Девчонка вдруг уставилась на него стремительно чернеющими глазами. А потом выпалила:
- Умри! Во имя Хеллы!
Федька дернулся.
В груди словно звезда разорвалась.
Черная…
Анна испугалась до истерики.
Она не спала ночь, она тащила здоровущую сумку, она… Да тут кто хочешь испугается!
Выходит какой-то звероподобный мужик из леса, руки тянет, хватает… а дальше – что?
Умирать еще раз Анна не хотела.
Придется, через год, но не сейчас же?
Конечно, не сейчас!
Чисто рефлекторно она подскочила – и выпалила ту самую фразу. И… подействовало!
У нее на глазах мужчина вдруг схватился за сердце – и осел на снег. Умер?
Анна поставила сумку. Дотронулась до шеи мужчины.
Пульса не было. Дыхания тоже.
Умер…
Хелла!
Хотя что – богиня!? Она предупреждала! Анна просто убедилась в ее правоте – сейчас! А страшно-то как! Ох, мамочки…
Девушка поудобнее подхватила сумку – и помчалась к станции.
Ехать домой?
Ехать к Борису Викторовичу?
Анна уже обдумала этот вопрос. И решила пойти третьим путем.
Ехать в банк.
Есть там такая услуга – аренда ячейки. Не положить нечто на счет, а просто – арендовать ящик. Хранилище.
Вот и пусть полежит там сумка. Заплатит Анна за аренду, не обеднеет! Деньги пока есть! Банк открывается с восьми, ну так и недолго осталось.
Пока доедет, пока дойдет…
Из банка Анна вышла довольная и счастливая.
Ключ. Договор об аренде. Ячейка.
И – фактически, обеспеченная Гошкина жизнь. Она посмотрела, когда перекладывала в ячейку содержимое сумки. Книжки, ордена, какие-то коробочки…
Все старое. Все такое… настоящее.
Анна не могла этого объяснить более внятно. Но когда она прикасалась к настоящим драгоценностям, или к вещам, пришедшим из глубины веков, у нее словно в кончиках пальцев покалывало. На фальшивку такой реакции не было, нет… Только на настоящие вещи.
Эти – настоящие.
Их не подменили.
Да и кто бы стал что искать – в аистином гнезде? Так и пролежало бы добро до весны на верхушке дерева. Пока птицы не прилетят…
Анна улыбнулась солнышку еще раз – и вприпрыжку направилась на остановку.
Домой.
Поспать пару часов, переодеться – и к Гошке. Его скоро выписывают! Надо подумать, что ему принести, что купить… вы знаете, как быстро растут дети? Даже в больнице?
Очень быстро.
Кира к завтраку вышла попозже. Ей требовалось поговорить с Розой Ильиничной. Лучше – без свидетелей.
Так и вышло.
Завтрак сегодня был не таким вкусным. Анна им не занималась…
Кира быстро сжевала овсянку – и направилась на поиски экономки. Обнаружила девочка ее в оранжерее. Роза Ильинична осматривала растения, и что-то помечала в блокноте.
- Доброе утро, - кашлянула Кира.
- Доброе утро, Кира Борисовна.
- Роза Ильинична, давайте просто – Кира? Вы меня столько лет знаете, - смутилась девочка.
- Хорошо, Кира. Я тебя слушаю, - согласилась дама, принимая «оливковую ветвь мира».
- Роза Ильинична, эта подлиза тут ведь часто бывает.
Уточнений не потребовалось. Роза Ильинична вздохнула.
- Кира, к чему вопросы?
- Я с Аней поговорила.
- Так…?
- И думаю. Аня сказала, что отца можно женить на ком-то другом. Так, к примеру.
- Можно. Если он согласится жениться.
- А если его женить на Ане? Лизку я не выживу. И не выдержу. А кто ему еще попадется – неизвестно. Аня – лучший вариант, - Кира пыталась рассуждать серьезно.
Роза Ильинична сдержала улыбку.
- Допустим. А ваш отец согласится?
- Почему нет? Аня красивая, умная, рожать может…
- У нее проблемы с финансами. А Лиза богата.
- По-хорошему, отцу столько денег не нужно, - надулась Кира. – Это он увлекся!
- Допустим. Но вы уверены, что он увлечется также и Анной? А она им?
