- Правь к «Сытому селезню»!
Карета заскрипела и тронулась. Маркус откинулся на мягкие подушки, предвкушая все то, чего был долго лишен. А горячая ванна – вообще предел всех мечтаний.
Ах, хорошо...
Каково это – проснувшись, увидеть над собой глаза злейшего врага?
Отвратительно. Только врагу такого и пожелаешь. А уж если ты с похмелья, то жизнь и вообще становится невыносимой. Вот, как у тьера Маркуса Эфрона.
Засыпал с бутылкой и красивой девушкой, проснулся со связанными руками и Таламиром в кресле напротив. И Ант со злобной ухмылкой изучал тьера Эфрона.
- Как поездка?
Маркус только глазами хлопал, не в силах сообразить, что происходит. Ант Таламир закатил глаза, но понял. Подхватил с пола бутылку с вином, приставил к губам Эфрона, и влил в него изрядную дозу. Маркус закашлялся, но вино все же попало внутрь, разогнало утренний туман, и тьер Эфрон смог соображать.
- Ты!?
- Я. А ты кого ждал? Отца? Извини, он не приедет.
- Почему?
- Я его убил. Случайно, правда...
И так это было сказано, что Маркус поверил – все. Его отец действительно убит этим подонком, а сам он в руках у злейшего врага. И пощады тот ему не даст.
- Ты...
- Я. А то кто ж! Вот принесло вашу семейку на мою голову! – Таламир со злостью смазал Маркуса по щеке перчаткой. – Чего вам, тварям, не хватало? Не ваши же земли! Чего ты на мою жену пасть разевать стал? Книгу Ардена не читал? Там ясно сказано, не пожелай жены ближнего своего! А вы... вам все мало!
Маркус криво усмехнулся.
В стремительно трезвеющем мозгу словно костяшки счетов падали.
Отец мертв. Щелк.
Маркус теперь граф. Щелк.
Он в плену у Таламира. Щелк.
Родные ничего не знают, наверняка. Щелк.
И что с ним теперь сделают?
Тут счеты окончательно сломались. Маркус вдохнул воздух, выдохнул, и зло прошипел:
- Ты, выскочка, должен быть...
Хлоп!
В этот раз Таламир не стеснялся. Хоть и перчатками, но врезал от души. А учитывая, что те были из кожи, да с бляшками... под глазом тьера Эфрона кровью набухла царапина.
- Тебя не спросили. Может, ты тоже сын конюха, мало ли с кем твоя мамаша на сене валялась?
- А ты ее по королеве не равняй, она брезгливая, - терять тьеру Эфрону было уже явно нечего, так хоть отыграться напоследок.
- А я по супруге. Чай, не побрезговала мной...
- Алаис-то? Этот урод в семье Карнавонов? Да Алита бы к тебе и кнутом не притронулась.
- Та, которая шлюхой оказалась? Ошибаешься. Я был у нее первым, но далеко не последним. И старалась она на совесть, - оскалился Таламир.
Маркус едва не застонал от новой боли. Алиту он, все же, любил. Уж как мог своей эгоистичной душой, но любил. И слышать такое...
- Хвастаешься насилием? По доброй воле тебе только шлюхи дают...
Таламир фыркнул.
- Знаешь, я думал тебя пригласить в гости.
- Перебьюсь.
- Вот и я думаю, что перебьешься. Лучше уж я к вам.
- Что!?
Почему-то в голове у Маркуса мелькнула мысль о Таламире в темнице Эфрона. Но.... глупость же!
И оказалась глупость. Таламир медленно натягивал перчатки.
- Поживем здесь пару дней, домик у меня есть. Побудешь моим гостем. Вина налью. Вот девок не обеспечу, но ты уж потерпи. А потом мои люди соберутся – и нанесем визит в Эфрон. Нас там не ждут... полюбуешься на своих родственничков. Интересно, твои сестры тоже шлюхи, как и невеста – или за ними следят лучше?
Этого Маркус уже не выдержал. Он с ревом раненного животного бросился вперед, но веревки удержали. Кровать – и та не пострадала.
- Алаис хотя бы девушкой была. Видимо, действительно выродок среди вас, тьеров, - ухмыльнулся Таламир, выходя из комнаты.
