- О чем? – прищурился Ваня.
- О вине.
- О ЧЕМ?!
- Ну, из какой партии вино было, где куплено, у кого… ты понимаешь, его же и крепить чем-то могут, и добавлять что-то, и испортиться оно могло… вон, тот же Карп…
- Маша, ты чего? Где Карп, а где дворяне?
- Ванечка, а ты думаешь, они по притонам не ходят? И дешевое вино не пьют?
Ваня задумался.
- Ну… не знаю.
- Я тоже не знаю. Но сам понимаешь… в нашей жизни все бывает. Если мне можно к баронессе, кто сказал, что такому дворянину нельзя… к примеру, в бордель?
- Полиция что говорит?
- Они меня даже допрашивали вчера. Но я ж его не убивала…
- Жуть!
Я фыркнула.
- Жуть, не жуть… работу никто не отменял. Давай-ка собираться.
- и завтрак сейчас готов будет, - влез Петя.
- Умничка ты моя, - похвалила я брата. – Петенька, ты за Аришкой сегодня поухаживай, ладно? Ей плохо будет после вчерашнего. И труп увидела, и потрясений столько… и вином я ее напоила, чтобы уснула спокойно, теперь голова болеть будет. Ты ей рассольчику, что ли, дай, завтраком накорми. Ладно?
- Конечно! – кивнул брат.
Хозяйственный мужик становится. Повезет какой-то девчонке.
Церковники уже были на месте. Все обшаривали…
Я поздоровалась и принялась осматривать свое хозяйство. Работа шла ни шатко, ни валко…
Ладно, пока об этом говорить рано, обещать надо по делу, а не просто так. Но если урожай будет хороший, можно, к примеру, помочь семьям работников. Хоть репы мешок, а все в дело пойдет…
Или спросить, не хочет ли кто-то из их семей подработать?
Дело найдется.
Надо это обдумать…
- Я услышал про вчерашнее происшествие на вечере у баронессы.
Поп подкрался, как песец – незаметно.
Я закатила глаза.
- Да… это был ужас.
- И у вас на глазах…
- И не говорите. Мне даже сферу правды давали, представляете? – захлопала я глазами.
Поп мигом потерял всякий интерес.
Я – не убивала, это понятно. Иначе бы меня здесь не было. Возможности для шантажа просто нет.
- Несчастный случай?
- Да, наверное. Мне точно не сказали, наверное, генерал-губернатору доложили… он ведь там тоже был.
Поп сдулся окончательно.
- Я вам очень сочувствую. Если вы хотите об этом поговорить…
- Возможно, на выходных? Приду на службу, потом на исповедь…?
- Это было бы замечательно.
- Так и порешаем, отче, - кивнула я. – А вы ничего не нашли?
- Нет пока…
Я комментировать не стала. Пусть ищут, дело полезное.
А вечером у меня опять работа.
Надо улучшать семена. Убийство там, вечеринка или еще что, а мою работу за меня никто не сделает! Даешь дело Мичурина!
Интерлюдия.
Тот же кабинет, те же двое.
- Ваше преподобие…
- Рассказывайте, отец Николай.
- Вчера, на вечеринке у баронессы Ахтырской произошел несчастный случай. Дворянин Илья Владимирович Селезнев, перепил и свалился замертво. Свидетелем события стала знакомая вам особа.
- Хм… перепил?
- Я поговорил с лекарем, который проводил вскрытие. Ваше преподобие, он утверждает, что ничего сверхъестественного в этой смерти нет. Сосуд в мозгу лопнул, такое и у детей бывает.
- Вот как…
- Да.
- Мария Синютина, по ее словам, увидела мужчину, которому явно было плохо. Но сразу не сообразила, кричать и звать на помощь она начала только когда тот упал.
- Они были наедине?
- Ее сестре надо было перепеленать ребенка, а Марии посетить кабинет. Для уединения. Они выбрали ближайший… туда же явился и Селезнев.
- Ясно… что ж, похоже, это и правда несчастный случай.
- Мария рассказала, что ее допрашивали с помощью сферы истины.
- В деле это есть?
- Должно быть, ваше преподобие. Если прикажете…
- Да, пожалуй. Вы пока ничего не нашли?
- Нет, ваше преподобие.
- Ищите дальше. Мария не против?
- Нет. Она готова оказать любую помощь.
