Джованна подумала.
- Может, оно и так. Но вы подумайте, дана.
- Обещаю, - честно сказала Риен. Подумать. Не сделать, а именно, что подумать. А дальше… видно будет. Но метрессой она становиться не хотела.
Представила Филиппо Третьего, аж передернулась вся, словно уж в рукав заполз и по телу, по телу своей чешуей, или гадюка, того хуже…
Гадость какая!
Как бы вот так объяснить эданне Ческе, что ей, Адриенне, королевские милости подобного рода даром не нужны? Она их и с доплатой не возьмет! Если насильно не всунут, конечно…
Но – вот беда!
Судя по взгляду эданны, она в жизни не поверит Адриенне. А любую попытку переговоров воспримет, как слабость. И начнет давить.
Так что – разговоры отменяются. С такими, как эданна Франческа, можно разговаривать, только с позиции силы. Как с гадюкой – чего б не поговорить, стоя каблуком у нее на голове? И то додавить лучше.
Двор…
Блестящий и прекрасный.
Чтоб вам тут всем опаршиветь!
С принцем Адриенна познакомилась тем же вечером.
Она привычно уже составляла компанию его величеству, поддерживая светскую беседу о музыке, когда в зал вошел юноша, похожий на Филиппо третьего, словно две капли воды.
Те же черты лица, те же залысины, та же фигура, та же походка…
Издали – перепутаешь. А вот вблизи…
Глаза у Филиппо-младшего оказались не отцовскими. Наверное, в мать пошел. Но бледно-голубые лупешки чуть навыкате производили весьма неприятное впечатление.
Адриенна чуточку сощурилась, разглядывая принца.
Хм, а это вызов. Однозначно.
Цвета короля – алый и белый. Так вот, принц был во всем белом, но перевязь – алая, украшения с рубинами, пояс, сапоги перчатки, отделка – алые.
А его дама была в алом. Только украшения – бриллианты. И пояс на платье – белая лента.
И как же ей это шло!
И низкий вырез, и рукава, через прорези которых выбивалась белая пена кружев, и длинная юбка, и башмачки на высоком каблуке – тоже белые…
Принц явно показывал всем свои пристрастия, и отступать не собирался. Его величество чуточку напрягся, Адриенна это почти кожей ощутила. А потом вдруг расслабился. Улыбнулся даже.
- Милая Адриенна, вы не находите, что блондинкам не стоит носить алое?
- Мой возраст не позволяет судить, ваше величество.
- Блондинка в голубом – небесное создание. Блондинка в алом – земная девка, - припечатал король.
Эданна Франческа побледнела. Только вот ненавидящий взгляд опять метнула в Адриенну. И где справедливость?
Где логика?
Риен ее понимать решительно отказывалась. Ты бросила вызов королю, пусть и молчаливый. Почему ты считаешь, что он тебе спустит?
Сверкнул глазами и принц. Вступится за свою даму? Промолчит?
Однако…
- При ближайшем рассмотрении те, кого считают небесными созданиями часто оказываются хуже продажных девок.
Его величество продолжал улыбаться.
- Всякое бывает. А пока… эданна Франческа, я приказываю вам удалиться и переодеться. Ваш вид непристоен.
Блондинка склонилась в низком поклоне, но сделала только хуже, потому что в низком круглом вырезе показалась почти вся грудь, которую его величество демонстративно обозрел и неодобрительно покачал головой.
- Здесь двор, а не бордель, эданна.
Эданна вылетела из зала быстрее ветра. Его высочество дернулся было, но куда там.
- Я надеюсь, сын, что ты впредь будешь строже относиться к своим… развлечениям.
Я отлично понимаю, кто тут бунтовал. А ты помни, кто здесь хозяин.
Слова так явственно повисли в воздухе, что Адриенна почти услышала их вживую. Но на этом его величество останавливаться не собирался.
- Пригласи пока на танец дану Адриенну. Если уж твоя эданна не знает, как дОлжно себя вести.
Его высочество сдвинул брови, но поклонился по всем правилам.
- Прошу вас, дана Адриенна.
Девушка стиснула зубы – и кончиками пальцев коснулась предложенной руки. И музыканты заиграли чинный гавот.
