Никаких шипучек и ползучек! Перебьются все!
Пора домой, в родное тело!
Ответом Марии был тихий смех.
- Первая двуликая, за столько лет… что ж. Я дам тебе обещанный подарок. Ты никогда не потеряешь мое око, оно всегда будет при тебе. До самой смерти оно тебя не покинет…
- Вот спасибо-то, – проворчала Мария. – Всю жизнь мечтала.
- Ты хочешь попросить о чем-то еще?
Мария задумалась. Даже морду хвостом подперла.
А о чем ей, и правда, просить? Для этого надо хоть как-то разбираться в ситуации, а то такого понавыпрашиваешь… и вообще, с этими божественными подарками лучше поосторожнее, потом не расхлебаешь.
Не верите?
Мидаса вспоминаем и грустим, грустим и вспоминаем. *
*- жил в древней Греции, получил в подарок золотое касание, не знал потом, как избавиться. Прим. авт.
Ответом Марии был тот же смех.
- Ты забавная, смертная. Что ж. еще один подарок тебе я дам. А вот какой – не скажу. Но тебе понравится.
Мария подумала, не пора ли копать окоп. Нору, с учетом хвоста и чешуи.
- Не бойся. Я буду осторожен. И если ты себя вспомнила, можешь возвращаться, - прозвучал тот же шепот.
Можешь возвращаться.
А если бы не вспомнила? Не захотела вспоминать?
- Ты бы стала змеей. И на рассвете выскользнула бы из кровати, чтобы навеки уползти по своим змеиным делам, - прозвучал тихий ответ.
Или ей это просто показалось?
Да сон все это. Просто сон…
Мария медленно открыла глаза.
И тут же наткнулась взглядом на мать-настоятельницу, которая сидела рядом с кроватью. Дремала в кресле, чтобы не пропустить, вдруг ее величество проснется – или загнется?
Под боком сопело что-то теплое.
Анна…
Мария осторожно пошевелилась. Боги там, змеи тут, а простите, природа требует. Женщина чувствовала, что если она не встанет, то просто разольется рекой. Но совсем тихо не получилось.
Анна-то не проснулась, а вот мать-настоятельница глаза открыла.
- Ваше величество!
Мария приложила палец к губам, и скосила взгляд на девочку. Мол, не разбуди! А потом принялась выползать из кровати.
Тело болело.
Ощущение было такое, что ее палками избили… и кажется, не зря. Синяки были такие, что кожи под ними видно не было. Синяки, ссадины, кровоподтёки…
- Уборная, - обозначила Мария одними губами.
Настоятельница поняла, подхватила Марию под руку, и потянула наружу. Туда, где в небольшом закутке притаилась ночная ваза. И вышла, мол, снаружи подожду.
Мария проводила ее почти влюбленным взглядом. И чего она решила, что они с настоятельницей не подружатся? Да замечательная ж баба! Понимающая!
Через пять минут мир казался женщине уже куда как более радужным. И к матушке Евгении она вернулась уже спокойнее.
- Надо поговорить.
- Прошу вас, ваше величество.
Кабинет у матери-настоятельницы был вполне себе удобным. Не слишком большим, но места хватало и для документов, и для пары удобных кресел, и для маленького столика, на который монахиня средних лет поставила поднос с исходящими паром мисками.
- Бульон и пирожки. Вам сейчас нужно, ваше величество.
Мария кивнула.
Нужно, она и не спорила. Мышцы болели, вообще она себя так чувствовала, словно на ней неделю пахали без продыху. И кушать хотелось. ЖРАТЬ!!!
Еще немного, и она задумалась бы о людоедстве.
Бульон в монастыре был без добавок, которые тут были приняты и любимы. В него ни сливки не добавляли, ни кучу пряностей, ни пиво, и Мария выпила его с удовольствием. И даже пирожок с мясом съела.
А потом заговорила.
- Вчера эрра Лизанда выманила меня из дома…
Мать-настоятельница внимательно слушала. Потом кивнула.
- Вам очень повезло, ваше величество.
Мария вспомнила и ублиет, и сияние красного камня, и согласно кивнула.
- Безусловно.
- Ваше величество, вчера старый храм провалился под землю.
