Само завещание было очень и очень кратким.
Фредо Лаццо возвращались деньги, которые тот дал в приданое за Катариной.
Паскуале Лаццо – доля в деле.
Дане Мие Феретти завещалась коллекция оружия и пятьдесят тысяч лоринов.
Дане Серене Феретти и дане Джулиии – кое-какая мебель, посуда и по те же пятьдесят тысяч лоринов на каждую.
Остальное имущество, выраженное описью, при виде которой Фредо только присвистнул, отходило ньоре Катарине Феретти, удочеренной Джакомо Феретти. Девочка в одночасье стала одной из самых богатых невест столицы. Да и Джулия с Сереной… поскольку убийца не может получить выгоду от убитого им человека, деньги, завещанные Мие, отходили пополам к ее сестрам. Коллекция оружия – к Лоренцо Феретти, буде он вернется. Также, ему было завещано пятьдесят тысяч лоринов.
Джакомо больше верил Мие и ее чутью.
Сказала девушка, что ее брат жив? Ну, может, и правда жив. Подождем пока вычеркивать его из завещания. Это всегда успеется… умереть Джакомо и вовсе даже не рассчитывал.
- Откуда у моего зятя такие деньги? - не выдержал Фредо.
Нотариус молча развел руками.
- Я не в курсе дела, ньор Лаццо.
Фредо только вздохнул.
Нотариуса он проводил честь по чести. И с родными разговаривал, и вида не показывал… и только оставшись наедине с супругой, решился дать волю чувствам.
- Ох, Мария…
Сгорбился, ссутулился и внезапно стал очень и очень старым. И жутко усталым.
- Все в порядке, Фредо, - жена присела рядом, обняла мужа за плечи, прижалась покрепче. Это ведь важно иногда – просто быть рядом. Чтобы человек знал, что он не один…
- Не в порядке. Я ведь знал, что с Джакомо не все чисто. Знал… но закрывал на это глаза. Лишь бы меня оно не касалось.
- Я тоже знала, - созналась ему Мария. – Не удивляйся, родной, Феретти ведь на моих руках, считай, выросли. Я и Фьору знала, и малышей видела… я понимала, что со старшей девочкой что-то не так. Серьезно не так. Но Фьора… еще она умоляла меня в это не лезть. Я и не стала.
- Фьора что-то знала?
Мария потерла лицо руками.
- Сложно сказать. Фьора… ты ее не успел узнать. Она была именно такая, как и казалось. Легкая, беззаботная, избегающая малейших трудностей. На моей памяти она только один раз проявила твердость, даже жесткость. С Мией. Лично разговаривала с девочкой, уделяла ей больше времени, чем всем остальным детям, вместе взятым…
- Вот даже как.
- Да. И потом, когда Джакомо подружился с Мией, я не удивилась. И сама Мия… она знала, что делает, знала, на что идет…
- Она тебе что-то рассказывала?
- Нет. Просто сказала, что ради младших готова на все. И точно знаю, отдать нам Кати, убедила Джакомо именно она.
- Даже так…
- Да, дорогой. Мия была под стать своему дяде. Жесткая, упрямая, очень сильная… внутренне сильная. Я никогда не поверю, что она утопилась, это глупости. Я вполне верю, что она отравила Джакомо и дана Бьяджио. Ты знаешь, какие слухи ходили о его женах?
- Знаю…
- Если скажешь, что это глупости – стукну кувшином, - предупредила любящая жена. – Вот только посмей…
Фредо хмыкнул в ответ на это заявление.
- Не посмею. Все я понимаю…
- А раз понимаешь… Мия сделала все возможное, чтобы обезопасить и себя, и сестер, и нас всех. Я не знаю, когда она появится,, но у меня она всегда найдет и защиту, и помощь. Это понятно?
- Более чем, дорогая супруга.
Мария кивнула и поднялась с дивана.
- Джакомо играл с огнем. Он считал, что может укротить пламя – и сгорел. Я так не считаю. Я уверена, что Мия жива, что она здорова, что с ней все будет хорошо. А остальное… пусть будет так, как будет.
- И что ты собираешься делать?
- То, что положено. Воспитывать малышку Кати, вести дом, готовить Серену к роли супруги, ну и Джулию заодно, и подходящего жениха ей приглядывать… ждать Мию и Лоренцо. Я верю, что они вернутся рано или поздно.
