Из хаты вывели обоих и Митяя, и Борю. Повели на первый этаж, и завели на ту же сборку, в которой Боря был в первый раз, когда только что оказался в Бутырке. Вместе с ним сидел человек, чьё лицо Боре показалось знакомым. Но где его он видел, вспомнить не мог.
– Есть сигареты? – К Боре подошёл какой-то старый арестант, весь в наколках. Судя по внешности, он настолько не первый раз сидит, что бывал в тюрьмах даже при Советской власти.
– Конечно, есть. – Ответил Боря, повторяя знакому процедуру, что уже была на свиданке. – Держи пачуху, я сам не курю. Смотрящий дал на случай, если у кого нужда в дороге будет.
– Душа. – Поблагодарил его зек, не ожидавший такого подарка. – В какой хате сидишь?
– Девять-восемь. – Отчеканил Боря свой заранее приготовленный ответ.
– У вас там Бур за хатой смотрит?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Так, у меня номер тэшки есть его. Вечерком шуманю, поблагодарствую. А ты тоже, красавчик, сам не куришь, для других берёшь. Обязательно зачтётся. Что за беда у тебя?
– Сто шестьдесят первая, первая.
– Кого-то грабанул, что ли?
– Да. "Макдоналдс".
– И что? Много взял?
– Около сотни.
– Так больше сотни или меньше.
– Меньше.
– Если меньше, то понятно почему первая. Потому что если бы ты больше сотни взял, то была бы вторая часть. Сотня – грань в твоей статье, которая переводит её в другую часть, более суровую. Я думаю, тебе года два дадут, не больше.
– А следак говорил, что грань – сто двадцать тысяч.
– Может быть. Не буду спорить. Наверное, инфляция. Изменилось всё. На продлёнку едешь?
– А я не знаю даже. Не сказали.
– Скорей всего на продлёнку. Ща тебе дадут ещё два месяца, чтобы перед новым годом не выпускать, а после праздников делюгу закроют и в суд передадут.
– Так я же ещё не отсидел два месяца.
– А какая разница? Они заранее продляют обычно.
– А ты из какой хаты?
– Я на строгом корпусе сижу. У меня особо опасный рецидив, на этот раз скорей всего пожизненный дадут. Делюга моя уже два года длится и никак в суд дело не передадут.
– Много ходок уже?
– Сбился со счёту после десятой. Так всё по мелочи было. Да никак больше двух лет на воле побыть не получалось. И по сто шестьдесят первой тоже сидел, отбывал на химии.
– А что такое химия?
– Колония-поселение. Самый мягкий режим. Там все работают. Все мужики, и ты толком не отбываешь наказание, а я бы сказал деревенской жизнью живёшь.
Тормоза открылись. Зашёл старшой с карточками и объявил:
– Так! (пауза). Пахомов и Климов.
Оба отозвались. Причём на "Климова" отозвался тот самый зек, которого, как показалось Боре, он где-то уже видел. Оба вышли за дверь на продол, чтобы поднять руки для обыска.
– А что, сухой паёк нам не полагается? – Спросил Климов.
– Судовые весь сухпай забрали – отозвался старшой. – Ничего не осталось. Так что придётся потерпеть до хаты. – Он оторвался от них и крикнул другому старшому: – Выводи их на улицу, машина ждёт же.
На них обоих надели наручники. Всего один комплект. И повели на улицу. Перед выходом, надо было в окно отчитаться куда поехал. Первым подошёл Климов.
– Докладывай – раздался голос из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда поехал?
– К следаку.
– Понятно. Следующий.
– Пахомов Борислав Григорьевич. – Отозвался Боря.
– Ты подследственный или подсудимый?
– Подследственный.
– Так и говори, что ты подследственный. Или обвиняемый. Тоже к следаку едешь?
– А я не знаю, мне не сказали.
– Скорей всего к следаку, раз вас вдвоём в одну машину садят.
Их передали каким-то другим сотрудникам. Те, не особо церемонясь, обоих пихнули в газельку.
– Одного туда, другого в боксик – скомандовал один из них.