- Это они просто ничего не понимают, - надулась Кира. – Занимаются глупостями… Роза Ильинична, вы со мной? Если я захочу свести отца с Аней?
- У вас ничего не получится, Кира Борисовна.
- Почему?
- Потому что Борису Викторовичу нужна Лиза.
- Это преодолимо.
- Потому что у Анны нет денег.
- Тоже не страшно.
- Потому что Анне НЕ НУЖЕН ваш отец.
Кира надулась. Хотя именно это она и подметила. И поэтому не считала Анну опасной. Подсознательно. Не соперница. Не враг. Не завоеватель…
- А если я ее уговорю?
- Ее уговорите, его уговорите… стоит ли?
- А вам так хочется эту подлизу на голову? – не сдержалась Кира. – Она еще и выводок наплодит, и вас отсюда выживет! Не гла-амурно! Не мо-одно!
Роза Ильинична вздохнула.
Да, такое тоже может быть. Даже и будет, наверное.
Но…
- Кира Борисовна, подумайте как следует. У Ани уже есть сын – вы готовы делить с ним и дом, и отца?
Кира пожала плечами.
- Не знаю.
- Я подготовила комнаты для Анны и ее сына. Давайте вы посмотрите на их отношения. Попробуете с ними ужиться. И если получится… тогда – я вас поддержу. Хорошо?
- Йес!
Кира взвизгнула – и сделала известный жест согнутой рукой.
Так.
Помощники согласны.
Осталось уговорить жениха и невесту!
Русина, поместье Алексеевых.
Скандал Надежда Юрьевна случайно услышала.
Была на заднем дворе.
Не прибеги к ней дворовая девка Палашка с криком о том, что лесника собаками травить собираются, так бы она ничего и не узнала. Но стоило женщине услышать…
Кто сказал, что толстые люди летать не могут?
Могут! И даже телепортируются1 Только подол платья мелькнул. Палашка аж рот разинула: была хозяйка – и нет хозяйки.
Все верно.
Стоял во дворе Савватей, пряталась за его спину девчушка лет пятнадцати, а прямо перед лесником стоял Иван Алексеев. И сыпал бранью.
Не ударил, пока еще…
Это потому, что в руках ничего не было. Кнут бы, али хлыст какой… а просто так бить все ж опасно! Савватей мужик могучий, тут даже не ответного удара – ответного плевка хватит! И утонет тор Алексеев, как крыса в море.
- Что здесь происходит?!
Надежда Юрьевна ворвалась в дискуссию шарообразным небесным телом – и мигом прекратила раздор. Иван Алексеев даже как-то съежился.
Не то, чтобы он побаивался жену…
Или – то?
Пьяный он был дурной до беспредела. Но пьяный он бы уже и на Савву кинулся. А вот когда пару рюмок принял, но до состояния «море по колено» еще бутылочка-другая требуется, когда голова еще варит, и напоминает, что с женой связываться не стоит, а то ведь завтра и похмелье наступит, да и другие способы есть.
- Охамели мужики, матушка! – пожаловался Иван супруге. – Еще и отродье свое к приличным людям тащат!
Савва сверкнул глазами, но промолчал.
Оно и понятно – мужик умный, серьезный… понимает, что с собакой перетявкиваться не стоит. Надя оценила состояние супруга – и положила руку ему на плечо,
- Не переживай, батюшка. Я сейчас его спроважу. А ты поди, выпей чарочку. Небось, устал, весь в делах?
- И то правда, матушка, - согласился Иван Алексеев.
И направился в кабинет, где у него была стопка чистых листов (хорошая, вылежанная, не первый раз используемая вместо подушки) и запас казенной водки в укромном уголке.
Действительно, переутомился! С этим быдлом разбираться – никаких сил не хватит!
Надежда Юрьевна повернулась к Савватею.
- А вы, жом, пройдите на кухню. Там и расскажете, что это такое случилось. В лесу потрава? Алли еще какая беда? Пожар? Гниль?
- Потрава, тора, как есть, потрава, - прогудел Савватей, идя вслед за госпожой.
Умная баба. Как есть – умная. Только вот дураку досталась. Такую бы да в свой дом, она бы щепочку к щепочке собирала,, ничего б не упустила…
Не повезло.