- Это похвально, очень похвально…
Проводив отца Николая протоиерей встал и подошел к окну.
Березовский жил своей жизнью.
Мерно цокали копытами по брусчатке лошади, разносили свой товар лотошники, кто-то расхваливал свой товар,, кто-то просил милостыню, разговаривал, занимался своими делами…
Туманная Лощина.
Что же там скрывается? В чем секрет?
И что скрывает Мария Синютина?
Протоиерей еще не знал точно, но был готов раскрыть эту тайну. Интересно же, господа! А может, и выгодно! И уж точно – богоугодно.
Работа и ее последствия.
Ничего не могу сказать – дела затянули.
Столько всего надо было сделать, что самой страшно было. Начиналась посевная.
Выпустили из тюрьмы мамашу.
Первое, что она сделала – вымылась. Ваня послушно таскал ведра с водой, пока мадам не оказалась полностью чистой и душистой. В буквальном смысле – духами там воняло так, что мухи на подлете дохли.
Второе – закатила жуткий скандал.
- Я!!! Там!!! А вы!!! Тут!!!
Смысл претензий был в том, что могли бы и заплатить, и взять ее на поруки, и…
Очень хотелось ответить честно – мы отдыхали. Пришлось отвечать дипломатично. Мы очень страдали, но нам этого всего сделать не разрешили. Семья у Карпа богатая, вот, к ним и все претензии.
Маман увяла.
Туда она уже претензии предъявила. И синяков понаставили, и зуб выбили, и платье порвали, и рукавицы ей шить не понравилось… интересно, почему?
И вместо дальнейших выяснений прицепилась к нам с Ариной.
Не так сидим, не так глядим, и вообще, почему у нас платья, а у нее ничего нет?
Пришлось плюнуть и выдать деньги на еще одну тряпку. Подозреваю, будет кислотно-зеленая или ядовито-лиловая. Ну и наплевать. Пусть покупает и приезжает в Лощину, авось мне вороны за тот год урожай вернут.
Неважно, что его не было. Важно, чтобы пугало убрали.
Со мной в Лощину маман, кстати, прокатилась. И – откровенно удивила здравой мыслью. Что на таком рационе мне много не наработают, хорошо бы хоть булки заказать в добавку…
Ну, булки – это явный перебор. А вот покушать…
Посмотрела я на дневную трапезу, этот супчик скушать-то можно, человек даже химически чистую лапшу-растворяшку может слопать. Но сколько ты на нем действительно протянешь и наработаешь?
Пришлось договариваться с ближайшим трактиром.
Каша, сэр.
В это время ее готовили очень неплохо. Обычная каша с мясом, но от души, стоит не так дорого, разовое питание меня не разорит, а учитывая, что я и сама из того же котла ем, качество гарантировано. А то так с утра до вечера и ноги протянешь. Не бутерброды же с собой таскать?
Здесь и сейчас это просто барство.
Пшенка, гречка, перловка, горох…
Ничего, переживем.
В Лощине мать скандалить не пыталась. И страшновато, и отец Николай цыкнул. Он же поднял и интересную тему.
Крестины.
А ведь и верно…
Я отлично знала, что Нита ребенка не крестила. Но можно ли его вообще крестить?
И не даст ли малыш какие-то нетипичные реакции? А то уже два раза… если третий раз он испугается, зашипит на священника, а тот и померши… или того интереснее, глазки покажет, зубки, коготки – нас ведь из храма и не выпустят.
Лучше – не рисковать.
Пришлось сказать, что крестик на малыше был, дешевенький, деревянный и пообещать предъявить. А носить…
Как только ребенок соображать будет, так сразу. Вообще не понимаю людей, которые на таких маялвок кресты цепляют. Ладно еще куда подсунуть, чтобы и рядом был и мелкий не добрался. Но ведь веревочка и перекрутиться может, и шею натереть, и зацепиться за что-то…
Да много чего может быть.
Этого не может быть, потому что это – Крест?
Не аргумент. Лично для меня вот ни разу.
А крестик пришлось вырезать самой, скрипя зубами и ругаясь. Со священниками вопрос решили так. Если крестик был, стало быть, ребенка крестили. Где, когда… вопрос времени. Узнаем.
Я только рукой махнула, пусть узнают. А мне не до того, это факт.
Я продолжала работать с семенами.