Маркус от души взвыл. Громко, но ненадолго. Явившиеся слуги попросту заткнули ему рот кляпом.
А нечего тут!
Мало ли, что у благородного тьера душа болит?
У него свербит, а им слушать?
Пусть страдает молча! Вот!
Семейство Даверт.
- Луис, сегодня у нас будет гостья.
Тьер Даверт-старший смотрел на сына, ожидая вопросов, и Луис решил его не разочаровывать.
- Это случайно не тьерина Альенсе?
- Ты угадал. Тьерина Лиона с братом.
Луис поморщился.
- С которым из?
- То есть? – вскинул брови Эттан.
Луис усмехнулся, выкладывая на стол бумаги, которые достал ему Эрико. Уж пронырливости у младшего из Давертов на шестерых хватило бы.
- Братья у нее меняются. Сначала был некто Лойст, потом тьер Керн, теперь тьер Иллон. Всех их объединяет одно и то же. Все они молоды, безземельны, безденежны и по слухам – удальцы в постели. Для заработка у тьерины есть другие способы. А это – братики. Родственные узы.
Эттан побагровел от гнева.
- Да как ты смеешь, щенок?!
Луис пожал плечами.
- Я не настаиваю, отец. Ты знаешь, я отношусь к женщинам с уважением...
Эттан остыл так же быстро, как и вскипел. Было что-то такое в глазах Луиса...
Он не лгал. Нет, ни капельки не лгал, разве что недоговаривал.
- Ты это точно знаешь?
Луис молча подвинул отцу бумаги, из которых следовало много интересного. И история семьи тьерины Лионы, и кто платил за ее дом, наряды, украшения... Многое можно раскопать, зная пути движения денег. Эрико знал.
И «мамочка Лиона» братьям была ни к чему.
Эттан вчитался, скрипнул зубами.
- С-сучка.
Луис молчал. Что он мог сказать? Что обмануть тебя не трудно, когда ты обмануться рад? Это и так понятно. Что отца едва не обвели вокруг пальца?
Тоже не новость.
- Ладно. С этим я разберусь, - бросил бумаги Эттан. – Ты на ужин не приглашен.
- Как прикажешь, отец.
- Где Эрико? Пора бы ему вернуться?
- Обещал скоро быть, сказал, что там с деньгами что-то не то. Утрясет все и приедет.
Эттан поморщился, но ругаться не стал.
Не по бабам – по делам. Ради денег Преотец мог стерпеть и годичную отлучку сына.
- Лу не пишет?
- Пишет. Ждет ребенка, все хорошо.
- Нашли они с мужем общий язык?
Луис вздохнул.
В историю беременности Лусии Эттана тоже не посвятили. От греха подальше.
- Нет, отец. Но ребенка сделали, а остальное не так важно.
Эттан кивнул.
- Ладно. Ты на сегодня свободен.
Луис поклонился и вышел из комнаты. Отлично!
Ужин ему был решительно некстати, а вот свобода очень нужна. Потому что в Тавальен прибыл наконец долгожданный Амедей Арьен. Массимо уже узнал, где остановился сей достойный человек, и ночью Луис планировал нанести Арьену визит. Скромный такой, тихий, почти родственный.
И - да. Письмо, которое прилетело из Ростали на крыльях голубя, намного облегчило Луису работу. Всего два слова, а какая гора с плеч свалилась?
Как получится.
Вот как получится, так и будет. Не будет сопротивляться – посидит под замком пару лет, пока не понадобится.
Будет сопротивляться?
На руках у Луиса Даверта столько крови, что каплей больше, каплей меньше... все одно не отмыться.
Массимо поможет, а дальше...
Амедей, письмо, отъезд Эрико, а потом и сборы.
Пора, пора. Времени остается все меньше. Пусть отец сам пожинает плоды своего безумия, а Луис Даверт стряхнет со своих ног землю Тавальена.
Морем смоет.
Сам Амедей Арьен и отдаленно не думал ни о чем плохом. Мужчина радовался жизни.
Он добрался до Тавальена. Здесь-то маританцы его не достанут!
Поделом тебе, братик гулящий! Поделом!
Его тут двадцать лет не было, как и звать-то забыли, а поди ж ты! Появиться не успел, как всё ему! Все к нему! И мать, и Альетта…
Тоже сучка! Наверняка это ее происки! Некому больше!
