Самое приятное, что все три платья легко можно будет переделать, когда девушка подрастет.
- Да, вполне.
- Тогда начинай капризничать, да погромче. А я пока принесу ткани для согласования. Я точно знаю, что нужно. И с теткой поговорю.
Феола набрала воздуха в грудь. О, когда надо…
Пронзительный голос буквально просверливал пространство и стены, ввинчиваясь в уши окружающих.
- Это надо носить!? Что это вообще за фасон?! На нашем острове так постесняются одеть даже пугало! Оно ни в чем не виновато! Да если это платье на палку намотать и в море опустить – на милю вокруг вся рыба всплывет! Сдохнет от ужаса!
Тереса ухмыльнулась, и выскользнула из примерочной.
К тетке подошла примерная-примерная тень, а не девушка.
- Тетя, вы слышите?
Пилар Наранхо поморщилась.
Да, НЕ слышать было сложно. Феола возмущалась так, что не спасали и стены.
- Что она?
- Пока согласилась на три платья. Но дорогих.
Тетка поморщилась. Алисия уже на два десятка согласилась. Но хоть так…
- Сможешь справиться с этим чудовищем?
- Попробую, тетя.
- Попробуй. Если она заткнется, я тебе завтра выходной дам.
- Хорошо, тетушка. Я постараюсь… она так всю клиентуру распугает.
Пилар вздохнула.
Чутье на людей у нее было. Феола была далеко не уникальна, в торговле без чутья не поработаешь, свои же и сожрут. И Пилар отчетливо понимала, что Лоуренсио – ведомый, что Анхель – сволочь, Алисия – восторженная дурешка из провинции. А вот Феола…
Может, она и дура. Но еще и стерва. И любого сожрет.
Связаться с ней можно, и укротить можно…. Попробовать так точно, но если сейчас поднимется скандал, Алисия тоже уйдет. И выгодный заказ помашет синьоре хвостиком. Это плохо.
Сестру будут защищать. И первый, и вторая. Тут и Анхель не поможет, как бы ни вилял задней частью.
- Заткни ее. А с меня причитается.
- Выходной завра, тетушка.
- Да, Тереса.
Девушка поклонилась, взяла каталог тканей и кружева – и покинула тетушку. А зайдя во вторую примерочную, быстро открыла нужные странички и показала Феоле ткани.
- Пойдет?
- Да.
- Тогда, - Тереса задвинула засов изнутри – и подошла к стене. Откинула ширму, отодвинула зеркало, открыла дверь. – Идем. У нас мало времени.
Феола тряхнула рыжим хвостом.
- Идем.
Мерседес Вирджиния сначала растерялась.
Нет, в ювелирных магазинах она бывала, с мамой или отцом. И украшения выбирала, и сама рисовала неплохо. Но тут же дело не в украшениях?
Не просто же так?
Удастся ли у бабушки договориться с ювелиром?
Впрочем, Идана Мерседес как раз ни в чем не сомневалась, величественно кивнув продавцу.
- Синьор Агирре у себя?
- Да, синьора.
- Пригласите, пожалуйста. Скажите, что пришла синьора Веласкес.
- Гильермо Хосе Агирре – мой давний друг. Хороший знакомый.
- Идана! – синьор не заставил себя ждать. – Ты, как всегда, очаровательна! Но ты не говорила, что у тебя такая чудесная дочь…
- Старый льстец, - отмахнулась бабушка. – Ты отлично знаешь, что это моя внучка. Гильермо, ты уделишь мне несколько минут?
- Да, конечно.
- Идем, Мерседес.
Внучка послушно проследовала за бабушкой в кабинет ювелира. Впрочем, от ювелирного дела там была только замысловатая скульптура на столе. Словно свитая из золотых нитей с вкраплением самоцветов. А что она изображает?
- Баловался по молодости, - сознался Гильермо. – Чего только руки не творили… птицы, рыбы, звери с человеческими лицами. Вот и это из той же коллекции.
Осьминог.
С человеческим лицом. И волосы, и щупальца – все перепутано, сверкают сапфировые глаза, кривятся в улыбке рубиновые губы…
Мерседес покачала головой.
- Не знаю…
- Мне кажется, это не твоя рука? – удивилась синьора Идана.
- Это – не моя. Друг подарил.
