Боря так и шёл до карантина, держа на весу баул и стараясь не отставать от строя. Карантин разделялся на два отсека. За одной локалкой было видно женщин. Боря давно не видел представительниц прекрасного пола и тридцатилетние дамы ему показались миловидными молоденькими девушками. Естественно, все этапники зашли в правый отсек, для мужчин. Ткач поинтересовался у завхоза:
– Тут, что. Тёлки есть?
Илья заулыбался. Хотя лучше б он этого не делал. Стало видно, сколько зубов у него не хватает во рту.
– Ну, да. Бабы тоже здесь отбывают наказание. Сейчас в карантине их четверо. А в женском бараке – штук сорок, наверное.
Ткач блаженно улыбнулся. Эх, чего захотел извращенец старый. Неужели, ты думаешь, что на красной зоне тебе дадут с девчушками развлекаться?
Когда зашли в карантин, Илья моментально указал всем этапникам на каптёрку, она находилась в комнате для приёма пищи (питалке), там можно было сложить баул. После этого он указал на свободные шконки. Боря хотел было лечь на свою, как завхоз его предупредил:
– Вон там! Камера слежения. Если там увидят что ты лежишь на шконке, автоматически пять суток ШИЗО. Сейчас часы подъема. Отбой в десять вечера, тогда только можно занять шконку.
Боря заметил несколько зеков на нижней шконке в сидячем положение. Как оказалось завхоз им ничего не говорил, так как эта шконка находилась в «слепой зоне» видеокамеры. Боря вспомнил свой быт в штрафном изоляторе Самарского ТПП и подумал, что теперь и присесть нельзя. Что же делать-то теперь?
Карантинный барак был скорее подъездом. Поскольку он примыкал к женскому бараку, образуя с ним букву «Т», с другой стороны к карантину таким же образом примыкал другой барак, в котором находилась нарядка, библиотека, медпункт и прочие. Таким образом три барака были расположены вплотную друг к другу, образуя букву «Н». И как раз соединительной чертой были два карантинных подъезда: мужской и женский. Мужской карантин, получалось так, что находился между женским бараком и женским карантином.
Перед входом в карантин стоял забор из сетки-рабицы, калитка была закрыта на амбарный замок, открывать который могла только администрация, да несколько завхозов (Ильюха в их числе). Между рабицей и входом в карантин было несколько скамеек. У зеков это считалось прогулочным двориком, а значит и местом для курения. Внутри барака не курили, Илюха за этим строго следил. Да и камер было множество внутри барака. За каждое нарушение звонил телефон и говорил свои претензии завхозу. За что тот потом отрывался на зеках.
При входе в карантин вначале был небольшой коридорчик (сени), затем обширный продол, посреди которого прислонившись к стене между секциями стояла тумбочка с телефоном. Слева от входа находился кабинет завхоза. Однако, Илья там редко бывал. Он заходил туда, когда получал задания от КПП, или когда к нему приходили другие «красные» из основной зоны. В основном же в этом кабинете бывали сотрудники администрации. Ещё левее располагалась питалка. Здесь было всё для хорошего времяпрепровождения: и плита газовая, и раковина для мытья посуды, куча шкафчиков для хранения ништячков, холодильник, на нём стоял телевизор и DVD-плеер. Посреди питалки находился длиннющий стол на тридцать человек. Вместо стульев были такие же длинные скамейки без спинки. В конце стола ближе к стенке находились домино, журналы и несколько ручек.
Рядом с холодильником в питалке находилась дверь в каптёрку. Там стоял многоярусный шкаф без дверок. Это для баулов. Баулы требовалось подписывать. Справа от входа был санузел. Именно санузел. Здесь не только можно было справить большую и малую нужду, но и помыть руки. Когда Боря увидел унитаз, Боря обрадовался как чему-то особенному. Он уже привык ходить в «утку», а здесь такой комфорт. Также в санузле находилась душевая кабинка. Правда, она была закрыта на замок, и Илья пользовался ей единолично, отправляя карантин мыться в баню.