Амедей не думал, что под его чутким руководством семейное дело разорилось бы раньше, чем он себя проявил по-настоящему. Не думал, что они с Эмиссой собирались разорвать его на две части. Заметим – нежизнеспособные. Не понимал, что Эдмону ничего не нужно – для счастья у него уже все есть. Не-ет…
Посягнули на его место!
На его долю.
На его…
Да неважно, на что там посягнули, важно, что Амедей преисполнился гнева и ненависти! Он! Тут ! двадцать лет! Как проклятый! Вкалывал, света не видя! А Эдмону сразу и все в руки?!
Сволочи!!!
Кругом враги!!!
Отец – и тот его из завещания не вычеркнул, хотя обещался!
Все врали, все его предавали, все подставляли… ну и получите добра обратно взад! Амедей не считал свой поступок воровством, кража – это когда берешь чужое, а он взял свое! То, что ему причиталось за двадцать лет «каторжного» труда в отцовском деле! Когда отец только и знал, что требовать, когда каждый день смотрел на сына, и думал, что Эдмон бы справился лучше, когда ставил первенца в пример, когда…
Да неважно – что! Теперь Амедей сам по себе, теперь он всем покажет! Откроет свое дело в Тавальене, здесь это несложно. Говорят, Преотец охотно благословляет на такие вещи, надо только ему занести долю малую, а к откатам Амедей привык. Какая разница, как зовут высокого чиновника? Преотец, градоправитель…
Руки у них обоих липкие.
Вот Амедей и займется делом. Той же торговлей. А маританцы в Тавальен не сунутся, неуютно им здесь. Безбожники они…
Конечно, бить их не бьют, и вслед не плюют, потому как Преотцу Ридону Шестому было предупреждение. Он как раз приказал во времена оны схватить нескольких маританцев, бросить в тюрьму, и собирался устроить над ними суд веры.
Узнав об этом, маританцы поступили просто. Они не стали протестовать, направлять послов или писать письма – к чему? Просто в один день их корабли вошли в порты Ростали, Элора, Диасана и еще дюжины городов. А Преотцу было отправлено письмо, из которого следовало что все маританцы друг за друга стоят горой.
И если хоть волосок упадет с головы заключенных, а более того, их потащат на какой-то сомнительный суд, да еще попробуют осудить, маританцы высадятся с кораблей.
Для начала ни устроят кровавую баню в тех городах, в которых стоят их корабли. А потом просто двинутся на суше, уничтожая все на своем пути. И так будет, пока Преотец не одумается.
Тавальен они не тронут, что вы!
В воды Тавальена и заходить нельзя – это смерть. И под катапульты Тавальена тоже идти дураков нет.
А вот все окружающее…
Хватит ли у Преотца войск, чтобы защитить свои владения. А если не хватит войск, то хватит ли в Тавальене денег, продуктов и прочего?
Маританцы не станут завоевывать Тавальен. Они просто блокируют его с суши, а с моря и того делать не надо.
На заявление Преотца, что все верующие люди, как один, поднимутся на защиту символа веры, маританцы даже расхохотаться не соизволили. Поднимутся?
Кто бы спорил!
Только с других континентов они далеко не уплывут, потому что в море маританцам равных нет. А те, кто поближе…
Карсты, что ли, встанут на защиту Преотца?
Или Лаис?
Это шутка такая?
Скорее уж, означенные семьи посмотрят и подумают, чем можно разжиться на развалинах Тавальена, или договорятся с маританцами, чтобы не пропустить помощи к осажденным. Потомки Королевской стражи и старые герцоги скорее найдут общий язык, чем какие-то рясоносные болваны, что бы последние о себе не возомнили.
Преотец внял, и маританцев выпустил. Но с тех пор между Маритани и Тавальеном установился вооруженный нейтралитет. Они просто не трогали друг друга, и старались обращать поменьше внимания. Особенно преотец. Неприятно осознавать, что ты не всесилен, и есть во вселенной место, которое тебе совершенно неподвластно.
Может быть, Эттан Даверт это изменит? О нем говорят, как о властном и сильном человеке…
Амедей помечтал еще пару минут, а потом махнул рукой, подзывая служанку. Та подбежала с кувшином вина, услужливо наклонилась над столом, показывая щедрые прелести в глубоком вырезе.