- Понятно… Гильермо, я к тебе с большой просьбой. Посмотри, пожалуйста, рисунки моей внучки?
- Да я как-то…
- Мерседес?
Девушка робко положила на стол папку, в которую отобрала два десятка лучших рисунков украшений.
Взял ее ювелир с большим сомнением.
Потом открыл, взял из папки первый лист, второй, третий…
Разложил на столе, задумался, глубоко ушел в себя… Идана жестом показала внучке помолчать. Так прошло минут десять.
Потом мастер разморозился.
- Что сказать? Идана, вот это и это я бы с удовольствием сделал хоть завтра. И влет уйдет. Вот это сложнее. Вот эти два вообще вряд ли возможно сделать, слишком тонкая нужна работа. Это рисунки твоей внучки?
- Да, Гильермо.
- И чего же вы хотите, синьорита Веласкес?
Мерседес вздохнула, подавилась слюной, закашлялась. И уже бабушка разъяснила.
- Гильермо, если ничего не получится, Мерседес может просто рисовать для тебя украшения. Но если получится? Ты не мог бы поучить ее ювелирному делу?
- Девушку? – удивился Гильермо.
- И что? Рука у внучки точная, вкус есть, эскизы тебе понравились. Разве мало бездарей-мужчин? Может, Мерседес и при деле окажется?
Ювелир пожал плечами. Задумался.
- Ну… не знаю.
- Она будет приходить раз в два дня, к примеру? Во сколько лучше?
- Я предпочитаю работать с утра пораньше. Часов в восемь – подойдет.
- Куда именно?
- Мастерская у меня здесь же. На втором этаже. Там освещение лучше, и камни играют…
Идана кивнула.
- Хорошо. Скажем, с восьми утра… и до двенадцати дня?
- Маловато, - нахмурился мастер.
- Если внучка задержится или решит приходить чаще, я не стану возражать. Ей найдется, где пообедать?
- Скажу на кухне. Накормят. Я и продавцов кормлю… если синьорита не побрезгует?
- Не побрезгует, синьор, - уверила его прокашлявшаяся и абсолютно счастливая Мерседес. – И… спасибо вам!
Ювелир погрозил ей пальцем.
- Не за что. Завтра начнем.
- Я приеду, - кивнула Мерседес Вирджиния. – Обещаю… да, бабушка?
- Да. Мерседес, ты не могла бы немножечко побыть в торговом зале… минут пятнадцать? Нам с мастером надо посекретничать.
Мерседес послушно кивнула, и отправилась вниз, разглядывать витрины. Рядом с украшениями она могла бродить часами, сутками…
Могла бы.
Но через десять минут выпитый перед выездом кофе отчаянно запросился наружу. Мерседес задумалась.
Вламываться в кабинет к ювелиру? Как-то это неправильно… но спрашивать у продавца, где здесь дамская комната?
Девушка от одной мысли покраснела. Была бы другая девушка, а то трое парней… нет, это решительно невозможно.
А как тогда?
Хотя… здесь же рядом есть шляпный магазин. И мама там заказывала шляпку.
Можно зайти, спросить, готов ли заказ, забрать его, оплатить – благо, деньги есть, или попросить прислать домой, а заодно и руки помыть. К примеру.
А если бабушка будет волноваться, сказать, что…
- Синьор, скажите бабушке, я на две минуты в шляпный магазин – и обратно, - попросила продавца Мерседес. – Я сейчас вернусь, но мало ли, она выйдет от синьора Агирре чуточку пораньше?
- Хорошо, синьорита. Я передам.
Мерседес кивнула – и вышла за дверь ювелирного салона. Так… сейчас пройти по улице, до второго поворота, срезать угол между домами – и вот она почти на месте.
Когда в переулке кто-то схватил ее и потащил, зажимая рот, она даже испугаться не успела. Не то, что закричать.
- Пенья, я тебя уважаю. Но тащить в мой дом – ЭТО?
Сказано было с такими интонациями, словно синьор Пенья притащил в дом к художнику дикого скунса. И тот уже успел переметить все стены. Взгляд, который достался Амадо, был еще выразительнее.
Кажется, скунс был еще и слегка дохлым. А может, это был гибрид с гиеной или гадюкой.
- Херардо, ты меня сколько лет знаешь?
