Для дочери ведь!
Мало ли – захочет учиться, приедет… опять же, квартиру можно сдавать, деньги класть на счет… поди, плохо? Считай – с нее единоразовые алименты. Раз уж девчонка с ним остается.
Петр внял и согласился.
Так он и делал все время. Сдавал квартиру, копил деньги для дочери.
Взять дочь с собой?
Ангелина не могла и не хотела этого. Да и Яна не хотела.
Стопроцентно папина дочка.
Папа научил ее ходить по лесу, скрадывать зверя, ставить и разряжать силки и капканы, стрелять и бороться, свежевать зверя и готовить еду на костре…
В четырнадцать лет Яна убила своего первого кабана, а это звери хитрые и умные, не абы что и кто.
Отряд спецназа с удовольствием принял бы Яну Воронову в свои ряды.
Учиться в школе?
Заочно. Экстерном. По заданиям, по книгам, которые Петр привозил на заимку в огромных количествах, потом по интернету, когда он наконец появился в лесничестве…
Яна росла не дурочкой, но лесной девочкой.
Пройти по болоту? Пожалуйста!
Разобраться в сортах вина? Или сервировать стол?
Смеетесь вы, что ли? Какие столы в лесу? Сказать – и то смешно!
Впрочем, в семнадцать лет идиллия кончилась. Отец настоял, чтобы Яна ехала и получала образование. Яна подумала – и согласилась. А что?
Медиком она быть не хотела, ветеринаром тоже, а вот биологом… чтобы потом работать с отцом,, вот здорово-то будет!
Так и решили!
Яна отправилась в областной центр и подала документы на биофак.
Прошла, кстати, с первой попытки. Память у нее была – изумительная, сдать смешные экзамены в тестовой форме – да хоть шесть раз! Это же не энциклопедические знания, это простой список тем. Выучил – и гони на конях…
Квартира была, деньги на первое время были – и началась студенческая жизнь.
Казалось, все будет хорошо и спокойно. А потом грянула первая любовь.
Он!
Красивый, умный, модный, одетый от-кутюр, богатый, единственный сын у своей матери…
Сережа Цветаев.
Что он нашел в Яне?
Скорее всего, экзотику. Девушка, которая может и убить и освежевать кабана – редкость в институте.
Что в нем нашла Яна?
Так она же раньше никогда с такими не сталкивалась! Красивые слова, как в романах, цветы, подарки…
Любовь!
Секс, конечно.
И – беременность.
Прекрасный принц обернулся склизкой жабой ровно в тот момент, когда предложил Яне пойти на аборт. Яна послала принца – и уехала к отцу.
Что там было дальше – она не знала, она просто перевелась на заочный. А что такого? Если можно?
В деканате ей пошли навстречу, и стали высылать контрольные работы.
Яна поблагодарила и стала отсылать их обратно. А заодно прикладывала к работам дары природы. К примеру, копченую лосятину. Или кабаний окорок – если правильно приготовить, пальчики оближешь и язык проглотишь!
Так и училась, и неплохо училась.
Любовь?
Какая любовь?!
Гошка же!!!
Сын стал Яниной любовью с первого мгновения. Стоило только взять малыша на руки…
Яна сама кормила его, сама вставала по ночам, сама купала, пеленала… ладно!
Не пеленала!
И малыш лягался и пинался в полную силу.
Дед тоже был счастлив. Георгий Петрович Воронов - плохо, что ли? Наследник, продолжатель династии…
Так что тут беды не было. А вот когда Гошке исполнилось четыре года…
Малыш простыл и заболел. Простуда перешла в пневмонию. Вроде бы вылечили, но Яна повезла его в областной центр – мало ли что? Вот, в больнице анализы и взяли. И осложнением пошел порок сердца. Или не успели, или недолечили, или…
Кого тут обвинишь, кроме себя самой?
Надо было лечить гадкую болячку.
Состоялся семейный совет, на котором было решено следующее.
Лечение у нас, конечно, бесплатное. Деньги на счете есть, их не так мало, но этого не хватит. Потому – продаем квартиру и добавляем. Тогда уложимся.
Покупаем конуру для собаки – было бы где спать. Яна остается в городе рядом с малышом, носит ему передачки, зарабатывает, потом, когда лечение закончится, забирает его и уезжает в лесничество.