– Старшой, я со всеми еду! – Возмутился Боря, который знал, что в боксиках едет только всякая арестантская нечисть: козлы, педерасты, стукачи и им подобные.
– Слышишь меня, я тебе не старшой! – В грубой форме ответил ему "командир" с тремя звёздами, как у старшего прапорщика. – Ты здесь будешь делать только то, что я тебе сказал. И если я говорю едешь в боксике, значит поедешь в боксике!! Понял?
– Да, ладно тебе! – Вступился за Борю другой мент. – Если хотят пускай едут вместе в задней хате. Там на три человека рассчитано.
Полицейский отступил. А Боря впервые услышал разницу в разговоре между уфсиновцем и обычным ментом. Как было приятно разговаривать с одними, и как мерзко с другими. Боря поехал в одном "стакане" с Сашей Климовым, которого он всё-таки где-то уже видел. Мысль об этом не покидала Борю.
Арестант Климов достал сигарету, засунул её между зубов, и тут оказалось, что спичек у него нет. Он попросил у Бори спичек, но тот ответил: "Извини, не взял". Тогда он громко крикнул:
– Старшой. Дай закурить!
– Не кури в машине. – Это был второй полицейский, который не против был зваться «старшой». – Доедем, на улице покуришь.
– Ну, старшой, дай огоньку! Ну, будь человеком.
– Я тебе сказал, не кури в машине. Сейчас доедем, выведем тебя на улицу, там и покуришь заодно.
– А как курить в наручниках?
– Вдвоём тебя держать будем, пока куришь. Не сбегишь, не переживай!
Слово "сбегишь" немного напрягло Борю. Насколько он помнил, по правилам русского языка должна буква "ж" быть в этом слове. Однако, жители регионов близ украинской границы, очень часто говорили именно так, как сказал сотрудник, который ехал в салоне газели вместе с обоими арестантами.
Их привезли в Тверское ОВД. Знакомые для Бори места. Он даже с тоской посмотрел на Совет Федерации, располагающийся рядом с отделением. Именно здесь заседают президенты республик, губернаторы краёв и областей, которые утверждают поправки к законам, разработанные Госдумой. Боря уже знал о законодательной системе многое. Да и Госдума, если не подводят воспоминания о прогулках здесь находится неподалёку. На улице Охотный ряд, которая пересекает Большую Дмитровку, на которую их привезли.
Их в наручниках завели в дежурную часть, в тот самый обезъянник, в котором у Бори началась арестантская жизнь. На входе конвойный полицейский вспомнил, что обещал дать Климову закурить, и достал зажигалку, чтобы тот начал дымить.
– Не надо, чтобы они здесь курили, ты чего? – Хотел было остановить его один из местных полицейских.
– Да, ладно, жалко тебе что ли? – Вступился за арестантов конвойный. – Ну, посмолят малёхо, чего тебе?
Пока они спорили, Александр жадно глотал куски табачного дыма, словно понимал, что вряд ли получится докурить. Но "тормоза" закрылись, и в уже знакомой камере оба зека расположились для разговора.
– Я слышал на сборке тебе смотрящий сигарет дал на дорогу, а ты не куришь, так?
– Ну да, если есть нужда, возьми себе пачуху!
– От души. – Климов предпочитал благодарить именно таким выражением. – Меня Саша зовут. Можешь Клим называть, как фамилия моя.
– Брюс – представился в ответ Боря.
– Где сидишь?
– В Девять-восемь.
– А! С Буром, да? – Почему-то при упоминании номера хаты, почти все зеки в первую очередь вспоминали смотрящего. Видимо это тоже один из арестантских законов, входящих в А.У.Е.
– Да. Он у нас смотрящий.
– А я тебя видел, кажется. Ты здесь в этой хате сидел, когда меня привезли сюда. Помнишь, я буянил всю ночь?
Тут только до Бори дошло, где он видел Климова. Или Клима. Когда его вели к следователю давать объяснения, он видел Клима сидящего в "стакане" и громко на всех орущего. Вот так встреча!
– А почему нас вдвоём привезли сюда?