- Не было бы слишком поздно.
- Не будет, - уверенно предрекла Мария. – Пойдем спать, супруг и повелитель. Я устала.
Фредо послушно поднялся с дивана, обнял жену за плечи.
- Я правильно на тебе женился.
- Конечно, правильно. Или есть сомнения?
- Никаких, - рассмеялся Фредо, чувствуя, как с его плеч падает тяжелый груз безысходности. Может быть, в его жизни не все так хорошо, и падре его исповедь не одобрит. Но вот что все правильно…
Все очень и очень правильно. А остальное – переживем.
Мия (провинция)
В данный момент Мия не думала ни о дяде, ни о родственниках. Она стучалась в двери монастыря святой Франчески.
Правда, уже в женском виде.
Было у нее подозрение, что мужчину сюда на ночлег не пустят. А ей-то не только на ночлег, ей бы еще и задержаться… так что…
Стучим.
И снова стучим…
Долго ждать не пришлось, к воротам вышла послушница.
- Здравствуйте…
- Добрый вечер. Не позволите ли переночевать в монастыре? Могу или заплатить, или отработать ночлег, - дружелюбно улыбалась Мия.
- Этот вопрос надо решать не со мной. Матушка настоятельница…
Мия вежливо подняла брови.
- Я могу с ней поговорить?
- Я не знаю… давайте я провожу вас к сестре Бьянке, а уж потом…
Мия кивнула, и зашагала за послушницей. По дороге она расспрашивала девушку – чего зря время терять?
Кто такая сестра Бьянка?
Правая рука матушки настоятельницы. Та часто болеет, а монастырем руководить надо. Вот, сестра Бьянка и занимается…
Как зовут матушку настоятельницу?
Мать Норма.
Она уже давно болеет, ей лет семьдесят…
Библиотека?
Да, в монастыре есть и библиотека, там работает матушка Паола. Она одна из немногих грамотных монахинь… очень умная… ей около пятидесяти лет.
Мия расспрашивала бы и дальше, но дорога закончилась рядом с кругленькой монахиней, которая командовала в трапезной.
- Ровнее! Да что ж вы такие-то…
Мия хмыкнула про себя.
Если это – сестра Бьянка? Ох,, что-то подсказывает Мие, что ей такой родни не надо. И даром не надо, и с доплатой не возьмет… какая-то это уж очень родня… взгальная.
Монахини вроде как должны быть выше всех этих мирских забот, а эта вон как командует – генерал в рясе. Когда монахиня повернулась, Мия лишний раз уверилась в своей правите.
Лицо у сестры Бянки было такое, что девушка порадовалась своей предусмотрительности.
Мия, идя в монастырь, пригасила свою внешность. Изменила цвет волос с золотого на невнятно-темный, сделала себе курносый нос, усыпала лицо веснушками и родинками, добавила широкий, словно бы жабий, рот… не стала менять общие очертания, глаза и лоб, все равно при таком раскладе на них внимания уже не обращали.
И правильно.
Увидь такая, как эта Бьянка настоящую Мию – из вредности б рогами уперлась. С места бы не сдвинули даже упряжкой…
Сама сестра была чуточку симпатичнее козы. Ну так, ненамного.
Коза все-таки грациозная, обаятельная, и цвет глаз у коз красивый, и характер есть… хотя тут тоже характера – лопатой не отгрести. А вот с обаянием сложно.
- Это кто такая? – в голосе сестры зазвучали такие козлячьи нотки что Мия задавила желание пошарить по карманам.
А вдруг где морковка завалялась? Даже лицо у сестры Бьянки было вполне себе козлиным. Но шерсти и обаяния не хватало решительно.
- Мия Ферро, - представилась Мия. – Я иду к тетке, в Умбрайя. Если можно у вас передохнуть пару дней, я оплачу или отслужу. А то ногу сбила – сил нет…
- Ногу сбила?
Мия молча показала ногу, которую вытащила из деревянного башмака.
Да, пришлось пойти и на такие жертвы. И башмаки купить в ближайшей деревне… изобразить язву было несложно. Мия вообще всю свою внешность меняла, что ей какая-то язвочка?
Ха! И снова – ха!
