потом в ворота опять застучали.
Я пожала плечами и пошла открывать.
- У вас совесть есть?!
- Вам порционно или на развес?
Тетка опешила.
На вид ей было лет пятьдесят, то есть реально может быть лет тридцать пять. Невысокая, полненькая, в черном платье и черном же платке, она воинственно наступала на меня.
- Вы что себе позволяете?
- Я тут живу. А вас что не устраивает?
Огрызалась я без особого чувства, так, для порядка. Не устраивать же скандал? Тетка была настроена решительно, а мне только синяков не хватало. Или еще одного убийства.
- Да вы… да как вам вообще совесть позволила!?
- Да что она мне позволила? – взорвалась я. – Я вообще не знаю, что вас не устраивает?! Вас как зовут?
- Перелукина я! Анна Ивановна!
- О-ох…
До меня дошло.
- Вы, наверное, к моей матери?
- А…? – теперь уже и тетка глазами захлопала.
- Проходите, - радушно пригласила я.
Тетка так ошалела, что последовала за мной.
- Мама! – окликнула я, не заходя в дом.
- Да?
- Выйди к нам, пожалуйста!
Маман появилась на крыльце.
- Мария, что случилось?
- Это – к тебе. По вопросу Карпа Перелукина, - громко объявила я.
И удрала в дом.
А чего тут ждать? Мне и так примерно было ясно, что именно произойдет дальше. Тут, главное, дверь закрыть. А то вломятся в дом, чего-нибудь разнесут…
Ровно через минуту послышались крики, а еще через пять минут – звуки драки.
Замечательно. Мне того и надобно было.
А еще через двадцать минут появился околоточный.
И забрал обеих участниц драки в околоток.
И совесть меня ничуть не мучила.
Ни за пущенную в огород козу.
Ни за отправленного с запиской Петю.
Ни за пять рублей, которые я вложила в записку.
Зато матушка неделю, а то и две будет заниматься общественно-полезными работами. И не мешать нам жить спокойно.
Трудотерапия – лучший метод воспитания, начиная со времен неандертальцев!
Живем, ребята! Живем…
Справиться о матушкином состоянии я зашла на следующее утро. Конечно, вместе с Ариной, Ваня пока был в состоянии нестояния.
Околоточный принял меня весьма любезно. Вот что значит вовремя прикормить нужного человека! Осталось только похлопать ресницами, изображая святую невинность и попросить:
- Елпифидор Семенович, расскажите пожалуйста…
Меня не заставили томиться в неведении.
Как оказалось, выяснять к маман отношения явилась не вдова Перелукина, та-то как раз была вполне довольна развитием событий. И тем, что муж гулял, и тем, что померши, последним даже больше, чем первым. Но и гулянками… хоть у чертей водку пей, лишь бы не дома! Я этому не удивилась.
Карп, сволочь такая, затиранил и жену и детей. Сейчас она лишилась мужа, но родственники помогут, а без ежедневных пьянок, гулянок и колотушек жить как-то легче, не находите?
К нам же явилась скандалить сестра Карпуши.
Видите ли, оскорбило ее мамочкино явление.
Ну… понять я ее могла. Неясно только, что ее оскорбило больше – то ли появление любовницы на похоронах, то ли внешний вид означенной любовницы.
- И что теперь?
Как оказалось, за хулиганство здесь принято отрабатывать. Мужчинам – по их силам, женщинам же – шить рукавицы, рубахи, возможно, готовить…
Маман так возмущалась и орала, что ей определили две недели исправработ, в то время, как сестра Карпа (надеюсь, ее зовут не Стерлядь?) попала всего на четыре дня. Наверное, не надо было мамаше плеваться, ругаться и пытаться вцепиться в лицо околоточному. Елпифидор смотрел на меня с явным сочувствием. Но – отдаю должное его смекалке, даже не попробовал предложить мне снизить маман срок за взятку. Я бы его наоборот, увеличить попросила.
Мы обменялись вежливыми фразами, я развела руками, мол, родню не выбирают, поблагодарила и ушла. Итак, у меня впереди две недели счастья.
Надо еще отправить ему обед. Или сразу на неделю оплатить? За такое – не жалко…
Так и сделаю.
- Маша, это было обязательно?
Арина заговорила, когда я уже оплатила обеды и договорилась о доставке.
- Что именно?