– Наверное потому, что наши дела один следак ведёт. Петренко Лёша. Я здесь у бабёнки одной жил. Как жена она мне получается, только мы не расписаны. Выпили, поругались, и я случайно ножом её задел. Вот и привезли меня сюда в связи с этим. Статья сто пятая. Она оклемалась, поэтому через тридцатую.
– А как понять "через тридцатую"?
– Есть такая статья в уголовном кодексе. Номер тридцать. "Неоконченное преступление". То есть, когда ты собирался совершать, но не совершил. Вот моя, когда это всё произошло, написала на меня заявление. А потом передумала, да поздно уже. Теперь вот передачки мне носит. "Ресторан" на меня заказывает, чтобы я баланду не ел. Конечно, приятно, но всё же мне не западло баланду есть.
– А я "Макдак" ограбил. Да только взяли меня сразу на улице с деньгами.
– А как ты ограбил?
– Зашёл с пустым стволом, пневматом. Направил его на кассиршу, и сказал: гони деньги. Та испугалась, всё отдала. А на улице менты стояли, спрашивают "Куда это вы, молодой человек?". Потом привезли сюда, и в ту же ночь я познакомился с Алексеем Сергеевичем.
– Лёха – нормальный мент, один недостаток – всех под стражей держит. Никаких там подписок о невыезде, никаких домашних арестов, прочей ерунды. Только содержание под стражей. Я уже узнавал о нём. Ещё и Тверской суд. Всех сажают, никому условно не дают. Жесткие они. Я первый раз в Воронеже привлекался, за грабёж как раз, тогда условно дали. А вот теперь реально привлекаюсь. Кажись "шестёрку" дадут. Я же всё признал.
Их размышления прервались, когда в камеру открылась дверь, и на продоле стояли те же самые конвойные, что везли их в машине. Им велели подниматься, и выходить на улицу. Разумеется, в наручниках и в сопровождении. Их посадили обратно в ту же самую машину и повезли. Как выяснилось в ходе разговора, оказывается, Алексей Сергеевич не может приехать в ОВД "Тверское" и решил следственные действия проводить у себя в кабинете. Машина остановилась, и конвойный, который всё это время находился в салоне, с одним наручником вывел Климова на улицу покурить. Как ни странно тот даже не собирался бежать. Боря ожидал, что как во всех известных фильмах про тюрьму, обязательно сделает попытку скрыться, даст в морду старшому, отстегнёт наручник. Но нет. Саша спокойно покурил на улице, затем его привели обратно в "стакан" газельки.
– Спасибо, старшой. – Только и сказал тот. Вот как, оказывается, устроена настоящая жизнь, отличная от фильмов. Они сидели так около часа. Дверь в салон газели была открыта. На улице зима. Самое начало декабря. Холод мешал разговаривать, да и мыслей особо не возникало для разговора. В салон влетел один из конвойных с криком "Пахомова выводи". Боря понял, что его поведут первым, приготовился. Саша же напутственно проговорил Боре: – Давай, брат! Удачи тебе!
– Спасибо. – Ответил Боря и протянув руки для наручников, вышел из салона. Он был обут в осенние ботинки, и поэтому, ступив на декабрьский гололёд, слегка поскользнулся. Его удержали конвоиры, и с иронией спросили:
– Что с тобой? Бежать хочешь?
– Да нет. Скользко просто.
– А! Ну, ты осторожнее ступай.
Вот так, держась за конвоиров, он доковылял до крыльца, а после его шаг стал увереннее и по коридорам следственного комитета он уже шёл, с интересом разглядывая плакаты на стенах.
– Первый раз у нас, на Петровке? – Спросил его конвоир.
– Первый, если не считать ИВС.
– Нет. ИВС не здесь находится, он дальше, где тридцать восьмой дом. А здесь Петровка, девятнадцать. Следственный комитет.
Его привели в кабинет, где уже за столом сидел следователь, а на стуле подле стола восседал адвокат. Алексей Сергеевич поприветствовал Борю:
– Привет! Садись, Боря, куда-нибудь. – Он слегка кашлянул, выпроводил конвой в коридор, и добавил: – Покури пока. Сейчас конвойные каких-нибудь понятых приведут для опознания. Двое кассиров и менеджер уже приехали, их завели пока в соседний кабинет, специально, чтобы они тебя не видели.