Напротив входа в карантин были и входы в секции. Их было две. В одной было шесть одноэтажных шконок, а в другой десять двухэтажных. Итого в карантине было двадцать шесть мест. Боре досталась шконка во второй, большой секции. Как обычно, он разместился на пальме. В его секции тоже была установлена видеокамера, только она брала не всю секцию. И на той шконке, которую она не снимала, сидел и крутил чотки лысоватый блатного вида зек с татуировками по всему телу, но их было гораздо меньше, чем у Ильи. Он уже переговорил почти со всеми этапниками. Боря уже понял: из присутствующих он здесь самый блатной и лагерь знает хорошо. Дошла очередь и до Бори:
– Присаживайся, братишка!
Боря опустился на шконку напротив, боязливо.
– Да не ссы. Эти шконки не попадают в объектив камеры. Откуда сам?
– Я с Москвы. Погремуха Брюс. Беда сто шестьдесят первая, первая. Макдональдс ограбил.
– Хаха! Во занесло тебя-то. А ты знаешь, как «Макдоналдс» называется у нас в Мордовии?
– Как?
– «МордДональдс». Потому что выходишь из него и такие морды, как у меня примерно становятся.
Оглушительный смех окружающих заглушил речь блатного. Когда все успокоились, он продолжил:
– Я шучу. «Морддоналдс» - это другая фирма. У них даже логотип другой. В каком Централе ты сидел?
– В Бутырке.
– Сколько городов по этапу объездил?
– Владимир, Самара, Саранск..
– Нормально. У нас тут некоторые из Москвы по десять городов посещают, ты обошёлся тремя городами. Везунчик. А кем был в хате?
– Сначала дорожником, потом касатки всем писал.
– Бошковитый типа?
– Ну, я в банке на воле работал, поэтому чего-то соображаю. Хотя я встречал людей в тюрьмах, которые соображают лучше и почерк красивее.
– Ладно. Рассказываю куда ты попал. Этот козёл вам наплёл, что здесь красная зона. На самом деле это не зона. Это посёлок, лагерь. Здесь есть чёрный ход. Например, туалет убирают только обиженные. Если кто-то увидит, что ты этим занимаешься, загасишься. Знаешь, что это слово означает?
Ещё бы. Боре ещё на централе объяснили, что гаситься, значит – стать обиженным, пидором. Поэтому он уверенно кивнул. Блатной продолжил:
– Продол тоже не мой, а то рога оденешь. Продол только козлы моют. Работать будешь?
– Да.
– А зачем?
– Я мужик, вроде как!? – Уже неуверенно о себе сказал Боря.
– От мужика до козла небольшая дорога. Сразу говорю сто шестую не подписывай. Этим только козлы занимаются. На стройку тоже любую не иди. Здесь есть строители, которые запретку строят, а также камеры латают и лакалки ремонтируют – это заподло. Строить храм – нормально, туда можешь пойти. Можешь также пойти на швейку и промку. В столовую идти – заподло. Там тоже козлы работают. Хотя этих можно назвать нормальными ребятами. Они помогают кичу греть. Плохо, правда, помогают, но они стараются.
– Библиотека, нарядка?
– Это тоже всё козлы. Дневальные – козлы, банщик – козёл, хотя и полезный. Все остальные работы мужики делают. А теперь самое главное. Расход. Здесь есть такая важная обязанность, как расход. Каждый час по одному зеку, в лагере, да и здесь – на карантине, стоят на расходе. Знаешь, что это значит?
Боря задумался. Он то поднимал глаза на зека, то глядел вниз на свои стоптанные ботинки, которые ещё в девять-девять в Бутырке были новые, то задирал глаза к потолку. Затем, наконец, выдавил из себя соображение:
– Это типа как штифтовые что ли?
Одобрительный смех вокруг самого блатного из них, которому ничего не оставалось делать как развести руками и закивать, означал, что догадка Бори попала в самую цель.