- Если бы ты не позвала околоточного…
- И что было бы?
- Ну…
Развитие событий Арина себе примерно представляла. Как и я.
Подрались бы бабы, потом разошлись… или кто-то из соседей вызвал бы околоточного. Нет?
Может, и нет, кто его знает. Ну, подрались бы. Дело житейское, дело обычное, в чем-то даже и неинтересное. Никто и смотреть не пришел.
Мать осталась бы дома, только в более потрепанном, но не побежденном виде.
А у меня скоро прием.
- И чем бы мама помешала?
- Я ее взять не могла. Ты понимаешь, почему?
- Но это же наша мать!
- Это не отменяет простого факта. Она бы хорошо смотрелась рядом с баронессой?
Арина промолчала. Я назидательно щелкнула ее по носу.
Вторая бумажка – приглашение. Обычный лист белого плотного картона, только вот аристократизма в нем больше, чем в сорока раззолоченных визитках нуворишей. Очень дорогой картон, шелковистый на ощупь, с маленькой тисненой монограммой…
- Ваша милость, я недостойна!
- Это мне решать, - баронесса смотрела строго.
Благотворительный бал.
Ёжь твою рожь! Ну какой мне бал! Я и на первом-то балу чувствовала себя, как Золушка. Не в том смысле, что принца ловила, а в том, что от печки и помойки – во дворец.
Дура дурой.
И что остается сказать?
- Ваша милость, я весьма польщена, но ребенок… я не смогу его оставить.
Баронесса продемонстрировала недоверие.
Я попробовала отдать Нила Арине. Потом баронессе. Потом специально вызванной служанке…. Баронесса поняла, что я не вру, и ненадолго задумалась.
- Берите с собой ребенка. Я понимаю, вам будет сложно, но возьмите с собой еще и эту девочку, - кивок в сторону Арины. - Полагаю, она вас не опозорит.
- Ваша милость, я могу лишь смиренно благодарить вас.
Я поднялась и поклонилась, словно при дворе. Баронесса заслужила. С меня причитается, однозначно.
Ответом мне была одобрительная улыбка.
- Я верю, Мария, вы девушка умная и понятливая.
Ответом послужил второй реверанс.
Не знаю, что раскопала баронесса. Не знаю.
Но!
Мне дают возможность презентовать себя в лучшем виде. Произвести впечатление. И я этим шансом воспользуюсь.
Я – пока еще экзот. Игрушка вроде игуаны с двумя хвостами.
Простонародье, которое умеет себя вести, не сморкается в кулак, умеет поддержать беседу, тут плюсом идет и Лощинка, и младенец, и…
Да, пожалуй, это самое верное определение.
Двухвостая игуана. Изюминка. Без которой, как известно, ни вечеринка, ни булочка, ни женщина не интересны.
Но это и мой шанс.
Я поблагодарила и покинула гостеприимный дом.
***
- Маш… мы на бал поедем?
- Поедем. Только это не бал, а благотворительный вечер.
- В чем разница? – затеребила меня Арина.
- Бал – развлечение ради развлечения. Благотворительный вечер – чтобы помочь кому-то.
- А кому мы поможем?
- Для начала – самим себе. Так что – поехали.
Я решительно направилась к лавке готового платья. И не была разочарована.
Два платья удалось подобрать не сразу, но все же, все же…
Для меня – темно-зеленый строгий муар. Минимум отделки, только ленты чуть более светлого оттенка. Недостаток?
Громадное жирное пятно на подоле. Мы подумали с мастерицей, и решили замаскировать его. Нашли подходящую ткань с рисунком в виде кленовых листьев, вот, листья и пойдут на отделку. Несколько листов на подоле и пятно закроют и сочетаться будут удачно.
Арина получила более торжественное платье палевого цвета с черным поясом и черной же отделкой, и была довольна по уши.
- Привыкай, - кивнула я. – Тебе приданое еще собирать.
- В таком платье за скотиной не походишь.
- А я тебя в жены крестьянину и не отдам, - отрезала я. – У тебя повыше теперь ступенечка, запомни это.
- А ребенок… ты так и пойдешь?
Пришлось потратить еще немного денег на кусок ткани в желто-зеленом цвете. Слинг тоже должен соответствовать.
Изящно, просто, со вкусом. Что еще надо?
Туфли.
Их мы подобрали достаточно быстро, а сумочки мне и не полагается. Все будет у Арины.