Амедей взглянул замаслившимися глазами.
Соблазниться, что ли?
Почему бы нет? Он мужчина холостой, свободный… дети? А что – дети? Все равно он их никогда не любил! Ни их, ни жену… женился, чтобы отца порадовать, а сам, в результате… вот Эдмон, наверняка, женился получше.
Амедей с гневом вспомнил парня стоящего рядом с братом. Высокого, синеглазого, явно маританца… сына! Продолжение рода…
А то его детки! Слова им не скажи – тут же реветь начинают, или смотрят тупыми глазами и ничего сделать не могут! Болваны!
Амедей сунул за корсаж несколько монет, девушка просияла и наклонилась еще ниже, чтобы за корсаж скользнул еще и ключик от комнаты. Амедею и в голову не пришло, что этот ключик она тут же передала симпатичному мужчине лет пятидесяти, который ждал на кухне. А в ладонь девушки перекочевали два золотых. Более, чем справедливая цена за голову Амедея.
Амедей не спал, когда приоткрылась дверь. Но вместо горячего тела, которое должно было скользнуть к нему под одеяло, к горлу мужчины прижалось холодное лезвие кинжала.
- Издашь хоть звук – прирежу, как свинью, - мягко произнес неизвестный.
Амедей оледенел.
Грабители?
Убийцы?
Маританцы!?
Последнее было самым страшным. Но даже спросить было нельзя. Лезвие так сильно прижималось к горлу, что малейший звук – и Амедей порезом не отделался быв.
- Ну-ка открой ротик, - это был уже другой голос.
В рот Амедею впихнули кляп, руки сноровисто скрутили за спиной, потом усадили мужчину на стул, спутали ему ноги, и только потом зажгли свечу.
Хотя могли бы и не зажигать – все равно «посетители» были в масках. Но Амедей все равно чуть успокоился. Глаза у одного из них были темно-карими, у второго – серыми, то есть это не маританцы. Это самое главное!
Он попытался что-нибудь мыкнуть через кляп, но более высокая фигура покачала перед его глазами лезвием кинжала.
- Пока - молчи. Не то… прирезать мы тебя всегда успеем.
Вторая фигура в это время профессионально обшаривала номер. И быстро обнаружила и дорожный сундучок Амедея, и тайник в нем, и зашитые в плащ бумаги, и драгоценности, спрятанные в камзоле, и даже тайничок, который Амедей устроил в углу, под половицей. Массимо не привыкать было к таким поискам.
Закончив, фигура покачала головой, мол, больше ничего нет.
Луис кивнул другу, потом поводил перед глазами Амедея кинжалом, и тихо прошептал:
- Говоришь шепотом, и только когда я разрешу. Иначе сталью подавишься. Понял? Моргни…
Амедей послушно заморгал. Героем он отродясь не был, а уж в такой ситуации вообще оказался первый раз в жизни и думал сейчас лишь о спасении родной шкуры. Деньги – что? Наживное. А вот жизнь…
Кляп вытащили нарочито медленно, и готовы были запихнуть его обратно в любой момент.
- Это все, или мы что-то еще не нашли?
- Все, - всхлипнул Амедей.
Он не лгал. Ничуть не лгал…
Но на всякий случай пусть посидит в темнице Тавальена. Пока не спишутся с Эдмоном, не проверят все по описи…
Луис собирался ранним утром отправить голубя к Эрико. Благо, у купца, который приютил брата, была хорошая голубятня, а Эрико и раньше вел с ним дела. Для голубей было привычным летать между городами.
Так что мужчины сгрузили все вещи Амедея в несколько мешков, который Массимо отнес в карету, потом Амедея подхватили под белы руки, и препроводили туда же. Чтобы спустя час определить в одну из камер. Пусть посидит.
Либо пару дней, либо пару лет…
Луис не собирался освобождать Амедея. Пусть сидит, пока очередная проверка не приключится, или пока заключенный кого-либо не заинтересует… хотя – кого?
Кому там важно, что кричит узник?
Невиновен?
А тут виновных и не сажают! Это ж понятно, все, через одного, неправедно осужденные и обиженные. И – нет. Совесть Луиса не мучила. Даже на огонек не заглядывала ни разу. Он сейчас делал все возможное, чтобы спасти остатки своей семьи.