Отдать должное, рука у принца была хорошая. Сухая, теплая…
А вот улыбка – плохая. И начинать разговор Адриенна не стала. Молчала, улыбалась, танцевала, показывая, что воля короля – закон.
Принц тоже молчал какое-то время, а потом…
- Вы любовница отца, дана?
- Нет, ваше высочество.
- Но хотите ей стать?
- Ваше высочество, кто смеет противиться королю?
Бледно-голубые глаза сверкнули. С одной стороны – да, а с другой… Злость с объективностью не дружат.
- И вас это устроит?
- Ваше высочество, женщина – собственность семьи. Нас не спрашивают, когда продают, - грустно отозвалась Адриенна, понимая, что только так можно смягчить принца.
Видимо, тот вспомнил про эданну Франческу и ее тяжелую судьбу, потому что на миг смягчился.
- Что ж, дана, я вас понял.
Гавот закончился. Его высочество вернул Адриенну к отцу, и повернулся к дверям, в которые как раз входила эданна Франческа. В этот раз она была во всем голубом. Чуть более светлое нижнее платье, чуть более темное верхнее…
Какая уж там Адриенна? Его высочество и слона бы не заметил!
Любовь…
Мия.
Девушка сидела у окна и перебирала струны лютни, когда в дверь постучали.
Мия бросила взгляд в зеркало, убедилась, что ни острых ушей, ни когтей, ни красных глаз у нее нет, и отозвалась:
- Войдите!
- Мия! – Энцо улыбался во весь рот. – Мий, пойдем вниз! Я тебя почти и не вижу в последнее время!
- И что случилось, что ты решил навестить сестру? – ехидно поинтересовалась девушка.
Ладно, она ревновала. Когда они жили в Феретти, Энцо от нее не отходил. А сейчас Джакомо приставил его к делу. Туда сбегай, здесь сходи, да и вообще, сильно мальчишку от себя не отпускал. Мия оказалась забыта, и да, слегка ревновала. Или не слегка.
А вот сегодня Энцо приболел, продуло его где-то, и Джакомо разрешил оставить мальчика дома. Ни к чему ходить, если у тебя жар. Полежишь, отдохнешь.
Честно лежал Энцо аж два часа. Или два с половиной.
А потом все сладости были съедены, игры надоели, и мальчик пришел к старшей сестре.
- Ми-ия…
Девушка смягчилась и похлопала по соседнему пуфику.
- Иди сюда. Лучше у меня посидим, отсюда улицу видно…
- И чего там интересного?
- Энцо, мне все интересно, - мягко разъяснила Мия. – Это ты ходишь, где захочешь, а я – благородная дана. Меня даже не улицу выпустить нельзя.
Лоренцо опустил глаза.
- Мия… пойми…
- Я все понимаю, Энцо. Но мне иногда бывает и грустно, и обидно.
Мальчик тоже отлично знал свою сестру. И давать ей загрустить было никак нельзя – у Мии это затягивалось надолго. Будет потом ходить обиженная на весь мир…
А вот если ее сейчас отвлечь, потом можно с ней сыграть во что-нибудь, хоть и в тот же триктрак… Мия в него очень даже неплохо играла.
- Это у тебя лютня?
- Да.
- А сыграть что-нибудь можешь? Тебе ж раньше не нравилось…
- На спинете мне действительно играть не нравится, - Мия легко отвлеклась от темы. – А вот лютня, это другое. Мне нравится, она легкая, она всегда со мной…
- Сыграешь?
Девушка перебрала струны.
- Пожалуй…
Мелодия была незатейливой, но приятной. Обычная песенка рыбака…
- Море ласкает теплые камни, море смеется, пенные гребни, море мурлычет словно котенок, море прекрасно будет вовеки… Дай мне улова, дай мне надежду, дай мне покоя, в твоих ладонях…
Мия лениво перебирала струны. И искренне удивилась, когда…
Энцо вдруг прикрыл глаза и соскользнул с пуфика на пол.
- Энцо?!
Лютня полетела в сторону.
Умер?!
Спит. Просто спит…
Мия перетащила брата на кровать, и задумалась. Потом позвала маму и тетку, который, по счастью, были дома. А что?
Они сидели, она играла, брат заснул…
Казалось бы, обычная история. Ньора Катарина распорядилась перенести Энцо в его комнату и уложить в кровать. Ей все было понятно. Мальчишка болен, а дети много спят, когда болеют. Она знает, подруги рассказывали.