Херардо Диас Мальдонадо скривился.
- Много. Это повод тащить ко мне всякое такое?
- Умерь свой пыл. Тан Риалон – мой хороший друг.
- Риалон… некромант?
- Его сын.
Амадо пока молчал, разглядывая маэстро Мальдонадо. Что тут скажешь?
Хорош, подлец! Несмотря на возраст – хорош!
Яркие черные глаза, густые волосы, цвета перца с солью, лицо, почти не тронутое морщинами, обаятельная улыбка, не располневшая с возрастом фигура – должен нравиться женщинам. А сам Амадо… нет, ему маэстро решительно не нравился. Судя по всему, та еще гадость. С подвывертом.
- Ладно… что надо?
- Практически ничего. Посмотри на рисунки и скажи мне, мог ты такое видеть – или нет?
- Я?
- Именно ты. Тан Риалон?
Амадо послушно протянул папку.
Маэстро взял ее, открыл, перелистнул бумаги…
И выругался так, что у Амадо уши повяли.
- Пенья, ну ладно – поли!* Ему по должности ничего знать не положено! Но ты!
*- поли – презрительное прозвище для полицейских, прим. авт.
- Я?
- Ты не узнал эти драгоценности?
- А должен был?
- Похожие рисунки выставлены в Каса Нуэва. Клад королевы Хуаны – забыл?
Пенья с размаху хлопнул себя по лбу.
- Твою ж…
Как оказалось, ругаться он умел ничуть не хуже друга. Мальдонадо наблюдал за ним с иронией.
Амадо потер лоб. Честно говоря, историю он помнил, а вот рисунки – нет.
- Синьоры, вы уверены?
- Вполне, - отрезал Мальдонадо. – Поли, я столько раз видел те рисунки…
- Я тоже не помнил, - махнул рукой Пенья. – Не на то память заточена. Не ругайся, Херардо, без тебя мы бы еще долго искали истину. Но… но как девочка могла их видеть?
- Может, вспоминала рисунки? – Амадо задумался. – Синьор Мальдонадо, я могу воспользоваться вашим телефоном?
- Да, разумеется…
Амадо быстро набрал номер Веласкесов. По счастью, Гонсало оказался дома, и тут же ответил.
Нет, в Каса Нуэва девочка никогда не была. Это точно, слишком далеко ехать, считай, через всю страну. Клад королевы Хуаны?
Да это когда было-то! Еще в заповедные времена! И не помнили, и не собирались… посмотреть книжки девочки? Да, конечно… или у нее самой спросить, когда она вернется. Хорошо, Гонсало обязательно уточнит.
И Амадо вернулся в гостиную.
Мужчины встретили его заинтересованными взглядами.
- Что скажешь, Риалон?
- Что не стоило рассказывать тану Мальдонадо о тайне следствия, - с досадой сверкнул глазами Амадо.
- Тайна следствия осталась тайной, - отмахнулся Мальдонадо. – Я не знаю, как зовут синьору, которая их видела и нарисовала. Но сами драгоценности она видеть точно не могла, они уж лет пятьсот как потонули…
- Пятьсот шестьдесят два года, - поправил его синьор Пенья.
Мужчины на пару секунд замолчали, припоминая эту историю. Печальную, увы.
Как сказал какой-то историк – самое печальное в моих клиентах то, что все они уже умерли. Кого не возьми. Вот и королева Хуана Безумная тоже умерла те самые пятьсот шестьдесят два года назад.
Да, печальная история.
Когда маленькая принцесса лишается родителей – ей назначают регента.
Когда регент оказывается сволочью… судьба принцессы становится весьма и весьма печальна. Регентом десятилетней Хуаны назначили герцога Филиппо. На двадцать лет старше девочки, весьма умный , властный, хищный – и редкостная сволочь. Но умная, этого не отнять.
Как проще всего завладеть троном? Да жениться на принцессе.
А как проще всего себя обезопасить? И снова ответ несложный. Сделать так, чтобы принцесса тебя полюбила. И ему это удалось, кто бы сомневался.
Хуана полюбила своего супруга без меры и без памяти. Она жила им, дышала им, рожала ему детей, отдала все государственные дела… и надо сказать, что справлялся с ними Филиппо весьма и весьма неплохо. Астилия при нем процветала, Хуана родила аж шесть детей… сказка со счастливым концом?