Карета заскрипела и тронулась. Маркус откинулся на мягкие подушки, предвкушая все то, чего был долго лишен. А горячая ванна – вообще предел всех мечтаний.
Ах, хорошо...
***
Каково это – проснувшись, увидеть над собой глаза злейшего врага?
Отвратительно. Только врагу такого и пожелаешь. А уж если ты с похмелья, то жизнь и вообще становится невыносимой. Вот, как у тьера Маркуса Эфрона.
Засыпал с бутылкой и красивой девушкой, проснулся со связанными руками и Таламиром в кресле напротив. И Ант со злобной ухмылкой изучал тьера Эфрона.
- Как поездка?
Маркус только глазами хлопал, не в силах сообразить, что происходит. Ант Таламир закатил глаза, но понял. Подхватил с пола бутылку с вином, приставил к губам Эфрона, и влил в него изрядную дозу. Маркус закашлялся, но вино все же попало внутрь, разогнало утренний туман, и тьер Эфрон смог соображать.
- Ты!?
- Я. А ты кого ждал? Отца? Извини, он не приедет.
- Почему?
- Я его убил. Случайно, правда...
И так это было сказано, что Маркус поверил – все. Его отец действительно убит этим подонком, а сам он в руках у злейшего врага. И пощады тот ему не даст.
- Ты...
- Я. А то кто ж! Вот принесло вашу семейку на мою голову! – Таламир со злостью смазал Маркуса по щеке перчаткой. – Чего вам, тварям, не хватало? Не ваши же земли! Чего ты на мою жену пасть разевать стал? Книгу Ардена не читал? Там ясно сказано, не пожелай жены ближнего своего! А вы... вам все мало!
Маркус криво усмехнулся.
В стремительно трезвеющем мозгу словно костяшки счетов падали.
Отец мертв. Щелк.
Маркус теперь граф. Щелк.
Он в плену у Таламира. Щелк.
Родные ничего не знают, наверняка. Щелк.
И что с ним теперь сделают?
Тут счеты окончательно сломались. Маркус вдохнул воздух, выдохнул, и зло прошипел:
- Ты, выскочка, должен быть...
Хлоп!
В этот раз Таламир не стеснялся. Хоть и перчатками, но врезал от души. А учитывая, что те были из кожи, да с бляшками... под глазом тьера Эфрона кровью набухла царапина.
- Тебя не спросили. Может, ты тоже сын конюха, мало ли с кем твоя мамаша на сене валялась?
- А ты ее по королеве не равняй, она брезгливая, - терять тьеру Эфрону было уже явно нечего, так хоть отыграться напоследок.
- А я по супруге. Чай, не побрезговала мной...
- Алаис-то? Этот урод в семье Карнавонов? Да Алита бы к тебе и кнутом не притронулась.
- Та, которая шлюхой оказалась? Ошибаешься. Я был у нее первым, но далеко не последним. И старалась она на совесть, - оскалился Таламир.
Маркус едва не застонал от новой боли. Алиту он, все же, любил. Уж как мог своей эгоистичной душой, но любил. И слышать такое...
- Хвастаешься насилием? По доброй воле тебе только шлюхи дают...
Таламир фыркнул.
- Знаешь, я думал тебя пригласить в гости.
- Перебьюсь.
- Вот и я думаю, что перебьешься. Лучше уж я к вам.
- Что!?
Почему-то в голове у Маркуса мелькнула мысль о Таламире в темнице Эфрона. Но.... глупость же!
И оказалась глупость. Таламир медленно натягивал перчатки.
- Поживем здесь пару дней, домик у меня есть. Побудешь моим гостем. Вина налью. Вот девок не обеспечу, но ты уж потерпи. А потом мои люди соберутся – и нанесем визит в Эфрон. Нас там не ждут... полюбуешься на своих родственничков. Интересно, твои сестры тоже шлюхи, как и невеста – или за ними следят лучше?
Этого Маркус уже не выдержал. Он с ревом раненного животного бросился вперед, но веревки удержали. Кровать – и та не пострадала.
- Алаис хотя бы девушкой была. Видимо, действительно выродок среди вас, тьеров, - ухмыльнулся Таламир, выходя из комнаты.
Маркус от души взвыл. Громко, но ненадолго. Явившиеся слуги попросту заткнули ему рот кляпом.