А вот для Фьоры, которая видела, что Энцо не так уж и болен, все было сложнее.
- Мия, ты ничего не делала?
- Нет.
- Специально его не убаюкивала?
- Нет, мама. Энцо вообще не сильно болеет, я же вижу. Кричал, наверное, на холодном ветру, вот и…
- Хм… Мия, ты можешь кое-что попробовать сделать?
- Что именно, мама?
Фьора была человеком очень своеобразным. Но там, где дело касалось выгоды, мыслить умела.
Мия попробовала поиграть на ночь Серене и Джулии. В результате, уснули все. Сестрички. Их нянька. Сама Фьора.
И все, в том числе и Энцо, проспали до утра.
Энцо проснулся здоровым. У остальных ничего и так не болело, поэтому как там с лечением, определить не удалось. Но усыпить Мия могла кого угодно.
Жаль, что этот ее талант действовал только в одну сторону.
Усыпить – пожалуйста.
Разбудить – не получается. Разве что холодной водой на голову, тогда да, тогда любой сон… вот именно, как водой смывает. Но усыпить…
Засыпали все, кто слышал лютню девушки. А насчет здоровья получилось проверить уже на следующий день.
Ньора Катарина болела крайне редко. Болезни ее тоже боялись. Но были и у нее слабые места.
Когда северный ветер резко менялся на южный, а ненастье на солнце, а такое бывало в Эвроне, у ньоры начинала зверски болеть голова.
До слез. До тошноты, до светобоязни…
Поспать бы, да ведь и не уснешь, когда всю трясет…
В такие моменты ньору, по ее же просьбе, оставляли в одиночестве, и давали всласть поболеть. Фьора посмотрела на это, и отправилась к Мии.
Девочка сопротивлялась недолго.
- Мам, а вдруг не получится?
- Мия, усыпить ребенка несложно. И служанки просто хотели спать. А вот сможешь ли ты усыпить человека, которому действительно плохо? Катарина ведь даже снотворное выпить не может, ее тошнит так, что даже вода внутри не держится. *
*- одна из картин мигрени. Сильнейшая головная боль, тошнота, рвота, светобоязнь – дня на два. Лично встречалась. Прим. авт.
- Я попробую.
Мия поудобнее перехватила лютню, и отправилась в теткины покои. Фььора улыбнулась, глядя на девочку со спины. Вот ведь…
Лютню Мия несла так, словно собиралась стукнуть ей Катарину… будем надеяться – до этого не дойдет.
Дана Феретти решительно постучалась в комнаты тетки и вошла, не дожидаясь разрешения. Да и какое там разрешение? Ответом ей был слабый стон…
Катарина обнаружилась в спальне, сидящая на кровати, утопающая в подушках, укутанная в меха – и откровенно несчастная.
- Что надо?
Хорошие манеры у нее стерло начисто. Больно же! Понимать надо!
Мия решительно уселась на край кровати.
- Тетушка Катарина, вам плохо. Вам поспать надо.
Катарина обожгла девочку злым взглядом. Вот как! Она-то и не догадывалась!
- Я вам сейчас сыграю – и вы заснете. Обещаю…
- Мия… уйди, – почти простонала Катарина. Ее опять начало тошнить, горький комок желчи подкатил к самому горлу. Она бы за ухо малявку вывела, но даже на это сил не было. Ни на что не было…
Мия устроилась поудобнее, и тронула струны лютни. В этот раз она даже не напевала. Так, мурлыкала что-то себе под нос… такое, непонятное. И с радостью видела, как расслабляется лицо ньоры Катарины, как разглаживаются складки, появившиеся от боли, как становятся спокойнее ее глаза…
Не прошло и получаса, как ньора крепко уснула, уткнувшись в подушки.
Мия вышла из комнат тетки, и отчиталась матери. Фьора кивнула, и отправила служанку сидеть рядом с Катариной. Ну и приглядывать – мало ли что?
Но ничего страшного не случилось.
Ньора Катарина проспала до утра, а утром встала, довольная и здоровая. Расцеловала Мию и подарила девочке золотую цепочку.
Мия обрадовалась. Но с небес на землю ее снова опустила Фьора.