На кухне Надежда Юрьевна устроила девчушку за столом, а Савватею кивнула на двверь.
- В кабинете поговорим, жом.
- Как прикажете, тора.
Надежда Юрьевна плотно закрыла дверь кабинета.
Опустила засов.
Задернула тяжелые бархатные портьеры.
Проверила окна.
И только тогда повернулась к Савватею, убедившись, что их никто не подслушивает.
- Что случилось, Саввушка?
- Плохо все, Наденька. Сильно плохо… уезжать вам надо.
- Так случилось-то что?
Савватей помрачнел.
- Имение Изместьевых знаешь?
- Как не знать. Только оно ж далеко!
Изместьевы не в ближайших соседях числились. Даже не в дальних. До них было пути – дней пять. Надежда и знала-то, потому как лес…
Кусок леса Алексеевым принадлежал, кусок Изместьевым… а в лесу частенько пошаливали. Вот и приходилось договариваться.
Кому?
Вестимо, Надежде Юрьевне. Муж бы все равно не вспомнил потом, о чем он и с кем разговаривал.
- К ним пришли, - Савватей говорил серьезно, спокойно, и от этого становилось еще страшнее. – Освобожденцы проклятые… хозяина на воротах повесили, хозяйку сначала всем… насиловали ее, пока не умерла, а потом еще и поглумились. Детей убили.
Надя охнула, прижимая руки ко рту. Детей Изместьевых она отлично знала. И статную русоволосую Маришку, которой уж начинали подыскивать жениха, и Алексея, симпатичного парня чуть помладше Ильи, книгочея и чернильную душу…
- Как?!
- Так… Алексея, говорят, по-простому застрелили. Книги он свои защищать вздумал. А девчонку тоже… всей толпой. Ей много и не надо было.
Глаза у Нади стали большими.
- Да как же это… куда власть смотрит?
- Наденька, они теперь – власть. А называется это… рек… рак… нет у них еды. И денег нет заплатить. Вот и грабят, ежели по-простому.
- Реквизиция? – уточнила тора, приходя в себя.
- Во-во… это слово.
Надя помолчала пару минут.
- И что дальше?
- Сама знаешь, что. Поместья горят, людей убивают. Думаешь, Алексеево заговоренное?
Тора так не думала. А какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие – знала лишь она одна.
- Ты ведь не просто предупредить пришел, Саввушка?
- За то я тебя и люблю, Наденька. Умна ты…
Тора не улыбнулась. И на шутку не ответила – не до того.
- Ну так?
- Им сюда недолго добраться. Не одни,, так другие…
- Сколько у меня времени?
- Дней десять, может, и того нет. Если Изместьево загорелось… сама понимаешь.
- Понимаю.
- Уезжать тебе надобно. В город.
- Муж не поедет.
- Дочь и внука сбереги. В городе никто знать не будет, кто тора, кто жама… сойдет! А там, глядишь, и наладится чего…
Надя подумала несколько секунд.
- И то верно. Только вот муж…
- Мало тебе жизни попортил? Сама понимаешь, тащить его с собой, дурного да пьяного – на гибель всех обрекать. Начнет задираться – на первой же осине и повиснет. А вы под осиной ляжете.
В словах Савватея был свой резон. И все же, все же…
- Не по-людски это. И не по-божески.
- То и верно! Вот всем в домовину, оно куда как лучше, правда, Наденька? И тебе, и дочери, и внуку…
Надя помолчала несколько минут. Раздумывала, потом решилась.
- Савва, мне дня три хотя бы надо.
- Для чего?
- Когда Иван напьется, он… ты сам знаешь!
- Знаю. А то ж…
Вся округа знала.
Первая стадия запоя у тора Алексеева - пожалейте меня, полейте меня. Водкой.
Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами.
Третья стадия – бревно.
На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал…
Что от него и требовалось.
Савватей понурился.
- Я так и знал, что ты это скажешь.
Надя ответила грустной улыбкой.
- Саввушка, ты же все понимаешь…
- Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.
- Матрена?
- Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…
Надежда поняла. Отлично поняла…
- Случись что…
- Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.
Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине.
- Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты…
Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены.
- Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены.
Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним.
До слез искренним.
До привкуса соли на губах.
- Ох, Наденька…
На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу….
Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила…
Свободные герцогства.