Монахиня сжалилась и кивнула.
- Не знаю уж, чем тут отработаешь, с такой-то ногой… если только сидя…
- Я могу заплатить. А чтобы не сидеть, сложа руки – я грамотна. Могу в библиотеке помочь, - спокойно отозвалась Мия. – Переписать что, или как-то…
- Шесть сольди. Три дня. Келью отведем и будешь помогать в библиотеке, - отрезала сестра Бьянка.
Не то,, чтобы она стала лучше относиться к Мие, нет. Скорее, просто решила, что опасности гостья не представляет, пожалеть ее можно… ну и выгоду тоже получить – не лишнее.
Мия помялась, подумала – и вытащила из кармана сольди. Отсчитала шесть монет, протянула монахине.
- Возьмите, сестра.
Бьянка сунула монеты в карман рясы и чуточку смягчилась.
- Завтракать, обедать и ужинать вместе со всеми. Встаем с третьими петухами на молитву,, потом завтрак, потом послушание. Где библиотека – тебе покажут.
- Да, сестра Бьянка.
Мия могла бы раскатать вредную бабу в блин. Потом закатать обратно, добавить начинку по вкусу и сожрать, но зачем? Вот просто – зачем?
Ей не самоутверждаться надо, и не побеждать каждую вредную тетку, а добиться своей цели. И идти дальше. Так что…
Пусть живут.
Ужин в монастыре в основном состоял из молитв. Еще были черный хлеб, жевать который было так же приятно, как и кусок глины, и тушеные овощи.
Кажется, прошлогодние.
Мия подумала, что три дня – это максимум. Потом она превратится в дракона и сожрет к чертям поросячьим местную кухарку. Или у кого там послушание на кухне?
Нельзя же так издеваться над продуктами!
Или это умерщвление плоти? Начинается с желудка?
Келья тоже была… кошмарной!
Темной, сырой, холодной, одеяло вообще – огрызок счастья, подушка не предусмотрена, деревянная скамья пытается притвориться кроватью… одно утешение. На ней даже тюфяка нет.
То есть – нет насекомых.
Кусать некому, но спать все равно невозможно. Мия лишний раз порадовалась, что надела на себя несколько юбок и две безрукавки под низ – так проще, чем все время показывать нужную толщину, завернулась в плащ так, что из капюшона даже носа не торчало, и крепко уснула.
Лавки там, не лавки…
Попробуй, походи весь день! Тут и на гвоздях уснешь…
Утро ознаменовалось криком петуха, столь же бездарным завтраком из непроваренной овсяной крупы (оказывается, и так можно! Чтобы с одного края подгорело, а с другого не сварилось! Вот талант-то!), и молитвой.
В храме было так холодно, что Мия даже во всех своих одежках замерзла. А монахини?
Вот где жуть-то жуткая! Так годик-два поживешь, да и на встречу с Господом. От чахотки, от еще чего… тут в принципе, что ли, не топят?
Ладно, это Мию тоже не касалось.
А вот библиотека и матушка Паола…
Вот матушка Паола выглядела вполне приличным человеком. Достаточно добрая, спокойная, не сплетница,, к большому сожалению Мии…
Она, недолго думая, проверила почерк и посадила Мию переписывать какую-то ерунду. Житие какой-то святой…
Может, раньше Мия и отнеслась бы к этому серьезнее. Но сейчас?
Она – не человек. А грехов на ней столько, что хорошо еще – крыша монастыря на Мию не падает. И молнией ее не разразило.
А могло бы…
Так что не думаем о продуктивности, думаем о своем.
И Мия попробовала втянуть монахиню в разговор.
Это оказалось достаточно быстро и просто. Но…
О том, что интересовало девушку, она не имела ни малейшего представления. Ни кто останавливался в монастыре, ни когда… какие-то книги? Кто и что жертвовал на монастырь?
Да, безусловно, ведутся списки. Но это только у матушки-настоятельницы. У нее вообще много чего хранится, в ее состоянии одна радость и осталась – книжку почитать. Или побеседовать с кем… вряд ли, конечно, Мию к ней позовут. Где матушка, а где Мия…
Но вдруг?
Мия подумала, что не станет ждать милостей от природы, осторожно выяснила, где находятся покои настоятельницы – и перевела разговор на пергамент и чернила.