- Не думаю, что ты сможешь так лечить что-то серьезное. То, что прошло бы и само, дай только выспаться человеку…
- А если попробовать?
- Если будет возможность, - Фьора погрозила пальцем. – Никому про это не рассказывай. Пообещай!
Мия вздохнула.
Рассказать, конечно, хотелось, но… кому? Энцо? Они сейчас почти не разговаривают. Мама и так знает. Сестренки еще маленькие. Дядя и тетя не рассматривались даже по умолчанию – они пока еще чужие.
- Обещаю, мамочка.
Фьора погладила дочь по пушистым светлым косам.
- Поверь, Мия, свои умения лучше держать в секрете. Никому не рассказывай. Ни мужу, ни детям, пусть думают, что это случайность, совпадение…
- Хорошо, мамочка. Я тебе обещаю.
- У женщины должны быть свои крохотные секреты. Я тоже не все твоему папе рассказывала.
Мия кивнула.
Если секреты… если должны… в такой формулировке это звучало намного приятнее. Она помолчит. И потренируется.
Тем более, ей очень нравится лютня.
Адриенна
Адриенне снился сон.
Уже четвертую ночь подряд ей виделось одно и то же, но именно сейчас сон стал настолько острым, что хоть вместо ножа используй. Ей виделась старая башня.
Та самая, черная, которую не стали сносить.
Та, которая помнила Сибеллинов.
Адриенна шла к ней. Шла по мокрой траве, шла по холодной земле, по ухоженным тропинкам дворцового парка. Шла, и никто ее не останавливал.
У нее были крылья.
Большие, черные, сложенные за спиной, и Адриенна не расправляла их. Только куталась в тепло черных перьев, словно в плащ. И ни о чем не думала.
Она шла туда, куда ее звали.
Шаг, второй, отогнуть ветку кустарника – и вот перед ней стена старой башни. И девушка опускается перед ней на колени.
Земля холодная?
Неважно, здесь и сейчас ничего не важно. Только голос, который зовет ее.
Голос, который шепчет… и Адриенна делает то, что ей бы и в голову не пришло, в здравом-то уме…
Она шарит руками по камням, слепо разыскивая – что?!
Она не знает… она просто чувствует… и вот, наконец, один из камней поддается под ее пальцами. И открывается дверь.
Она небольшая, это почти лаз. Откуда-то Адриенна знает, что пройти можно несколькими дорогами, просто остальные сейчас недоступны. А вот этот…
Будь девочка чуточку толще, она бы уже не пролезла. Но она ввинчивается в лаз, словно змея. И камень медленно встает на свое место.
Адриенна почти ползет вниз. Туда, к корням…
Она чувствует странное тепло, оно ведет, оно зовет, оно поет в ушах гулом крови, и девочка не может ни о чем думать. Она идет туда, где в небольшом круглом зале стоит черный камень.
Алтарь?
Нет. На алтаре вроде как можно лежать, на нем можно приносить жертвы, а этот камень вовсе не таков. Это вроде наконечника копья.
Острого, с четкими гранями, черный камень полупрозрачен…
Обсидиан?
Адриенна не знает ответа. Но знает, что именно ей нужно сделать.
Она медленно ведет ладонями по граням кристалла. Тонкие пальцы режутся в кровь. Алые капли стекают по граням, но до земли не долетает ни единая капелька крови. Камень жадно пьет ее…
И девочке кажется, что с каждой каплей крылья за ее спиной становятся все сильнее, все реальнее…
Но скоро ее охватывает слабость. И нечто заставляет убрать ладони.
Слишком много крови тоже отдавать не годится. Ослабеешь, погибнешь…
Но ты еще придешь сюда, дитя. Ты еще придешь, чтобы получить дар Ворона. Дар Сибеллинов…
Адриенна так и не открывает глаза. Она медленно идет к лазу. Так же медленно выходит на поверхность, почти ползет обратно…
Видит ли ее кто-то?
Не видит?
Сила, которая ее ведет, об этом не задумывается. Ей и так неплохо. Она получила свое, а носитель…
Если он недостоин – это его или ее проблемы.
Адриенна медленно входит в свою комнату, и падает на кровать. И самое интересное, что Джованна не просыпается. Она спит, как спала и раньше, она ничего не слышит, она не видит грязных следов на полу, она не кричит от ужаса…
- Может, оно и так. Но вы подумайте, дана.