Мужики продолжали копать и сеять. Уже обработанное, понятно.
Попы искали.
Семья…
Там вроде как все было тихо, но недолго. Аккурат до того момента, как мамаша вечером снова встретила нас накрытым столом. Ненадолго ж ей рукавичек хватило, на какие-то дней десять – двенадцать, точнее не засекала.
- Машенька! Радость-то у нас какая!
- Какая у вас радость? – подозрительно прищурилась я.
- Аришку сватают!
Меня хватило только на набор гласных. Чтобы не выдать весь набор нецензурных. Но кое-как собралась.
Показательно, что Арины дома не было. Опять сбежала? Да, скорее всего. И ни встретить, ни предупредить… вот поганка! Я бы хоть не ошалела так. Но – ненадолго.
- Радость, кто б спорил. А кто сватает?
- Вот, Никифор Иваныч…
Мне предъявили мужика лет сорока – сорока пяти. Ну… я бы на такое счастье и в семьдесят не позарилась. Волосы – пегие, бороденка козлиная, лицо не особо приятное, зубы длинные и желтые, телосложение… так, среднее.
- И за кого сватаем? – непринужденно осведомилась я. – За сына, за внука?
Оскорбились оба.
- Маша!!! – это мать. – Придержи язык!!!
- За себя!!! – оскорбился второй людь и встал из-за стола. Оказавшись выше меня на голову. Я поспешила сунуть ребенка Ване, моему бессменному спутнику. От греха…
- Ах, за себя, - пропела я, - нежно улыбаясь. – Ну, так поведайте нам, Никифор Иванович, кто же вы такой?
Мужчина огладил бороденку.
- А ты-то кто такая, пигалица, чтобы у взрослых людей ответа требовать? Тебе материнское решение сказали – ты радоваться и соглашаться должна. А не хлебало разевать на уважаемых людей.
Я аж рот открыла.
Не поняла? Это что еще за хамство трамвайное?
Или…
Ёжь твою рожь, а ведь мужик в чем-то прав. Материнское слово – закон, она в чем-то глава семьи, а мое слово пока не котируется. Да, я веду дела, но формально-то он прав?
А фактически…
Образно объяснить хаму, откуда он на свет выполз, я не успела. Ваня вернул мне малыша и шагнул вперед.
- Вы, любезнейший Никифор Иванович, что-то не поняли. Мать наша, конечно, права, но глава семьи – я. А деньги, из которых и Арине приданое выделяться будет, все у Марии находятся. И слово наше тоже чего-то да стоит. Так что присаживайтесь и рассказывайте, кто вы, откуда…
Никифор посмотрел хмурым взглядом.
Ага, обломись, моя черешня. И не таких ломали. Мне твои взгляды, что слону бахилы.
- Анна Николаевна? – воззвал Никифор.
Мать хлопнула ладонью по столу, вышло неубедительно. Так, куском сала пошлепали по разделочной доске. Отчего доске ни жарко, ни холодно.
- Дети, прекратите!
- Матушка, вы еще вот, выпейте, - Ваня улыбался недобро, - успокойтесь. Такие дела в обход главы семьи не решаются, вам ли не знать?
- А не молод ли ты для главы, парень?
- А не стары ли вы для моей сестрицы? – прищурилась я. – Вам, небось, сороковник стукнул, а Аришке и двадцати нет. Скольких вы жен похоронили? Троих? Четверых?
- Ты меня еще и оскорблять будешь, соплюха? – налился дурной кровью мужчина.
Но был трезвым и умнее Карпа, а потому шага ко мне не сделал. Сообразительный. Жаль…
- Оскорблять не буду. А узнать – все узнаем, - заверила я. – Зайду, вот, завтра с утра к околоточному, послушаю, какая о вас слава идет, Никифор Иванович, глядишь, и мама раздумает сестренку отдавать.
- Да вы…
- Никифор Иванович даже приданого не хочет! – вякнула мамаша. – А вы, неблагодарные, заботишься о вас, ночей не спишь…
Эх, зарядить бы ей в торец! Да так, чтобы остатки зубов ей проктолог доставал!
Нельзя.
Вместо этого я демонстративно подошла к калитке и приоткрыла ее.
- Никифор Иванович, мы вас не задерживаем. Завтра с околоточным поговорим, тогда и с вами дело порешаем.
Мужчина плюнул, да и пошел со двора.