Не знаешь ты чего-то?
И не знай, тебе так будет жить проще, а мне – спокойнее. И убивать не придется, лишний грех на душу брать.
Тем более, что о случившемся в Умбрайе, о гибели семьи Бонфанти, монахиня точно ничего не знала. Мия спрашивала. Ну и пусть живет с миром.
Вечером Мия отдала ей свою работу и получила в качестве благодарности очередное благословение. Как следует померзла в храме. А в качестве ужина выдали рыбную похлебку. Единственная радость, что горячую. Но лучше б горячей воды просто дали – по консистенции похоже, а опасности отравиться вроде как нет. Как-то эта похлебка пахла… странновато.
Когда она отсюда выберется, она пойдет в трактир и нажрется. Мяса.
Много.
Что она – свинья, что ли? Да на таком рационе и свинья-то подохнет! Они хоть и всеядные, но не настолько! Тьфу!
Спрашивать благословения?
Просить отвести ее к настоятельнице?
Или еще какие-то глупости устраивать?
Мия о таком и не думала, и думать не собиралась. Ей надо?
Она пошла. Или – она пришла.
Правда, каким чудом мать Норма не скончалась, обнаружив рядом с собой постороннего человека… это уже другой вопрос.
Она действительно была старой, эта женщина. Старой и больной. Лет семьдесят, не меньше…
Выпавшие зубы, побелевшие волосы…
Мия решила принять свой собственный облик, и теперь смотрела холодными глазами на мать Норму.
- Доброй вам ночи.
- И тебе, дитя.
Когда тебе за семьдесят, начинаешь спокойнее относиться к жизни. Мало ли что может делать посторонний человек в твоей келье?
Может, у него важное дело?
Мия не стала тянуть.
- Скажите, мать Норма, знакомо ли вам имя – Эванджелина Бонфанти?
Как оказалось – знакомо. Да настолько, что настоятельница ахнула, подавилась слюной и чуть не отправилась на встречу со Всевышним. Преждевременно.
То есть Мия не возражала бы – пусть помирает, но пусть сначала расскажет, что и как. А потом уж что захочет, то и делает.
Прокашлявшись, монахиня посмотрела на Мию серьезным взглядом.
- Пожалуйста, подойди поближе. Хочу тебя увидеть… ты на нее похожа?
- Не знаю, - честно ответила Мия.
- Это – твое настоящее лицо?
Мия подняла брови.
- Вы и об этом знаете?
- Знаю. Дана Бонфанти была моей подругой. Она похоронена на нашем кладбище.
Оп-па!
Вот могилу прабабки Мия встретить не рассчитывала. Но…
- Она точно умерла?
- Она умерла у меня на руках. И похоронена здесь, рядом с внучкой…
- Та-ак… - Мия почувствовала, что где-то здесь нелогичность. – Мать Норма, вы не могли бы рассказать мне все, что вы знаете о моей прабабке? Пожалуйста…
Монахиня кивнула, ничуть не удивляясь просьбе.
- Я знаю не так много. У нее была сложная и длинная жизнь… во многом благодаря ее крови. Так что вы, юная дана Бонфанти, можете жить долго, если вы такая же, как ваша прабабка.
Мия кивнула.
- Называйте меня Мия. Так будет проще.
- Хорошо, Мия. Что ж, начнем с начала. Вы знаете, что когда вашей прабабке было десять лет…
Большую часть истории Мия знала. И о королеве, и о службе Эванджелины… оказалось, что верны были два предположения Мии. Эванджелина во-первых, родила сына от женатого мужчины с весьма и весьма ревнивой супругой, а во-вторых, мальчику было тяжело при дворе. И подстроить несчастный случай могли – супруга была ревнива, и травить его начали, когда он стал понимать, что такое «ублюдок». Поэтому сына Эванджелина отвезла в свой родной город.
Там у нее была кормилица, там были надежные люди, которым она могла доверить малыша… и это оправдалось.
До смерти последнего Сибеллина.
В каком-то смысле были правы все версии… Эванджелина действительно забрала внучку у родителей. Не потому, что почуяла в ней какую-то там кровь, нет. Просто малышка постоянно кашляла, и любящая бабушка решила отвезти ее на лето на воды. Вот и все.
Родители не возражали.
