— Нет, золотко. Сегодня всего полпа-ачки. Пра-авда, пра-авда. И не смотри на меня-а та-ак. Я тебя-а, между прочим, по делу позва-ал! На-ам нужно серьезно поговорить.
— О чем же? Я уже вся в предвкушении… — недовольно скривилась Лада, прекрасно зная, что все эти серьезные папины беседы обычно ничего хорошего не сулили. — Кстати, мне тоже нужно с тобой кое-что обсудить! — вспомнила она. Завтра у одного ее одноклассника, Макса Ветохина, намечался день рождения, и он приглашал избранную компанию к себе в гости. Папа очень негативно относился к таким вещам, но именно на вечеринку к Максу ей ужасно хотелось пойти, ведь парень был просто звездой школы… Отличник, победитель олимпиад, да еще красавчик в придачу. Ей нравились умные, а этот и правда был реальный гений, а не просто пижон какой-нибудь распонтованный. Порой ей казалось, что нет ничего такого, чего бы он не знал, и это восхищало… Сегодня он подошел к ней персонально и сказал, что она обязательно должна прийти, потому что без нее и смысла нет все это затевать… А еще он сказал, что у нее прикольная юбочка, при этом его губы лукаво улыбались, а глаза сияли, словно звезды. Лада тут же покраснела от удовольствия и обещала непременно прийти. Она даже подарок уже купила… Макс был классным… Он всем нравился…
Из этих дум вырвал папин негромкий смешок. Потом он кашлянул и вздохнул как-то не слишком весело.
— Хорошо… Все обсудим, — покорно согласился папа. — Но снача-ала хочу сообщить тебе ва-ажную новость. Видишь ли, дочь… Я долго думал и решил, что тебе в ближа-айшее время пона-адобится телохранитель.
— Что?.. — Лада изумленно вскинула взгляд, даже невольно присела на край подоконника, будто легкую слабость в ногах почувствовала. Может, она ослышалась?.. Или ошиблась? Но нет… Шутить с такими вещами папа бы не стал.
— Понима-аешь… — Семен Михайлович вновь тяжело вздохнул, впрочем, заставив себя улыбнуться, чтобы приободрить дочь и себя заодно. — Обстановка в столице скла-адывается криминогенная… Тут и политика замешана, и кое-какие разборки крупного бизнеса. Ты уже взрослая девочка, должна-а иногда новостя-ами интересова-аться. Ну да в общем чего ходить вокруг да около… Пря-амо тебе скажу, вчера-а у весьма-а уважа-аемого человека из моего ближа-айшего окружения на сына было совершено покушение. Он сейча-ас в больнице. Неизвестно, выживет ли. Так что все очень серьезно. Просто… попыта-айся поня-ать и не принима-ать в штыки. Поверь, я-а и са-ам этого не хочу, но на да-анный момент не вижу выхода.
Семен Михайлович развел руками, затем сцепил толстые пальцы в замок и замолчал, внимательно наблюдая за реакцией дочери. Некоторое время Лада сидела молча, переваривая услышанное и растерянно хлопала ресницами. Внутри рос протест, во рту горечь, мышцы будто ватными стали. Вот уж не об этом она мечтала в десятом классе, да еще накануне дня рождения Макса Ветохина… Ей и так хватало контроля со стороны папы… С тех пор, как мама умерла, он, похоже, и на секунду боялся оставить ее одну, оттого и окружил всеми этими мамками-няньками, гувернантками, репетиторами, наполнил дом обслуживающим персоналом до отказа, да еще без водителя она практически не передвигалась по городу… а уж чтобы уехать куда-то даже на пару дней — об этом не могло быть и речи.
— Я знаю этого твоего знакомого? — для начала осторожно поинтересовалась она.
— Нет, он у на-ас никогда-а не быва-ал, — суховато отрезал отец.
Лада тихонько выдохнула.