Мы с Ваней переглянулись. Брат захлопнул калитку и повернулся к мамаше. И был встречен залповым визгом.
И такие мы, и сякие, и немазаные-сухие…
Да ёжь твою рожь!!!
Сколько можно над нами издеваться?
Что в Ваниных, что в моих глазах, отчетливо читалась одна и та же мысль.
Убью, паразитка!!!
Жаль, претворить ее в жизнь было нельзя. Нет, ну что это за сюрпризы такие?
Из-за сарая вывернулся Петя, замахал нам… я посмотрела, кивнула Ване, мол, слушай визги, чтобы не мешалась, дура такая, и нырнула ко второму брату.
- Петя?
- Маш, тут такое дело…
Я слушала и зубами поскрипывала.
Петя с Ариной занимались домашним хозяйством. Первое – они начали ходить в школу. Я настояла. Сама поговорила, сама договорилась, сама их чуток по вечерам подтягивала…
Пока мамаша сидела, у нас дома и поспокойнее было.
Где уж этот козлина Аришку углядел – неясно. Но девчонка, только завидев его, сиганула через забор, и поминай, как звали. А Петя остался, спрятался и слушал. И мотал на ус…
Уж две-то жены у этого типа точно были. Померли. Детей штук пять. И мамаша его на рынке подцепила.
Кажись, у него лавка своя, с обувью… сапожник он.
Я тоже намотала на ус, но не порадовалась. Если две жены – были… смертность в наше время высокая, это-то понятно. Но… гражданин Иванов, отчего умерла ваша первая жена? Грибами отравилась…
А шестнадцатая? Грибы есть не хотела…
Как-то и что-то меня цепляло. Ладно, завтра озадачу нашего околоточного.
Арина вернулась вечером. Поздно, когда уже все легли, пришла, поскреблась в дверь.
- Маша… спишь?
Я сняла щеколду и впустила сестрицу.
- Нет. Рассказывай, давай…
Арина действительно знала Никифора. То есть его среднего сына, они примерно одного возраста и были. И…
Нет, наверное, когда подкармливают чужих детей – это и неплохо. Когда леденцами на палочке балуют, пряниками… только вот когда потом за это оплату натурой требуют, это не есть хорошо. А с Ариной так и получилось. Сначала приучили, потом прижать прямо в лавке попробовали, она увернулась, пнула гада, куда надо, да и удрала. А мерзавец, вот, ее не забыл.
Мамаша еще подсуропила… вот как так получается – у других людей родители нормальные, а мне уже вторые достаются – сволочи!
Я в задумчивости покусала губы.
- Плохо, Ариша. Плохо…
- Машенька… неужели…
- Да не скули, - махнула я рукой. – Не отдали мы тебя, и не отдадим, это понятно. Но проблемы быть могут.
- Какие? – Арина уже кое-чему от меня научилась, и понимала, что скулить бессмысленно. Вот конструктивный диалог возможен.
- Если мамаша не успокоится.
Арина сжала кулачки.
- Вот …!
- Поругайся мне, - цыкнула я. – Рот с мылом вымою!
И вымою, даже не сомневайтесь. Я понимаю, что это не ругань, а определение, что оно справедливое, но… мои дети не должны материться.
Ёжь твою рожь! Мои дети.
- Маша, так что делать?
- Завтра иду в околоток. А что до тебя…. поговорю я с матерью, но… сама понимаешь.
Арина вздохнула.
- Понимаю…
Если человек – дурак, просто так он не успокоится. Это даже Арине понятно.
Елпифидор Семенович встал при моем появлении с большой корзиной разных вкусностей. И даже не поленился мне ручку поцеловать.
- Доброго дня. Балуете вы меня, Мария Петровна.
- Я не балую, я подлизываюсь, - строго возразила я. – И вхожу в доверие.
Шутку оценили. Околоточный браво провел по усам.
- Ну, считайте, получилось. Что случилось-то?
Я честно описала вчерашнюю сцену. Околоточный слушал, потом кивнул.
- Вы посидите, Мария Петровна, я схожу, поговорю с кем надо…
«Разговор» затянулся малым не на час. И чтобы не скучать, я принялась обучать Ваню таблице умножения. Получалось плоховато, голова у парня не под вычисления была заточена. И я не лучший педагог… ладно.
Хоть как-то… и арифметику с ним повторим.