Да, отец остается работать лесником. Кому-то же и кормить всю компанию нужно?
Опять же, выйдет малыш из больницы, Яна его в охапку – и на природу. Ее на молоке – ягодах на ноги подняли, и мальца поднимем! Никуда не денется!
Так и оказалась Яна в этой хибаре.
А ее малыш лежал в больнице, был прооперирован, прошел курс дорогостоящего лечения, сейчас проходил второй, и врачи считали, что через полгодика его можно будет выписывать.
Если все пойдет хорошо.
Если не случится ничего непредвиденного.
Если…
Замечательное слово, не так ли?
Его отец?
Какой, простите, отец? Цветаев?
Нет у малыша отца.
Точка.
А вот мать…
Яна винила себя в болезни малыша.
Она ведь росла «лесной девочкой». Она практически ничего не знала о женском организме. То есть чем занимаются мужчины и женщины она знала, и про беременность, и про роды – попробуй, не узнай, в лесу—то! Но к себе это не применяла.
Отец ей объяснил про критические дни, краснея и заикаясь (нелегкое это было для него дело), Яна прочла про все остальное – и успокоилась. А студенческая жизнь крутила и вертела.
И водочка в ней была, и даже травка… когда Яна узнала, что беременна – она сразу это прекратила. Но узнала она об этом только на третьем месяце!
Токсикоз?
Да она слова-то такого не ведала!
И… критические дни один раз пришли. Такое тоже случается. Не сразу отключились, а со второго месяца, Яна и не поняла ничего. Как тут сообразишь? Яна искренне считала, что веди она более здоровый образ жизни, Гошка был бы сейчас здоров. И судя по словам Хеллы…
Похоже, это действительно было так.
Сейчас Яна делала для сына все возможное. Но лечиться ему было еще долго.
А Анне…
Вот ведь проблема!
А жить-то как?
Лишних денег у Яны не было вообще. Малыша хочется чем-то побаловать, подарок подарить, игрушку какую… а зарабатывать как?
В родном мире Анна ничего делать толком не умела.
Да, работала в госпитале. Но – как работала?
Судна из-под раненых не таскала, полы не мыла, даже из операционной ее выгнали – дурно стало. Да и…
Анна сверилась с воспоминаниями.
В этом мире просто так работать в госпитале не пустят, нужен диплом. Как и в Русине, кстати говоря. Так что госпиталь отпадает. И платят там мало, едва ли на жизнь хватит, но уж точно не на сына.
Что она еще умеет?
У нее хорошие манеры. Она прекрасно танцует, поет, вышивает, разбирается в драгоценностях, умеет поддержать беседу…
По здравом размышлении Анна подвела печальный итог.
Ее готовили быть женой и матерью. А зарабатывать деньги ее попросту не готовили. Вообще.
Никак.
Банки, инвестиции… ее потолок – благотворительный бал или вечер. Вот тут она в своей стихии. Она может идеально все организовать.
А вот вложить деньги, или как тут… кредит, заем…
Нет, она с этим не сможет справиться.
Яна сейчас работала смотрителем полигона для страйкбола.
Следила за полигоном, выдавала оборудование, убиралась после игр в войнушку – да много чего надо было сделать! Только вот получится ли у Анны?
С воспоминаниями Яны – сможет. Криво ли, косо… вот именно, что криво и косо! Да и не заработаешь на этом достаточно, надо искать другую работу. Только какую?
Торговать?
И навык нужен, и умение, и сноровка – Анна не обольщалась. Не умеет она это.
Научится!
Понадобится – она всему научится! Ради своего сына…
Там, далеко, Яна позаботится о Гошке. А она…
Анна вдохнула, потом выдохнула.
Ее сын – здесь.
Точка.
Ее ребенок, ее малыш, ее Георгий – он здесь. Из этого и будем исходить.
Ей надо сделать все для сына. Она справится.
Русина, окрестности г, Зараево.
Яна пришла в себя рывком. Словно удар молнии.
- Проверь всех! Добей, если кто не сдох!
- А то! Ишь ты, кровопивец! Ты посмотри, сколько на нем всякого добра? Небось, в три слоя… нахапал у народа!