— Пап, я, конечно, все понимаю… И мне очень жаль, что так произошло… — начала она сбивчиво, еле сдерживая рвущееся наружу разочарование. — Но не могу же я вечно ходить под конвоем… Я уже взрослая. Все в классе везде ходят и ездят сами, когда и куда пожелают... гуляют, путешествуют… а ты практически никуда меня не отпускаешь… Теперь еще и телохранитель везде будет за мной следить… Это… это будет выглядеть странно! Надо мной и так уже посмеиваются за спиной…
Семен Михайлович недовольно крякнул.
— Не посмеиваются, а завидуют, — возразил он весомо. — Именно поэтому я-а и наста-аивал на том, чтобы ты училась в приличной школе.
Лада тут же вспыхнула.
— Это и есть приличная школа! — воскликнула она возмущенно. — Одна из лучших физико-математических в Москве! Я еле-еле набрала баллы на вступительных экзаменах, чтобы меня взяли!
— Ла-ада… Ла-ада… Ла-ада! — нетерпеливо прервал ее возмущения отец, отмахнувшись широким взмахом коротенькой толстой руки. — Уймись, ра-ади бога. Во-первых, не сра-авнивай себя-а с другими, ты не в том положении, ты из очень обеспеченной семьи. Во-вторых, я же сказа-ал, что вопрос с телохранителем уже решен и не подлежит обсуждению. Мне будет та-ак спокойнее и точка. Когда все образуется, мы еще вернемся к этому разговору, но не сейча-ас.
Только Лада уже завелась не на шутку.
— А что именно должно образоваться?! Что такого происходит?! — не желала сдаваться она. — В новостях постоянно сплошные убийства! Никто из-за этого не запирает своих детей на замок! Только ты со мной так поступаешь! Я нахожусь под тотальным контролем двадцать четыре на семь! Я даже с классом никуда не могу поехать! Я уже пропустила поездку в Нижний Новгород в прошлом году! А в этом на турбазу на озеро не поеду! И это не говоря уже о музеях, театрах и всяких тусовках!
На этот раз она вскочила с места, вся переполненная праведным гневом и уже плохо себя контролируя. Казалось, совсем недавно она точно также убеждала отца разрешить ей уйти из элитной частной школы и позволить ей перейти в топовую по рейтингам, где учились действительно мотивированные дети, олимпиадники и отличники. С ними ей было гораздо интереснее, чем с высокомерными пустышками из богатых семей, у которых все разговоры сводились к дорогим шмоткам, дорогим услугам, дорогим тачкам, всему самому дорогому, и которые никого не уважали и не ценили по-настоящему. Тогда отец хоть и с трудом, но согласился с ее решением и аргументами, но на этот раз она чувствовала, что все будет бесполезно. К тому же сейчас она была слишком раздражена и разочарована, чтобы приводить весомые доводы и оставаться спокойной.
— Я сказа-ал, хва-атит истерик! — на этот раз уже не сдерживаясь, закричал отец, хлопнув ладонью по столу. — Для меня-а твоя-а безопа-асность — превыше всего! И если хочешь зна-ать, то нечего тебе делать черт зна-ает где одной с каким-то непоня-атным сборищем! Я предупрежда-ал, что мне не нра-авится твоя компа-ания и эта школа! Она не в состоя-ании обеспечить тебе норма-альное окружение и защиту в случае необходимости! Пора-а тебе уже повзрослеть и думать не только о тусовках и о ма-альчиках, а о серьезных веща-ах!
У Лады на глазах навернулись слезы. Ошеломленная и задыхающаяся от бессильного гнева и чувства несправедливости, она сжимала кулаки и ошарашенно качала головой. За что? За что он с ней так?! Почему она не имела права на чувства, на желания, на мечты? Да, черт возьми! Ей нравился Макс! Она уже больше года сходила по нему с ума! Только до последнего дня и представить не могла, что между ними что-то могло бы быть, ведь он не уделял ей особого внимания, дружил со всеми, был душой компании. Она и не мечтала, что он лично ее пригласит… А теперь… Теперь все ее надежды рушились… Она ему откажет, и он воспримет это совсем по-другому…
— Очень любопытно было узнать, что ты обо мне думаешь на самом деле! И раз мое мнение тебя не интересует, мог бы и не сообщать мне ничего! Вообще никогда ни о чем меня больше не спрашивай! Можешь переводить в другую школу и вообще делать, что хочешь! Ты всеми распоряжаешься, как своей собственностью!