- Б… - коротко высказалась Мария. Не матершинница она, вовсе даже нет! Но что бы вы сказали на такие новости? Вот и у нее других слов не было. – Это я, когда выбиралась, что-то повредила?
Мать-настоятельница позволила себе тонкую усмешку.
- Ваше величество, при всем уважении, не думаю, что вы сможете разрушить храм.
- А часовню? – машинально пробормотала Мария.
Про «Кавказскую пленницу» монахиня точно не знала, а потому опять покачала головой.
- И часовню тоже, ваше величество.
А что? Не спорить же с королевой? Ей и так досталось, спасибо еще, не воет – не кусается!
Мария подумала, что камень…
А вот правда, если он – магический? Мог он как-то поддерживать этот храм? Магия, к примеру? Или никакой магии, просто она там вчера доковырялась?
Может ли дом рухнуть из-за подкопа?*
*- запросто! Можете погуглить, случаев – прорва, фундамент – место нежное. Прим. авт.
Может. А там не просто подкоп, там целые ходы понарыты, может, и Мария еще что-то там сделала. Кладку разворотила, еще что-то…
Тут и магии никакой не надо, в ее мире недобросовестные строители и так справляются.
- Ну и пес с ним, - твердо решила королева. – Без него проблем хватает! Или вы, преподобная мать, его восстанавливать будете?
Мать-настоятельница явственно расслабилась.
- Не буду. Ваше величество, что вы теперь хотите сделать?
Мария уже тоже об этом думала.
- Вам нужен шум? Евгения, давайте говорить откровенно?
- Да, ва…
- Мария. Здесь и сейчас – Мария. Вам нужен шум вокруг монастыря?
- Нет, - качнула головой мать-настоятельница, принимая вызов.
- А мне сейчас тоже не нужен шум. Я не знаю пока, кто подбил эту гадину на покушение, но… подозреваю, что муж мне не поверит. В любом случае.
- У него новая… симпатия.
- Скажите – б…
А ведь хотела не тащить в средние века непарламентские выражения. Нет, не хотела.
- Скажу, - кивнула Евгения. – Значит, надо будет допросить эту дрянь. Здесь. А потом…
- А потом помолиться, чтобы Богиня приняла свое решение, - жестко сказала Мария. – Потом будет видно, а пока – допрос. Найдутся у вас люди, которые смогут это сделать?
Евгения вздохнула.
- Ваше величество, когда вы появились у меня на крыльце, я распорядилась переместить эрру Лизанду в место, в котором ей будет более удобно. И там она будет вас ждать, сколько понадобится.
- Замечательно, - порадовалась Мария. – Она не покончит с собой? Не сбежит?
- Нет. Я позаботилась об этом.
- Просто великолепно.
- Одна из моих монахинь раньше была женой палача. И кое-что помнит.
- Думаю, после завтрака, нам понадобятся ее навыки, - вздохнула Мария. – А может, и нет. Эрра Лизанда не похожа на человека, который будет мужественно терпеть боль. Скажите, нельзя ли распорядиться о моей одежде?
- Конечно, ваше величество.
- Те ошметки, которые остались… подозреваю, они годны только на тряпки.
- Я прикажу.
Несколько минут Евгения колебалась, а потом выложила на стол письмо.
- Посмотрите, ваше величество.
Мария и посмотрела, что ж отказываться? Скрипнула зубами, почувствовала что-то неправильное, но не до того было. Зубы целы, ну и ладно!
- Тваррррь!
Кардинал Исайя Рентский, личный духовник его величества, скромно так намекал эрре Евгении… то есть матушке-настоятельнице, что если ее величество останется в монастыре, он будет очень, ОЧЕНЬ благодарен.
На время ли, навсегда… второе – лучше.
А уж он тоже потом в долгу не останется, и поможет, и поддержит, и веточке на монастырь упасть не даст.
- Почему сейчас?
На лишние слова Мария время тратить не стала. Настоятельница и так поняла – почему она не показала это письмо раньше?
- Потому что едва не случилось непоправимое. И с меня бы голову сняли, - так же коротко ответила Евгения.
Ну да. И покушение почти удалось, и монастырь бы… на ноль помножили. Никакой кардинал не прикрыл бы.
Что-то отразилось на лице Марии, потому что Евгения тоже опустила ресницы.
- А еще – это ведь бессмысленно, да?
- Полностью, - согласилась Мария.