- О вине.
- О ЧЕМ?!
- Ну, из какой партии вино было, где куплено, у кого… ты понимаешь, его же и крепить чем-то могут, и добавлять что-то, и испортиться оно могло… вон, тот же Карп…
- Маша, ты чего? Где Карп, а где дворяне?
- Ванечка, а ты думаешь, они по притонам не ходят? И дешевое вино не пьют?
Ваня задумался.
- Ну… не знаю.
- Я тоже не знаю. Но сам понимаешь… в нашей жизни все бывает. Если мне можно к баронессе, кто сказал, что такому дворянину нельзя… к примеру, в бордель?
- Полиция что говорит?
- Они меня даже допрашивали вчера. Но я ж его не убивала…
- Жуть!
Я фыркнула.
- Жуть, не жуть… работу никто не отменял. Давай-ка собираться.
- и завтрак сейчас готов будет, - влез Петя.
- Умничка ты моя, - похвалила я брата. – Петенька, ты за Аришкой сегодня поухаживай, ладно? Ей плохо будет после вчерашнего. И труп увидела, и потрясений столько… и вином я ее напоила, чтобы уснула спокойно, теперь голова болеть будет. Ты ей рассольчику, что ли, дай, завтраком накорми. Ладно?
- Конечно! – кивнул брат.
Хозяйственный мужик становится. Повезет какой-то девчонке.
***
Церковники уже были на месте. Все обшаривали…
Я поздоровалась и принялась осматривать свое хозяйство. Работа шла ни шатко, ни валко…
Ладно, пока об этом говорить рано, обещать надо по делу, а не просто так. Но если урожай будет хороший, можно, к примеру, помочь семьям работников. Хоть репы мешок, а все в дело пойдет…
Или спросить, не хочет ли кто-то из их семей подработать?
Дело найдется.
Надо это обдумать…
- Я услышал про вчерашнее происшествие на вечере у баронессы.
Поп подкрался, как песец – незаметно.
Я закатила глаза.
- Да… это был ужас.
- И у вас на глазах…
- И не говорите. Мне даже сферу правды давали, представляете? – захлопала я глазами.
Поп мигом потерял всякий интерес.
Я – не убивала, это понятно. Иначе бы меня здесь не было. Возможности для шантажа просто нет.
- Несчастный случай?
- Да, наверное. Мне точно не сказали, наверное, генерал-губернатору доложили… он ведь там тоже был.
Поп сдулся окончательно.
- Я вам очень сочувствую. Если вы хотите об этом поговорить…
- Возможно, на выходных? Приду на службу, потом на исповедь…?
- Это было бы замечательно.
- Так и порешаем, отче, - кивнула я. – А вы ничего не нашли?
- Нет пока…
Я комментировать не стала. Пусть ищут, дело полезное.
А вечером у меня опять работа.
Надо улучшать семена. Убийство там, вечеринка или еще что, а мою работу за меня никто не сделает! Даешь дело Мичурина!
Интерлюдия.
Тот же кабинет, те же двое.
- Ваше преподобие…
- Рассказывайте, отец Николай.
- Вчера, на вечеринке у баронессы Ахтырской произошел несчастный случай. Дворянин Илья Владимирович Селезнев, перепил и свалился замертво. Свидетелем события стала знакомая вам особа.
- Хм… перепил?
- Я поговорил с лекарем, который проводил вскрытие. Ваше преподобие, он утверждает, что ничего сверхъестественного в этой смерти нет. Сосуд в мозгу лопнул, такое и у детей бывает.
- Вот как…
- Да.
- Мария Синютина, по ее словам, увидела мужчину, которому явно было плохо. Но сразу не сообразила, кричать и звать на помощь она начала только когда тот упал.
- Они были наедине?
- Ее сестре надо было перепеленать ребенка, а Марии посетить кабинет. Для уединения. Они выбрали ближайший… туда же явился и Селезнев.
- Ясно… что ж, похоже, это и правда несчастный случай.
- Мария рассказала, что ее допрашивали с помощью сферы истины.
- В деле это есть?
- Должно быть, ваше преподобие. Если прикажете…
- Да, пожалуй. Вы пока ничего не нашли?
- Нет, ваше преподобие.
- Ищите дальше. Мария не против?
- Нет. Она готова оказать любую помощь.