Фредо Лаццо возвращались деньги, которые тот дал в приданое за Катариной.
Паскуале Лаццо – доля в деле.
Дане Мие Феретти завещалась коллекция оружия и пятьдесят тысяч лоринов.
Дане Серене Феретти и дане Джулиии – кое-какая мебель, посуда и по те же пятьдесят тысяч лоринов на каждую.
Остальное имущество, выраженное описью, при виде которой Фредо только присвистнул, отходило ньоре Катарине Феретти, удочеренной Джакомо Феретти. Девочка в одночасье стала одной из самых богатых невест столицы. Да и Джулия с Сереной… поскольку убийца не может получить выгоду от убитого им человека, деньги, завещанные Мие, отходили пополам к ее сестрам. Коллекция оружия – к Лоренцо Феретти, буде он вернется. Также, ему было завещано пятьдесят тысяч лоринов.
Джакомо больше верил Мие и ее чутью.
Сказала девушка, что ее брат жив? Ну, может, и правда жив. Подождем пока вычеркивать его из завещания. Это всегда успеется… умереть Джакомо и вовсе даже не рассчитывал.
- Откуда у моего зятя такие деньги? - не выдержал Фредо.
Нотариус молча развел руками.
- Я не в курсе дела, ньор Лаццо.
Фредо только вздохнул.
Нотариуса он проводил честь по чести. И с родными разговаривал, и вида не показывал… и только оставшись наедине с супругой, решился дать волю чувствам.
- Ох, Мария…
Сгорбился, ссутулился и внезапно стал очень и очень старым. И жутко усталым.
- Все в порядке, Фредо, - жена присела рядом, обняла мужа за плечи, прижалась покрепче. Это ведь важно иногда – просто быть рядом. Чтобы человек знал, что он не один…
- Не в порядке. Я ведь знал, что с Джакомо не все чисто. Знал… но закрывал на это глаза. Лишь бы меня оно не касалось.
- Я тоже знала, - созналась ему Мария. – Не удивляйся, родной, Феретти ведь на моих руках, считай, выросли. Я и Фьору знала, и малышей видела… я понимала, что со старшей девочкой что-то не так. Серьезно не так. Но Фьора… еще она умоляла меня в это не лезть. Я и не стала.
- Фьора что-то знала?
Мария потерла лицо руками.
- Сложно сказать. Фьора… ты ее не успел узнать. Она была именно такая, как и казалось. Легкая, беззаботная, избегающая малейших трудностей. На моей памяти она только один раз проявила твердость, даже жесткость. С Мией. Лично разговаривала с девочкой, уделяла ей больше времени, чем всем остальным детям, вместе взятым…
- Вот даже как.
- Да. И потом, когда Джакомо подружился с Мией, я не удивилась. И сама Мия… она знала, что делает, знала, на что идет…
- Она тебе что-то рассказывала?
- Нет. Просто сказала, что ради младших готова на все. И точно знаю, отдать нам Кати, убедила Джакомо именно она.
- Даже так…
- Да, дорогой. Мия была под стать своему дяде. Жесткая, упрямая, очень сильная… внутренне сильная. Я никогда не поверю, что она утопилась, это глупости. Я вполне верю, что она отравила Джакомо и дана Бьяджио. Ты знаешь, какие слухи ходили о его женах?
- Знаю…
- Если скажешь, что это глупости – стукну кувшином, - предупредила любящая жена. – Вот только посмей…
Фредо хмыкнул в ответ на это заявление.
- Не посмею. Все я понимаю…
- А раз понимаешь… Мия сделала все возможное, чтобы обезопасить и себя, и сестер, и нас всех. Я не знаю, когда она появится,, но у меня она всегда найдет и защиту, и помощь. Это понятно?
- Более чем, дорогая супруга.
Мария кивнула и поднялась с дивана.
- Джакомо играл с огнем. Он считал, что может укротить пламя – и сгорел. Я так не считаю. Я уверена, что Мия жива, что она здорова, что с ней все будет хорошо. А остальное… пусть будет так, как будет.
- И что ты собираешься делать?
- То, что положено. Воспитывать малышку Кати, вести дом, готовить Серену к роли супруги, ну и Джулию заодно, и подходящего жениха ей приглядывать… ждать Мию и Лоренцо. Я верю, что они вернутся рано или поздно.