Еще она своего мужа всякой пакости не дарила. Даже если ей этот муж ни к чему, слишком дорогой подарок будет. Мужа отдай, а корону, жизнь и голову мы сами возьмем. Перебьются!
- Мама?
Анна проснулась, не нашла маму рядом с собой, и закономерно отправилась на поиски.
Мария распахнула объятия.
- Иди сюда, пушистик мой любимый! Как ты?
- Мамочка…
Анна кинулась на шею матери, уткнулась лицом – и захлюпала.
- Детка…
- Мама, мамочка, я так испугалась…
- Я тоже, - созналась Маша, гладя по голове свое чадушко, и одними глазами улыбаясь Евгении. Они еще поговорят, но точно не сейчас. Ни к чему такое ребенку слушать. Ни к чему.
- Мама, а что…
- Для начала у нас будет завтрак. А потом я обещаю тебе все рассказать, - честно сказала Мария.
- Вообще все?
- Кое-чего я и сама не знаю. Но узнаю, и тогда кому-то будет весело, - пообещала Мария.
- Да, мама.
- Ты сможешь сходить, взять мою одежду? Только не тащи сюда эрру Розабеллу, я с ней с ума сойду!
Анна фыркнула.
- Да, мама. Конечно.
Монастырь же! Тут особо слуг не водится, так что Анна и не удивилась.
- Ребенку не надо присутствовать при пытках, и вообще о них знать, - пояснила Мария. – А кто и что, я ей на всякий случай расскажу, преподобная мать. Чтобы не приняла гадюку за ужа.
- Да, ваше величество.
Момент откровенности кончился. Но кто сказал, что не будет второго?
Искупаться.
Переодеться.
Позавтракать.
Очень простые и несложные действия, но Мария получала от них искреннее удовольствие. Подумать только, вчера… уже вчера она могла бы умереть. Интересно, это какая смерть мимо прошла? Вторая или третья? Первая у себя дома, вторая тут, когда умерла королева, вот эта, наверное, третья. Можно ли на этом остановиться? И так уж с лихвой!
Мария подозревала, что нет. Кто там ее будет спрашивать, если Эрсоны на трон нацелились? Но и она сопротивляться будет, это уж точно! Мария и сама по себе ангелом не была, а уж сейчас, когда к ней еще гюрза добавилась… интересно, сможет ли она превращаться по своему желанию, и больно ли это? Надо пробовать, надо работать, а это дело знакомое. Без труда – никуда! Этот девиз Марию и в той жизни не подводил, и в этой сбоя не даст!
А для начала стоит кое на кого посмотреть.
Анна отправилась отвлекать оставшихся дам от королевы, а Мария отправилась вслед за матерью-настоятельницей в холодную комнату.
Да, в монастыре есть темница. Такой, небольшой ее аналог. Мало ли что? Мало ли кто? Разные люди в монастыре бывают, вот и оборудованы в его стенах несколько камер. Толстые стены, крепкие двери, холодный каменный пол, лежащая на нем в луже собственных испражнений голая и связанная Лизанда… а как смотрит! С какой ненавистью!
Убила бы!
Нет, тут явно и что-то личное. Надо бы выяснить, а то может, там целый клан таких обиженок? А она и не знает, а ей и воду возить не на ком? Мария резко выдернула у бабы изо рта кляп.
- Поднимать не будем, пусть лежит. Она так хорошо в дерьме смотрится!
Кажется, Лизанда пыталась что-то сказать, но где уж там! Когда челюсть затекла, не поругаешься, даже во врага как следует не плюнешь, только минут через пять у нее получилось злое шипение.
- Чтоб ты сдохла…
Мария насмешливо улыбнулась.
- Мечты, мечты, дорогуша. Я не сдохла, и не собираюсь. А вот ты… как ты думаешь, что я с тобой сделаю?
Лизанда сверкнула глазами.
- Ничего!
- Да неужели? А я вот так не думаю. Хотя… преподобная мать с удовольствием пойдет мне навстречу. Ничего – так ничего. Без воды человек может прожить три дня, и говорят, это достаточно мучительная смерть. Три дня ты прекрасно тут полежишь, а я с тобой и правда, ничего делать не буду. Буду приходить, есть и пить на твоих глазах. Тебе как раз хватит. И помучиться успеешь как следует. А то прикажу тебя поить – раз в три дня, не чаще. И не кормить. Тоже приятно будет. Ничего – так ничего! – Мария с милейшей улыбкой развела руками.