Больше не желая слушать никаких нравоучений, она резко развернулась и кинулась бегом из комнаты, не забыв хлопнуть за собой дверью. Взлетев по лестнице на второй этаж, ринулась в свою комнату, заперлась и бросилась на постель, вся пылая от гнева и обиды. Закричала в подушку, забила кулаком по другой. Как она устала от этой золотой клетки, в которой ей уже давно было тесно, душно, невыносимо!
Слезы задушили, накрыли с головой. Грудь, горло, виски сдавила боль, глаза щипало, щеки горели, руки судорожно сжимали в пальцах простыни, длинные ногти больно впивались в ладони. Как и всегда, когда ей было плохо, она плакала по маме, по тем временам, когда все казалось простым и идеальным, когда она была счастлива и беззаботна.
Лада не знала, сколько прошло времени, возможно, очень много… Когда в дверь постучали, она, вымотанная слезами, без движения лежала на постели, уже безучастная ко всему. В душе затеплилась надежда, что это папа пришел помириться, но нет… Это была всего лишь тетя Наташа, прислуга. Она накрыла на стол и звала ее к ужину. Лада ответила, что не голодна, а потом, опустошенная и измученная, поползла в ванную комнату приводить себя в порядок.
Стоя под душем, она пыталась что-то решить, найти какой-то выход, но не могла, чувствуя полную беспомощность. Раз отец так хочет, она больше никогда не станет ему возражать, станет послушной, как кукла. Будет кивать, как болванчик, делать, что прикажут, подчиняться всем веревочкам за которые ее дергают... Пусть наслаждается идеальной дочерью, какую он всегда мечтал в ней видеть. Только потом пусть не удивляется, если она будет делать что-то за его спиной. До сих пор мысль об обмане даже не приходила ей в голову. Теперь же она казалась единственной возможностью остаться собой и не сойти с ума, не задохнуться в этой тесной клетке отцовской заботы.
Наутро она, как всегда, прошла в столовую и села за большой стол напротив отца.
— Доброе утро, — произнесла она с тенью улыбки на бледном лице. Тетя Наташа поставила перед ней тарелку овсянки, йогурт и свежие фрукты и ягоды.
— Доброе утро, — не совсем довольно отозвался отец, удостоив ее лишь коротким взглядом. Он снова ел слоеную выпечку со сливочным маслом и джемом, сосиски и яичницу с тостами. Запивал все, конечно же, сладким кофе со сливками. Лада с натугой вздохнула, но ничего не сказала по этому поводу.
— Пап, прости за вчерашнее, — выдавила она из себя. — Я была не права. Я вовсе не против телохранителя. Просто… — она запнулась и покачала головой. — В общем прости.
— Извинения принима-аются, — довольно строго произнес Семен Михайлович. Впрочем, Лада знала, что он уже растаял и не сердился. Просто делал вид в воспитательных целях. Что ж, раз так, она тоже будет делать вид, что весела и со всем согласна. Ей пора было научиться хитрить и сдерживаться. В детстве это давалось гораздо легче. Сейчас же ставки стали выше и цели сложнее. Ковыряя еду в тарелке, Лада украдкой поглядывала на отца, размышляя, с чего теперь начать разговор.
— Пап, а этот телохранитель… он сегодня уже придет?
— Да-а, он уже пришел. Ждет тебя-а в прихожей. Поедешь в школу вместе с ним.
Эта новость несколько шокировала. Ей понадобилось около минуты, чтобы немного прийти в себя. После этого она вновь отважилась на вопрос.
— Он что, пойдет со мной в школу?
— Нет. Просто проводит до дверей, а потом встретит.
— И весь день будет там ждать?
— Я плачу ему деньги за то, чтобы он охраня-ал тебя-а два-адцать четыре на семь.
Лада сглотнула, вдруг понимая, что теперь даже редкие прогулы с одноклассниками станут невозможны. И он что, будет таскаться за ней, даже если у них будет окно и они решат пойти посидеть в кафе? Только развивать эту тему она не стала. Решила сфокусироваться на главном.