- А ты на баб глянь! Понятно, почему эту… штыком пришлось! На ней же как нагрудник из золота! И блестючки тут…
- Снимай и складывай в общую кучу. Потом опишем.
Голос был холодный и донельзя противный.
Яна рискнула приподнять ресницы.
Ага.
Она лежит головой к окну, голова, кстати, болит зверски, и не добили ее пока еще только потому, что она свалилась за кресло.
Удачно упала.
В комнате четверо.
Сколько в доме?
Черт его знает… одежда?
Неважно!
Важно другое… револьвер!
У того, кто говорил за поясом револьвер! И стоит-то как удачно, почти что в двух шагах, жаль, она пока дотянуться не может… ничего, сможет!
Боже мой, почти револьвер Нагана!
Яна едва не расплакалась от умиления… ах ты моя прелесть! Попади ей в руки эта игрушка – она всех в расход выведет.
Спасибо, Хель!
А винтовки?
Чем-то похожи на «мосинки», но немного другие. Форма?
Отделка?
Дура, нашла время!
Главное, здесь есть огнестрельное оружие!
- Тут еще одна, за кресло завалилась. Щас проверю…
Кресло отодвинули в сторону и к Яне начал наклоняться молодой, может, даже моложе чем она, паренек.
Совсем юный, еще молоко на губах не обсохло, лет двадцать сопляку?
А на расстрелы уже берут.
На расстрел императора.
Проверенный…
Такого и убить не жалко.
Тело действовало, как привыкло.
Дурашка, ну кто ж так поступает? Ногой бы перевернул… но тут неудобно, она лежит вдоль стены, на спину не перевернешь, если только пнуть… а он наклонился.
Дальше Яна действовала, как автомат.
Кинжал в руке приятно придавал уверенности. И разрез на горле у парня тоже придал ей уверенности.
Ровный, точный, кровь потоком так и хлынула – и Яна оттолкнула сопляка, перекатилась по полу….
Чертово платье!
Жеванные мухоморы, в жизни больше эти тряпки не надену!!!
Ничего, и так сошло.
Это тело не было тренировано, но танцевать на балах тоже, знаете ли, подготовки требует. И жизнь принцессы вовсе не синекура, кое-какие спортивные навыки есть…
Яна выжала из тела все, что могла.
Крутанулась по полу, оказавшись вплотную с мужиком в кожанке и подбила его под ноги.
Такого коварства от принцессы никто не ожидал.
«Кожаный» рухнул, словно дуб обвалился, а револьвер мгновенно оказался в руке у Яны.
- Тебе, Хель!
Выстрелы прозвучали негромко. Да и кто на них обратит внимание? Может, контрольные? Добивают кого?
Они ждали, они наверняка, на это рассчитывали…
Один труп, второй… «кожаный» неплохо приложился головой, но оставлять за спиной такого врага?
Нет, Яна не могла так рисковать.
Третий выстрел, в упор. Вот так, отлично!
Эх, не сообразила она и первого Хель подарить! Дура!
Ну ничего, авось, не последние покойники…
Тело Яны было наполнено острой злой силой. Она медленно поднялась на ноги.
- Суки!
Пинок достался «кожаному», чтобы стравить адреналин.
Яна огляделась.
Так… в комнате четыре тела подонков (те, кто пытался ее убить – по определению подонки) и своих… Петер, его супруга, четверо дочерей. Шестеро своих.
Где остальные негодяи?
Хотя и так понятно. Контролируют окрестности и уничтожают прислугу. Не сами ж императоры за собой ухаживали.
От окна раздался слабый стон.
Яна выругала себя дебилкой – и бросилась туда.
Кто-то жив?
Отец…
То есть – Петер Седьмой.
Все верно, и император и его супруга, и принцессы – все таскали на себе «золотой запас». Этакие жилеты с подшитыми в них драгоценностями. Только вот не всем повезло.
Императрице пуля пробила горло – тут не поможешь. А отец…
Яна опустилась на колени, бросила взгляд на рану…
Тоже не жилец. Чудом еще….
- Ан…на…
- Я жива. Сейчас разберусь с подонками.
- Ос…
- Остальные? Прости, пап. Не успела, - Яна говорила, как привыкла, но император не удивлялся. Сейчас, наверное, его бы и Господь Бог не удивил, разве что воскресить изволил бы.