А нечего тут!
Мало ли, что у благородного тьера душа болит?
У него свербит, а им слушать?
Пусть страдает молча! Вот!
Семейство Даверт.
- Луис, сегодня у нас будет гостья.
Тьер Даверт-старший смотрел на сына, ожидая вопросов, и Луис решил его не разочаровывать.
- Это случайно не тьерина Альенсе?
- Ты угадал. Тьерина Лиона с братом.
Луис поморщился.
- С которым из?
- То есть? – вскинул брови Эттан.
Луис усмехнулся, выкладывая на стол бумаги, которые достал ему Эрико. Уж пронырливости у младшего из Давертов на шестерых хватило бы.
- Братья у нее меняются. Сначала был некто Лойст, потом тьер Керн, теперь тьер Иллон. Всех их объединяет одно и то же. Все они молоды, безземельны, безденежны и по слухам – удальцы в постели. Для заработка у тьерины есть другие способы. А это – братики. Родственные узы.
Эттан побагровел от гнева.
- Да как ты смеешь, щенок?!
Луис пожал плечами.
- Я не настаиваю, отец. Ты знаешь, я отношусь к женщинам с уважением...
Эттан остыл так же быстро, как и вскипел. Было что-то такое в глазах Луиса...
Он не лгал. Нет, ни капельки не лгал, разве что недоговаривал.
- Ты это точно знаешь?
Луис молча подвинул отцу бумаги, из которых следовало много интересного. И история семьи тьерины Лионы, и кто платил за ее дом, наряды, украшения... Многое можно раскопать, зная пути движения денег. Эрико знал.
И «мамочка Лиона» братьям была ни к чему.
Эттан вчитался, скрипнул зубами.
- С-сучка.
Луис молчал. Что он мог сказать? Что обмануть тебя не трудно, когда ты обмануться рад? Это и так понятно. Что отца едва не обвели вокруг пальца?
Тоже не новость.
- Ладно. С этим я разберусь, - бросил бумаги Эттан. – Ты на ужин не приглашен.
- Как прикажешь, отец.
- Где Эрико? Пора бы ему вернуться?
- Обещал скоро быть, сказал, что там с деньгами что-то не то. Утрясет все и приедет.
Эттан поморщился, но ругаться не стал.
Не по бабам – по делам. Ради денег Преотец мог стерпеть и годичную отлучку сына.
- Лу не пишет?
- Пишет. Ждет ребенка, все хорошо.
- Нашли они с мужем общий язык?
Луис вздохнул.
В историю беременности Лусии Эттана тоже не посвятили. От греха подальше.
- Нет, отец. Но ребенка сделали, а остальное не так важно.
Эттан кивнул.
- Ладно. Ты на сегодня свободен.
Луис поклонился и вышел из комнаты. Отлично!
Ужин ему был решительно некстати, а вот свобода очень нужна. Потому что в Тавальен прибыл наконец долгожданный Амедей Арьен. Массимо уже узнал, где остановился сей достойный человек, и ночью Луис планировал нанести Арьену визит. Скромный такой, тихий, почти родственный.
И - да. Письмо, которое прилетело из Ростали на крыльях голубя, намного облегчило Луису работу. Всего два слова, а какая гора с плеч свалилась?
Как получится.
Вот как получится, так и будет. Не будет сопротивляться – посидит под замком пару лет, пока не понадобится.
Будет сопротивляться?
На руках у Луиса Даверта столько крови, что каплей больше, каплей меньше... все одно не отмыться.
Массимо поможет, а дальше...
Амедей, письмо, отъезд Эрико, а потом и сборы.
Пора, пора. Времени остается все меньше. Пусть отец сам пожинает плоды своего безумия, а Луис Даверт стряхнет со своих ног землю Тавальена.
Морем смоет.
***
Сам Амедей Арьен и отдаленно не думал ни о чем плохом. Мужчина радовался жизни.
Он добрался до Тавальена. Здесь-то маританцы его не достанут!
Поделом тебе, братик гулящий! Поделом!
Его тут двадцать лет не было, как и звать-то забыли, а поди ж ты! Появиться не успел, как всё ему! Все к нему! И мать, и Альетта…
Тоже сучка! Наверняка это ее происки! Некому больше!