— А сегодня после занятий он мог бы проводить меня на день рождения к однокласснику? — не стала ходить вокруг да около Лада. — Он будет отмечать у себя дома, и пригласил меня...
— Что еще за одноклассник? — Папа явно напрягся.
— Максим Ветохин.
— Не зна-аю такого.
— Ты ведь никого из моих не знаешь. Но, может, кто-то из водителей видел его краем глаза… Мы всегда в общей компании… — осторожно заметила Лада.
— Кто его родители? — продолжился допрос.
— Понятия не имею, если честно. Но сомневаюсь, что убийцы, насильники, алкоголики, наркоманы или сектанты…
Отец скептически приподнял бровь, но Лада чувствовала, что он слегка смягчился, видя ее искренность и покорность.
— Кто будет там с тобой, кроме него?
— Ну… еще человек десять моих одноклассников… — Лада пожала плечами.
— И где он живет?
— Я… пока не спрашивала…
— Хорошо, — Семен Михайлович с важным видом поджал губы и небрежно махнул рукой. — Когда узна-аешь, сообщи мне а-адрес, телефон этого твоего одноклассника и телефон его родителей. Когда доберешься, отзвонись. В течение дня тоже сообща-ай о себе ка-аждый ча-ас. Сегодня вечером ты должна-а быть дома в девять.
— Мы только в пять начнем… Может, можно подольше? — робко осведомилась Лада, не веря своему счастью.
Папа сверкнул недовольным взглядом.
— Четырех часов вполне доста-аточно, чтобы поздра-авить друга с днем рождения.
— Но это же пятница… Обычно все допоздна сидят.
— Ничего стра-ашного не будет, если ты уйдешь ра-аньше других.
Лада сделала короткий вдох.
— Хорошо, — сдержанно улыбнулась она и кивнула. — Спасибо! — На этот раз улыбка ее засияла, стирая следы вчерашних слез и обид на лице.
Они доедали свой завтрак в полной тишине, точнее под звуки новостей по телевизору, но теперь Лада уже не чувствовала безысходность. Она обрела надежду и строила планы. Когда папа встал из-за стола и пошел надевать пиджак и галстук, чтобы ехать на работу, она вышла в холл, а затем в прихожую, с любопытством оглядываясь по сторонам. Странно, но в комнатах никого не было. Ну и где же ее телохранитель, интересно знать? Может, прогуливается во дворе? Лада прошла к выходу и открыла дверь на улицу, с высокого крыльца со второго этажа осмотрела дорожки и сад. Под навесом на парковке никаких незнакомых автомобилей не было. Возможно, телохранитель поставил свою машину в гараж… Она вернулась в дом, чтобы надеть куртку, обуться и взять сумку, но в прихожей натолкнулась на отца.
— Пап, а где этот твой телохранитель?
Отец обувался, борясь с ложкой для обуви и тяжело сипя. Затем, весь красный и вспотевший от усилий, выпрямился, оправил костюм и ворот рубашки, впивающийся в складки шеи. Достал платок и отер лоб.
— Пап?.. — позвала она удивленно.
— Мне не понра-авился вчера-ашний кандида-ат, — сухо ответил отец.
— Но зачем же ты сказал… — она оборвала свой вопрос, вдруг сразу обо всем догадавшись.
— Ла-ада… Если ты обеща-аешь мне быть разумной и очень осторожной, я-а готов отложить…
Договорить он не успел. Дочь бросилась к нему на шею, крепко обнимая и целуя в щеку.
— Пап, знаешь, ты самый лучший! Я тебя так люблю! — улыбаясь, зашептала она, не выпуская отца из объятий.
— Ну все, все, золотко… — строго одернул ее он, отстраняя. — Мы та-ак с тобой везде опозда-аем. Пора-а выходить.
В тот день отец сам отвез Ладу в школу, они весело болтали по дороге, и вообще — все было чудесно… особенно после занятий, когда она впервые за долгое время смогла расслабиться и повеселиться с одноклассниками. Макс, кстати сказать, держал себя с ней как всегда: дружелюбно, но как со всеми. Возможно, это охладило и ее пыл. Она на миг попыталась себе представить, как он держит ее за руку, обнимает и целует, но не смогла. Наверное, она все-таки ошиблась, и это была не влюбленность.