- Моя воля, - император говорил почти шепотом, невнятно. – Кольцо… наследуй…
Кольцо на нем было только одно.
Здоровущий перстень – черный камень в звериных лапах. Что за камень?
А кто ж его знает?
Яна коснулась его руки.
- Клянусь. Они не уйдут безнаказанными.
Глаза Петера закрылись, словно ему безумно тяжело было держать веки открытыми. Потом медленно открылись – и поглядели на Яну.
И столько любви в них было.
Столько боли…
Нельзя сказать, что Петер Седьмой был плохим государем. Скорее – никаким.
Ни плохим, ни хорошим, ни…
Просто – никаким.
Но отцом он точно был хорошим.
Секунда – и из глаз уходит это выражение, и что-то еще… душа.
Яна прикусила губу.
Всего одна секунда. Всего. Одна. Секунда.
И все же, этот человек стал ей не чужим. Спи, Петер, я за тебя отплачу. С лихвой отплачу.
Яна прошла по комнате, быстро проверяя пульс у «сестер».
Три – мертвы. Четвертая…
Повезло самой младшей. Нини.
Она же – Зинаида.
Яна пригляделась к ране.
М-да… повезло?
Пуля на что-то наткнулась, отклонилась и все равно ранила мелкую, но не смертельно. Рикошет.
Крови много, а помереть…
Болевой шок, похоже. Если пуля в плече… лишь бы в кости не застряла.
Ладно, потом разберемся. А пока…
Яна ухмыльнулась.
Наклонилась к Аделине Шеллес-Альденской, нынче – мертвой императрице – и зачерпнула уже холодеющей крови.
- Уж простите. Надеюсь, вы меня поймете правильно… а эти придурки примут за восставшего мертвеца.
И Яна щедрой рукой ляпнула кровь на платье, потом на лицо…
Макияж в стиле «вамп». Стильно, дешево, быстро.
Проверила револьвер, перезарядила, без малейших угрызений совести вытащив патроны у «кожаного», сунула остаток патронов к себе в карман – и приоткрыла дверь комнаты.
Пока – щелочку.
Никого?
Тогда мы идем к вам!
Яна еще не знала, что в эту секунду глухо и протяжно зазвенел Царь-колокол.
Император умер – один звон.
Он плыл над столицей, густой, малиновый, протяжный и тоскливый.
И выходили из домов люди, и жом Тигр ухмыльнулся, глядя в окно, а жом Пламенный прервал свою речь…
Колокол протяжно прозвенел – и стих.
Император умер.
Но прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово…
Второй звон. Третий. Четвертый…
Да здравствует – Император!?
Один удар колокола – на смерть.
Три – наследник вступил в свои права.
Но – кто!?
Как!?
Корона и все регалии – здесь, ЗДЕСЬ!!! В столице, в Звенигороде, под присмотром…
И короновать наследника никто не мог.
Их вообще должны были убить всех!!!
КАК!?
Ответа не было. А слухи – слухи, считай, уже пошли.
Император умер.
Да здравствует император!
Кого бы ни ждали убийцы…
Яна делала ставку на страх.
Все же не хрен собачий – императора убивать пришли. А значит ждут всего самого неприятного.
Чего?
А, неважно чего!
Это же император!
Он по условиям задачи настолько же далек от народа, насколько народ от тараканов. Ладно-ладно, пример не совсем качественный, все же живут они рядом… но таракану до человека не дотянуться. Это уж точно.
Да и церковь тут какая-то есть, тоже свою функцию выполняет на совесть, учит людей прогибаться во всех интимных позах.
А теперь представьте.
Вот пошли ваши товарищи убивать царя. А тут спускается привидение, морда в крови, руки в крови, стонет, зубы скалит, к вам руки тянет…
Хоть на секунду рука дрогнет?
Однозначно.
А Яне больше и не надо было.
Трепет?
Угрызения совести?
Да вы, господа, смеяться изволите! Она в лесничестве росла, а там водятся такие животные – браконьеры называются. Твари опаснее волчьей стаи.
Промахаешь ушами – и над тобой лопухи зацветут.
Яне и стрелять доводилось, и на мушке подонков держать, и кровь видела.
До этого дня, правда, не убивала, ну так что же?
С почином, значитца.