К сожалению, нет.
Там, где начинается корона, заканчивается счастье.
Филиппо действительно хотел блага для Астилии, ну и для себя тоже. И начал постепенно прижимать танов к ногтю. Медленно, уверенно…
Передавил? Недооценил?
Когда старшему его сыну было шестнадцать лет, Филиппо ткнули кинжалом. Прямо на балу. Насмерть. На глазах у его супруги.
Хуана упала в обморок, а когда очнулась…
Она просто сошла с ума. Она не отдавала тело мужа, она кричала, билась, уверяла, что он просто спит… по счастью, принц Диего пошел в отца, не в мать. Решительный и умный, он приказал забальзамировать тело отца и положить его в стеклянный гроб. А последний установить в покоях у матери – пусть не расстается с мужем.
Это решение всех устроило. В том числе и королеву Хуану.
Увы, никто и ничего с ней сделать просто не мог. Она кричала, рыдала, она умоляла, обещала покончить с собой…
Принц, воспользовавшись смертью отца, додавливал остатки вольницы и вольностей, приводя всех к единому знаменателю. А когда он решил жениться, перевез королеву вместе с гробом в Каса Нуэва. Достаточно далеко от столицы, да…
Безумная мать – плохая рекомендация, знаете ли. Возникают неприятные вопросы, соседние короли не торопятся отдавать за тебя свое дитятко…
Так бы и дожила королева до ста лет, так бы и померла в Каса Нуэва. Но…
Безумная королева-мать – слишком большое искушение для всякой сволочи. Нашелся человек, который уверил ее, что муж просто спит заколдованным сном. И его можно разбудить. Но для этого надо выйти в море на корабле, и там, в определенном месте, на корабле, произнести заклинания…
Что сделала королева?
Что мог сделать капитан корабля?
Хуана Безумная, гроб с телом ее супруга, а заодно корабль, команда корабля, и несколько десятков ее слуг сгинули в морской пучине. Так считалось…
Украшения?
Хуана взяла их с собой. Супруг должен был увидеть ее красивой, когда откроет глаза, разве нет? Филиппо действительно был умен, и заботился о жене. Несмотря на множество доказанных любовниц. Дарил ей украшения, которым не было равных, прилюдно хвалил и восхищался… так легко поддерживать любовь в человеке. Если ты умный, конечно.
А дураку и черные бриллианты не помогут, хоть ты его всего облепи.
Конкретно эти украшения никто не видел уже пятьсот лет. И вот, каким-то образом они оказываются у Веласкесов. Всплыли? Хм… что-то Амадо не слышал о повышенной плывучести рубинов или изумрудов?
Украшения достали?
Но никто не знал, где затонул корабль! Или… или он тогда не затонул?
Но почему побрякушки никто не видел столько лет?
А если вдруг понадобились деньги, почему их не разобрали на части? Вытащили камни, смяли оправу…. За камни и золото тоже многое дадут. Почему нет?
- Потому что сейчас это уникальные произведения искусства. Потому что мало кто помнит эти украшения «в лицо». Потому что если они даны были в залог, к примеру…
Амадо и не понял, что рассуждает вслух. Но ему ответили.
- Этот купец не мог дать столько денег. Даже за один бриллиант.
- Купцы редко делятся своими делами с другими.
- С родителями…
Синьор Пенья пожал плечами.
- Не всегда два поколения могут найти общий язык. Особенно, если сын или отец занимаются чем-то противозаконным.
Он знал, о чем говорил. Его собственные дети хоть и общались с отцом, но кое-какое потепление началось только когда он отошел от дел. Да, вот так…
Амадо только вздохнул.
- Надо бы еще ювелиров посетить.
- Зачем?
- Самый простой вариант – это копия? Эрзац? Фальшивка?
Мужчины переглянулись. Мальдонадо потер лоб, Пенья задумался…
- Я не знаю, кто смог бы сделать нечто подобное, - сознался он.
- Я бы сказал, что Сальвадор Пабло Коронель может, - прикинул Мальдонадо. – Он хотя и увлекается… всяким, что в руки брать противно, но может.
- Вам – и противно? – не выдержал Амадо.
- Да, вполне.