- Обещаю, - честно сказала Риен. Подумать. Не сделать, а именно, что подумать. А дальше… видно будет. Но метрессой она становиться не хотела.
Представила Филиппо Третьего, аж передернулась вся, словно уж в рукав заполз и по телу, по телу своей чешуей, или гадюка, того хуже…
Гадость какая!
Как бы вот так объяснить эданне Ческе, что ей, Адриенне, королевские милости подобного рода даром не нужны? Она их и с доплатой не возьмет! Если насильно не всунут, конечно…
Но – вот беда!
Судя по взгляду эданны, она в жизни не поверит Адриенне. А любую попытку переговоров воспримет, как слабость. И начнет давить.
Так что – разговоры отменяются. С такими, как эданна Франческа, можно разговаривать, только с позиции силы. Как с гадюкой – чего б не поговорить, стоя каблуком у нее на голове? И то додавить лучше.
Двор…
Блестящий и прекрасный.
Чтоб вам тут всем опаршиветь!
***
С принцем Адриенна познакомилась тем же вечером.
Она привычно уже составляла компанию его величеству, поддерживая светскую беседу о музыке, когда в зал вошел юноша, похожий на Филиппо третьего, словно две капли воды.
Те же черты лица, те же залысины, та же фигура, та же походка…
Издали – перепутаешь. А вот вблизи…
Глаза у Филиппо-младшего оказались не отцовскими. Наверное, в мать пошел. Но бледно-голубые лупешки чуть навыкате производили весьма неприятное впечатление.
Адриенна чуточку сощурилась, разглядывая принца.
Хм, а это вызов. Однозначно.
Цвета короля – алый и белый. Так вот, принц был во всем белом, но перевязь – алая, украшения с рубинами, пояс, сапоги перчатки, отделка – алые.
А его дама была в алом. Только украшения – бриллианты. И пояс на платье – белая лента.
И как же ей это шло!
И низкий вырез, и рукава, через прорези которых выбивалась белая пена кружев, и длинная юбка, и башмачки на высоком каблуке – тоже белые…
Принц явно показывал всем свои пристрастия, и отступать не собирался. Его величество чуточку напрягся, Адриенна это почти кожей ощутила. А потом вдруг расслабился. Улыбнулся даже.
- Милая Адриенна, вы не находите, что блондинкам не стоит носить алое?
- Мой возраст не позволяет судить, ваше величество.
- Блондинка в голубом – небесное создание. Блондинка в алом – земная девка, - припечатал король.
Эданна Франческа побледнела. Только вот ненавидящий взгляд опять метнула в Адриенну. И где справедливость?
Где логика?
Риен ее понимать решительно отказывалась. Ты бросила вызов королю, пусть и молчаливый. Почему ты считаешь, что он тебе спустит?
Сверкнул глазами и принц. Вступится за свою даму? Промолчит?
Однако…
- При ближайшем рассмотрении те, кого считают небесными созданиями часто оказываются хуже продажных девок.
Его величество продолжал улыбаться.
- Всякое бывает. А пока… эданна Франческа, я приказываю вам удалиться и переодеться. Ваш вид непристоен.
Блондинка склонилась в низком поклоне, но сделала только хуже, потому что в низком круглом вырезе показалась почти вся грудь, которую его величество демонстративно обозрел и неодобрительно покачал головой.
- Здесь двор, а не бордель, эданна.
Эданна вылетела из зала быстрее ветра. Его высочество дернулся было, но куда там.
- Я надеюсь, сын, что ты впредь будешь строже относиться к своим… развлечениям.
Я отлично понимаю, кто тут бунтовал. А ты помни, кто здесь хозяин.
Слова так явственно повисли в воздухе, что Адриенна почти услышала их вживую. Но на этом его величество останавливаться не собирался.
- Пригласи пока на танец дану Адриенну. Если уж твоя эданна не знает, как дОлжно себя вести.
Его высочество сдвинул брови, но поклонился по всем правилам.
- Прошу вас, дана Адриенна.
Девушка стиснула зубы – и кончиками пальцев коснулась предложенной руки. И музыканты заиграли чинный гавот.