Мало ли – захочет учиться, приедет… опять же, квартиру можно сдавать, деньги класть на счет… поди, плохо? Считай – с нее единоразовые алименты. Раз уж девчонка с ним остается.
Петр внял и согласился.
Так он и делал все время. Сдавал квартиру, копил деньги для дочери.
Взять дочь с собой?
Ангелина не могла и не хотела этого. Да и Яна не хотела.
Стопроцентно папина дочка.
Папа научил ее ходить по лесу, скрадывать зверя, ставить и разряжать силки и капканы, стрелять и бороться, свежевать зверя и готовить еду на костре…
В четырнадцать лет Яна убила своего первого кабана, а это звери хитрые и умные, не абы что и кто.
Отряд спецназа с удовольствием принял бы Яну Воронову в свои ряды.
Учиться в школе?
Заочно. Экстерном. По заданиям, по книгам, которые Петр привозил на заимку в огромных количествах, потом по интернету, когда он наконец появился в лесничестве…
Яна росла не дурочкой, но лесной девочкой.
Пройти по болоту? Пожалуйста!
Разобраться в сортах вина? Или сервировать стол?
Смеетесь вы, что ли? Какие столы в лесу? Сказать – и то смешно!
Впрочем, в семнадцать лет идиллия кончилась. Отец настоял, чтобы Яна ехала и получала образование. Яна подумала – и согласилась. А что?
Медиком она быть не хотела, ветеринаром тоже, а вот биологом… чтобы потом работать с отцом,, вот здорово-то будет!
Так и решили!
Яна отправилась в областной центр и подала документы на биофак.
Прошла, кстати, с первой попытки. Память у нее была – изумительная, сдать смешные экзамены в тестовой форме – да хоть шесть раз! Это же не энциклопедические знания, это простой список тем. Выучил – и гони на конях…
Квартира была, деньги на первое время были – и началась студенческая жизнь.
Казалось, все будет хорошо и спокойно. А потом грянула первая любовь.
Он!
Красивый, умный, модный, одетый от-кутюр, богатый, единственный сын у своей матери…
Сережа Цветаев.
Что он нашел в Яне?
Скорее всего, экзотику. Девушка, которая может и убить и освежевать кабана – редкость в институте.
Что в нем нашла Яна?
Так она же раньше никогда с такими не сталкивалась! Красивые слова, как в романах, цветы, подарки…
Любовь!
Секс, конечно.
И – беременность.
Прекрасный принц обернулся склизкой жабой ровно в тот момент, когда предложил Яне пойти на аборт. Яна послала принца – и уехала к отцу.
Что там было дальше – она не знала, она просто перевелась на заочный. А что такого? Если можно?
В деканате ей пошли навстречу, и стали высылать контрольные работы.
Яна поблагодарила и стала отсылать их обратно. А заодно прикладывала к работам дары природы. К примеру, копченую лосятину. Или кабаний окорок – если правильно приготовить, пальчики оближешь и язык проглотишь!
Так и училась, и неплохо училась.
Любовь?
Какая любовь?!
Гошка же!!!
Сын стал Яниной любовью с первого мгновения. Стоило только взять малыша на руки…
Яна сама кормила его, сама вставала по ночам, сама купала, пеленала… ладно!
Не пеленала!
И малыш лягался и пинался в полную силу.
Дед тоже был счастлив. Георгий Петрович Воронов - плохо, что ли? Наследник, продолжатель династии…
Так что тут беды не было. А вот когда Гошке исполнилось четыре года…
Малыш простыл и заболел. Простуда перешла в пневмонию. Вроде бы вылечили, но Яна повезла его в областной центр – мало ли что? Вот, в больнице анализы и взяли. И осложнением пошел порок сердца. Или не успели, или недолечили, или…
Кого тут обвинишь, кроме себя самой?
Надо было лечить гадкую болячку.
Состоялся семейный совет, на котором было решено следующее.
Лечение у нас, конечно, бесплатное. Деньги на счете есть, их не так мало, но этого не хватит. Потому – продаем квартиру и добавляем. Тогда уложимся.
Покупаем конуру для собаки – было бы где спать. Яна остается в городе рядом с малышом, носит ему передачки, зарабатывает, потом, когда лечение закончится, забирает его и уезжает в лесничество.