– А ты действительно соображаешь. Мне это нравится. На расход мы ставим в карантине вон туда, в туалет. Только не в кабинки с унитазами, а у окна возле рукомойника. Там лучше всего видно. Давай твоя очередь стоять на расходе будет после ужина. Сейчас уже должны баланду привезти. Хочешь, можешь полежать на этой шконке, на которую сейчас присел? Пока Мага стоит на расходе.
– А Илюха ничего не скажет?
– Какой Илюха? А этот козёл? Пусть только попробует, пальцы ему оторвём.
Звучало ободряюще. Зек продолжал:
– Есть такие зоны, где на расходе стоят пидарасы. Здесь этим мужики занимаются. Да и потом, если что, я и сам могу на расход встать, чтоб другим не заподло было. Это нормальные занятие.
После того, как он проговорил всё с остальными этапниками, он обратился ко всему карантину с речью. В которой призывал не бояться идти в основной барак на зоне, не бояться участвовать в игре и других воровских развлечениях. Звали его Замес, настоящего имени он не назвал. Просто пообещал, что в тюремной игре по блатным понятиям победитель обязан «греть» проигравшего: поставить ему чифир, конфет, печенек и прочего. Призвал также стоять на расходе и сравнивал важность этого занятия с важностью дороги на централе.
На продоле зазвонил телефон. Заодно Замес указал собравшимся, что телефон на зонах поднимают только козлы. И как подтверждение его слов телефон поднял Ильюха:
– Карантин. Болдырев…. Да… Мясников?... Хорошо.
Он положил трубку и обратился к блатному:
– Замес, позвонили с «капэ». Тебя в ШИЗО закрывают.
– На кичу? Не вопрос.
– Баул подписан у тебя?
– Конечно, Ильюха.
– Вернёшься сюда, скорее всего, когда поднимут.
Через пять минут из туалета кто-то прокричал:
– Расход, двое!
Замес приготовился. На прощание пожелал, чтоб никто не пасовал перед дубинкой. Будут бить, главное жопу не подставлять. Пусть бьют по спине, по бёдрам. И посоветовал всем стоять лицом перед дубиналом. Скорее всего, потому что сейчас ему предстояло именно это.
А вообще, Боря уже давно не видал столько свободы, сколько в первый день в карантине. Это ж надо подумать, туалет в отдельном помещении. Ходить можно от шконки до питалки, выйти во двор без конвоя. Спокойно по продолу расхаживать. Столько пространства Боря видел последний раз, когда выбегал из «Макдоналдса». С тех пор по таким местам он ходил только в сопровождении, держа руки за спиной. А тут, это не обязательно.
Вечером принесли баланду-ужин. На территорию карантина вошёл баландёр-Володя. Плотный мужичок, в руках нёс термос-сумку, а на плече у него висел «ашановский» пакет с посудой. Когда Боря увидел, что он накладывает, вообще обомлел. Картофельное пюре. Такого он не видел ни в одной тюрьме. Так же на дубок в питалке ушёл батон уже нарезанного чёрного хлеба. На секунду Боря подумал, что он на свободе и питается в городской столовой. Настолько роскошного ужина, он не видел ни разу за девять месяцев лишения свободы.
После того, как баландёр забрал шлёмки, Боря, как и договаривались, пошёл на расход. Занятие это, как оказалось, очень скучное. Сидеть на табуретке и пялиться в окно. Оторваться нельзя, если отметут что-нибудь запретное, надо будет восстановить. Но хорошо, что до проверки никто не появился.
Как выглядели проверки в СИЗО Боря помнил. Здесь же проверка производилась вечером перед сном. Боря сидел на расходе и пялился в окно, как раздался голос Ильюхи:
– Карантин, строимся!
Все зашевелились и пошли на прогулочный двор образовав две шеренги. Пока ждали инспектора, Ильюха объяснил вновь собравшимся:
– Кто недавно приехал и первый раз на проверке в нашем лагере, объясняю. Старшой называет вашу фамилию, вы в ответ говорите свои имя отчество и заходите в карантин.
Старшого ждать пришлось долго. От стояния в строю, ноги затекли. Пришёл здоровый двухметровый амбал. Первым делом кинул взгляд на завхоза:
– Болдырев, почему некоторые вышли в тапках на проверку? На «капэ» после построения. Алдонин.