Амедей не думал, что под его чутким руководством семейное дело разорилось бы раньше, чем он себя проявил по-настоящему. Не думал, что они с Эмиссой собирались разорвать его на две части. Заметим – нежизнеспособные. Не понимал, что Эдмону ничего не нужно – для счастья у него уже все есть. Не-ет…
Посягнули на его место!
На его долю.
На его…
Да неважно, на что там посягнули, важно, что Амедей преисполнился гнева и ненависти! Он! Тут ! двадцать лет! Как проклятый! Вкалывал, света не видя! А Эдмону сразу и все в руки?!
Сволочи!!!
Кругом враги!!!
Отец – и тот его из завещания не вычеркнул, хотя обещался!
Все врали, все его предавали, все подставляли… ну и получите добра обратно взад! Амедей не считал свой поступок воровством, кража – это когда берешь чужое, а он взял свое! То, что ему причиталось за двадцать лет «каторжного» труда в отцовском деле! Когда отец только и знал, что требовать, когда каждый день смотрел на сына, и думал, что Эдмон бы справился лучше, когда ставил первенца в пример, когда…
Да неважно – что! Теперь Амедей сам по себе, теперь он всем покажет! Откроет свое дело в Тавальене, здесь это несложно. Говорят, Преотец охотно благословляет на такие вещи, надо только ему занести долю малую, а к откатам Амедей привык. Какая разница, как зовут высокого чиновника? Преотец, градоправитель…
Руки у них обоих липкие.
Вот Амедей и займется делом. Той же торговлей. А маританцы в Тавальен не сунутся, неуютно им здесь. Безбожники они…
Конечно, бить их не бьют, и вслед не плюют, потому как Преотцу Ридону Шестому было предупреждение. Он как раз приказал во времена оны схватить нескольких маританцев, бросить в тюрьму, и собирался устроить над ними суд веры.
Узнав об этом, маританцы поступили просто. Они не стали протестовать, направлять послов или писать письма – к чему? Просто в один день их корабли вошли в порты Ростали, Элора, Диасана и еще дюжины городов. А Преотцу было отправлено письмо, из которого следовало что все маританцы друг за друга стоят горой.
И если хоть волосок упадет с головы заключенных, а более того, их потащат на какой-то сомнительный суд, да еще попробуют осудить, маританцы высадятся с кораблей.
Для начала ни устроят кровавую баню в тех городах, в которых стоят их корабли. А потом просто двинутся на суше, уничтожая все на своем пути. И так будет, пока Преотец не одумается.
Тавальен они не тронут, что вы!
В воды Тавальена и заходить нельзя – это смерть. И под катапульты Тавальена тоже идти дураков нет.
А вот все окружающее…
Хватит ли у Преотца войск, чтобы защитить свои владения. А если не хватит войск, то хватит ли в Тавальене денег, продуктов и прочего?
Маританцы не станут завоевывать Тавальен. Они просто блокируют его с суши, а с моря и того делать не надо.
На заявление Преотца, что все верующие люди, как один, поднимутся на защиту символа веры, маританцы даже расхохотаться не соизволили. Поднимутся?
Кто бы спорил!
Только с других континентов они далеко не уплывут, потому что в море маританцам равных нет. А те, кто поближе…
Карсты, что ли, встанут на защиту Преотца?
Или Лаис?
Это шутка такая?
Скорее уж, означенные семьи посмотрят и подумают, чем можно разжиться на развалинах Тавальена, или договорятся с маританцами, чтобы не пропустить помощи к осажденным. Потомки Королевской стражи и старые герцоги скорее найдут общий язык, чем какие-то рясоносные болваны, что бы последние о себе не возомнили.
Преотец внял, и маританцев выпустил. Но с тех пор между Маритани и Тавальеном установился вооруженный нейтралитет. Они просто не трогали друг друга, и старались обращать поменьше внимания. Особенно преотец. Неприятно осознавать, что ты не всесилен, и есть во вселенной место, которое тебе совершенно неподвластно.
Может быть, Эттан Даверт это изменит? О нем говорят, как о властном и сильном человеке…
Амедей помечтал еще пару минут, а потом махнул рукой, подзывая служанку. Та подбежала с кувшином вина, услужливо наклонилась над столом, показывая щедрые прелести в глубоком вырезе.