Да, отец остается работать лесником. Кому-то же и кормить всю компанию нужно?
Опять же, выйдет малыш из больницы, Яна его в охапку – и на природу. Ее на молоке – ягодах на ноги подняли, и мальца поднимем! Никуда не денется!
Так и оказалась Яна в этой хибаре.
А ее малыш лежал в больнице, был прооперирован, прошел курс дорогостоящего лечения, сейчас проходил второй, и врачи считали, что через полгодика его можно будет выписывать.
Если все пойдет хорошо.
Если не случится ничего непредвиденного.
Если…
Замечательное слово, не так ли?
Его отец?
Какой, простите, отец? Цветаев?
Нет у малыша отца.
Точка.
А вот мать…
Яна винила себя в болезни малыша.
Она ведь росла «лесной девочкой». Она практически ничего не знала о женском организме. То есть чем занимаются мужчины и женщины она знала, и про беременность, и про роды – попробуй, не узнай, в лесу—то! Но к себе это не применяла.
Отец ей объяснил про критические дни, краснея и заикаясь (нелегкое это было для него дело), Яна прочла про все остальное – и успокоилась. А студенческая жизнь крутила и вертела.
И водочка в ней была, и даже травка… когда Яна узнала, что беременна – она сразу это прекратила. Но узнала она об этом только на третьем месяце!
Токсикоз?
Да она слова-то такого не ведала!
И… критические дни один раз пришли. Такое тоже случается. Не сразу отключились, а со второго месяца, Яна и не поняла ничего. Как тут сообразишь? Яна искренне считала, что веди она более здоровый образ жизни, Гошка был бы сейчас здоров. И судя по словам Хеллы…
Похоже, это действительно было так.
Сейчас Яна делала для сына все возможное. Но лечиться ему было еще долго.
А Анне…
Вот ведь проблема!
А жить-то как?
Лишних денег у Яны не было вообще. Малыша хочется чем-то побаловать, подарок подарить, игрушку какую… а зарабатывать как?
В родном мире Анна ничего делать толком не умела.
Да, работала в госпитале. Но – как работала?
Судна из-под раненых не таскала, полы не мыла, даже из операционной ее выгнали – дурно стало. Да и…
Анна сверилась с воспоминаниями.
В этом мире просто так работать в госпитале не пустят, нужен диплом. Как и в Русине, кстати говоря. Так что госпиталь отпадает. И платят там мало, едва ли на жизнь хватит, но уж точно не на сына.
Что она еще умеет?
У нее хорошие манеры. Она прекрасно танцует, поет, вышивает, разбирается в драгоценностях, умеет поддержать беседу…
По здравом размышлении Анна подвела печальный итог.
Ее готовили быть женой и матерью. А зарабатывать деньги ее попросту не готовили. Вообще.
Никак.
Банки, инвестиции… ее потолок – благотворительный бал или вечер. Вот тут она в своей стихии. Она может идеально все организовать.
А вот вложить деньги, или как тут… кредит, заем…
Нет, она с этим не сможет справиться.
Яна сейчас работала смотрителем полигона для страйкбола.
Следила за полигоном, выдавала оборудование, убиралась после игр в войнушку – да много чего надо было сделать! Только вот получится ли у Анны?
С воспоминаниями Яны – сможет. Криво ли, косо… вот именно, что криво и косо! Да и не заработаешь на этом достаточно, надо искать другую работу. Только какую?
Торговать?
И навык нужен, и умение, и сноровка – Анна не обольщалась. Не умеет она это.
Научится!
Понадобится – она всему научится! Ради своего сына…
Там, далеко, Яна позаботится о Гошке. А она…
Анна вдохнула, потом выдохнула.
Ее сын – здесь.
Точка.
Ее ребенок, ее малыш, ее Георгий – он здесь. Из этого и будем исходить.
Ей надо сделать все для сына. Она справится.
Русина, окрестности г, Зараево.
Яна пришла в себя рывком. Словно удар молнии.
- Проверь всех! Добей, если кто не сдох!
- А то! Ишь ты, кровопивец! Ты посмотри, сколько на нем всякого добра? Небось, в три слоя… нахапал у народа!