– Сергей Геннадьевич.
И Серёга, который был в карантине до Бори зашёл в барак. Так они заходили в карантин по одному, пока не дошла очередь до Бори.
– Пахомов.
– Борис Григорич, – И Боря развернулся, чтоб пойти в карантин, но старшой его остановил.
– Ещё раз, Пахомов. Имя, отчество.
– Я же сказал.
– Ответ неверный.
– А точно, Борислав Григорич.
– Теперь заходи.
Да, какая разница? Кто бы мог подумать, что имя имеет такое значение. Борислав разве не Борис? Зайдя в карантин, Боря понял, что стоять на расходе ему уже не надо, пошёл смотреть телевизор в питалке.
Ильюха в карантине не ночевал. После проверки ушёл в отряд, попутно, скорее всего, заскочил на КПП. Вероятно, получить дубиной за некоторых зеков, кто не переобулся перед проверкой, а может просто для неприятного разговора. Вечером настали часы отбоя. Когда заговорили об этом, естественно, кто-то из этапников поинтересовался «А можно не ложиться?». На что получил отрицательный ответ. В камеру, если увидят движения, то ворвутся мусора и пару человек точно заберут в ШИЗО.
Боря уже бывал в ШИЗО в Самаре, но не знал еще, что означает то же самое в Явасе. И узнать не хотел. Он покорно, как и все мужики, залёг на шконку. От кого-то услышал, что лучше не раздеваться. Поскольку медицина здесь слабая и главное не заболеть.
Утром всех разбудил старшой криком «Подъём, мля». Он несколько шконок пнул сапогом-берцем, а по нескольким ударил дубинкой. Недовольные зеки поднялись. Когда все шконки были заправлены, старшой удалился. Позже Боря узнал, что звали его Валера-помазок, и это был далеко не самый суровый инспектор данной зоны. После утренней баланды, он узнал ещё одну особенность колонии-поселение. Нет, на зактрак, как и во всех тюрьмах, здесь была сечка или пшёнка. А вот то, что по сути на мужской зоне отбывают наказание и женщины, для многих было в диковинку, но это же посёлок.
Да и проверок, как выяснилось, здесь по расписанию, аж четыре. Первая после завтрака, вторая перед обедом, третья в три часа дня, и четвёртая перед отбоем. Ближе к полудню приехал новенький. Как оказалось ему дали меру пресечение в виде подписки о невыезде. А когда осудили на посёлок, судья постановил, чтоб он приехал на зону самостоятельно. И таких самоходов здесь почти половина. Поэтому к этапникам такое особенное отношение. Они считались настоящими зеками, в отличие от самоходов.
Срок этот парень получил за аварию. На фуре сбил пешехода, переходящего дорогу на красный свет. Не заметил. Вину признал, поэтому получил минимальный срок – девять месяцев. А разве столько дают? Как, выяснилось дают.
Боря больше всего общался с Ткачём. Дорога сближает, поэтому он держался относительно знакомых ему людей. Привыкнуть к жизни в карантине было несложно. Каждый час здесь происходило что-нибудь интересное. То киношку включат какую-нибудь. То возникнет возможность сыграть в домино без интереса. Чтоб не играли на интерес следил завхоз Болдырев. Периодически разливали чифир. Причём Ильюха присоединялся в распитию, отказавшись лишь один раз. Когда заварили чифир с бергамотом. Чифирить таким чаем решились не многие. Иногда была свободна шконка, которая не попадала в объектив камеры, и Боре удавалось поспать в часы, когда расходчик пробивал «чёрный ход». Борина очередь стоять на расходе начиналась после ужина. Он не курил, поэтому шёл туда сразу.
Периодически звонил телефон и зеков выводил Ильюха. А иногда, наоборот, приходила администрация в карантин и задавала какие-то вопросы. В пятницу пришла тётка, которой были нужны водители, категории С. Таковых было четверо, правда трое из них лишены водительских прав, поэтому необходимо было оформить времянку. Сделать это было несложно, так как выдать временное водительское удостоверение входило в интересы зоны, а не в интересы водителей. Так что четверо водителей, могли считать, что в зоне уже трудоустроились.