- Тогда начинай капризничать, да погромче. А я пока принесу ткани для согласования. Я точно знаю, что нужно. И с теткой поговорю.
Феола набрала воздуха в грудь. О, когда надо…
Пронзительный голос буквально просверливал пространство и стены, ввинчиваясь в уши окружающих.
- Это надо носить!? Что это вообще за фасон?! На нашем острове так постесняются одеть даже пугало! Оно ни в чем не виновато! Да если это платье на палку намотать и в море опустить – на милю вокруг вся рыба всплывет! Сдохнет от ужаса!
Тереса ухмыльнулась, и выскользнула из примерочной.
***
К тетке подошла примерная-примерная тень, а не девушка.
- Тетя, вы слышите?
Пилар Наранхо поморщилась.
Да, НЕ слышать было сложно. Феола возмущалась так, что не спасали и стены.
- Что она?
- Пока согласилась на три платья. Но дорогих.
Тетка поморщилась. Алисия уже на два десятка согласилась. Но хоть так…
- Сможешь справиться с этим чудовищем?
- Попробую, тетя.
- Попробуй. Если она заткнется, я тебе завтра выходной дам.
- Хорошо, тетушка. Я постараюсь… она так всю клиентуру распугает.
Пилар вздохнула.
Чутье на людей у нее было. Феола была далеко не уникальна, в торговле без чутья не поработаешь, свои же и сожрут. И Пилар отчетливо понимала, что Лоуренсио – ведомый, что Анхель – сволочь, Алисия – восторженная дурешка из провинции. А вот Феола…
Может, она и дура. Но еще и стерва. И любого сожрет.
Связаться с ней можно, и укротить можно…. Попробовать так точно, но если сейчас поднимется скандал, Алисия тоже уйдет. И выгодный заказ помашет синьоре хвостиком. Это плохо.
Сестру будут защищать. И первый, и вторая. Тут и Анхель не поможет, как бы ни вилял задней частью.
- Заткни ее. А с меня причитается.
- Выходной завра, тетушка.
- Да, Тереса.
Девушка поклонилась, взяла каталог тканей и кружева – и покинула тетушку. А зайдя во вторую примерочную, быстро открыла нужные странички и показала Феоле ткани.
- Пойдет?
- Да.
- Тогда, - Тереса задвинула засов изнутри – и подошла к стене. Откинула ширму, отодвинула зеркало, открыла дверь. – Идем. У нас мало времени.
Феола тряхнула рыжим хвостом.
- Идем.
***
Мерседес Вирджиния сначала растерялась.
Нет, в ювелирных магазинах она бывала, с мамой или отцом. И украшения выбирала, и сама рисовала неплохо. Но тут же дело не в украшениях?
Не просто же так?
Удастся ли у бабушки договориться с ювелиром?
Впрочем, Идана Мерседес как раз ни в чем не сомневалась, величественно кивнув продавцу.
- Синьор Агирре у себя?
- Да, синьора.
- Пригласите, пожалуйста. Скажите, что пришла синьора Веласкес.
Продавец склонил голову и скрылся в задних комнатах магазина. Идана подмигнула внучке.
- Гильермо Хосе Агирре – мой давний друг. Хороший знакомый.
- Идана! – синьор не заставил себя ждать. – Ты, как всегда, очаровательна! Но ты не говорила, что у тебя такая чудесная дочь…
- Старый льстец, - отмахнулась бабушка. – Ты отлично знаешь, что это моя внучка. Гильермо, ты уделишь мне несколько минут?
- Да, конечно.
- Идем, Мерседес.
Внучка послушно проследовала за бабушкой в кабинет ювелира. Впрочем, от ювелирного дела там была только замысловатая скульптура на столе. Словно свитая из золотых нитей с вкраплением самоцветов. А что она изображает?
- Баловался по молодости, - сознался Гильермо. – Чего только руки не творили… птицы, рыбы, звери с человеческими лицами. Вот и это из той же коллекции.
Осьминог.
С человеческим лицом. И волосы, и щупальца – все перепутано, сверкают сапфировые глаза, кривятся в улыбке рубиновые губы…
Мерседес покачала головой.
- Не знаю…
- Мне кажется, это не твоя рука? – удивилась синьора Идана.
- Это – не моя. Друг подарил.