Лизанда побледнела.
- Ты… ты не посмеешь!
- И кто меня остановит?
Женщина бросила взгляд на Марию. На мать-настоятельницу, которая благочестиво сложила руки на груди, и смотрела сейчас на Лизанду с абсолютным равнодушием, словно и не голая баба перед ней, а к примеру, цветок вырос. Или картину какую положили… очень так себе, но не выкидывать же?
- Матушка! Заступитесь!
Евгения не подкачала. Спокойствие трансформировалось в оскал.
- Чадо, а что я должна сделать с человеком, который чуть не подвел под казнь и меня и всех монахинь? Да не простую казнь, а с дознанием? Три дня, говорите, ваше величество?
- Ну, может, четыре. Я опытов не проводила, - задумалась Мария. – Все зависит от стойкости человека. Без еды она месяц прожить сможет, а вот без воды – нет.
- Ваше величество, а у нас тут очень удобное кладбище. Там ее отродясь никто не найдет.
- Яма, в которую она меня сбросила, тоже подойдет. Еще не хватало вот ЭТО в освященной земле хоронить. Может, еще и молитву прочитать прикажете, чтобы у нее посмертие было? Нет-нет, поморщилась Мария. – Ни похорон, ни отпевания, закопать, как собаку, когда сдохнет. А я потом расскажу супругу, что эрра Лизанда сошла с ума и на моих глазах кинулась в колодец.
Эрра побелела.
Вот сейчас дошло.
А кто и что о ней узнает?
Королеву она хотела убить? И непойманной остаться? Так это и в две стороны работает преотлично. Так и с самой эррой поступить можно, никто и ничего не узнает.
- Я… мы… Розабелла…
- Она тоже в этом замешана? Замечательно. Матушка, место для еще одной заговорщицы найдется?
- Конечно, ваше величество. Пытать прикажете?
- Конечно, улыбнулась Мария. – И поприсутствую. Если ваш палач позволит, еще и поучаствую. Ты не переживай, Лизанда, до смерти не запытаем… для тебя оно, может, и хорошо будет. Тебя ж во время пытки водой отливать будут, попьешь вволю, на один день дольше проживешь. Или может, ее вообще водой пытать? Воронку в горло и заливать побольше? Пока не лопнет?
Мать-настоятельница кивнула.
- Да, пожалуй. Приказать, ваше величество, подать воронку побольше?
- У вас есть?
- Да, кожаная, большая такая, мы ей лошадей промываем, думаю, и для этой сойдет?
- Н-не надо…
Лизанда сломалась.
Поняла, что это действительно конец, и сопли потоком хлынули. Винилась она со вкусом…
Кто виноват? Так вестимо, Валент Эрсон, Дианин родственник. Кажется, двоюродный дядя. Вот, он Лизанду и совратил, душу голубиную. Подучил, что делать…
- Врешь, - ровно сказала Мария. – Откуда он про тайну храма знает?
- Не сказал, - вильнула хвостом Лизанда.
- Пойдемте, преподобная мать, - Мария развернулась, и покинула камеру.
Евгения вышла вслед за ней.
- Приглашать палача?
- Ни к чему. Пусть полежит до завтра. Подумает о своей жизни, проголодается… ах да! Распорядитесь ей кляп вставить, и до завтра ничего не давать.
- А не сдохнет?
- Нет. Кобыла здоровая, такую и об стену не расшибешь. С чего ей помирать?
- А вот про три дня…
- Так ведь еще и суток не прошло, - пожала плечами королева. – Сердце у нее здоровое, да и все остальное – тоже. Точно не помрет.
Откуда-то Мария отлично знала про сердце.
Вот у матушки Евгении оно не так, чтобы очень здоровое, и запах у нее не слишком правильный. А Лизанда здорова. Может, небольшие проблемы и есть, но именно небольшие.
Слышала?
Чувствовала запах?
Мария пока сама не понимала, чем одарило ее слияние со змеей, это надо будет выяснять постепенно. Но и не слишком удивлялась. Вспомнить только пушистых домашних тиранов, которые приходят мурлыкать и ложатся на пораженные органы. Ведь чуют?