– Тут, что. Тёлки есть?
Илья заулыбался. Хотя лучше б он этого не делал. Стало видно, сколько зубов у него не хватает во рту.
– Ну, да. Бабы тоже здесь отбывают наказание. Сейчас в карантине их четверо. А в женском бараке – штук сорок, наверное.
Ткач блаженно улыбнулся. Эх, чего захотел извращенец старый. Неужели, ты думаешь, что на красной зоне тебе дадут с девчушками развлекаться?
Когда зашли в карантин, Илья моментально указал всем этапникам на каптёрку, она находилась в комнате для приёма пищи (питалке), там можно было сложить баул. После этого он указал на свободные шконки. Боря хотел было лечь на свою, как завхоз его предупредил:
– Вон там! Камера слежения. Если там увидят что ты лежишь на шконке, автоматически пять суток ШИЗО. Сейчас часы подъема. Отбой в десять вечера, тогда только можно занять шконку.
Боря заметил несколько зеков на нижней шконке в сидячем положение. Как оказалось завхоз им ничего не говорил, так как эта шконка находилась в «слепой зоне» видеокамеры. Боря вспомнил свой быт в штрафном изоляторе Самарского ТПП и подумал, что теперь и присесть нельзя. Что же делать-то теперь?
Глава 4. Карантин.
Карантинный барак был скорее подъездом. Поскольку он примыкал к женскому бараку, образуя с ним букву «Т», с другой стороны к карантину таким же образом примыкал другой барак, в котором находилась нарядка, библиотека, медпункт и прочие. Таким образом три барака были расположены вплотную друг к другу, образуя букву «Н». И как раз соединительной чертой были два карантинных подъезда: мужской и женский. Мужской карантин, получалось так, что находился между женским бараком и женским карантином.
Перед входом в карантин стоял забор из сетки-рабицы, калитка была закрыта на амбарный замок, открывать который могла только администрация, да несколько завхозов (Ильюха в их числе). Между рабицей и входом в карантин было несколько скамеек. У зеков это считалось прогулочным двориком, а значит и местом для курения. Внутри барака не курили, Илюха за этим строго следил. Да и камер было множество внутри барака. За каждое нарушение звонил телефон и говорил свои претензии завхозу. За что тот потом отрывался на зеках.
При входе в карантин вначале был небольшой коридорчик (сени), затем обширный продол, посреди которого прислонившись к стене между секциями стояла тумбочка с телефоном. Слева от входа находился кабинет завхоза. Однако, Илья там редко бывал. Он заходил туда, когда получал задания от КПП, или когда к нему приходили другие «красные» из основной зоны. В основном же в этом кабинете бывали сотрудники администрации. Ещё левее располагалась питалка. Здесь было всё для хорошего времяпрепровождения: и плита газовая, и раковина для мытья посуды, куча шкафчиков для хранения ништячков, холодильник, на нём стоял телевизор и DVD-плеер. Посреди питалки находился длиннющий стол на тридцать человек. Вместо стульев были такие же длинные скамейки без спинки. В конце стола ближе к стенке находились домино, журналы и несколько ручек.
Рядом с холодильником в питалке находилась дверь в каптёрку. Там стоял многоярусный шкаф без дверок. Это для баулов. Баулы требовалось подписывать. Справа от входа был санузел. Именно санузел. Здесь не только можно было справить большую и малую нужду, но и помыть руки. Когда Боря увидел унитаз, Боря обрадовался как чему-то особенному. Он уже привык ходить в «утку», а здесь такой комфорт. Также в санузле находилась душевая кабинка. Правда, она была закрыта на замок, и Илья пользовался ей единолично, отправляя карантин мыться в баню.