- Понятно… Гильермо, я к тебе с большой просьбой. Посмотри, пожалуйста, рисунки моей внучки?
- Да я как-то…
- Мерседес?
Девушка робко положила на стол папку, в которую отобрала два десятка лучших рисунков украшений.
Взял ее ювелир с большим сомнением.
Потом открыл, взял из папки первый лист, второй, третий…
Разложил на столе, задумался, глубоко ушел в себя… Идана жестом показала внучке помолчать. Так прошло минут десять.
Потом мастер разморозился.
- Что сказать? Идана, вот это и это я бы с удовольствием сделал хоть завтра. И влет уйдет. Вот это сложнее. Вот эти два вообще вряд ли возможно сделать, слишком тонкая нужна работа. Это рисунки твоей внучки?
- Да, Гильермо.
- И чего же вы хотите, синьорита Веласкес?
Мерседес вздохнула, подавилась слюной, закашлялась. И уже бабушка разъяснила.
- Гильермо, если ничего не получится, Мерседес может просто рисовать для тебя украшения. Но если получится? Ты не мог бы поучить ее ювелирному делу?
- Девушку? – удивился Гильермо.
- И что? Рука у внучки точная, вкус есть, эскизы тебе понравились. Разве мало бездарей-мужчин? Может, Мерседес и при деле окажется?
Ювелир пожал плечами. Задумался.
- Ну… не знаю.
- Она будет приходить раз в два дня, к примеру? Во сколько лучше?
- Я предпочитаю работать с утра пораньше. Часов в восемь – подойдет.
- Куда именно?
- Мастерская у меня здесь же. На втором этаже. Там освещение лучше, и камни играют…
Идана кивнула.
- Хорошо. Скажем, с восьми утра… и до двенадцати дня?
- Маловато, - нахмурился мастер.
- Если внучка задержится или решит приходить чаще, я не стану возражать. Ей найдется, где пообедать?
- Скажу на кухне. Накормят. Я и продавцов кормлю… если синьорита не побрезгует?
- Не побрезгует, синьор, - уверила его прокашлявшаяся и абсолютно счастливая Мерседес. – И… спасибо вам!
Ювелир погрозил ей пальцем.
- Не за что. Завтра начнем.
- Я приеду, - кивнула Мерседес Вирджиния. – Обещаю… да, бабушка?
- Да. Мерседес, ты не могла бы немножечко побыть в торговом зале… минут пятнадцать? Нам с мастером надо посекретничать.
Мерседес послушно кивнула, и отправилась вниз, разглядывать витрины. Рядом с украшениями она могла бродить часами, сутками…
Могла бы.
Но через десять минут выпитый перед выездом кофе отчаянно запросился наружу. Мерседес задумалась.
Вламываться в кабинет к ювелиру? Как-то это неправильно… но спрашивать у продавца, где здесь дамская комната?
Девушка от одной мысли покраснела. Была бы другая девушка, а то трое парней… нет, это решительно невозможно.
А как тогда?
Хотя… здесь же рядом есть шляпный магазин. И мама там заказывала шляпку.
Можно зайти, спросить, готов ли заказ, забрать его, оплатить – благо, деньги есть, или попросить прислать домой, а заодно и руки помыть. К примеру.
А если бабушка будет волноваться, сказать, что…
- Синьор, скажите бабушке, я на две минуты в шляпный магазин – и обратно, - попросила продавца Мерседес. – Я сейчас вернусь, но мало ли, она выйдет от синьора Агирре чуточку пораньше?
Продавец вежливо кивнул.
- Хорошо, синьорита. Я передам.
Мерседес кивнула – и вышла за дверь ювелирного салона. Так… сейчас пройти по улице, до второго поворота, срезать угол между домами – и вот она почти на месте.
Когда в переулке кто-то схватил ее и потащил, зажимая рот, она даже испугаться не успела. Не то, что закричать.
***
- Пенья, я тебя уважаю. Но тащить в мой дом – ЭТО?
Сказано было с такими интонациями, словно синьор Пенья притащил в дом к художнику дикого скунса. И тот уже успел переметить все стены. Взгляд, который достался Амадо, был еще выразительнее.
Кажется, скунс был еще и слегка дохлым. А может, это был гибрид с гиеной или гадюкой.