Пора домой, в родное тело!
Ответом Марии был тихий смех.
- Первая двуликая, за столько лет… что ж. Я дам тебе обещанный подарок. Ты никогда не потеряешь мое око, оно всегда будет при тебе. До самой смерти оно тебя не покинет…
- Вот спасибо-то, – проворчала Мария. – Всю жизнь мечтала.
- Ты хочешь попросить о чем-то еще?
Мария задумалась. Даже морду хвостом подперла.
А о чем ей, и правда, просить? Для этого надо хоть как-то разбираться в ситуации, а то такого понавыпрашиваешь… и вообще, с этими божественными подарками лучше поосторожнее, потом не расхлебаешь.
Не верите?
Мидаса вспоминаем и грустим, грустим и вспоминаем. *
*- жил в древней Греции, получил в подарок золотое касание, не знал потом, как избавиться. Прим. авт.
Ответом Марии был тот же смех.
- Ты забавная, смертная. Что ж. еще один подарок тебе я дам. А вот какой – не скажу. Но тебе понравится.
Мария подумала, не пора ли копать окоп. Нору, с учетом хвоста и чешуи.
- Не бойся. Я буду осторожен. И если ты себя вспомнила, можешь возвращаться, - прозвучал тот же шепот.
Можешь возвращаться.
А если бы не вспомнила? Не захотела вспоминать?
- Ты бы стала змеей. И на рассвете выскользнула бы из кровати, чтобы навеки уползти по своим змеиным делам, - прозвучал тихий ответ.
Или ей это просто показалось?
Да сон все это. Просто сон…
***
Мария медленно открыла глаза.
И тут же наткнулась взглядом на мать-настоятельницу, которая сидела рядом с кроватью. Дремала в кресле, чтобы не пропустить, вдруг ее величество проснется – или загнется?
Под боком сопело что-то теплое.
Анна…
Мария осторожно пошевелилась. Боги там, змеи тут, а простите, природа требует. Женщина чувствовала, что если она не встанет, то просто разольется рекой. Но совсем тихо не получилось.
Анна-то не проснулась, а вот мать-настоятельница глаза открыла.
- Ваше величество!
Мария приложила палец к губам, и скосила взгляд на девочку. Мол, не разбуди! А потом принялась выползать из кровати.
Тело болело.
Ощущение было такое, что ее палками избили… и кажется, не зря. Синяки были такие, что кожи под ними видно не было. Синяки, ссадины, кровоподтёки…
- Уборная, - обозначила Мария одними губами.
Настоятельница поняла, подхватила Марию под руку, и потянула наружу. Туда, где в небольшом закутке притаилась ночная ваза. И вышла, мол, снаружи подожду.
Мария проводила ее почти влюбленным взглядом. И чего она решила, что они с настоятельницей не подружатся? Да замечательная ж баба! Понимающая!
Через пять минут мир казался женщине уже куда как более радужным. И к матушке Евгении она вернулась уже спокойнее.
- Надо поговорить.
- Прошу вас, ваше величество.
Кабинет у матери-настоятельницы был вполне себе удобным. Не слишком большим, но места хватало и для документов, и для пары удобных кресел, и для маленького столика, на который монахиня средних лет поставила поднос с исходящими паром мисками.
- Бульон и пирожки. Вам сейчас нужно, ваше величество.
Мария кивнула.
Нужно, она и не спорила. Мышцы болели, вообще она себя так чувствовала, словно на ней неделю пахали без продыху. И кушать хотелось. ЖРАТЬ!!!
Еще немного, и она задумалась бы о людоедстве.
Бульон в монастыре был без добавок, которые тут были приняты и любимы. В него ни сливки не добавляли, ни кучу пряностей, ни пиво, и Мария выпила его с удовольствием. И даже пирожок с мясом съела.
А потом заговорила.
- Вчера эрра Лизанда выманила меня из дома…
Мать-настоятельница внимательно слушала. Потом кивнула.
- Вам очень повезло, ваше величество.
Мария вспомнила и ублиет, и сияние красного камня, и согласно кивнула.
- Безусловно.
- Ваше величество, вчера старый храм провалился под землю.
- Б… - коротко высказалась Мария. Не матершинница она, вовсе даже нет! Но что бы вы сказали на такие новости? Вот и у нее других слов не было. – Это я, когда выбиралась, что-то повредила?