- Это похвально, очень похвально…
Проводив отца Николая протоиерей встал и подошел к окну.
Березовский жил своей жизнью.
Мерно цокали копытами по брусчатке лошади, разносили свой товар лотошники, кто-то расхваливал свой товар,, кто-то просил милостыню, разговаривал, занимался своими делами…
Туманная Лощина.
Что же там скрывается? В чем секрет?
И что скрывает Мария Синютина?
Протоиерей еще не знал точно, но был готов раскрыть эту тайну. Интересно же, господа! А может, и выгодно! И уж точно – богоугодно.
Глава 14.
Работа и ее последствия.
Ничего не могу сказать – дела затянули.
Столько всего надо было сделать, что самой страшно было. Начиналась посевная.
Выпустили из тюрьмы мамашу.
Первое, что она сделала – вымылась. Ваня послушно таскал ведра с водой, пока мадам не оказалась полностью чистой и душистой. В буквальном смысле – духами там воняло так, что мухи на подлете дохли.
Второе – закатила жуткий скандал.
- Я!!! Там!!! А вы!!! Тут!!!
Смысл претензий был в том, что могли бы и заплатить, и взять ее на поруки, и…
Очень хотелось ответить честно – мы отдыхали. Пришлось отвечать дипломатично. Мы очень страдали, но нам этого всего сделать не разрешили. Семья у Карпа богатая, вот, к ним и все претензии.
Маман увяла.
Туда она уже претензии предъявила. И синяков понаставили, и зуб выбили, и платье порвали, и рукавицы ей шить не понравилось… интересно, почему?
И вместо дальнейших выяснений прицепилась к нам с Ариной.
Не так сидим, не так глядим, и вообще, почему у нас платья, а у нее ничего нет?
Пришлось плюнуть и выдать деньги на еще одну тряпку. Подозреваю, будет кислотно-зеленая или ядовито-лиловая. Ну и наплевать. Пусть покупает и приезжает в Лощину, авось мне вороны за тот год урожай вернут.
Неважно, что его не было. Важно, чтобы пугало убрали.
Со мной в Лощину маман, кстати, прокатилась. И – откровенно удивила здравой мыслью. Что на таком рационе мне много не наработают, хорошо бы хоть булки заказать в добавку…
Ну, булки – это явный перебор. А вот покушать…
Посмотрела я на дневную трапезу, этот супчик скушать-то можно, человек даже химически чистую лапшу-растворяшку может слопать. Но сколько ты на нем действительно протянешь и наработаешь?
Пришлось договариваться с ближайшим трактиром.
Каша, сэр.
В это время ее готовили очень неплохо. Обычная каша с мясом, но от души, стоит не так дорого, разовое питание меня не разорит, а учитывая, что я и сама из того же котла ем, качество гарантировано. А то так с утра до вечера и ноги протянешь. Не бутерброды же с собой таскать?
Здесь и сейчас это просто барство.
Пшенка, гречка, перловка, горох…
Ничего, переживем.
В Лощине мать скандалить не пыталась. И страшновато, и отец Николай цыкнул. Он же поднял и интересную тему.
Крестины.
А ведь и верно…
Я отлично знала, что Нита ребенка не крестила. Но можно ли его вообще крестить?
И не даст ли малыш какие-то нетипичные реакции? А то уже два раза… если третий раз он испугается, зашипит на священника, а тот и померши… или того интереснее, глазки покажет, зубки, коготки – нас ведь из храма и не выпустят.
Лучше – не рисковать.
Пришлось сказать, что крестик на малыше был, дешевенький, деревянный и пообещать предъявить. А носить…
Как только ребенок соображать будет, так сразу. Вообще не понимаю людей, которые на таких маялвок кресты цепляют. Ладно еще куда подсунуть, чтобы и рядом был и мелкий не добрался. Но ведь веревочка и перекрутиться может, и шею натереть, и зацепиться за что-то…
Да много чего может быть.
Этого не может быть, потому что это – Крест?
Не аргумент. Лично для меня вот ни разу.
А крестик пришлось вырезать самой, скрипя зубами и ругаясь. Со священниками вопрос решили так. Если крестик был, стало быть, ребенка крестили. Где, когда… вопрос времени. Узнаем.
Я только рукой махнула, пусть узнают. А мне не до того, это факт.
***
Я продолжала работать с семенами.
Мужики продолжали копать и сеять. Уже обработанное, понятно.