- Не было бы слишком поздно.
- Не будет, - уверенно предрекла Мария. – Пойдем спать, супруг и повелитель. Я устала.
Фредо послушно поднялся с дивана, обнял жену за плечи.
- Я правильно на тебе женился.
- Конечно, правильно. Или есть сомнения?
- Никаких, - рассмеялся Фредо, чувствуя, как с его плеч падает тяжелый груз безысходности. Может быть, в его жизни не все так хорошо, и падре его исповедь не одобрит. Но вот что все правильно…
Все очень и очень правильно. А остальное – переживем.
Глава 3
Мия (провинция)
В данный момент Мия не думала ни о дяде, ни о родственниках. Она стучалась в двери монастыря святой Франчески.
Правда, уже в женском виде.
Было у нее подозрение, что мужчину сюда на ночлег не пустят. А ей-то не только на ночлег, ей бы еще и задержаться… так что…
Стучим.
И снова стучим…
Долго ждать не пришлось, к воротам вышла послушница.
- Здравствуйте…
- Добрый вечер. Не позволите ли переночевать в монастыре? Могу или заплатить, или отработать ночлег, - дружелюбно улыбалась Мия.
- Этот вопрос надо решать не со мной. Матушка настоятельница…
Мия вежливо подняла брови.
- Я могу с ней поговорить?
- Я не знаю… давайте я провожу вас к сестре Бьянке, а уж потом…
Мия кивнула, и зашагала за послушницей. По дороге она расспрашивала девушку – чего зря время терять?
Кто такая сестра Бьянка?
Правая рука матушки настоятельницы. Та часто болеет, а монастырем руководить надо. Вот, сестра Бьянка и занимается…
Как зовут матушку настоятельницу?
Мать Норма.
Она уже давно болеет, ей лет семьдесят…
Библиотека?
Да, в монастыре есть и библиотека, там работает матушка Паола. Она одна из немногих грамотных монахинь… очень умная… ей около пятидесяти лет.
Мия расспрашивала бы и дальше, но дорога закончилась рядом с кругленькой монахиней, которая командовала в трапезной.
- Ровнее! Да что ж вы такие-то…
Мия хмыкнула про себя.
Если это – сестра Бьянка? Ох,, что-то подсказывает Мие, что ей такой родни не надо. И даром не надо, и с доплатой не возьмет… какая-то это уж очень родня… взгальная.
Монахини вроде как должны быть выше всех этих мирских забот, а эта вон как командует – генерал в рясе. Когда монахиня повернулась, Мия лишний раз уверилась в своей правите.
Лицо у сестры Бянки было такое, что девушка порадовалась своей предусмотрительности.
Мия, идя в монастырь, пригасила свою внешность. Изменила цвет волос с золотого на невнятно-темный, сделала себе курносый нос, усыпала лицо веснушками и родинками, добавила широкий, словно бы жабий, рот… не стала менять общие очертания, глаза и лоб, все равно при таком раскладе на них внимания уже не обращали.
И правильно.
Увидь такая, как эта Бьянка настоящую Мию – из вредности б рогами уперлась. С места бы не сдвинули даже упряжкой…
Сама сестра была чуточку симпатичнее козы. Ну так, ненамного.
Коза все-таки грациозная, обаятельная, и цвет глаз у коз красивый, и характер есть… хотя тут тоже характера – лопатой не отгрести. А вот с обаянием сложно.
- Это кто такая? – в голосе сестры зазвучали такие козлячьи нотки что Мия задавила желание пошарить по карманам.
А вдруг где морковка завалялась? Даже лицо у сестры Бьянки было вполне себе козлиным. Но шерсти и обаяния не хватало решительно.
- Мия Ферро, - представилась Мия. – Я иду к тетке, в Умбрайя. Если можно у вас передохнуть пару дней, я оплачу или отслужу. А то ногу сбила – сил нет…
- Ногу сбила?
Мия молча показала ногу, которую вытащила из деревянного башмака.
Да, пришлось пойти и на такие жертвы. И башмаки купить в ближайшей деревне… изобразить язву было несложно. Мия вообще всю свою внешность меняла, что ей какая-то язвочка?
Ха! И снова – ха!
Монахиня сжалилась и кивнула.