Амедей взглянул замаслившимися глазами.
Соблазниться, что ли?
Почему бы нет? Он мужчина холостой, свободный… дети? А что – дети? Все равно он их никогда не любил! Ни их, ни жену… женился, чтобы отца порадовать, а сам, в результате… вот Эдмон, наверняка, женился получше.
Амедей с гневом вспомнил парня стоящего рядом с братом. Высокого, синеглазого, явно маританца… сына! Продолжение рода…
А то его детки! Слова им не скажи – тут же реветь начинают, или смотрят тупыми глазами и ничего сделать не могут! Болваны!
Амедей сунул за корсаж несколько монет, девушка просияла и наклонилась еще ниже, чтобы за корсаж скользнул еще и ключик от комнаты. Амедею и в голову не пришло, что этот ключик она тут же передала симпатичному мужчине лет пятидесяти, который ждал на кухне. А в ладонь девушки перекочевали два золотых. Более, чем справедливая цена за голову Амедея.
***
Амедей не спал, когда приоткрылась дверь. Но вместо горячего тела, которое должно было скользнуть к нему под одеяло, к горлу мужчины прижалось холодное лезвие кинжала.
- Издашь хоть звук – прирежу, как свинью, - мягко произнес неизвестный.
Амедей оледенел.
Грабители?
Убийцы?
Маританцы!?
Последнее было самым страшным. Но даже спросить было нельзя. Лезвие так сильно прижималось к горлу, что малейший звук – и Амедей порезом не отделался быв.
- Ну-ка открой ротик, - это был уже другой голос.
В рот Амедею впихнули кляп, руки сноровисто скрутили за спиной, потом усадили мужчину на стул, спутали ему ноги, и только потом зажгли свечу.
Хотя могли бы и не зажигать – все равно «посетители» были в масках. Но Амедей все равно чуть успокоился. Глаза у одного из них были темно-карими, у второго – серыми, то есть это не маританцы. Это самое главное!
Он попытался что-нибудь мыкнуть через кляп, но более высокая фигура покачала перед его глазами лезвием кинжала.
- Пока - молчи. Не то… прирезать мы тебя всегда успеем.
Вторая фигура в это время профессионально обшаривала номер. И быстро обнаружила и дорожный сундучок Амедея, и тайник в нем, и зашитые в плащ бумаги, и драгоценности, спрятанные в камзоле, и даже тайничок, который Амедей устроил в углу, под половицей. Массимо не привыкать было к таким поискам.
Закончив, фигура покачала головой, мол, больше ничего нет.
Луис кивнул другу, потом поводил перед глазами Амедея кинжалом, и тихо прошептал:
- Говоришь шепотом, и только когда я разрешу. Иначе сталью подавишься. Понял? Моргни…
Амедей послушно заморгал. Героем он отродясь не был, а уж в такой ситуации вообще оказался первый раз в жизни и думал сейчас лишь о спасении родной шкуры. Деньги – что? Наживное. А вот жизнь…
Кляп вытащили нарочито медленно, и готовы были запихнуть его обратно в любой момент.
- Это все, или мы что-то еще не нашли?
- Все, - всхлипнул Амедей.
Он не лгал. Ничуть не лгал…
Но на всякий случай пусть посидит в темнице Тавальена. Пока не спишутся с Эдмоном, не проверят все по описи…
Луис собирался ранним утром отправить голубя к Эрико. Благо, у купца, который приютил брата, была хорошая голубятня, а Эрико и раньше вел с ним дела. Для голубей было привычным летать между городами.
Так что мужчины сгрузили все вещи Амедея в несколько мешков, который Массимо отнес в карету, потом Амедея подхватили под белы руки, и препроводили туда же. Чтобы спустя час определить в одну из камер. Пусть посидит.
Либо пару дней, либо пару лет…
Луис не собирался освобождать Амедея. Пусть сидит, пока очередная проверка не приключится, или пока заключенный кого-либо не заинтересует… хотя – кого?
Кому там важно, что кричит узник?
Невиновен?
А тут виновных и не сажают! Это ж понятно, все, через одного, неправедно осужденные и обиженные. И – нет. Совесть Луиса не мучила. Даже на огонек не заглядывала ни разу. Он сейчас делал все возможное, чтобы спасти остатки своей семьи.