Попы искали.
Семья…
Там вроде как все было тихо, но недолго. Аккурат до того момента, как мамаша вечером снова встретила нас накрытым столом. Ненадолго ж ей рукавичек хватило, на какие-то дней десять – двенадцать, точнее не засекала.
- Машенька! Радость-то у нас какая!
- Какая у вас радость? – подозрительно прищурилась я.
- Аришку сватают!
Меня хватило только на набор гласных. Чтобы не выдать весь набор нецензурных. Но кое-как собралась.
Показательно, что Арины дома не было. Опять сбежала? Да, скорее всего. И ни встретить, ни предупредить… вот поганка! Я бы хоть не ошалела так. Но – ненадолго.
- Радость, кто б спорил. А кто сватает?
- Вот, Никифор Иваныч…
Мне предъявили мужика лет сорока – сорока пяти. Ну… я бы на такое счастье и в семьдесят не позарилась. Волосы – пегие, бороденка козлиная, лицо не особо приятное, зубы длинные и желтые, телосложение… так, среднее.
- И за кого сватаем? – непринужденно осведомилась я. – За сына, за внука?
Оскорбились оба.
- Маша!!! – это мать. – Придержи язык!!!
- За себя!!! – оскорбился второй людь и встал из-за стола. Оказавшись выше меня на голову. Я поспешила сунуть ребенка Ване, моему бессменному спутнику. От греха…
- Ах, за себя, - пропела я, - нежно улыбаясь. – Ну, так поведайте нам, Никифор Иванович, кто же вы такой?
Мужчина огладил бороденку.
- А ты-то кто такая, пигалица, чтобы у взрослых людей ответа требовать? Тебе материнское решение сказали – ты радоваться и соглашаться должна. А не хлебало разевать на уважаемых людей.
Я аж рот открыла.
Не поняла? Это что еще за хамство трамвайное?
Или…
Ёжь твою рожь, а ведь мужик в чем-то прав. Материнское слово – закон, она в чем-то глава семьи, а мое слово пока не котируется. Да, я веду дела, но формально-то он прав?
А фактически…
Образно объяснить хаму, откуда он на свет выполз, я не успела. Ваня вернул мне малыша и шагнул вперед.
- Вы, любезнейший Никифор Иванович, что-то не поняли. Мать наша, конечно, права, но глава семьи – я. А деньги, из которых и Арине приданое выделяться будет, все у Марии находятся. И слово наше тоже чего-то да стоит. Так что присаживайтесь и рассказывайте, кто вы, откуда…
Никифор посмотрел хмурым взглядом.
Ага, обломись, моя черешня. И не таких ломали. Мне твои взгляды, что слону бахилы.
- Анна Николаевна? – воззвал Никифор.
Мать хлопнула ладонью по столу, вышло неубедительно. Так, куском сала пошлепали по разделочной доске. Отчего доске ни жарко, ни холодно.
- Дети, прекратите!
- Матушка, вы еще вот, выпейте, - Ваня улыбался недобро, - успокойтесь. Такие дела в обход главы семьи не решаются, вам ли не знать?
- А не молод ли ты для главы, парень?
- А не стары ли вы для моей сестрицы? – прищурилась я. – Вам, небось, сороковник стукнул, а Аришке и двадцати нет. Скольких вы жен похоронили? Троих? Четверых?
- Ты меня еще и оскорблять будешь, соплюха? – налился дурной кровью мужчина.
Но был трезвым и умнее Карпа, а потому шага ко мне не сделал. Сообразительный. Жаль…
- Оскорблять не буду. А узнать – все узнаем, - заверила я. – Зайду, вот, завтра с утра к околоточному, послушаю, какая о вас слава идет, Никифор Иванович, глядишь, и мама раздумает сестренку отдавать.
- Да вы…
- Никифор Иванович даже приданого не хочет! – вякнула мамаша. – А вы, неблагодарные, заботишься о вас, ночей не спишь…
Эх, зарядить бы ей в торец! Да так, чтобы остатки зубов ей проктолог доставал!
Нельзя.
Вместо этого я демонстративно подошла к калитке и приоткрыла ее.
- Никифор Иванович, мы вас не задерживаем. Завтра с околоточным поговорим, тогда и с вами дело порешаем.
Мужчина плюнул, да и пошел со двора.