- Не знаю уж, чем тут отработаешь, с такой-то ногой… если только сидя…
- Я могу заплатить. А чтобы не сидеть, сложа руки – я грамотна. Могу в библиотеке помочь, - спокойно отозвалась Мия. – Переписать что, или как-то…
- Шесть сольди. Три дня. Келью отведем и будешь помогать в библиотеке, - отрезала сестра Бьянка.
Не то,, чтобы она стала лучше относиться к Мие, нет. Скорее, просто решила, что опасности гостья не представляет, пожалеть ее можно… ну и выгоду тоже получить – не лишнее.
Мия помялась, подумала – и вытащила из кармана сольди. Отсчитала шесть монет, протянула монахине.
- Возьмите, сестра.
Бьянка сунула монеты в карман рясы и чуточку смягчилась.
- Завтракать, обедать и ужинать вместе со всеми. Встаем с третьими петухами на молитву,, потом завтрак, потом послушание. Где библиотека – тебе покажут.
- Да, сестра Бьянка.
Мия могла бы раскатать вредную бабу в блин. Потом закатать обратно, добавить начинку по вкусу и сожрать, но зачем? Вот просто – зачем?
Ей не самоутверждаться надо, и не побеждать каждую вредную тетку, а добиться своей цели. И идти дальше. Так что…
Пусть живут.
***
Ужин в монастыре в основном состоял из молитв. Еще были черный хлеб, жевать который было так же приятно, как и кусок глины, и тушеные овощи.
Кажется, прошлогодние.
Мия подумала, что три дня – это максимум. Потом она превратится в дракона и сожрет к чертям поросячьим местную кухарку. Или у кого там послушание на кухне?
Нельзя же так издеваться над продуктами!
Или это умерщвление плоти? Начинается с желудка?
Келья тоже была… кошмарной!
Темной, сырой, холодной, одеяло вообще – огрызок счастья, подушка не предусмотрена, деревянная скамья пытается притвориться кроватью… одно утешение. На ней даже тюфяка нет.
То есть – нет насекомых.
Кусать некому, но спать все равно невозможно. Мия лишний раз порадовалась, что надела на себя несколько юбок и две безрукавки под низ – так проще, чем все время показывать нужную толщину, завернулась в плащ так, что из капюшона даже носа не торчало, и крепко уснула.
Лавки там, не лавки…
Попробуй, походи весь день! Тут и на гвоздях уснешь…
***
Утро ознаменовалось криком петуха, столь же бездарным завтраком из непроваренной овсяной крупы (оказывается, и так можно! Чтобы с одного края подгорело, а с другого не сварилось! Вот талант-то!), и молитвой.
В храме было так холодно, что Мия даже во всех своих одежках замерзла. А монахини?
Вот где жуть-то жуткая! Так годик-два поживешь, да и на встречу с Господом. От чахотки, от еще чего… тут в принципе, что ли, не топят?
Ладно, это Мию тоже не касалось.
А вот библиотека и матушка Паола…
Вот матушка Паола выглядела вполне приличным человеком. Достаточно добрая, спокойная, не сплетница,, к большому сожалению Мии…
Она, недолго думая, проверила почерк и посадила Мию переписывать какую-то ерунду. Житие какой-то святой…
Может, раньше Мия и отнеслась бы к этому серьезнее. Но сейчас?
Она – не человек. А грехов на ней столько, что хорошо еще – крыша монастыря на Мию не падает. И молнией ее не разразило.
А могло бы…
Так что не думаем о продуктивности, думаем о своем.
И Мия попробовала втянуть монахиню в разговор.
Это оказалось достаточно быстро и просто. Но…
О том, что интересовало девушку, она не имела ни малейшего представления. Ни кто останавливался в монастыре, ни когда… какие-то книги? Кто и что жертвовал на монастырь?
Да, безусловно, ведутся списки. Но это только у матушки-настоятельницы. У нее вообще много чего хранится, в ее состоянии одна радость и осталась – книжку почитать. Или побеседовать с кем… вряд ли, конечно, Мию к ней позовут. Где матушка, а где Мия…
Но вдруг?
Мия подумала, что не станет ждать милостей от природы, осторожно выяснила, где находятся покои настоятельницы – и перевела разговор на пергамент и чернила.