- Я желаю посещать ваши курсы.
- Вы?!
Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась.
- Вы имеете что-то против, жом?
Мужчина покачал головой.
- Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы.
Зинаида сдвинула брови.
Да что ж такое!?
Она столько всего уже преодолела!
Полкан у ноги согласно рыкнул.
С момента прибытия великой княжны в свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его.
Успела познакомиться с соседями.
А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале.
Но… ее не брали!
Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь…
Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый…*
*- в этим мире униформа медиков – красная. И крови не видно, и стрелять по ним якобы не должны. Медики же, прим. авт.
Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо.
- Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом?
- Я уверен, тора.
- Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом.
Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился.
Русина…
Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться…
Почему она так настроена?
- Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия?
- Я… участвовала в работе санитарного поезда.
Доктор откровенно фыркнул.
- И возил этот поезд знатных особ?
Зинаида запнулась.
- Как вы узнали?
- Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русиине?
- Император и императрица…
- И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери?
- Д-да…
- Вы были в их свите, тора?
- Разве сейчас это важно? Их убили, жом…
Врач тоже запнулся.
- Простите, тора. Но поймите меня правильно. Никто и никогда не покажет начальству тяжелых больных. Чистенькие ранения, распоротая кожа, сквозная ранка, которая заживет за пару недель, не оставив и следа… причем все раненые были из благородных. Верно?
- Как вы догадались, жом… простите, не знаю вашего имени?
- Станислав. Станислав Садальский, к вашим услугам, тора.
- Вы не тор, верно?
- Верно, тора. Мои предки были жомами, и я этим горжусь. Сам выучился, сам в люди вышел…
Зинаида опустила глаза.
- Не обижайтесь, жом. Я спросила не ради того, чтобы вас унизить.
Жом посмотрел на нее серьезными глазами, понял, что девушка не врет – и коротко кивнул.
- Вы тоже не обижайтесь, тора. Я после ночного дежурства. И очень устал. Когда мне сказали, что встречи со мной добивается какая-то… тора…
- Умри! Во имя Хеллы!
Федька дернулся.
В груди словно звезда разорвалась.
Черная…
***
Анна испугалась до истерики.
Она не спала ночь, она тащила здоровущую сумку, она… Да тут кто хочешь испугается!
Выходит какой-то звероподобный мужик из леса, руки тянет, хватает… а дальше – что?
Умирать еще раз Анна не хотела.
Придется, через год, но не сейчас же?
Конечно, не сейчас!
Чисто рефлекторно она подскочила – и выпалила ту самую фразу. И… подействовало!
У нее на глазах мужчина вдруг схватился за сердце – и осел на снег. Умер?
Анна поставила сумку. Дотронулась до шеи мужчины.
Пульса не было. Дыхания тоже.
Умер…
Хелла!
Хотя что – богиня!? Она предупреждала! Анна просто убедилась в ее правоте – сейчас! А страшно-то как! Ох, мамочки…
Девушка поудобнее подхватила сумку – и помчалась к станции.
***
Ехать домой?
Ехать к Борису Викторовичу?
Анна уже обдумала этот вопрос. И решила пойти третьим путем.
Ехать в банк.
Есть там такая услуга – аренда ячейки. Не положить нечто на счет, а просто – арендовать ящик. Хранилище.
Вот и пусть полежит там сумка. Заплатит Анна за аренду, не обеднеет! Деньги пока есть! Банк открывается с восьми, ну так и недолго осталось.
Пока доедет, пока дойдет…
Из банка Анна вышла довольная и счастливая.
Ключ. Договор об аренде. Ячейка.
И – фактически, обеспеченная Гошкина жизнь. Она посмотрела, когда перекладывала в ячейку содержимое сумки. Книжки, ордена, какие-то коробочки…
Все старое. Все такое… настоящее.
Анна не могла этого объяснить более внятно. Но когда она прикасалась к настоящим драгоценностям, или к вещам, пришедшим из глубины веков, у нее словно в кончиках пальцев покалывало. На фальшивку такой реакции не было, нет… Только на настоящие вещи.
Эти – настоящие.
Их не подменили.
Да и кто бы стал что искать – в аистином гнезде? Так и пролежало бы добро до весны на верхушке дерева. Пока птицы не прилетят…
Анна улыбнулась солнышку еще раз – и вприпрыжку направилась на остановку.