– Я и так сижу, можно я присяду лучше? – Поправил следака Боря.
– Ах, да. Я забыл про этику общения с вами. Присаживайся, Борислав Григорьевич. – Изменил формулировку следователь. Залпом выпил чашку кофе, закурил сигарету, и ни к месту задал вопрос: – Борь, а ты в армии служил?
– Нет, Алексей Сергеевич.
– Плохо. Надо служить.
– А вы служили? – Поинтересовался у следователя адвокат.
– Да, Виктор Фёдорович. – Ответил ему Петренко. – Я служил во внутренних войсках. Сразу после школы, как восемнадцать исполнилось, в армию пошёл. После армии в милицию устроился работать. На юрфак поступил, совмещая работу и учёбу. Потом с помощником следователя совмещал на старших курсах. Окончил юрфак, стал следователем.
Вот так вкратце оказалось следователь не против был изложить свою автобиографию. Дополнил он её вопросом:
– А ты почему не служил, Боря?
– Не знаю. Не годен оказался. Хотя я специально не косил от армии, хотел в университете на военную кафедру пойти. Но в восемнадцать лет мне военный билет вручили, а для "военки" нужно приписное свидетельство.
Когда конвойные привели понятых и подставных, разговор перешёл в более серьёзное русло. Следователь на скорую руку отксерокопировал паспорта понятых и подставных, попросил вторых присесть рядом с Борей. Интересная деталь во внешности подставных, что они были чем-то похожи на Борю. Как удалось конвойным подобрать таких? Ведь даже не каждый прохожий соглашается участвовать в таких делах, на что имеет полное право. Их ведь милиция не заставляет соглашаться? После того, как все обязательные мелочи были утрясены, Алексей Сергеевич начал своё обращение к подставным:
– Уважаемые, граждане. Мы Вас попросили поучаствовать в следственном мероприятии, под названием "опознание" в качестве псевдо-грабителей. Так называемых подставных. Сейчас сюда приведут свидетелей ограбления, которые должны будут на кого-нибудь из вас указать. Перед вами на соседнем стуле сидит настоящий уголовник, которого обвиняют в совершении преступления. Он ограбил "Макдоналдс". Внешне вы на него немного похожи, поэтому работники указанного заведения могут ошибиться и указать на Вас. Большая просьба, ни глазами, ни выражением лица себя не выдавать. Представьте себе, что вы тоже совершили ограбление. И ещё. Мы всегда проводим опознание, и садим преступника посередине между подставными. Я предлагаю сегодня нарушить традицию, и посадить обвиняемого с краю. Возражений нет? Ну, и хорошо. И, да. Как видите, обвиняемый пристёгнут к стулу наручником. Это обстоятельство может сбить с толку сотрудников "Макдоналдс". Поэтому я предлагаю понятых пристегнуть аналогичным образом к стулу. Вы имеете право отказаться от этого, в таком случае мы вынуждены будем снять с наручника обвиняемого, но тогда мы не гарантируем его адекватного поведения. Вдруг он набросится на свидетелей, на меня или на вас. Так что?
– Мы не против пристегнуться наручником к стулу, – сказал один из подставных, второй ответил кивком. Когда процедура была окончена, следователь обратился к понятым:
- Уважаемые понятые! Ваша задача проследить за законностью соблюдения всей процедуры опознания. Сейчас мой помощник занесёт Вас в базу данных и возможно Вас вызовут в суд в качестве свидетелей. Я прошу Вас не пугаться и выполнять его поручения. Сейчас, пожалуйста распишитесь здесь. Своей подписью Вы подтвердите, что те граждане, что приглашены в качестве подставных сами согласились проводить процедуру опознания пристёгнутыми наручниками, а не под нажимом следователя. – Понятые распистались, и Петренко объявил, чтобы заводили кассиров.
– Приведи эту, как её. – Он открыл уголовное дело, и, найдя нужную фамилию, продиктовал: – Устрялова Юлия Николаевна. Боря, хорошо, что ты не отрастил усы, а то пришлось бы тебя брить сейчас в принудительном порядке. Ведь в "Макдоналдс" вошёл ты слегка небритый, как сейчас.