- Херардо, ты меня сколько лет знаешь?
Херардо Диас Мальдонадо скривился.
- Много. Это повод тащить ко мне всякое такое?
- Умерь свой пыл. Тан Риалон – мой хороший друг.
- Риалон… некромант?
- Его сын.
Амадо пока молчал, разглядывая маэстро Мальдонадо. Что тут скажешь?
Хорош, подлец! Несмотря на возраст – хорош!
Яркие черные глаза, густые волосы, цвета перца с солью, лицо, почти не тронутое морщинами, обаятельная улыбка, не располневшая с возрастом фигура – должен нравиться женщинам. А сам Амадо… нет, ему маэстро решительно не нравился. Судя по всему, та еще гадость. С подвывертом.
- Ладно… что надо?
- Практически ничего. Посмотри на рисунки и скажи мне, мог ты такое видеть – или нет?
- Я?
- Именно ты. Тан Риалон?
Амадо послушно протянул папку.
Маэстро взял ее, открыл, перелистнул бумаги…
И выругался так, что у Амадо уши повяли.
- Пенья, ну ладно – поли!* Ему по должности ничего знать не положено! Но ты!
*- поли – презрительное прозвище для полицейских, прим. авт.
- Я?
- Ты не узнал эти драгоценности?
- А должен был?
- Похожие рисунки выставлены в Каса Нуэва. Клад королевы Хуаны – забыл?
Пенья с размаху хлопнул себя по лбу.
- Твою ж…
Как оказалось, ругаться он умел ничуть не хуже друга. Мальдонадо наблюдал за ним с иронией.
Амадо потер лоб. Честно говоря, историю он помнил, а вот рисунки – нет.
- Синьоры, вы уверены?
- Вполне, - отрезал Мальдонадо. – Поли, я столько раз видел те рисунки…
- Я тоже не помнил, - махнул рукой Пенья. – Не на то память заточена. Не ругайся, Херардо, без тебя мы бы еще долго искали истину. Но… но как девочка могла их видеть?
- Может, вспоминала рисунки? – Амадо задумался. – Синьор Мальдонадо, я могу воспользоваться вашим телефоном?
- Да, разумеется…
Амадо быстро набрал номер Веласкесов. По счастью, Гонсало оказался дома, и тут же ответил.
Нет, в Каса Нуэва девочка никогда не была. Это точно, слишком далеко ехать, считай, через всю страну. Клад королевы Хуаны?
Да это когда было-то! Еще в заповедные времена! И не помнили, и не собирались… посмотреть книжки девочки? Да, конечно… или у нее самой спросить, когда она вернется. Хорошо, Гонсало обязательно уточнит.
И Амадо вернулся в гостиную.
Мужчины встретили его заинтересованными взглядами.
- Что скажешь, Риалон?
- Что не стоило рассказывать тану Мальдонадо о тайне следствия, - с досадой сверкнул глазами Амадо.
- Тайна следствия осталась тайной, - отмахнулся Мальдонадо. – Я не знаю, как зовут синьору, которая их видела и нарисовала. Но сами драгоценности она видеть точно не могла, они уж лет пятьсот как потонули…
- Пятьсот шестьдесят два года, - поправил его синьор Пенья.
Мужчины на пару секунд замолчали, припоминая эту историю. Печальную, увы.
Как сказал какой-то историк – самое печальное в моих клиентах то, что все они уже умерли. Кого не возьми. Вот и королева Хуана Безумная тоже умерла те самые пятьсот шестьдесят два года назад.
Да, печальная история.
Когда маленькая принцесса лишается родителей – ей назначают регента.
Когда регент оказывается сволочью… судьба принцессы становится весьма и весьма печальна. Регентом десятилетней Хуаны назначили герцога Филиппо. На двадцать лет старше девочки, весьма умный , властный, хищный – и редкостная сволочь. Но умная, этого не отнять.
Как проще всего завладеть троном? Да жениться на принцессе.
А как проще всего себя обезопасить? И снова ответ несложный. Сделать так, чтобы принцесса тебя полюбила. И ему это удалось, кто бы сомневался.
Хуана полюбила своего супруга без меры и без памяти. Она жила им, дышала им, рожала ему детей, отдала все государственные дела… и надо сказать, что справлялся с ними Филиппо весьма и весьма неплохо. Астилия при нем процветала, Хуана родила аж шесть детей… сказка со счастливым концом?