Домой.
Поспать пару часов, переодеться – и к Гошке. Его скоро выписывают! Надо подумать, что ему принести, что купить… вы знаете, как быстро растут дети? Даже в больнице?
Очень быстро.
***
Кира к завтраку вышла попозже. Ей требовалось поговорить с Розой Ильиничной. Лучше – без свидетелей.
Так и вышло.
Завтрак сегодня был не таким вкусным. Анна им не занималась…
Кира быстро сжевала овсянку – и направилась на поиски экономки. Обнаружила девочка ее в оранжерее. Роза Ильинична осматривала растения, и что-то помечала в блокноте.
- Доброе утро, - кашлянула Кира.
- Доброе утро, Кира Борисовна.
- Роза Ильинична, давайте просто – Кира? Вы меня столько лет знаете, - смутилась девочка.
- Хорошо, Кира. Я тебя слушаю, - согласилась дама, принимая «оливковую ветвь мира».
- Роза Ильинична, эта подлиза тут ведь часто бывает.
Уточнений не потребовалось. Роза Ильинична вздохнула.
- Кира, к чему вопросы?
- Я с Аней поговорила.
- Так…?
- И думаю. Аня сказала, что отца можно женить на ком-то другом. Так, к примеру.
- Можно. Если он согласится жениться.
- А если его женить на Ане? Лизку я не выживу. И не выдержу. А кто ему еще попадется – неизвестно. Аня – лучший вариант, - Кира пыталась рассуждать серьезно.
Роза Ильинична сдержала улыбку.
- Допустим. А ваш отец согласится?
- Почему нет? Аня красивая, умная, рожать может…
- У нее проблемы с финансами. А Лиза богата.
- По-хорошему, отцу столько денег не нужно, - надулась Кира. – Это он увлекся!
- Допустим. Но вы уверены, что он увлечется также и Анной? А она им?
- Это они просто ничего не понимают, - надулась Кира. – Занимаются глупостями… Роза Ильинична, вы со мной? Если я захочу свести отца с Аней?
- У вас ничего не получится, Кира Борисовна.
- Почему?
- Потому что Борису Викторовичу нужна Лиза.
- Это преодолимо.
- Потому что у Анны нет денег.
- Тоже не страшно.
- Потому что Анне НЕ НУЖЕН ваш отец.
Кира надулась. Хотя именно это она и подметила. И поэтому не считала Анну опасной. Подсознательно. Не соперница. Не враг. Не завоеватель…
- А если я ее уговорю?
- Ее уговорите, его уговорите… стоит ли?
- А вам так хочется эту подлизу на голову? – не сдержалась Кира. – Она еще и выводок наплодит, и вас отсюда выживет! Не гла-амурно! Не мо-одно!
Роза Ильинична вздохнула.
Да, такое тоже может быть. Даже и будет, наверное.
Но…
- Кира Борисовна, подумайте как следует. У Ани уже есть сын – вы готовы делить с ним и дом, и отца?
Кира пожала плечами.
- Не знаю.
- Я подготовила комнаты для Анны и ее сына. Давайте вы посмотрите на их отношения. Попробуете с ними ужиться. И если получится… тогда – я вас поддержу. Хорошо?
- Йес!
Кира взвизгнула – и сделала известный жест согнутой рукой.
Так.
Помощники согласны.
Осталось уговорить жениха и невесту!
Русина, поместье Алексеевых.
Скандал Надежда Юрьевна случайно услышала.
Была на заднем дворе.
Не прибеги к ней дворовая девка Палашка с криком о том, что лесника собаками травить собираются, так бы она ничего и не узнала. Но стоило женщине услышать…
Кто сказал, что толстые люди летать не могут?
Могут! И даже телепортируются1 Только подол платья мелькнул. Палашка аж рот разинула: была хозяйка – и нет хозяйки.
Все верно.
Стоял во дворе Савватей, пряталась за его спину девчушка лет пятнадцати, а прямо перед лесником стоял Иван Алексеев. И сыпал бранью.
Не ударил, пока еще…
Это потому, что в руках ничего не было. Кнут бы, али хлыст какой… а просто так бить все ж опасно! Савватей мужик могучий, тут даже не ответного удара – ответного плевка хватит! И утонет тор Алексеев, как крыса в море.