- Куда теперь?
Наши покупки обещали оставить, мы за ними завтра заедем сами.
Я подумала немного.
- В канцелярию.
Арина поежилась, но… сестра сказала – в канцелярию? Значит – не дрейфь, прорвемся!
***
Его благородие господина Филева, Сидора Аполлоновича, долго искать не пришлось. Был на рабочем месте.
И даже встал при моем появлении.
- Мария Петровна.
- Ваше благородие…
Мы раскланялись и я посмотрела вопросительно.
- По вашему вопросу принято положительное решение.
Я довольно улыбнулась.
Ну да, небось решили так. Нашлась дура – пусть сама и разбирается. Но меня-то этот подход устраивает, а кто тут глупее, еще будем посмотреть.
- Благодарю вас за радостные известия, Сидор Аполлонович, - я расцвела улыбкой, не забыв ненароком отряхнуть пальцы от приставшей к ним грязи.
Секретарь понял все правильно и ответил мне улыбкой заговорщика. Плохо ли?
Ничего не сделал, а деньги получил?
- Думаю, завтра уже можно будет забрать документы.
Вот уж воистину: больше смазки - выше скорость. Тут главное на повороте не навернуться.
- Завтра… к вам, ваше благородие?
- Сначала ко мне, потом к Павлу Модестовичу. Я вас провожу.
- Благодарю вас, Сидор Аполлонович. От всей души.
Конверт с еще тремя десятками скользнул под бумаги. Чиновник расплылся в улыбке.
- Между нами говоря, сударыня, его высокопревосходительство господин Храмов весьма заинтересовался.
Я изобразила живейший интерес. Да и изображать не пришлось, и так было интересно.
- Разрешил землю подешевле продать даже…
Я кивнула.
Тут тоже понятно.
Так-то земля, конечно, дороже. Но многое зависит от репутации, местонахождения и прочего. Участок рядом со столицей – там за десятину можно и пару тысяч рублей заплатить. Но то ж столица!
В городе оно и еще дороже будет. А здесь-то Сибирь, земля неплодородная, да и проклятая к тому же. Вдалеке от столицы максимум, что ты получишь – это сто рублей за десятину.
Максимум.
При условии, что это будет суперухоженный чернозем. За которым поколениями ухаживали.
А тут…
Но подтекст я расшифровала.
Вот почему меня на вечер пригласили, надо полагать, там и генерал-губернатор будет. Ох…
Сама-то я справлюсь, а вот как Аришка? Надо будет ей несколько раз объяснить правила и даже порепетировать. Хотя...
Она мещанка, даже если лопухнется где-то, ее поймут. И я сейчас мещанка.
Ладно, прорвемся.
- Я смогу… лично поблагодарить Петра Модестовича?
- Да, сударыня. Я думаю, завтра с утра…
Мы раскланялись, еще раз обменялись любезностями, и я попрощалась. К немалому удовольствию чиновника, которому не терпелось остаться наедине со взяткой.
Века уходят безвозвратно, но взятки носятся всегда…
Ах, эта сила классики в приложении к нашей современности.
***
Дома…
Дома было весело.
- Ёжь твою рожь!
А что я еще могла сказать? Оцените картину.
Маман, в платье потрясающего, реально протрясающего воображение оранжево-персикового цвета, сидит за столом и горько рыдает.
Прическа ее полностью соответствует цвету платья. Не знаю, сколько извели хны, чтобы этого добиться, но эффект… убийственный. То ли бешеный апельсин, то ли ошизелая морковь, то ли тыква-шизофреник…
Хотя нет. Овощи в природе такого цвета не приобретают. Это чернобыльские овощи, не иначе.
Куафер уложил кудельки в какое-то подобие башни, но с одной стороны башню круто растрепали. И глаз мамаше подбили.
- Откуда дровишки? – не удержалась я.
Мамаша взвыла втрое жалобнее, но куда там! Сочувствия у меня отродясь не было, а вот любопытство…
Маман с утра отправилась по делам.
В цирюльню.
Там ее покрасили, завили и элегантно уложили.
В магазин готового платья. Подобрала себе платье и шаль… шаль валялась неподалеку. Черная, да. Но с такими вырвиглазными розами ядовито-розового цвета, что это уже не имело никакого значения. На любом фоне были бы видны только розы.