Мать-настоятельница позволила себе тонкую усмешку.
- Ваше величество, при всем уважении, не думаю, что вы сможете разрушить храм.
- А часовню? – машинально пробормотала Мария.
Про «Кавказскую пленницу» монахиня точно не знала, а потому опять покачала головой.
- И часовню тоже, ваше величество.
А что? Не спорить же с королевой? Ей и так досталось, спасибо еще, не воет – не кусается!
Мария подумала, что камень…
А вот правда, если он – магический? Мог он как-то поддерживать этот храм? Магия, к примеру? Или никакой магии, просто она там вчера доковырялась?
Может ли дом рухнуть из-за подкопа?*
*- запросто! Можете погуглить, случаев – прорва, фундамент – место нежное. Прим. авт.
Может. А там не просто подкоп, там целые ходы понарыты, может, и Мария еще что-то там сделала. Кладку разворотила, еще что-то…
Тут и магии никакой не надо, в ее мире недобросовестные строители и так справляются.
- Ну и пес с ним, - твердо решила королева. – Без него проблем хватает! Или вы, преподобная мать, его восстанавливать будете?
Мать-настоятельница явственно расслабилась.
- Не буду. Ваше величество, что вы теперь хотите сделать?
Мария уже тоже об этом думала.
- Вам нужен шум? Евгения, давайте говорить откровенно?
- Да, ва…
- Мария. Здесь и сейчас – Мария. Вам нужен шум вокруг монастыря?
- Нет, - качнула головой мать-настоятельница, принимая вызов.
- А мне сейчас тоже не нужен шум. Я не знаю пока, кто подбил эту гадину на покушение, но… подозреваю, что муж мне не поверит. В любом случае.
- У него новая… симпатия.
- Скажите – б…
А ведь хотела не тащить в средние века непарламентские выражения. Нет, не хотела.
- Скажу, - кивнула Евгения. – Значит, надо будет допросить эту дрянь. Здесь. А потом…
- А потом помолиться, чтобы Богиня приняла свое решение, - жестко сказала Мария. – Потом будет видно, а пока – допрос. Найдутся у вас люди, которые смогут это сделать?
Евгения вздохнула.
- Ваше величество, когда вы появились у меня на крыльце, я распорядилась переместить эрру Лизанду в место, в котором ей будет более удобно. И там она будет вас ждать, сколько понадобится.
- Замечательно, - порадовалась Мария. – Она не покончит с собой? Не сбежит?
- Нет. Я позаботилась об этом.
- Просто великолепно.
- Одна из моих монахинь раньше была женой палача. И кое-что помнит.
- Думаю, после завтрака, нам понадобятся ее навыки, - вздохнула Мария. – А может, и нет. Эрра Лизанда не похожа на человека, который будет мужественно терпеть боль. Скажите, нельзя ли распорядиться о моей одежде?
- Конечно, ваше величество.
- Те ошметки, которые остались… подозреваю, они годны только на тряпки.
- Я прикажу.
Несколько минут Евгения колебалась, а потом выложила на стол письмо.
- Посмотрите, ваше величество.
Мария и посмотрела, что ж отказываться? Скрипнула зубами, почувствовала что-то неправильное, но не до того было. Зубы целы, ну и ладно!
- Тваррррь!
Кардинал Исайя Рентский, личный духовник его величества, скромно так намекал эрре Евгении… то есть матушке-настоятельнице, что если ее величество останется в монастыре, он будет очень, ОЧЕНЬ благодарен.
На время ли, навсегда… второе – лучше.
А уж он тоже потом в долгу не останется, и поможет, и поддержит, и веточке на монастырь упасть не даст.
- Почему сейчас?
На лишние слова Мария время тратить не стала. Настоятельница и так поняла – почему она не показала это письмо раньше?
- Потому что едва не случилось непоправимое. И с меня бы голову сняли, - так же коротко ответила Евгения.
Ну да. И покушение почти удалось, и монастырь бы… на ноль помножили. Никакой кардинал не прикрыл бы.
Что-то отразилось на лице Марии, потому что Евгения тоже опустила ресницы.
- А еще – это ведь бессмысленно, да?
- Полностью, - согласилась Мария.