– Есть сигареты? – К Боре подошёл какой-то старый арестант, весь в наколках. Судя по внешности, он настолько не первый раз сидит, что бывал в тюрьмах даже при Советской власти.
– Конечно, есть. – Ответил Боря, повторяя знакому процедуру, что уже была на свиданке. – Держи пачуху, я сам не курю. Смотрящий дал на случай, если у кого нужда в дороге будет.
– Душа. – Поблагодарил его зек, не ожидавший такого подарка. – В какой хате сидишь?
– Девять-восемь. – Отчеканил Боря свой заранее приготовленный ответ.
– У вас там Бур за хатой смотрит?
– Да. А ты откуда знаешь?
– Так, у меня номер тэшки есть его. Вечерком шуманю, поблагодарствую. А ты тоже, красавчик, сам не куришь, для других берёшь. Обязательно зачтётся. Что за беда у тебя?
– Сто шестьдесят первая, первая.
– Кого-то грабанул, что ли?
– Да. "Макдоналдс".
– И что? Много взял?
– Около сотни.
– Так больше сотни или меньше.
– Меньше.
– Если меньше, то понятно почему первая. Потому что если бы ты больше сотни взял, то была бы вторая часть. Сотня – грань в твоей статье, которая переводит её в другую часть, более суровую. Я думаю, тебе года два дадут, не больше.
– А следак говорил, что грань – сто двадцать тысяч.
– Может быть. Не буду спорить. Наверное, инфляция. Изменилось всё. На продлёнку едешь?
– А я не знаю даже. Не сказали.
– Скорей всего на продлёнку. Ща тебе дадут ещё два месяца, чтобы перед новым годом не выпускать, а после праздников делюгу закроют и в суд передадут.
– Так я же ещё не отсидел два месяца.
– А какая разница? Они заранее продляют обычно.
– А ты из какой хаты?
– Я на строгом корпусе сижу. У меня особо опасный рецидив, на этот раз скорей всего пожизненный дадут. Делюга моя уже два года длится и никак в суд дело не передадут.
– Много ходок уже?
– Сбился со счёту после десятой. Так всё по мелочи было. Да никак больше двух лет на воле побыть не получалось. И по сто шестьдесят первой тоже сидел, отбывал на химии.
– А что такое химия?
– Колония-поселение. Самый мягкий режим. Там все работают. Все мужики, и ты толком не отбываешь наказание, а я бы сказал деревенской жизнью живёшь.
Тормоза открылись. Зашёл старшой с карточками и объявил:
– Так! (пауза). Пахомов и Климов.
Оба отозвались. Причём на "Климова" отозвался тот самый зек, которого, как показалось Боре, он где-то уже видел. Оба вышли за дверь на продол, чтобы поднять руки для обыска.
– А что, сухой паёк нам не полагается? – Спросил Климов.
– Судовые весь сухпай забрали – отозвался старшой. – Ничего не осталось. Так что придётся потерпеть до хаты. – Он оторвался от них и крикнул другому старшому: – Выводи их на улицу, машина ждёт же.
На них обоих надели наручники. Всего один комплект. И повели на улицу. Перед выходом, надо было в окно отчитаться куда поехал. Первым подошёл Климов.
– Докладывай – раздался голос из окна.
– Подследственный Климов Александр Вячеславович. Статья сто пятая через тридцатую.
– Куда поехал?
– К следаку.
– Понятно. Следующий.
– Пахомов Борислав Григорьевич. – Отозвался Боря.
– Ты подследственный или подсудимый?
– Подследственный.
– Так и говори, что ты подследственный. Или обвиняемый. Тоже к следаку едешь?
– А я не знаю, мне не сказали.
– Скорей всего к следаку, раз вас вдвоём в одну машину садят.
Их передали каким-то другим сотрудникам. Те, не особо церемонясь, обоих пихнули в газельку.
– Одного туда, другого в боксик – скомандовал один из них.
– Старшой, я со всеми еду! – Возмутился Боря, который знал, что в боксиках едет только всякая арестантская нечисть: козлы, педерасты, стукачи и им подобные.