- Что здесь происходит?!
Надежда Юрьевна ворвалась в дискуссию шарообразным небесным телом – и мигом прекратила раздор. Иван Алексеев даже как-то съежился.
Не то, чтобы он побаивался жену…
Или – то?
Пьяный он был дурной до беспредела. Но пьяный он бы уже и на Савву кинулся. А вот когда пару рюмок принял, но до состояния «море по колено» еще бутылочка-другая требуется, когда голова еще варит, и напоминает, что с женой связываться не стоит, а то ведь завтра и похмелье наступит, да и другие способы есть.
- Охамели мужики, матушка! – пожаловался Иван супруге. – Еще и отродье свое к приличным людям тащат!
Савва сверкнул глазами, но промолчал.
Оно и понятно – мужик умный, серьезный… понимает, что с собакой перетявкиваться не стоит. Надя оценила состояние супруга – и положила руку ему на плечо,
- Не переживай, батюшка. Я сейчас его спроважу. А ты поди, выпей чарочку. Небось, устал, весь в делах?
- И то правда, матушка, - согласился Иван Алексеев.
И направился в кабинет, где у него была стопка чистых листов (хорошая, вылежанная, не первый раз используемая вместо подушки) и запас казенной водки в укромном уголке.
Действительно, переутомился! С этим быдлом разбираться – никаких сил не хватит!
Надежда Юрьевна повернулась к Савватею.
- А вы, жом, пройдите на кухню. Там и расскажете, что это такое случилось. В лесу потрава? Алли еще какая беда? Пожар? Гниль?
- Потрава, тора, как есть, потрава, - прогудел Савватей, идя вслед за госпожой.
Умная баба. Как есть – умная. Только вот дураку досталась. Такую бы да в свой дом, она бы щепочку к щепочке собирала,, ничего б не упустила…
Не повезло.
На кухне Надежда Юрьевна устроила девчушку за столом, а Савватею кивнула на двверь.
- В кабинете поговорим, жом.
- Как прикажете, тора.
***
Надежда Юрьевна плотно закрыла дверь кабинета.
Опустила засов.
Задернула тяжелые бархатные портьеры.
Проверила окна.
И только тогда повернулась к Савватею, убедившись, что их никто не подслушивает.
- Что случилось, Саввушка?
- Плохо все, Наденька. Сильно плохо… уезжать вам надо.
- Так случилось-то что?
Савватей помрачнел.
- Имение Изместьевых знаешь?
- Как не знать. Только оно ж далеко!
Изместьевы не в ближайших соседях числились. Даже не в дальних. До них было пути – дней пять. Надежда и знала-то, потому как лес…
Кусок леса Алексеевым принадлежал, кусок Изместьевым… а в лесу частенько пошаливали. Вот и приходилось договариваться.
Кому?
Вестимо, Надежде Юрьевне. Муж бы все равно не вспомнил потом, о чем он и с кем разговаривал.
- К ним пришли, - Савватей говорил серьезно, спокойно, и от этого становилось еще страшнее. – Освобожденцы проклятые… хозяина на воротах повесили, хозяйку сначала всем… насиловали ее, пока не умерла, а потом еще и поглумились. Детей убили.
Надя охнула, прижимая руки ко рту. Детей Изместьевых она отлично знала. И статную русоволосую Маришку, которой уж начинали подыскивать жениха, и Алексея, симпатичного парня чуть помладше Ильи, книгочея и чернильную душу…
- Как?!
- Так… Алексея, говорят, по-простому застрелили. Книги он свои защищать вздумал. А девчонку тоже… всей толпой. Ей много и не надо было.
Глаза у Нади стали большими.
- Да как же это… куда власть смотрит?
- Наденька, они теперь – власть. А называется это… рек… рак… нет у них еды. И денег нет заплатить. Вот и грабят, ежели по-простому.
- Реквизиция? – уточнила тора, приходя в себя.
- Во-во… это слово.
Надя помолчала пару минут.
- И что дальше?
- Сама знаешь, что. Поместья горят, людей убивают. Думаешь, Алексеево заговоренное?
Тора так не думала. А какой ценой ей удавалось сохранять спокойствие – знала лишь она одна.