— О чем же? Я уже вся в предвкушении… — недовольно скривилась Лада, прекрасно зная, что все эти серьезные папины беседы обычно ничего хорошего не сулили. — Кстати, мне тоже нужно с тобой кое-что обсудить! — вспомнила она. Завтра у одного ее одноклассника, Макса Ветохина, намечался день рождения, и он приглашал избранную компанию к себе в гости. Папа очень негативно относился к таким вещам, но именно на вечеринку к Максу ей ужасно хотелось пойти, ведь парень был просто звездой школы… Отличник, победитель олимпиад, да еще красавчик в придачу. Ей нравились умные, а этот и правда был реальный гений, а не просто пижон какой-нибудь распонтованный. Порой ей казалось, что нет ничего такого, чего бы он не знал, и это восхищало… Сегодня он подошел к ней персонально и сказал, что она обязательно должна прийти, потому что без нее и смысла нет все это затевать… А еще он сказал, что у нее прикольная юбочка, при этом его губы лукаво улыбались, а глаза сияли, словно звезды. Лада тут же покраснела от удовольствия и обещала непременно прийти. Она даже подарок уже купила… Макс был классным… Он всем нравился…
Из этих дум вырвал папин негромкий смешок. Потом он кашлянул и вздохнул как-то не слишком весело.
— Хорошо… Все обсудим, — покорно согласился папа. — Но снача-ала хочу сообщить тебе ва-ажную новость. Видишь ли, дочь… Я долго думал и решил, что тебе в ближа-айшее время пона-адобится телохранитель.
— Что?.. — Лада изумленно вскинула взгляд, даже невольно присела на край подоконника, будто легкую слабость в ногах почувствовала. Может, она ослышалась?.. Или ошиблась? Но нет… Шутить с такими вещами папа бы не стал.
— Понима-аешь… — Семен Михайлович вновь тяжело вздохнул, впрочем, заставив себя улыбнуться, чтобы приободрить дочь и себя заодно. — Обстановка в столице скла-адывается криминогенная… Тут и политика замешана, и кое-какие разборки крупного бизнеса. Ты уже взрослая девочка, должна-а иногда новостя-ами интересова-аться. Ну да в общем чего ходить вокруг да около… Пря-амо тебе скажу, вчера-а у весьма-а уважа-аемого человека из моего ближа-айшего окружения на сына было совершено покушение. Он сейча-ас в больнице. Неизвестно, выживет ли. Так что все очень серьезно. Просто… попыта-айся поня-ать и не принима-ать в штыки. Поверь, я-а и са-ам этого не хочу, но на да-анный момент не вижу выхода.
Семен Михайлович развел руками, затем сцепил толстые пальцы в замок и замолчал, внимательно наблюдая за реакцией дочери. Некоторое время Лада сидела молча, переваривая услышанное и растерянно хлопала ресницами. Внутри рос протест, во рту горечь, мышцы будто ватными стали. Вот уж не об этом она мечтала в десятом классе, да еще накануне дня рождения Макса Ветохина… Ей и так хватало контроля со стороны папы… С тех пор, как мама умерла, он, похоже, и на секунду боялся оставить ее одну, оттого и окружил всеми этими мамками-няньками, гувернантками, репетиторами, наполнил дом обслуживающим персоналом до отказа, да еще без водителя она практически не передвигалась по городу… а уж чтобы уехать куда-то даже на пару дней — об этом не могло быть и речи.
— Я знаю этого твоего знакомого? — для начала осторожно поинтересовалась она.
— Нет, он у на-ас никогда-а не быва-ал, — суховато отрезал отец.
Лада тихонько выдохнула.
— Пап, я, конечно, все понимаю… И мне очень жаль, что так произошло… — начала она сбивчиво, еле сдерживая рвущееся наружу разочарование. — Но не могу же я вечно ходить под конвоем… Я уже взрослая. Все в классе везде ходят и ездят сами, когда и куда пожелают... гуляют, путешествуют… а ты практически никуда меня не отпускаешь… Теперь еще и телохранитель везде будет за мной следить… Это… это будет выглядеть странно! Надо мной и так уже посмеиваются за спиной…
Семен Михайлович недовольно крякнул.