Отдать должное, рука у принца была хорошая. Сухая, теплая…
А вот улыбка – плохая. И начинать разговор Адриенна не стала. Молчала, улыбалась, танцевала, показывая, что воля короля – закон.
Принц тоже молчал какое-то время, а потом…
- Вы любовница отца, дана?
- Нет, ваше высочество.
- Но хотите ей стать?
- Ваше высочество, кто смеет противиться королю?
Бледно-голубые глаза сверкнули. С одной стороны – да, а с другой… Злость с объективностью не дружат.
- И вас это устроит?
- Ваше высочество, женщина – собственность семьи. Нас не спрашивают, когда продают, - грустно отозвалась Адриенна, понимая, что только так можно смягчить принца.
Видимо, тот вспомнил про эданну Франческу и ее тяжелую судьбу, потому что на миг смягчился.
- Что ж, дана, я вас понял.
Гавот закончился. Его высочество вернул Адриенну к отцу, и повернулся к дверям, в которые как раз входила эданна Франческа. В этот раз она была во всем голубом. Чуть более светлое нижнее платье, чуть более темное верхнее…
Какая уж там Адриенна? Его высочество и слона бы не заметил!
Любовь…
Мия.
Девушка сидела у окна и перебирала струны лютни, когда в дверь постучали.
Мия бросила взгляд в зеркало, убедилась, что ни острых ушей, ни когтей, ни красных глаз у нее нет, и отозвалась:
- Войдите!
- Мия! – Энцо улыбался во весь рот. – Мий, пойдем вниз! Я тебя почти и не вижу в последнее время!
- И что случилось, что ты решил навестить сестру? – ехидно поинтересовалась девушка.
Ладно, она ревновала. Когда они жили в Феретти, Энцо от нее не отходил. А сейчас Джакомо приставил его к делу. Туда сбегай, здесь сходи, да и вообще, сильно мальчишку от себя не отпускал. Мия оказалась забыта, и да, слегка ревновала. Или не слегка.
А вот сегодня Энцо приболел, продуло его где-то, и Джакомо разрешил оставить мальчика дома. Ни к чему ходить, если у тебя жар. Полежишь, отдохнешь.
Честно лежал Энцо аж два часа. Или два с половиной.
А потом все сладости были съедены, игры надоели, и мальчик пришел к старшей сестре.
- Ми-ия…
Девушка смягчилась и похлопала по соседнему пуфику.
- Иди сюда. Лучше у меня посидим, отсюда улицу видно…
- И чего там интересного?
- Энцо, мне все интересно, - мягко разъяснила Мия. – Это ты ходишь, где захочешь, а я – благородная дана. Меня даже не улицу выпустить нельзя.
Лоренцо опустил глаза.
- Мия… пойми…
- Я все понимаю, Энцо. Но мне иногда бывает и грустно, и обидно.
Мальчик тоже отлично знал свою сестру. И давать ей загрустить было никак нельзя – у Мии это затягивалось надолго. Будет потом ходить обиженная на весь мир…
А вот если ее сейчас отвлечь, потом можно с ней сыграть во что-нибудь, хоть и в тот же триктрак… Мия в него очень даже неплохо играла.
- Это у тебя лютня?
- Да.
- А сыграть что-нибудь можешь? Тебе ж раньше не нравилось…
- На спинете мне действительно играть не нравится, - Мия легко отвлеклась от темы. – А вот лютня, это другое. Мне нравится, она легкая, она всегда со мной…
- Сыграешь?
Девушка перебрала струны.
- Пожалуй…
Мелодия была незатейливой, но приятной. Обычная песенка рыбака…
- Море ласкает теплые камни, море смеется, пенные гребни, море мурлычет словно котенок, море прекрасно будет вовеки… Дай мне улова, дай мне надежду, дай мне покоя, в твоих ладонях…
Мия лениво перебирала струны. И искренне удивилась, когда…
Энцо вдруг прикрыл глаза и соскользнул с пуфика на пол.
- Энцо?!
Лютня полетела в сторону.
Умер?!
Спит. Просто спит…
Мия перетащила брата на кровать, и задумалась. Потом позвала маму и тетку, который, по счастью, были дома. А что?
Они сидели, она играла, брат заснул…
Казалось бы, обычная история. Ньора Катарина распорядилась перенести Энцо в его комнату и уложить в кровать. Ей все было понятно. Мальчишка болен, а дети много спят, когда болеют. Она знает, подруги рассказывали.