Еще она своего мужа всякой пакости не дарила. Даже если ей этот муж ни к чему, слишком дорогой подарок будет. Мужа отдай, а корону, жизнь и голову мы сами возьмем. Перебьются!
- Мама?
Анна проснулась, не нашла маму рядом с собой, и закономерно отправилась на поиски.
Мария распахнула объятия.
- Иди сюда, пушистик мой любимый! Как ты?
- Мамочка…
Анна кинулась на шею матери, уткнулась лицом – и захлюпала.
- Детка…
- Мама, мамочка, я так испугалась…
- Я тоже, - созналась Маша, гладя по голове свое чадушко, и одними глазами улыбаясь Евгении. Они еще поговорят, но точно не сейчас. Ни к чему такое ребенку слушать. Ни к чему.
- Мама, а что…
- Для начала у нас будет завтрак. А потом я обещаю тебе все рассказать, - честно сказала Мария.
- Вообще все?
- Кое-чего я и сама не знаю. Но узнаю, и тогда кому-то будет весело, - пообещала Мария.
- Да, мама.
- Ты сможешь сходить, взять мою одежду? Только не тащи сюда эрру Розабеллу, я с ней с ума сойду!
Анна фыркнула.
- Да, мама. Конечно.
Монастырь же! Тут особо слуг не водится, так что Анна и не удивилась.
- Ребенку не надо присутствовать при пытках, и вообще о них знать, - пояснила Мария. – А кто и что, я ей на всякий случай расскажу, преподобная мать. Чтобы не приняла гадюку за ужа.
- Да, ваше величество.
Момент откровенности кончился. Но кто сказал, что не будет второго?
***
Искупаться.
Переодеться.
Позавтракать.
Очень простые и несложные действия, но Мария получала от них искреннее удовольствие. Подумать только, вчера… уже вчера она могла бы умереть. Интересно, это какая смерть мимо прошла? Вторая или третья? Первая у себя дома, вторая тут, когда умерла королева, вот эта, наверное, третья. Можно ли на этом остановиться? И так уж с лихвой!
Мария подозревала, что нет. Кто там ее будет спрашивать, если Эрсоны на трон нацелились? Но и она сопротивляться будет, это уж точно! Мария и сама по себе ангелом не была, а уж сейчас, когда к ней еще гюрза добавилась… интересно, сможет ли она превращаться по своему желанию, и больно ли это? Надо пробовать, надо работать, а это дело знакомое. Без труда – никуда! Этот девиз Марию и в той жизни не подводил, и в этой сбоя не даст!
А для начала стоит кое на кого посмотреть.
Анна отправилась отвлекать оставшихся дам от королевы, а Мария отправилась вслед за матерью-настоятельницей в холодную комнату.
Да, в монастыре есть темница. Такой, небольшой ее аналог. Мало ли что? Мало ли кто? Разные люди в монастыре бывают, вот и оборудованы в его стенах несколько камер. Толстые стены, крепкие двери, холодный каменный пол, лежащая на нем в луже собственных испражнений голая и связанная Лизанда… а как смотрит! С какой ненавистью!
Убила бы!
Нет, тут явно и что-то личное. Надо бы выяснить, а то может, там целый клан таких обиженок? А она и не знает, а ей и воду возить не на ком? Мария резко выдернула у бабы изо рта кляп.
- Поднимать не будем, пусть лежит. Она так хорошо в дерьме смотрится!
Кажется, Лизанда пыталась что-то сказать, но где уж там! Когда челюсть затекла, не поругаешься, даже во врага как следует не плюнешь, только минут через пять у нее получилось злое шипение.
- Чтоб ты сдохла…
Мария насмешливо улыбнулась.
- Мечты, мечты, дорогуша. Я не сдохла, и не собираюсь. А вот ты… как ты думаешь, что я с тобой сделаю?
Лизанда сверкнула глазами.
- Ничего!
- Да неужели? А я вот так не думаю. Хотя… преподобная мать с удовольствием пойдет мне навстречу. Ничего – так ничего. Без воды человек может прожить три дня, и говорят, это достаточно мучительная смерть. Три дня ты прекрасно тут полежишь, а я с тобой и правда, ничего делать не буду. Буду приходить, есть и пить на твоих глазах. Тебе как раз хватит. И помучиться успеешь как следует. А то прикажу тебя поить – раз в три дня, не чаще. И не кормить. Тоже приятно будет. Ничего – так ничего! – Мария с милейшей улыбкой развела руками.