– Слышишь меня, я тебе не старшой! – В грубой форме ответил ему "командир" с тремя звёздами, как у старшего прапорщика. – Ты здесь будешь делать только то, что я тебе сказал. И если я говорю едешь в боксике, значит поедешь в боксике!! Понял?
– Да, ладно тебе! – Вступился за Борю другой мент. – Если хотят пускай едут вместе в задней хате. Там на три человека рассчитано.
Полицейский отступил. А Боря впервые услышал разницу в разговоре между уфсиновцем и обычным ментом. Как было приятно разговаривать с одними, и как мерзко с другими. Боря поехал в одном "стакане" с Сашей Климовым, которого он всё-таки где-то уже видел. Мысль об этом не покидала Борю.
Арестант Климов достал сигарету, засунул её между зубов, и тут оказалось, что спичек у него нет. Он попросил у Бори спичек, но тот ответил: "Извини, не взял". Тогда он громко крикнул:
– Старшой. Дай закурить!
– Не кури в машине. – Это был второй полицейский, который не против был зваться «старшой». – Доедем, на улице покуришь.
– Ну, старшой, дай огоньку! Ну, будь человеком.
– Я тебе сказал, не кури в машине. Сейчас доедем, выведем тебя на улицу, там и покуришь заодно.
– А как курить в наручниках?
– Вдвоём тебя держать будем, пока куришь. Не сбегишь, не переживай!
Слово "сбегишь" немного напрягло Борю. Насколько он помнил, по правилам русского языка должна буква "ж" быть в этом слове. Однако, жители регионов близ украинской границы, очень часто говорили именно так, как сказал сотрудник, который ехал в салоне газели вместе с обоими арестантами.
Их привезли в Тверское ОВД. Знакомые для Бори места. Он даже с тоской посмотрел на Совет Федерации, располагающийся рядом с отделением. Именно здесь заседают президенты республик, губернаторы краёв и областей, которые утверждают поправки к законам, разработанные Госдумой. Боря уже знал о законодательной системе многое. Да и Госдума, если не подводят воспоминания о прогулках здесь находится неподалёку. На улице Охотный ряд, которая пересекает Большую Дмитровку, на которую их привезли.
Их в наручниках завели в дежурную часть, в тот самый обезъянник, в котором у Бори началась арестантская жизнь. На входе конвойный полицейский вспомнил, что обещал дать Климову закурить, и достал зажигалку, чтобы тот начал дымить.
– Не надо, чтобы они здесь курили, ты чего? – Хотел было остановить его один из местных полицейских.
– Да, ладно, жалко тебе что ли? – Вступился за арестантов конвойный. – Ну, посмолят малёхо, чего тебе?
Пока они спорили, Александр жадно глотал куски табачного дыма, словно понимал, что вряд ли получится докурить. Но "тормоза" закрылись, и в уже знакомой камере оба зека расположились для разговора.
– Я слышал на сборке тебе смотрящий сигарет дал на дорогу, а ты не куришь, так?
– Ну да, если есть нужда, возьми себе пачуху!
– От души. – Климов предпочитал благодарить именно таким выражением. – Меня Саша зовут. Можешь Клим называть, как фамилия моя.
– Брюс – представился в ответ Боря.
– Где сидишь?
– В Девять-восемь.
– А! С Буром, да? – Почему-то при упоминании номера хаты, почти все зеки в первую очередь вспоминали смотрящего. Видимо это тоже один из арестантских законов, входящих в А.У.Е.
– Да. Он у нас смотрящий.
– А я тебя видел, кажется. Ты здесь в этой хате сидел, когда меня привезли сюда. Помнишь, я буянил всю ночь?
Тут только до Бори дошло, где он видел Климова. Или Клима. Когда его вели к следователю давать объяснения, он видел Клима сидящего в "стакане" и громко на всех орущего. Вот так встреча!
– А почему нас вдвоём привезли сюда?
– Наверное потому, что наши дела один следак ведёт. Петренко Лёша. Я здесь у бабёнки одной жил. Как жена она мне получается, только мы не расписаны. Выпили, поругались, и я случайно ножом её задел. Вот и привезли меня сюда в связи с этим. Статья сто пятая. Она оклемалась, поэтому через тридцатую.