- А ты на баб глянь! Понятно, почему эту… штыком пришлось! На ней же как нагрудник из золота! И блестючки тут…
- Снимай и складывай в общую кучу. Потом опишем.
Голос был холодный и донельзя противный.
Яна рискнула приподнять ресницы.
Ага.
Она лежит головой к окну, голова, кстати, болит зверски, и не добили ее пока еще только потому, что она свалилась за кресло.
Удачно упала.
В комнате четверо.
Сколько в доме?
Черт его знает… одежда?
Неважно!
Важно другое… револьвер!
У того, кто говорил за поясом револьвер! И стоит-то как удачно, почти что в двух шагах, жаль, она пока дотянуться не может… ничего, сможет!
Боже мой, почти револьвер Нагана!
Яна едва не расплакалась от умиления… ах ты моя прелесть! Попади ей в руки эта игрушка – она всех в расход выведет.
Спасибо, Хель!
А винтовки?
Чем-то похожи на «мосинки», но немного другие. Форма?
Отделка?
Дура, нашла время!
Главное, здесь есть огнестрельное оружие!
- Тут еще одна, за кресло завалилась. Щас проверю…
Кресло отодвинули в сторону и к Яне начал наклоняться молодой, может, даже моложе чем она, паренек.
Совсем юный, еще молоко на губах не обсохло, лет двадцать сопляку?
А на расстрелы уже берут.
На расстрел императора.
Проверенный…
Такого и убить не жалко.
Тело действовало, как привыкло.
Дурашка, ну кто ж так поступает? Ногой бы перевернул… но тут неудобно, она лежит вдоль стены, на спину не перевернешь, если только пнуть… а он наклонился.
Дальше Яна действовала, как автомат.
Кинжал в руке приятно придавал уверенности. И разрез на горле у парня тоже придал ей уверенности.
Ровный, точный, кровь потоком так и хлынула – и Яна оттолкнула сопляка, перекатилась по полу….
Чертово платье!
Жеванные мухоморы, в жизни больше эти тряпки не надену!!!
Ничего, и так сошло.
Это тело не было тренировано, но танцевать на балах тоже, знаете ли, подготовки требует. И жизнь принцессы вовсе не синекура, кое-какие спортивные навыки есть…
Яна выжала из тела все, что могла.
Крутанулась по полу, оказавшись вплотную с мужиком в кожанке и подбила его под ноги.
Такого коварства от принцессы никто не ожидал.
«Кожаный» рухнул, словно дуб обвалился, а револьвер мгновенно оказался в руке у Яны.
- Тебе, Хель!
Выстрелы прозвучали негромко. Да и кто на них обратит внимание? Может, контрольные? Добивают кого?
Они ждали, они наверняка, на это рассчитывали…
Один труп, второй… «кожаный» неплохо приложился головой, но оставлять за спиной такого врага?
Нет, Яна не могла так рисковать.
Третий выстрел, в упор. Вот так, отлично!
Эх, не сообразила она и первого Хель подарить! Дура!
Ну ничего, авось, не последние покойники…
Тело Яны было наполнено острой злой силой. Она медленно поднялась на ноги.
- Суки!
Пинок достался «кожаному», чтобы стравить адреналин.
Яна огляделась.
Так… в комнате четыре тела подонков (те, кто пытался ее убить – по определению подонки) и своих… Петер, его супруга, четверо дочерей. Шестеро своих.
Где остальные негодяи?
Хотя и так понятно. Контролируют окрестности и уничтожают прислугу. Не сами ж императоры за собой ухаживали.
От окна раздался слабый стон.
Яна выругала себя дебилкой – и бросилась туда.
Кто-то жив?
Отец…
То есть – Петер Седьмой.
Все верно, и император и его супруга, и принцессы – все таскали на себе «золотой запас». Этакие жилеты с подшитыми в них драгоценностями. Только вот не всем повезло.
Императрице пуля пробила горло – тут не поможешь. А отец…
Яна опустилась на колени, бросила взгляд на рану…
Тоже не жилец. Чудом еще….
- Ан…на…
- Я жива. Сейчас разберусь с подонками.
- Ос…
- Остальные? Прости, пап. Не успела, - Яна говорила, как привыкла, но император не удивлялся. Сейчас, наверное, его бы и Господь Бог не удивил, разве что воскресить изволил бы.