Напротив входа в карантин были и входы в секции. Их было две. В одной было шесть одноэтажных шконок, а в другой десять двухэтажных. Итого в карантине было двадцать шесть мест. Боре досталась шконка во второй, большой секции. Как обычно, он разместился на пальме. В его секции тоже была установлена видеокамера, только она брала не всю секцию. И на той шконке, которую она не снимала, сидел и крутил чотки лысоватый блатного вида зек с татуировками по всему телу, но их было гораздо меньше, чем у Ильи. Он уже переговорил почти со всеми этапниками. Боря уже понял: из присутствующих он здесь самый блатной и лагерь знает хорошо. Дошла очередь и до Бори:
– Присаживайся, братишка!
Боря опустился на шконку напротив, боязливо.
– Да не ссы. Эти шконки не попадают в объектив камеры. Откуда сам?
– Я с Москвы. Погремуха Брюс. Беда сто шестьдесят первая, первая. Макдональдс ограбил.
– Хаха! Во занесло тебя-то. А ты знаешь, как «Макдоналдс» называется у нас в Мордовии?
– Как?
– «МордДональдс». Потому что выходишь из него и такие морды, как у меня примерно становятся.
Оглушительный смех окружающих заглушил речь блатного. Когда все успокоились, он продолжил:
– Я шучу. «Морддоналдс» - это другая фирма. У них даже логотип другой. В каком Централе ты сидел?
– В Бутырке.
– Сколько городов по этапу объездил?
– Владимир, Самара, Саранск..
– Нормально. У нас тут некоторые из Москвы по десять городов посещают, ты обошёлся тремя городами. Везунчик. А кем был в хате?
– Сначала дорожником, потом касатки всем писал.
– Бошковитый типа?
– Ну, я в банке на воле работал, поэтому чего-то соображаю. Хотя я встречал людей в тюрьмах, которые соображают лучше и почерк красивее.
– Ладно. Рассказываю куда ты попал. Этот козёл вам наплёл, что здесь красная зона. На самом деле это не зона. Это посёлок, лагерь. Здесь есть чёрный ход. Например, туалет убирают только обиженные. Если кто-то увидит, что ты этим занимаешься, загасишься. Знаешь, что это слово означает?
Ещё бы. Боре ещё на централе объяснили, что гаситься, значит – стать обиженным, пидором. Поэтому он уверенно кивнул. Блатной продолжил:
– Продол тоже не мой, а то рога оденешь. Продол только козлы моют. Работать будешь?
– Да.
– А зачем?
– Я мужик, вроде как!? – Уже неуверенно о себе сказал Боря.
– От мужика до козла небольшая дорога. Сразу говорю сто шестую не подписывай. Этим только козлы занимаются. На стройку тоже любую не иди. Здесь есть строители, которые запретку строят, а также камеры латают и лакалки ремонтируют – это заподло. Строить храм – нормально, туда можешь пойти. Можешь также пойти на швейку и промку. В столовую идти – заподло. Там тоже козлы работают. Хотя этих можно назвать нормальными ребятами. Они помогают кичу греть. Плохо, правда, помогают, но они стараются.
– Библиотека, нарядка?
– Это тоже всё козлы. Дневальные – козлы, банщик – козёл, хотя и полезный. Все остальные работы мужики делают. А теперь самое главное. Расход. Здесь есть такая важная обязанность, как расход. Каждый час по одному зеку, в лагере, да и здесь – на карантине, стоят на расходе. Знаешь, что это значит?
Боря задумался. Он то поднимал глаза на зека, то глядел вниз на свои стоптанные ботинки, которые ещё в девять-девять в Бутырке были новые, то задирал глаза к потолку. Затем, наконец, выдавил из себя соображение:
– Это типа как штифтовые что ли?
Одобрительный смех вокруг самого блатного из них, которому ничего не оставалось делать как развести руками и закивать, означал, что догадка Бори попала в самую цель.
– А ты действительно соображаешь. Мне это нравится. На расход мы ставим в карантине вон туда, в туалет. Только не в кабинки с унитазами, а у окна возле рукомойника. Там лучше всего видно. Давай твоя очередь стоять на расходе будет после ужина. Сейчас уже должны баланду привезти. Хочешь, можешь полежать на этой шконке, на которую сейчас присел? Пока Мага стоит на расходе.