А потом…
Есть пределы людскому кретинизму?
Таки нет, как говорят у Одессе. Таки – нет.
Маман отправилась попрощаться с Карпушей!
Я подумала, что ослышалась. Поковыряла в ухе, но – нет. Так все и обстояло.
Маман отправилась прощаться с любовником.
- Не чужие ведь люди, - всхлипывала идиотка.
Это – да, не чужие. Жаль, что об этом еще и жена Карпушина знала. С порога вцепилась мамаше в волосы, подбила глаз и пинками прогнала со двора.
Платье порвала, прическу растрепала…
Маман уже успела дойти до околотка, но почему-то у нее отказались брать жалобу. Вы, дамочка, сами все понимаете, женщина мужа потеряла, женщина в истерике, в состоянии этого… эффекта!
Одним словом, иди-ка ты, мадама…
Жалобу не примем, привлекать никого не будем, свали, откуда пришла.
Точка.
Маман свалила домой и последние три часа оплакивала прическу, глаз, платье и Карпа.
Я развела руками.
- Матушка, ну куда ж вас с такой блямбой под глазом? Пусть сначала пройдет…
А если мне повезет, там тебе и второй подобьют для симметрии!
Этого я уже вслух не сказала. Но…
Слов у меня не было. Одни эмоции.
А еще вопрос.
Нельзя ли мамочку куда-нибудь того-с, пока она мне всю малину не перегадила? Но куда?
В монастырь?
Я бы и не против, но монашек жалко. У них жизнь должна быть подвижническая, а не мученическая. Да и введу я их в грех. Ее ж через неделю всем монастырем закопают… на грядке с морковью.
- Нет у нас ничего к глазу приложить?
- Не-ету…
- Ну, вы бы к фельдшеру сходили. Вдруг у него что полезное найдется?
Мамаша вылетела за дверь.
Мне оставалось только вздохнуть.
Интересно, как с ней дети-то выжили? Не иначе, чудо Божье.
***
Синяк, увы, не прошел. Наоборот, стал еще более ярким, броским, отчетливым. Фельдшер не поленился лично проводить мать до дома, заверил меня в своем почтении, и посочувствовал.
Мол, никак-с.
Вот, если б сразу, другой вопрос. А сейчас уже сделать ничего нельзя, все налилось…
Это верно, такой лиловой блямбы я давно не видела.
Чудесный оттенок… неделя? Да?
Не меньше?
О, как замечательно!
Так, мирно и спокойно, под рыдания и страдания, проходил вечер. Пока Аришка не проговорилась. Про благотворительный бал, конечно.
Мамаша тут же сделала стойку.
- Я иду с тобой!
- Баронесса четко сказала, кому приходить.
- Мать всегда поймет другую мать! – с пафосом провозгласило это… кошмарище.
- Синяк…
- До бала еще время есть. Примочки поделаю, быстрее сойдет.
- И платье…
- И платье тоже есть теперь.
Я представила маман в этом жутком платье рядом с баронессой – и показала Аринке кулак.
Кто тебя, дуру, за язык тянул?
Кажется, девчонка и сама поняла, что молчание – золото, но поздно. Мамаша уже строила грандиозные планы. А я прикидывала, что можно купить в аптеке.
Либо снотворное, либо слабительное. Тут главное с дозировкой не ошибиться, не травануть старую дуру. Нейтрализовать – и хватит с нее.
Не с собой же тащить в самом-то деле? Это невозможно!
Спорить заранее я не стала, чтобы не насторожить, согласилась, что да, можно попробовать договориться с баронессой, и занялась ребенком.
А потом в ворота опять застучали.
Я пожала плечами и пошла открывать.
***
- У вас совесть есть?!
- Вам порционно или на развес?
Тетка опешила.
На вид ей было лет пятьдесят, то есть реально может быть лет тридцать пять. Невысокая, полненькая, в черном платье и черном же платке, она воинственно наступала на меня.
- Вы что себе позволяете?
- Я тут живу. А вас что не устраивает?
Огрызалась я без особого чувства, так, для порядка. Не устраивать же скандал? Тетка была настроена решительно, а мне только синяков не хватало. Или еще одного убийства.
- Да вы… да как вам вообще совесть позволила!?
- Да что она мне позволила? – взорвалась я. – Я вообще не знаю, что вас не устраивает?! Вас как зовут?