А вот для Фьоры, которая видела, что Энцо не так уж и болен, все было сложнее.
- Мия, ты ничего не делала?
- Нет.
- Специально его не убаюкивала?
- Нет, мама. Энцо вообще не сильно болеет, я же вижу. Кричал, наверное, на холодном ветру, вот и…
- Хм… Мия, ты можешь кое-что попробовать сделать?
- Что именно, мама?
Фьора была человеком очень своеобразным. Но там, где дело касалось выгоды, мыслить умела.
Мия попробовала поиграть на ночь Серене и Джулии. В результате, уснули все. Сестрички. Их нянька. Сама Фьора.
И все, в том числе и Энцо, проспали до утра.
Энцо проснулся здоровым. У остальных ничего и так не болело, поэтому как там с лечением, определить не удалось. Но усыпить Мия могла кого угодно.
Жаль, что этот ее талант действовал только в одну сторону.
Усыпить – пожалуйста.
Разбудить – не получается. Разве что холодной водой на голову, тогда да, тогда любой сон… вот именно, как водой смывает. Но усыпить…
Засыпали все, кто слышал лютню девушки. А насчет здоровья получилось проверить уже на следующий день.
***
Ньора Катарина болела крайне редко. Болезни ее тоже боялись. Но были и у нее слабые места.
Когда северный ветер резко менялся на южный, а ненастье на солнце, а такое бывало в Эвроне, у ньоры начинала зверски болеть голова.
До слез. До тошноты, до светобоязни…
Поспать бы, да ведь и не уснешь, когда всю трясет…
В такие моменты ньору, по ее же просьбе, оставляли в одиночестве, и давали всласть поболеть. Фьора посмотрела на это, и отправилась к Мии.
Девочка сопротивлялась недолго.
- Мам, а вдруг не получится?
- Мия, усыпить ребенка несложно. И служанки просто хотели спать. А вот сможешь ли ты усыпить человека, которому действительно плохо? Катарина ведь даже снотворное выпить не может, ее тошнит так, что даже вода внутри не держится. *
*- одна из картин мигрени. Сильнейшая головная боль, тошнота, рвота, светобоязнь – дня на два. Лично встречалась. Прим. авт.
- Я попробую.
Мия поудобнее перехватила лютню, и отправилась в теткины покои. Фььора улыбнулась, глядя на девочку со спины. Вот ведь…
Лютню Мия несла так, словно собиралась стукнуть ей Катарину… будем надеяться – до этого не дойдет.
Дана Феретти решительно постучалась в комнаты тетки и вошла, не дожидаясь разрешения. Да и какое там разрешение? Ответом ей был слабый стон…
Катарина обнаружилась в спальне, сидящая на кровати, утопающая в подушках, укутанная в меха – и откровенно несчастная.
- Что надо?
Хорошие манеры у нее стерло начисто. Больно же! Понимать надо!
Мия решительно уселась на край кровати.
- Тетушка Катарина, вам плохо. Вам поспать надо.
Катарина обожгла девочку злым взглядом. Вот как! Она-то и не догадывалась!
- Я вам сейчас сыграю – и вы заснете. Обещаю…
- Мия… уйди, – почти простонала Катарина. Ее опять начало тошнить, горький комок желчи подкатил к самому горлу. Она бы за ухо малявку вывела, но даже на это сил не было. Ни на что не было…
Мия устроилась поудобнее, и тронула струны лютни. В этот раз она даже не напевала. Так, мурлыкала что-то себе под нос… такое, непонятное. И с радостью видела, как расслабляется лицо ньоры Катарины, как разглаживаются складки, появившиеся от боли, как становятся спокойнее ее глаза…
Не прошло и получаса, как ньора крепко уснула, уткнувшись в подушки.
Мия вышла из комнат тетки, и отчиталась матери. Фьора кивнула, и отправила служанку сидеть рядом с Катариной. Ну и приглядывать – мало ли что?
Но ничего страшного не случилось.
Ньора Катарина проспала до утра, а утром встала, довольная и здоровая. Расцеловала Мию и подарила девочке золотую цепочку.
Мия обрадовалась. Но с небес на землю ее снова опустила Фьора.