- Ты ведь не просто предупредить пришел, Саввушка?
- За то я тебя и люблю, Наденька. Умна ты…
Тора не улыбнулась. И на шутку не ответила – не до того.
- Ну так?
- Им сюда недолго добраться. Не одни,, так другие…
- Сколько у меня времени?
- Дней десять, может, и того нет. Если Изместьево загорелось… сама понимаешь.
- Понимаю.
- Уезжать тебе надобно. В город.
- Муж не поедет.
- Дочь и внука сбереги. В городе никто знать не будет, кто тора, кто жама… сойдет! А там, глядишь, и наладится чего…
Надя подумала несколько секунд.
- И то верно. Только вот муж…
- Мало тебе жизни попортил? Сама понимаешь, тащить его с собой, дурного да пьяного – на гибель всех обрекать. Начнет задираться – на первой же осине и повиснет. А вы под осиной ляжете.
В словах Савватея был свой резон. И все же, все же…
- Не по-людски это. И не по-божески.
- То и верно! Вот всем в домовину, оно куда как лучше, правда, Наденька? И тебе, и дочери, и внуку…
Надя помолчала несколько минут. Раздумывала, потом решилась.
- Савва, мне дня три хотя бы надо.
- Для чего?
- Когда Иван напьется, он… ты сам знаешь!
- Знаю. А то ж…
Вся округа знала.
Первая стадия запоя у тора Алексеева - пожалейте меня, полейте меня. Водкой.
Вторая – лихость и удаль. Надо ж показать миру, какой замечательный человек осчастливил его своим присутствием. На этой стадии и случались монастыри с кабанами.
Третья стадия – бревно.
На этой стадии тор Алексеев просто валялся в положении риз и требовал очередную бутылку. Заливал ее в себя и засыпал. И спал, спал, спал…
Что от него и требовалось.
Савватей понурился.
- Я так и знал, что ты это скажешь.
Надя ответила грустной улыбкой.
- Саввушка, ты же все понимаешь…
- Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.
- Матрена?
- Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…
Надежда поняла. Отлично поняла…
- Случись что…
- Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.
Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине.
- Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты…
Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены.
- Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены.
Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним.
До слез искренним.
До привкуса соли на губах.
- Ох, Наденька…
На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу….
Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила…
Свободные герцогства.
- Я желаю посещать ваши курсы.
- Вы?!
Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась.
- Вы имеете что-то против, жом?
Мужчина покачал головой.
- Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы.
Зинаида сдвинула брови.
Да что ж такое!?
Она столько всего уже преодолела!
Полкан у ноги согласно рыкнул.
С момента прибытия великой княжны в свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его.
Успела познакомиться с соседями.
А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале.
Но… ее не брали!
Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь…
Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый…*
*- в этим мире униформа медиков – красная. И крови не видно, и стрелять по ним якобы не должны. Медики же, прим. авт.
Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо.
- Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом?
- Я уверен, тора.
- Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом.
Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился.
Русина…
Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться…
Почему она так настроена?
- Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия?
- Я… участвовала в работе санитарного поезда.
Доктор откровенно фыркнул.
- И возил этот поезд знатных особ?
Зинаида запнулась.
- Как вы узнали?
- Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русиине?
- Император и императрица…
- И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери?
- Д-да…
- Вы были в их свите, тора?
- Разве сейчас это важно? Их убили, жом…
Врач тоже запнулся.
- Простите, тора. Но поймите меня правильно. Никто и никогда не покажет начальству тяжелых больных. Чистенькие ранения, распоротая кожа, сквозная ранка, которая заживет за пару недель, не оставив и следа… причем все раненые были из благородных. Верно?
- Как вы догадались, жом… простите, не знаю вашего имени?
- Станислав. Станислав Садальский, к вашим услугам, тора.
- Вы не тор, верно?
- Верно, тора. Мои предки были жомами, и я этим горжусь. Сам выучился, сам в люди вышел…
Зинаида опустила глаза.
- Не обижайтесь, жом. Я спросила не ради того, чтобы вас унизить.
Жом посмотрел на нее серьезными глазами, понял, что девушка не врет – и коротко кивнул.
- Вы тоже не обижайтесь, тора. Я после ночного дежурства. И очень устал. Когда мне сказали, что встречи со мной добивается какая-то… тора…