Лизанда побледнела.
- Ты… ты не посмеешь!
- И кто меня остановит?
Женщина бросила взгляд на Марию. На мать-настоятельницу, которая благочестиво сложила руки на груди, и смотрела сейчас на Лизанду с абсолютным равнодушием, словно и не голая баба перед ней, а к примеру, цветок вырос. Или картину какую положили… очень так себе, но не выкидывать же?
- Матушка! Заступитесь!
Евгения не подкачала. Спокойствие трансформировалось в оскал.
- Чадо, а что я должна сделать с человеком, который чуть не подвел под казнь и меня и всех монахинь? Да не простую казнь, а с дознанием? Три дня, говорите, ваше величество?
- Ну, может, четыре. Я опытов не проводила, - задумалась Мария. – Все зависит от стойкости человека. Без еды она месяц прожить сможет, а вот без воды – нет.
- Ваше величество, а у нас тут очень удобное кладбище. Там ее отродясь никто не найдет.
- Яма, в которую она меня сбросила, тоже подойдет. Еще не хватало вот ЭТО в освященной земле хоронить. Может, еще и молитву прочитать прикажете, чтобы у нее посмертие было? Нет-нет, поморщилась Мария. – Ни похорон, ни отпевания, закопать, как собаку, когда сдохнет. А я потом расскажу супругу, что эрра Лизанда сошла с ума и на моих глазах кинулась в колодец.
Эрра побелела.
Вот сейчас дошло.
А кто и что о ней узнает?
Королеву она хотела убить? И непойманной остаться? Так это и в две стороны работает преотлично. Так и с самой эррой поступить можно, никто и ничего не узнает.
- Я… мы… Розабелла…
- Она тоже в этом замешана? Замечательно. Матушка, место для еще одной заговорщицы найдется?
- Конечно, ваше величество. Пытать прикажете?
- Конечно, улыбнулась Мария. – И поприсутствую. Если ваш палач позволит, еще и поучаствую. Ты не переживай, Лизанда, до смерти не запытаем… для тебя оно, может, и хорошо будет. Тебя ж во время пытки водой отливать будут, попьешь вволю, на один день дольше проживешь. Или может, ее вообще водой пытать? Воронку в горло и заливать побольше? Пока не лопнет?
Мать-настоятельница кивнула.
- Да, пожалуй. Приказать, ваше величество, подать воронку побольше?
- У вас есть?
- Да, кожаная, большая такая, мы ей лошадей промываем, думаю, и для этой сойдет?
- Н-не надо…
Лизанда сломалась.
Поняла, что это действительно конец, и сопли потоком хлынули. Винилась она со вкусом…
Кто виноват? Так вестимо, Валент Эрсон, Дианин родственник. Кажется, двоюродный дядя. Вот, он Лизанду и совратил, душу голубиную. Подучил, что делать…
- Врешь, - ровно сказала Мария. – Откуда он про тайну храма знает?
- Не сказал, - вильнула хвостом Лизанда.
- Пойдемте, преподобная мать, - Мария развернулась, и покинула камеру.
Евгения вышла вслед за ней.
- Приглашать палача?
- Ни к чему. Пусть полежит до завтра. Подумает о своей жизни, проголодается… ах да! Распорядитесь ей кляп вставить, и до завтра ничего не давать.
- А не сдохнет?
- Нет. Кобыла здоровая, такую и об стену не расшибешь. С чего ей помирать?
- А вот про три дня…
- Так ведь еще и суток не прошло, - пожала плечами королева. – Сердце у нее здоровое, да и все остальное – тоже. Точно не помрет.
Откуда-то Мария отлично знала про сердце.
Вот у матушки Евгении оно не так, чтобы очень здоровое, и запах у нее не слишком правильный. А Лизанда здорова. Может, небольшие проблемы и есть, но именно небольшие.
Слышала?
Чувствовала запах?
Мария пока сама не понимала, чем одарило ее слияние со змеей, это надо будет выяснять постепенно. Но и не слишком удивлялась. Вспомнить только пушистых домашних тиранов, которые приходят мурлыкать и ложатся на пораженные органы. Ведь чуют?