Мы с Ваней переглянулись. Брат захлопнул калитку и повернулся к мамаше. И был встречен залповым визгом.
И такие мы, и сякие, и немазаные-сухие…
Да ёжь твою рожь!!!
Сколько можно над нами издеваться?
Что в Ваниных, что в моих глазах, отчетливо читалась одна и та же мысль.
Убью, паразитка!!!
Жаль, претворить ее в жизнь было нельзя. Нет, ну что это за сюрпризы такие?
Из-за сарая вывернулся Петя, замахал нам… я посмотрела, кивнула Ване, мол, слушай визги, чтобы не мешалась, дура такая, и нырнула ко второму брату.
- Петя?
- Маш, тут такое дело…
Я слушала и зубами поскрипывала.
Петя с Ариной занимались домашним хозяйством. Первое – они начали ходить в школу. Я настояла. Сама поговорила, сама договорилась, сама их чуток по вечерам подтягивала…
Пока мамаша сидела, у нас дома и поспокойнее было.
Где уж этот козлина Аришку углядел – неясно. Но девчонка, только завидев его, сиганула через забор, и поминай, как звали. А Петя остался, спрятался и слушал. И мотал на ус…
Уж две-то жены у этого типа точно были. Померли. Детей штук пять. И мамаша его на рынке подцепила.
Кажись, у него лавка своя, с обувью… сапожник он.
Я тоже намотала на ус, но не порадовалась. Если две жены – были… смертность в наше время высокая, это-то понятно. Но… гражданин Иванов, отчего умерла ваша первая жена? Грибами отравилась…
А шестнадцатая? Грибы есть не хотела…
Как-то и что-то меня цепляло. Ладно, завтра озадачу нашего околоточного.
***
Арина вернулась вечером. Поздно, когда уже все легли, пришла, поскреблась в дверь.
- Маша… спишь?
Я сняла щеколду и впустила сестрицу.
- Нет. Рассказывай, давай…
Арина действительно знала Никифора. То есть его среднего сына, они примерно одного возраста и были. И…
Нет, наверное, когда подкармливают чужих детей – это и неплохо. Когда леденцами на палочке балуют, пряниками… только вот когда потом за это оплату натурой требуют, это не есть хорошо. А с Ариной так и получилось. Сначала приучили, потом прижать прямо в лавке попробовали, она увернулась, пнула гада, куда надо, да и удрала. А мерзавец, вот, ее не забыл.
Мамаша еще подсуропила… вот как так получается – у других людей родители нормальные, а мне уже вторые достаются – сволочи!
Я в задумчивости покусала губы.
- Плохо, Ариша. Плохо…
- Машенька… неужели…
- Да не скули, - махнула я рукой. – Не отдали мы тебя, и не отдадим, это понятно. Но проблемы быть могут.
- Какие? – Арина уже кое-чему от меня научилась, и понимала, что скулить бессмысленно. Вот конструктивный диалог возможен.
- Если мамаша не успокоится.
Арина сжала кулачки.
- Вот …!
- Поругайся мне, - цыкнула я. – Рот с мылом вымою!
И вымою, даже не сомневайтесь. Я понимаю, что это не ругань, а определение, что оно справедливое, но… мои дети не должны материться.
Ёжь твою рожь! Мои дети.
- Маша, так что делать?
- Завтра иду в околоток. А что до тебя…. поговорю я с матерью, но… сама понимаешь.
Арина вздохнула.
- Понимаю…
Если человек – дурак, просто так он не успокоится. Это даже Арине понятно.
***
Елпифидор Семенович встал при моем появлении с большой корзиной разных вкусностей. И даже не поленился мне ручку поцеловать.
- Доброго дня. Балуете вы меня, Мария Петровна.
- Я не балую, я подлизываюсь, - строго возразила я. – И вхожу в доверие.
Шутку оценили. Околоточный браво провел по усам.
- Ну, считайте, получилось. Что случилось-то?
Я честно описала вчерашнюю сцену. Околоточный слушал, потом кивнул.
- Вы посидите, Мария Петровна, я схожу, поговорю с кем надо…
«Разговор» затянулся малым не на час. И чтобы не скучать, я принялась обучать Ваню таблице умножения. Получалось плоховато, голова у парня не под вычисления была заточена. И я не лучший педагог… ладно.
Хоть как-то… и арифметику с ним повторим.