– А Илюха ничего не скажет?
– Какой Илюха? А этот козёл? Пусть только попробует, пальцы ему оторвём.
Звучало ободряюще. Зек продолжал:
– Есть такие зоны, где на расходе стоят пидарасы. Здесь этим мужики занимаются. Да и потом, если что, я и сам могу на расход встать, чтоб другим не заподло было. Это нормальные занятие.
После того, как он проговорил всё с остальными этапниками, он обратился ко всему карантину с речью. В которой призывал не бояться идти в основной барак на зоне, не бояться участвовать в игре и других воровских развлечениях. Звали его Замес, настоящего имени он не назвал. Просто пообещал, что в тюремной игре по блатным понятиям победитель обязан «греть» проигравшего: поставить ему чифир, конфет, печенек и прочего. Призвал также стоять на расходе и сравнивал важность этого занятия с важностью дороги на централе.
На продоле зазвонил телефон. Заодно Замес указал собравшимся, что телефон на зонах поднимают только козлы. И как подтверждение его слов телефон поднял Ильюха:
– Карантин. Болдырев…. Да… Мясников?... Хорошо.
Он положил трубку и обратился к блатному:
– Замес, позвонили с «капэ». Тебя в ШИЗО закрывают.
– На кичу? Не вопрос.
– Баул подписан у тебя?
– Конечно, Ильюха.
– Вернёшься сюда, скорее всего, когда поднимут.
Через пять минут из туалета кто-то прокричал:
– Расход, двое!
Замес приготовился. На прощание пожелал, чтоб никто не пасовал перед дубинкой. Будут бить, главное жопу не подставлять. Пусть бьют по спине, по бёдрам. И посоветовал всем стоять лицом перед дубиналом. Скорее всего, потому что сейчас ему предстояло именно это.
А вообще, Боря уже давно не видал столько свободы, сколько в первый день в карантине. Это ж надо подумать, туалет в отдельном помещении. Ходить можно от шконки до питалки, выйти во двор без конвоя. Спокойно по продолу расхаживать. Столько пространства Боря видел последний раз, когда выбегал из «Макдоналдса». С тех пор по таким местам он ходил только в сопровождении, держа руки за спиной. А тут, это не обязательно.
Вечером принесли баланду-ужин. На территорию карантина вошёл баландёр-Володя. Плотный мужичок, в руках нёс термос-сумку, а на плече у него висел «ашановский» пакет с посудой. Когда Боря увидел, что он накладывает, вообще обомлел. Картофельное пюре. Такого он не видел ни в одной тюрьме. Так же на дубок в питалке ушёл батон уже нарезанного чёрного хлеба. На секунду Боря подумал, что он на свободе и питается в городской столовой. Настолько роскошного ужина, он не видел ни разу за девять месяцев лишения свободы.
После того, как баландёр забрал шлёмки, Боря, как и договаривались, пошёл на расход. Занятие это, как оказалось, очень скучное. Сидеть на табуретке и пялиться в окно. Оторваться нельзя, если отметут что-нибудь запретное, надо будет восстановить. Но хорошо, что до проверки никто не появился.
Как выглядели проверки в СИЗО Боря помнил. Здесь же проверка производилась вечером перед сном. Боря сидел на расходе и пялился в окно, как раздался голос Ильюхи:
– Карантин, строимся!
Все зашевелились и пошли на прогулочный двор образовав две шеренги. Пока ждали инспектора, Ильюха объяснил вновь собравшимся:
– Кто недавно приехал и первый раз на проверке в нашем лагере, объясняю. Старшой называет вашу фамилию, вы в ответ говорите свои имя отчество и заходите в карантин.
Старшого ждать пришлось долго. От стояния в строю, ноги затекли. Пришёл здоровый двухметровый амбал. Первым делом кинул взгляд на завхоза:
– Болдырев, почему некоторые вышли в тапках на проверку? На «капэ» после построения. Алдонин.
– Сергей Геннадьевич.