- Не думаю, что ты сможешь так лечить что-то серьезное. То, что прошло бы и само, дай только выспаться человеку…
- А если попробовать?
- Если будет возможность, - Фьора погрозила пальцем. – Никому про это не рассказывай. Пообещай!
Мия вздохнула.
Рассказать, конечно, хотелось, но… кому? Энцо? Они сейчас почти не разговаривают. Мама и так знает. Сестренки еще маленькие. Дядя и тетя не рассматривались даже по умолчанию – они пока еще чужие.
- Обещаю, мамочка.
Фьора погладила дочь по пушистым светлым косам.
- Поверь, Мия, свои умения лучше держать в секрете. Никому не рассказывай. Ни мужу, ни детям, пусть думают, что это случайность, совпадение…
- Хорошо, мамочка. Я тебе обещаю.
- У женщины должны быть свои крохотные секреты. Я тоже не все твоему папе рассказывала.
Мия кивнула.
Если секреты… если должны… в такой формулировке это звучало намного приятнее. Она помолчит. И потренируется.
Тем более, ей очень нравится лютня.
Адриенна
Адриенне снился сон.
Уже четвертую ночь подряд ей виделось одно и то же, но именно сейчас сон стал настолько острым, что хоть вместо ножа используй. Ей виделась старая башня.
Та самая, черная, которую не стали сносить.
Та, которая помнила Сибеллинов.
Адриенна шла к ней. Шла по мокрой траве, шла по холодной земле, по ухоженным тропинкам дворцового парка. Шла, и никто ее не останавливал.
У нее были крылья.
Большие, черные, сложенные за спиной, и Адриенна не расправляла их. Только куталась в тепло черных перьев, словно в плащ. И ни о чем не думала.
Она шла туда, куда ее звали.
Шаг, второй, отогнуть ветку кустарника – и вот перед ней стена старой башни. И девушка опускается перед ней на колени.
Земля холодная?
Неважно, здесь и сейчас ничего не важно. Только голос, который зовет ее.
Голос, который шепчет… и Адриенна делает то, что ей бы и в голову не пришло, в здравом-то уме…
Она шарит руками по камням, слепо разыскивая – что?!
Она не знает… она просто чувствует… и вот, наконец, один из камней поддается под ее пальцами. И открывается дверь.
Она небольшая, это почти лаз. Откуда-то Адриенна знает, что пройти можно несколькими дорогами, просто остальные сейчас недоступны. А вот этот…
Будь девочка чуточку толще, она бы уже не пролезла. Но она ввинчивается в лаз, словно змея. И камень медленно встает на свое место.
Адриенна почти ползет вниз. Туда, к корням…
Она чувствует странное тепло, оно ведет, оно зовет, оно поет в ушах гулом крови, и девочка не может ни о чем думать. Она идет туда, где в небольшом круглом зале стоит черный камень.
Алтарь?
Нет. На алтаре вроде как можно лежать, на нем можно приносить жертвы, а этот камень вовсе не таков. Это вроде наконечника копья.
Острого, с четкими гранями, черный камень полупрозрачен…
Обсидиан?
Адриенна не знает ответа. Но знает, что именно ей нужно сделать.
Она медленно ведет ладонями по граням кристалла. Тонкие пальцы режутся в кровь. Алые капли стекают по граням, но до земли не долетает ни единая капелька крови. Камень жадно пьет ее…
И девочке кажется, что с каждой каплей крылья за ее спиной становятся все сильнее, все реальнее…
Но скоро ее охватывает слабость. И нечто заставляет убрать ладони.
Слишком много крови тоже отдавать не годится. Ослабеешь, погибнешь…
Но ты еще придешь сюда, дитя. Ты еще придешь, чтобы получить дар Ворона. Дар Сибеллинов…
Адриенна так и не открывает глаза. Она медленно идет к лазу. Так же медленно выходит на поверхность, почти ползет обратно…
Видит ли ее кто-то?
Не видит?
Сила, которая ее ведет, об этом не задумывается. Ей и так неплохо. Она получила свое, а носитель…
Если он недостоин – это его или ее проблемы.
Адриенна медленно входит в свою комнату, и падает на кровать. И самое интересное, что Джованна не просыпается. Она спит, как спала и раньше, она ничего не слышит, она не видит грязных следов на полу, она не кричит от ужаса…