- Перелукина я! Анна Ивановна!
- О-ох…
До меня дошло.
- Вы, наверное, к моей матери?
- А…? – теперь уже и тетка глазами захлопала.
- Проходите, - радушно пригласила я.
Тетка так ошалела, что последовала за мной.
- Мама! – окликнула я, не заходя в дом.
- Да?
- Выйди к нам, пожалуйста!
Маман появилась на крыльце.
- Мария, что случилось?
- Это – к тебе. По вопросу Карпа Перелукина, - громко объявила я.
И удрала в дом.
А чего тут ждать? Мне и так примерно было ясно, что именно произойдет дальше. Тут, главное, дверь закрыть. А то вломятся в дом, чего-нибудь разнесут…
Ровно через минуту послышались крики, а еще через пять минут – звуки драки.
Замечательно. Мне того и надобно было.
А еще через двадцать минут появился околоточный.
И забрал обеих участниц драки в околоток.
И совесть меня ничуть не мучила.
Ни за пущенную в огород козу.
Ни за отправленного с запиской Петю.
Ни за пять рублей, которые я вложила в записку.
Зато матушка неделю, а то и две будет заниматься общественно-полезными работами. И не мешать нам жить спокойно.
Трудотерапия – лучший метод воспитания, начиная со времен неандертальцев!
Живем, ребята! Живем…
***
Справиться о матушкином состоянии я зашла на следующее утро. Конечно, вместе с Ариной, Ваня пока был в состоянии нестояния.
Околоточный принял меня весьма любезно. Вот что значит вовремя прикормить нужного человека! Осталось только похлопать ресницами, изображая святую невинность и попросить:
- Елпифидор Семенович, расскажите пожалуйста…
Меня не заставили томиться в неведении.
Как оказалось, выяснять к маман отношения явилась не вдова Перелукина, та-то как раз была вполне довольна развитием событий. И тем, что муж гулял, и тем, что померши, последним даже больше, чем первым. Но и гулянками… хоть у чертей водку пей, лишь бы не дома! Я этому не удивилась.
Карп, сволочь такая, затиранил и жену и детей. Сейчас она лишилась мужа, но родственники помогут, а без ежедневных пьянок, гулянок и колотушек жить как-то легче, не находите?
К нам же явилась скандалить сестра Карпуши.
Видите ли, оскорбило ее мамочкино явление.
Ну… понять я ее могла. Неясно только, что ее оскорбило больше – то ли появление любовницы на похоронах, то ли внешний вид означенной любовницы.
- И что теперь?
Как оказалось, за хулиганство здесь принято отрабатывать. Мужчинам – по их силам, женщинам же – шить рукавицы, рубахи, возможно, готовить…
Маман так возмущалась и орала, что ей определили две недели исправработ, в то время, как сестра Карпа (надеюсь, ее зовут не Стерлядь?) попала всего на четыре дня. Наверное, не надо было мамаше плеваться, ругаться и пытаться вцепиться в лицо околоточному. Елпифидор смотрел на меня с явным сочувствием. Но – отдаю должное его смекалке, даже не попробовал предложить мне снизить маман срок за взятку. Я бы его наоборот, увеличить попросила.
Мы обменялись вежливыми фразами, я развела руками, мол, родню не выбирают, поблагодарила и ушла. Итак, у меня впереди две недели счастья.
Надо еще отправить ему обед. Или сразу на неделю оплатить? За такое – не жалко…
Так и сделаю.
***
- Маша, это было обязательно?
Арина заговорила, когда я уже оплатила обеды и договорилась о доставке.
- Что именно?
- Если бы ты не позвала околоточного…
- И что было бы?
- Ну…
Развитие событий Арина себе примерно представляла. Как и я.
Подрались бы бабы, потом разошлись… или кто-то из соседей вызвал бы околоточного. Нет?
Может, и нет, кто его знает. Ну, подрались бы. Дело житейское, дело обычное, в чем-то даже и неинтересное. Никто и смотреть не пришел.
Мать осталась бы дома, только в более потрепанном, но не побежденном виде.
А у меня скоро прием.
- И чем бы мама помешала?
- Я ее взять не могла. Ты понимаешь, почему?
- Но это же наша мать!
- Это не отменяет простого факта. Она бы хорошо смотрелась рядом с баронессой?
Арина промолчала. Я назидательно щелкнула ее по носу.