– А как понять "через тридцатую"?
– Есть такая статья в уголовном кодексе. Номер тридцать. "Неоконченное преступление". То есть, когда ты собирался совершать, но не совершил. Вот моя, когда это всё произошло, написала на меня заявление. А потом передумала, да поздно уже. Теперь вот передачки мне носит. "Ресторан" на меня заказывает, чтобы я баланду не ел. Конечно, приятно, но всё же мне не западло баланду есть.
– А я "Макдак" ограбил. Да только взяли меня сразу на улице с деньгами.
– А как ты ограбил?
– Зашёл с пустым стволом, пневматом. Направил его на кассиршу, и сказал: гони деньги. Та испугалась, всё отдала. А на улице менты стояли, спрашивают "Куда это вы, молодой человек?". Потом привезли сюда, и в ту же ночь я познакомился с Алексеем Сергеевичем.
– Лёха – нормальный мент, один недостаток – всех под стражей держит. Никаких там подписок о невыезде, никаких домашних арестов, прочей ерунды. Только содержание под стражей. Я уже узнавал о нём. Ещё и Тверской суд. Всех сажают, никому условно не дают. Жесткие они. Я первый раз в Воронеже привлекался, за грабёж как раз, тогда условно дали. А вот теперь реально привлекаюсь. Кажись "шестёрку" дадут. Я же всё признал.
Их размышления прервались, когда в камеру открылась дверь, и на продоле стояли те же самые конвойные, что везли их в машине. Им велели подниматься, и выходить на улицу. Разумеется, в наручниках и в сопровождении. Их посадили обратно в ту же самую машину и повезли. Как выяснилось в ходе разговора, оказывается, Алексей Сергеевич не может приехать в ОВД "Тверское" и решил следственные действия проводить у себя в кабинете. Машина остановилась, и конвойный, который всё это время находился в салоне, с одним наручником вывел Климова на улицу покурить. Как ни странно тот даже не собирался бежать. Боря ожидал, что как во всех известных фильмах про тюрьму, обязательно сделает попытку скрыться, даст в морду старшому, отстегнёт наручник. Но нет. Саша спокойно покурил на улице, затем его привели обратно в "стакан" газельки.
– Спасибо, старшой. – Только и сказал тот. Вот как, оказывается, устроена настоящая жизнь, отличная от фильмов. Они сидели так около часа. Дверь в салон газели была открыта. На улице зима. Самое начало декабря. Холод мешал разговаривать, да и мыслей особо не возникало для разговора. В салон влетел один из конвойных с криком "Пахомова выводи". Боря понял, что его поведут первым, приготовился. Саша же напутственно проговорил Боре: – Давай, брат! Удачи тебе!
– Спасибо. – Ответил Боря и протянув руки для наручников, вышел из салона. Он был обут в осенние ботинки, и поэтому, ступив на декабрьский гололёд, слегка поскользнулся. Его удержали конвоиры, и с иронией спросили:
– Что с тобой? Бежать хочешь?
– Да нет. Скользко просто.
– А! Ну, ты осторожнее ступай.
Вот так, держась за конвоиров, он доковылял до крыльца, а после его шаг стал увереннее и по коридорам следственного комитета он уже шёл, с интересом разглядывая плакаты на стенах.
– Первый раз у нас, на Петровке? – Спросил его конвоир.
– Первый, если не считать ИВС.
– Нет. ИВС не здесь находится, он дальше, где тридцать восьмой дом. А здесь Петровка, девятнадцать. Следственный комитет.
Его привели в кабинет, где уже за столом сидел следователь, а на стуле подле стола восседал адвокат. Алексей Сергеевич поприветствовал Борю:
– Привет! Садись, Боря, куда-нибудь. – Он слегка кашлянул, выпроводил конвой в коридор, и добавил: – Покури пока. Сейчас конвойные каких-нибудь понятых приведут для опознания. Двое кассиров и менеджер уже приехали, их завели пока в соседний кабинет, специально, чтобы они тебя не видели.