Не знаешь ты чего-то?
И не знай, тебе так будет жить проще, а мне – спокойнее. И убивать не придется, лишний грех на душу брать.
Тем более, что о случившемся в Умбрайе, о гибели семьи Бонфанти, монахиня точно ничего не знала. Мия спрашивала. Ну и пусть живет с миром.
Вечером Мия отдала ей свою работу и получила в качестве благодарности очередное благословение. Как следует померзла в храме. А в качестве ужина выдали рыбную похлебку. Единственная радость, что горячую. Но лучше б горячей воды просто дали – по консистенции похоже, а опасности отравиться вроде как нет. Как-то эта похлебка пахла… странновато.
Когда она отсюда выберется, она пойдет в трактир и нажрется. Мяса.
Много.
Что она – свинья, что ли? Да на таком рационе и свинья-то подохнет! Они хоть и всеядные, но не настолько! Тьфу!
***
Спрашивать благословения?
Просить отвести ее к настоятельнице?
Или еще какие-то глупости устраивать?
Мия о таком и не думала, и думать не собиралась. Ей надо?
Она пошла. Или – она пришла.
Правда, каким чудом мать Норма не скончалась, обнаружив рядом с собой постороннего человека… это уже другой вопрос.
Она действительно была старой, эта женщина. Старой и больной. Лет семьдесят, не меньше…
Выпавшие зубы, побелевшие волосы…
Мия решила принять свой собственный облик, и теперь смотрела холодными глазами на мать Норму.
- Доброй вам ночи.
- И тебе, дитя.
Когда тебе за семьдесят, начинаешь спокойнее относиться к жизни. Мало ли что может делать посторонний человек в твоей келье?
Может, у него важное дело?
Мия не стала тянуть.
- Скажите, мать Норма, знакомо ли вам имя – Эванджелина Бонфанти?
Как оказалось – знакомо. Да настолько, что настоятельница ахнула, подавилась слюной и чуть не отправилась на встречу со Всевышним. Преждевременно.
То есть Мия не возражала бы – пусть помирает, но пусть сначала расскажет, что и как. А потом уж что захочет, то и делает.
Прокашлявшись, монахиня посмотрела на Мию серьезным взглядом.
- Пожалуйста, подойди поближе. Хочу тебя увидеть… ты на нее похожа?
- Не знаю, - честно ответила Мия.
- Это – твое настоящее лицо?
Мия подняла брови.
- Вы и об этом знаете?
- Знаю. Дана Бонфанти была моей подругой. Она похоронена на нашем кладбище.
Оп-па!
Вот могилу прабабки Мия встретить не рассчитывала. Но…
- Она точно умерла?
- Она умерла у меня на руках. И похоронена здесь, рядом с внучкой…
- Та-ак… - Мия почувствовала, что где-то здесь нелогичность. – Мать Норма, вы не могли бы рассказать мне все, что вы знаете о моей прабабке? Пожалуйста…
Монахиня кивнула, ничуть не удивляясь просьбе.
- Я знаю не так много. У нее была сложная и длинная жизнь… во многом благодаря ее крови. Так что вы, юная дана Бонфанти, можете жить долго, если вы такая же, как ваша прабабка.
Мия кивнула.
- Называйте меня Мия. Так будет проще.
- Хорошо, Мия. Что ж, начнем с начала. Вы знаете, что когда вашей прабабке было десять лет…
Большую часть истории Мия знала. И о королеве, и о службе Эванджелины… оказалось, что верны были два предположения Мии. Эванджелина во-первых, родила сына от женатого мужчины с весьма и весьма ревнивой супругой, а во-вторых, мальчику было тяжело при дворе. И подстроить несчастный случай могли – супруга была ревнива, и травить его начали, когда он стал понимать, что такое «ублюдок». Поэтому сына Эванджелина отвезла в свой родной город.
Там у нее была кормилица, там были надежные люди, которым она могла доверить малыша… и это оправдалось.
До смерти последнего Сибеллина.
В каком-то смысле были правы все версии… Эванджелина действительно забрала внучку у родителей. Не потому, что почуяла в ней какую-то там кровь, нет. Просто малышка постоянно кашляла, и любящая бабушка решила отвезти ее на лето на воды. Вот и все.
Родители не возражали.