- Моя воля, - император говорил почти шепотом, невнятно. – Кольцо… наследуй…
Кольцо на нем было только одно.
Здоровущий перстень – черный камень в звериных лапах. Что за камень?
А кто ж его знает?
Яна коснулась его руки.
- Клянусь. Они не уйдут безнаказанными.
Глаза Петера закрылись, словно ему безумно тяжело было держать веки открытыми. Потом медленно открылись – и поглядели на Яну.
И столько любви в них было.
Столько боли…
Нельзя сказать, что Петер Седьмой был плохим государем. Скорее – никаким.
Ни плохим, ни хорошим, ни…
Просто – никаким.
Но отцом он точно был хорошим.
Секунда – и из глаз уходит это выражение, и что-то еще… душа.
Яна прикусила губу.
Всего одна секунда. Всего. Одна. Секунда.
И все же, этот человек стал ей не чужим. Спи, Петер, я за тебя отплачу. С лихвой отплачу.
Яна прошла по комнате, быстро проверяя пульс у «сестер».
Три – мертвы. Четвертая…
Повезло самой младшей. Нини.
Она же – Зинаида.
Яна пригляделась к ране.
М-да… повезло?
Пуля на что-то наткнулась, отклонилась и все равно ранила мелкую, но не смертельно. Рикошет.
Крови много, а помереть…
Болевой шок, похоже. Если пуля в плече… лишь бы в кости не застряла.
Ладно, потом разберемся. А пока…
Яна ухмыльнулась.
Наклонилась к Аделине Шеллес-Альденской, нынче – мертвой императрице – и зачерпнула уже холодеющей крови.
- Уж простите. Надеюсь, вы меня поймете правильно… а эти придурки примут за восставшего мертвеца.
И Яна щедрой рукой ляпнула кровь на платье, потом на лицо…
Макияж в стиле «вамп». Стильно, дешево, быстро.
Проверила револьвер, перезарядила, без малейших угрызений совести вытащив патроны у «кожаного», сунула остаток патронов к себе в карман – и приоткрыла дверь комнаты.
Пока – щелочку.
Никого?
Тогда мы идем к вам!
***
Яна еще не знала, что в эту секунду глухо и протяжно зазвенел Царь-колокол.
Император умер – один звон.
Он плыл над столицей, густой, малиновый, протяжный и тоскливый.
И выходили из домов люди, и жом Тигр ухмыльнулся, глядя в окно, а жом Пламенный прервал свою речь…
Колокол протяжно прозвенел – и стих.
Император умер.
Но прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово…
Второй звон. Третий. Четвертый…
Да здравствует – Император!?
Один удар колокола – на смерть.
Три – наследник вступил в свои права.
Но – кто!?
Как!?
Корона и все регалии – здесь, ЗДЕСЬ!!! В столице, в Звенигороде, под присмотром…
И короновать наследника никто не мог.
Их вообще должны были убить всех!!!
КАК!?
Ответа не было. А слухи – слухи, считай, уже пошли.
Император умер.
Да здравствует император!
***
Кого бы ни ждали убийцы…
Яна делала ставку на страх.
Все же не хрен собачий – императора убивать пришли. А значит ждут всего самого неприятного.
Чего?
А, неважно чего!
Это же император!
Он по условиям задачи настолько же далек от народа, насколько народ от тараканов. Ладно-ладно, пример не совсем качественный, все же живут они рядом… но таракану до человека не дотянуться. Это уж точно.
Да и церковь тут какая-то есть, тоже свою функцию выполняет на совесть, учит людей прогибаться во всех интимных позах.
А теперь представьте.
Вот пошли ваши товарищи убивать царя. А тут спускается привидение, морда в крови, руки в крови, стонет, зубы скалит, к вам руки тянет…
Хоть на секунду рука дрогнет?
Однозначно.
А Яне больше и не надо было.
Трепет?
Угрызения совести?
Да вы, господа, смеяться изволите! Она в лесничестве росла, а там водятся такие животные – браконьеры называются. Твари опаснее волчьей стаи.
Промахаешь ушами – и над тобой лопухи зацветут.
Яне и стрелять доводилось, и на мушке подонков держать, и кровь видела.
До этого дня, правда, не убивала, ну так что же?
С почином, значитца.