– Я и так сижу, можно я присяду лучше? – Поправил следака Боря.
– Ах, да. Я забыл про этику общения с вами. Присаживайся, Борислав Григорьевич. – Изменил формулировку следователь. Залпом выпил чашку кофе, закурил сигарету, и ни к месту задал вопрос: – Борь, а ты в армии служил?
– Нет, Алексей Сергеевич.
– Плохо. Надо служить.
– А вы служили? – Поинтересовался у следователя адвокат.
– Да, Виктор Фёдорович. – Ответил ему Петренко. – Я служил во внутренних войсках. Сразу после школы, как восемнадцать исполнилось, в армию пошёл. После армии в милицию устроился работать. На юрфак поступил, совмещая работу и учёбу. Потом с помощником следователя совмещал на старших курсах. Окончил юрфак, стал следователем.
Вот так вкратце оказалось следователь не против был изложить свою автобиографию. Дополнил он её вопросом:
– А ты почему не служил, Боря?
– Не знаю. Не годен оказался. Хотя я специально не косил от армии, хотел в университете на военную кафедру пойти. Но в восемнадцать лет мне военный билет вручили, а для "военки" нужно приписное свидетельство.
Когда конвойные привели понятых и подставных, разговор перешёл в более серьёзное русло. Следователь на скорую руку отксерокопировал паспорта понятых и подставных, попросил вторых присесть рядом с Борей. Интересная деталь во внешности подставных, что они были чем-то похожи на Борю. Как удалось конвойным подобрать таких? Ведь даже не каждый прохожий соглашается участвовать в таких делах, на что имеет полное право. Их ведь милиция не заставляет соглашаться? После того, как все обязательные мелочи были утрясены, Алексей Сергеевич начал своё обращение к подставным:
– Уважаемые, граждане. Мы Вас попросили поучаствовать в следственном мероприятии, под названием "опознание" в качестве псевдо-грабителей. Так называемых подставных. Сейчас сюда приведут свидетелей ограбления, которые должны будут на кого-нибудь из вас указать. Перед вами на соседнем стуле сидит настоящий уголовник, которого обвиняют в совершении преступления. Он ограбил "Макдоналдс". Внешне вы на него немного похожи, поэтому работники указанного заведения могут ошибиться и указать на Вас. Большая просьба, ни глазами, ни выражением лица себя не выдавать. Представьте себе, что вы тоже совершили ограбление. И ещё. Мы всегда проводим опознание, и садим преступника посередине между подставными. Я предлагаю сегодня нарушить традицию, и посадить обвиняемого с краю. Возражений нет? Ну, и хорошо. И, да. Как видите, обвиняемый пристёгнут к стулу наручником. Это обстоятельство может сбить с толку сотрудников "Макдоналдс". Поэтому я предлагаю понятых пристегнуть аналогичным образом к стулу. Вы имеете право отказаться от этого, в таком случае мы вынуждены будем снять с наручника обвиняемого, но тогда мы не гарантируем его адекватного поведения. Вдруг он набросится на свидетелей, на меня или на вас. Так что?
– Мы не против пристегнуться наручником к стулу, – сказал один из подставных, второй ответил кивком. Когда процедура была окончена, следователь обратился к понятым:
- Уважаемые понятые! Ваша задача проследить за законностью соблюдения всей процедуры опознания. Сейчас мой помощник занесёт Вас в базу данных и возможно Вас вызовут в суд в качестве свидетелей. Я прошу Вас не пугаться и выполнять его поручения. Сейчас, пожалуйста распишитесь здесь. Своей подписью Вы подтвердите, что те граждане, что приглашены в качестве подставных сами согласились проводить процедуру опознания пристёгнутыми наручниками, а не под нажимом следователя. – Понятые распистались, и Петренко объявил, чтобы заводили кассиров.
– Приведи эту, как её. – Он открыл уголовное дело, и, найдя нужную фамилию, продиктовал: – Устрялова Юлия Николаевна. Боря, хорошо, что ты не отрастил усы, а то пришлось бы тебя брить сейчас в принудительном порядке. Ведь в "Макдоналдс" вошёл ты слегка небритый, как сейчас.