К сожалению, нет.
Там, где начинается корона, заканчивается счастье.
Филиппо действительно хотел блага для Астилии, ну и для себя тоже. И начал постепенно прижимать танов к ногтю. Медленно, уверенно…
Передавил? Недооценил?
Когда старшему его сыну было шестнадцать лет, Филиппо ткнули кинжалом. Прямо на балу. Насмерть. На глазах у его супруги.
Хуана упала в обморок, а когда очнулась…
Она просто сошла с ума. Она не отдавала тело мужа, она кричала, билась, уверяла, что он просто спит… по счастью, принц Диего пошел в отца, не в мать. Решительный и умный, он приказал забальзамировать тело отца и положить его в стеклянный гроб. А последний установить в покоях у матери – пусть не расстается с мужем.
Это решение всех устроило. В том числе и королеву Хуану.
Увы, никто и ничего с ней сделать просто не мог. Она кричала, рыдала, она умоляла, обещала покончить с собой…
Принц, воспользовавшись смертью отца, додавливал остатки вольницы и вольностей, приводя всех к единому знаменателю. А когда он решил жениться, перевез королеву вместе с гробом в Каса Нуэва. Достаточно далеко от столицы, да…
Безумная мать – плохая рекомендация, знаете ли. Возникают неприятные вопросы, соседние короли не торопятся отдавать за тебя свое дитятко…
Так бы и дожила королева до ста лет, так бы и померла в Каса Нуэва. Но…
Безумная королева-мать – слишком большое искушение для всякой сволочи. Нашелся человек, который уверил ее, что муж просто спит заколдованным сном. И его можно разбудить. Но для этого надо выйти в море на корабле, и там, в определенном месте, на корабле, произнести заклинания…
Что сделала королева?
Что мог сделать капитан корабля?
Хуана Безумная, гроб с телом ее супруга, а заодно корабль, команда корабля, и несколько десятков ее слуг сгинули в морской пучине. Так считалось…
Украшения?
Хуана взяла их с собой. Супруг должен был увидеть ее красивой, когда откроет глаза, разве нет? Филиппо действительно был умен, и заботился о жене. Несмотря на множество доказанных любовниц. Дарил ей украшения, которым не было равных, прилюдно хвалил и восхищался… так легко поддерживать любовь в человеке. Если ты умный, конечно.
А дураку и черные бриллианты не помогут, хоть ты его всего облепи.
Конкретно эти украшения никто не видел уже пятьсот лет. И вот, каким-то образом они оказываются у Веласкесов. Всплыли? Хм… что-то Амадо не слышал о повышенной плывучести рубинов или изумрудов?
Украшения достали?
Но никто не знал, где затонул корабль! Или… или он тогда не затонул?
Но почему побрякушки никто не видел столько лет?
А если вдруг понадобились деньги, почему их не разобрали на части? Вытащили камни, смяли оправу…. За камни и золото тоже многое дадут. Почему нет?
- Потому что сейчас это уникальные произведения искусства. Потому что мало кто помнит эти украшения «в лицо». Потому что если они даны были в залог, к примеру…
Амадо и не понял, что рассуждает вслух. Но ему ответили.
- Этот купец не мог дать столько денег. Даже за один бриллиант.
- Купцы редко делятся своими делами с другими.
- С родителями…
Синьор Пенья пожал плечами.
- Не всегда два поколения могут найти общий язык. Особенно, если сын или отец занимаются чем-то противозаконным.
Он знал, о чем говорил. Его собственные дети хоть и общались с отцом, но кое-какое потепление началось только когда он отошел от дел. Да, вот так…
Амадо только вздохнул.
- Надо бы еще ювелиров посетить.
- Зачем?
- Самый простой вариант – это копия? Эрзац? Фальшивка?
Мужчины переглянулись. Мальдонадо потер лоб, Пенья задумался…
- Я не знаю, кто смог бы сделать нечто подобное, - сознался он.
- Я бы сказал, что Сальвадор Пабло Коронель может, - прикинул Мальдонадо. – Он хотя и увлекается… всяким, что в руки брать противно, но может.
- Вам – и противно? – не выдержал Амадо.