— Не посмеиваются, а завидуют, — возразил он весомо. — Именно поэтому я-а и наста-аивал на том, чтобы ты училась в приличной школе.
Лада тут же вспыхнула.
— Это и есть приличная школа! — воскликнула она возмущенно. — Одна из лучших физико-математических в Москве! Я еле-еле набрала баллы на вступительных экзаменах, чтобы меня взяли!
— Ла-ада… Ла-ада… Ла-ада! — нетерпеливо прервал ее возмущения отец, отмахнувшись широким взмахом коротенькой толстой руки. — Уймись, ра-ади бога. Во-первых, не сра-авнивай себя-а с другими, ты не в том положении, ты из очень обеспеченной семьи. Во-вторых, я же сказа-ал, что вопрос с телохранителем уже решен и не подлежит обсуждению. Мне будет та-ак спокойнее и точка. Когда все образуется, мы еще вернемся к этому разговору, но не сейча-ас.
Только Лада уже завелась не на шутку.
— А что именно должно образоваться?! Что такого происходит?! — не желала сдаваться она. — В новостях постоянно сплошные убийства! Никто из-за этого не запирает своих детей на замок! Только ты со мной так поступаешь! Я нахожусь под тотальным контролем двадцать четыре на семь! Я даже с классом никуда не могу поехать! Я уже пропустила поездку в Нижний Новгород в прошлом году! А в этом на турбазу на озеро не поеду! И это не говоря уже о музеях, театрах и всяких тусовках!
На этот раз она вскочила с места, вся переполненная праведным гневом и уже плохо себя контролируя. Казалось, совсем недавно она точно также убеждала отца разрешить ей уйти из элитной частной школы и позволить ей перейти в топовую по рейтингам, где учились действительно мотивированные дети, олимпиадники и отличники. С ними ей было гораздо интереснее, чем с высокомерными пустышками из богатых семей, у которых все разговоры сводились к дорогим шмоткам, дорогим услугам, дорогим тачкам, всему самому дорогому, и которые никого не уважали и не ценили по-настоящему. Тогда отец хоть и с трудом, но согласился с ее решением и аргументами, но на этот раз она чувствовала, что все будет бесполезно. К тому же сейчас она была слишком раздражена и разочарована, чтобы приводить весомые доводы и оставаться спокойной.
— Я сказа-ал, хва-атит истерик! — на этот раз уже не сдерживаясь, закричал отец, хлопнув ладонью по столу. — Для меня-а твоя-а безопа-асность — превыше всего! И если хочешь зна-ать, то нечего тебе делать черт зна-ает где одной с каким-то непоня-атным сборищем! Я предупрежда-ал, что мне не нра-авится твоя компа-ания и эта школа! Она не в состоя-ании обеспечить тебе норма-альное окружение и защиту в случае необходимости! Пора-а тебе уже повзрослеть и думать не только о тусовках и о ма-альчиках, а о серьезных веща-ах!
У Лады на глазах навернулись слезы. Ошеломленная и задыхающаяся от бессильного гнева и чувства несправедливости, она сжимала кулаки и ошарашенно качала головой. За что? За что он с ней так?! Почему она не имела права на чувства, на желания, на мечты? Да, черт возьми! Ей нравился Макс! Она уже больше года сходила по нему с ума! Только до последнего дня и представить не могла, что между ними что-то могло бы быть, ведь он не уделял ей особого внимания, дружил со всеми, был душой компании. Она и не мечтала, что он лично ее пригласит… А теперь… Теперь все ее надежды рушились… Она ему откажет, и он воспримет это совсем по-другому…
— Очень любопытно было узнать, что ты обо мне думаешь на самом деле! И раз мое мнение тебя не интересует, мог бы и не сообщать мне ничего! Вообще никогда ни о чем меня больше не спрашивай! Можешь переводить в другую школу и вообще делать, что хочешь! Ты всеми распоряжаешься, как своей собственностью!