И Серёга, который был в карантине до Бори зашёл в барак. Так они заходили в карантин по одному, пока не дошла очередь до Бори.
– Пахомов.
– Борис Григорич, – И Боря развернулся, чтоб пойти в карантин, но старшой его остановил.
– Ещё раз, Пахомов. Имя, отчество.
– Я же сказал.
– Ответ неверный.
– А точно, Борислав Григорич.
– Теперь заходи.
Да, какая разница? Кто бы мог подумать, что имя имеет такое значение. Борислав разве не Борис? Зайдя в карантин, Боря понял, что стоять на расходе ему уже не надо, пошёл смотреть телевизор в питалке.
Ильюха в карантине не ночевал. После проверки ушёл в отряд, попутно, скорее всего, заскочил на КПП. Вероятно, получить дубиной за некоторых зеков, кто не переобулся перед проверкой, а может просто для неприятного разговора. Вечером настали часы отбоя. Когда заговорили об этом, естественно, кто-то из этапников поинтересовался «А можно не ложиться?». На что получил отрицательный ответ. В камеру, если увидят движения, то ворвутся мусора и пару человек точно заберут в ШИЗО.
Боря уже бывал в ШИЗО в Самаре, но не знал еще, что означает то же самое в Явасе. И узнать не хотел. Он покорно, как и все мужики, залёг на шконку. От кого-то услышал, что лучше не раздеваться. Поскольку медицина здесь слабая и главное не заболеть.
Утром всех разбудил старшой криком «Подъём, мля». Он несколько шконок пнул сапогом-берцем, а по нескольким ударил дубинкой. Недовольные зеки поднялись. Когда все шконки были заправлены, старшой удалился. Позже Боря узнал, что звали его Валера-помазок, и это был далеко не самый суровый инспектор данной зоны. После утренней баланды, он узнал ещё одну особенность колонии-поселение. Нет, на зактрак, как и во всех тюрьмах, здесь была сечка или пшёнка. А вот то, что по сути на мужской зоне отбывают наказание и женщины, для многих было в диковинку, но это же посёлок.
Да и проверок, как выяснилось, здесь по расписанию, аж четыре. Первая после завтрака, вторая перед обедом, третья в три часа дня, и четвёртая перед отбоем. Ближе к полудню приехал новенький. Как оказалось ему дали меру пресечение в виде подписки о невыезде. А когда осудили на посёлок, судья постановил, чтоб он приехал на зону самостоятельно. И таких самоходов здесь почти половина. Поэтому к этапникам такое особенное отношение. Они считались настоящими зеками, в отличие от самоходов.
Срок этот парень получил за аварию. На фуре сбил пешехода, переходящего дорогу на красный свет. Не заметил. Вину признал, поэтому получил минимальный срок – девять месяцев. А разве столько дают? Как, выяснилось дают.
Боря больше всего общался с Ткачём. Дорога сближает, поэтому он держался относительно знакомых ему людей. Привыкнуть к жизни в карантине было несложно. Каждый час здесь происходило что-нибудь интересное. То киношку включат какую-нибудь. То возникнет возможность сыграть в домино без интереса. Чтоб не играли на интерес следил завхоз Болдырев. Периодически разливали чифир. Причём Ильюха присоединялся в распитию, отказавшись лишь один раз. Когда заварили чифир с бергамотом. Чифирить таким чаем решились не многие. Иногда была свободна шконка, которая не попадала в объектив камеры, и Боре удавалось поспать в часы, когда расходчик пробивал «чёрный ход». Борина очередь стоять на расходе начиналась после ужина. Он не курил, поэтому шёл туда сразу.
Периодически звонил телефон и зеков выводил Ильюха. А иногда, наоборот, приходила администрация в карантин и задавала какие-то вопросы. В пятницу пришла тётка, которой были нужны водители, категории С. Таковых было четверо, правда трое из них лишены водительских прав, поэтому необходимо было оформить времянку. Сделать это было несложно, так как выдать временное водительское удостоверение входило в интересы зоны, а не в интересы водителей. Так что четверо водителей, могли считать, что в зоне уже трудоустроились.