Больше не желая слушать никаких нравоучений, она резко развернулась и кинулась бегом из комнаты, не забыв хлопнуть за собой дверью. Взлетев по лестнице на второй этаж, ринулась в свою комнату, заперлась и бросилась на постель, вся пылая от гнева и обиды. Закричала в подушку, забила кулаком по другой. Как она устала от этой золотой клетки, в которой ей уже давно было тесно, душно, невыносимо!
Слезы задушили, накрыли с головой. Грудь, горло, виски сдавила боль, глаза щипало, щеки горели, руки судорожно сжимали в пальцах простыни, длинные ногти больно впивались в ладони. Как и всегда, когда ей было плохо, она плакала по маме, по тем временам, когда все казалось простым и идеальным, когда она была счастлива и беззаботна.
Лада не знала, сколько прошло времени, возможно, очень много… Когда в дверь постучали, она, вымотанная слезами, без движения лежала на постели, уже безучастная ко всему. В душе затеплилась надежда, что это папа пришел помириться, но нет… Это была всего лишь тетя Наташа, прислуга. Она накрыла на стол и звала ее к ужину. Лада ответила, что не голодна, а потом, опустошенная и измученная, поползла в ванную комнату приводить себя в порядок.
Стоя под душем, она пыталась что-то решить, найти какой-то выход, но не могла, чувствуя полную беспомощность. Раз отец так хочет, она больше никогда не станет ему возражать, станет послушной, как кукла. Будет кивать, как болванчик, делать, что прикажут, подчиняться всем веревочкам за которые ее дергают... Пусть наслаждается идеальной дочерью, какую он всегда мечтал в ней видеть. Только потом пусть не удивляется, если она будет делать что-то за его спиной. До сих пор мысль об обмане даже не приходила ей в голову. Теперь же она казалась единственной возможностью остаться собой и не сойти с ума, не задохнуться в этой тесной клетке отцовской заботы.
Наутро она, как всегда, прошла в столовую и села за большой стол напротив отца.
— Доброе утро, — произнесла она с тенью улыбки на бледном лице. Тетя Наташа поставила перед ней тарелку овсянки, йогурт и свежие фрукты и ягоды.
— Доброе утро, — не совсем довольно отозвался отец, удостоив ее лишь коротким взглядом. Он снова ел слоеную выпечку со сливочным маслом и джемом, сосиски и яичницу с тостами. Запивал все, конечно же, сладким кофе со сливками. Лада с натугой вздохнула, но ничего не сказала по этому поводу.
— Пап, прости за вчерашнее, — выдавила она из себя. — Я была не права. Я вовсе не против телохранителя. Просто… — она запнулась и покачала головой. — В общем прости.
— Извинения принима-аются, — довольно строго произнес Семен Михайлович. Впрочем, Лада знала, что он уже растаял и не сердился. Просто делал вид в воспитательных целях. Что ж, раз так, она тоже будет делать вид, что весела и со всем согласна. Ей пора было научиться хитрить и сдерживаться. В детстве это давалось гораздо легче. Сейчас же ставки стали выше и цели сложнее. Ковыряя еду в тарелке, Лада украдкой поглядывала на отца, размышляя, с чего теперь начать разговор.
— Пап, а этот телохранитель… он сегодня уже придет?
— Да-а, он уже пришел. Ждет тебя-а в прихожей. Поедешь в школу вместе с ним.
Эта новость несколько шокировала. Ей понадобилось около минуты, чтобы немного прийти в себя. После этого она вновь отважилась на вопрос.
— Он что, пойдет со мной в школу?
— Нет. Просто проводит до дверей, а потом встретит.
— И весь день будет там ждать?
— Я плачу ему деньги за то, чтобы он охраня-ал тебя-а два-адцать четыре на семь.
Лада сглотнула, вдруг понимая, что теперь даже редкие прогулы с одноклассниками станут невозможны. И он что, будет таскаться за ней, даже если у них будет окно и они решат пойти посидеть в кафе? Только развивать эту тему она не стала. Решила сфокусироваться на главном.
— А сегодня после занятий он мог бы проводить меня на день рождения к однокласснику? — не стала ходить вокруг да около Лада. — Он будет отмечать у себя дома, и пригласил меня...
— Что еще за одноклассник? — Папа явно напрягся.
— Максим Ветохин.
— Не зна-аю такого.
— Ты ведь никого из моих не знаешь. Но, может, кто-то из водителей видел его краем глаза… Мы всегда в общей компании… — осторожно заметила Лада.
— Кто его родители? — продолжился допрос.
— Понятия не имею, если честно. Но сомневаюсь, что убийцы, насильники, алкоголики, наркоманы или сектанты…
Отец скептически приподнял бровь, но Лада чувствовала, что он слегка смягчился, видя ее искренность и покорность.
— Кто будет там с тобой, кроме него?
— Ну… еще человек десять моих одноклассников… — Лада пожала плечами.
— И где он живет?
— Я… пока не спрашивала…
— Хорошо, — Семен Михайлович с важным видом поджал губы и небрежно махнул рукой. — Когда узна-аешь, сообщи мне а-адрес, телефон этого твоего одноклассника и телефон его родителей. Когда доберешься, отзвонись. В течение дня тоже сообща-ай о себе ка-аждый ча-ас. Сегодня вечером ты должна-а быть дома в девять.
— Мы только в пять начнем… Может, можно подольше? — робко осведомилась Лада, не веря своему счастью.
Папа сверкнул недовольным взглядом.
— Четырех часов вполне доста-аточно, чтобы поздра-авить друга с днем рождения.
— Но это же пятница… Обычно все допоздна сидят.
— Ничего стра-ашного не будет, если ты уйдешь ра-аньше других.
Лада сделала короткий вдох.
— Хорошо, — сдержанно улыбнулась она и кивнула. — Спасибо! — На этот раз улыбка ее засияла, стирая следы вчерашних слез и обид на лице.
Они доедали свой завтрак в полной тишине, точнее под звуки новостей по телевизору, но теперь Лада уже не чувствовала безысходность. Она обрела надежду и строила планы. Когда папа встал из-за стола и пошел надевать пиджак и галстук, чтобы ехать на работу, она вышла в холл, а затем в прихожую, с любопытством оглядываясь по сторонам. Странно, но в комнатах никого не было. Ну и где же ее телохранитель, интересно знать? Может, прогуливается во дворе? Лада прошла к выходу и открыла дверь на улицу, с высокого крыльца со второго этажа осмотрела дорожки и сад. Под навесом на парковке никаких незнакомых автомобилей не было. Возможно, телохранитель поставил свою машину в гараж… Она вернулась в дом, чтобы надеть куртку, обуться и взять сумку, но в прихожей натолкнулась на отца.
— Пап, а где этот твой телохранитель?
Отец обувался, борясь с ложкой для обуви и тяжело сипя. Затем, весь красный и вспотевший от усилий, выпрямился, оправил костюм и ворот рубашки, впивающийся в складки шеи. Достал платок и отер лоб.
— Пап?.. — позвала она удивленно.
— Мне не понра-авился вчера-ашний кандида-ат, — сухо ответил отец.
— Но зачем же ты сказал… — она оборвала свой вопрос, вдруг сразу обо всем догадавшись.
— Ла-ада… Если ты обеща-аешь мне быть разумной и очень осторожной, я-а готов отложить…
Договорить он не успел. Дочь бросилась к нему на шею, крепко обнимая и целуя в щеку.
— Пап, знаешь, ты самый лучший! Я тебя так люблю! — улыбаясь, зашептала она, не выпуская отца из объятий.
— Ну все, все, золотко… — строго одернул ее он, отстраняя. — Мы та-ак с тобой везде опозда-аем. Пора-а выходить.
В тот день отец сам отвез Ладу в школу, они весело болтали по дороге, и вообще — все было чудесно… особенно после занятий, когда она впервые за долгое время смогла расслабиться и повеселиться с одноклассниками. Макс, кстати сказать, держал себя с ней как всегда: дружелюбно, но как со всеми. Возможно, это охладило и ее пыл. Она на миг попыталась себе представить, как он держит ее за руку, обнимает и целует, но не смогла. Наверное, она все-таки ошиблась, и это была не влюбленность.
