1. Кьелл (I)
Молодой рыбак жил на окраине деревни. Родители его умерли, оставив сыну в наследство только старую утлую лодку с сетью, которая чинилась уже много раз, и крохотную землянку.
Лодка – и та им не принадлежала. Отец взял ее много лет назад в аренду у богатого соседа, и до самой смерти так за нее и не расплатился.
Каждое утро рыбак выходил в море и ловил рыбу, а потом продавал улов на базаре. Он работал усердно, но все равно едва сводил концы с концами. Лодка его едва не после каждого выхода в море нуждалась в починке, большую часть заработка забирал ее хозяин. Стены и крыша хлипкой лачуги осыпались. Рыбак не мог купить себе новую шляпу, не то, что башмаки. В деревне даже выражение ходило – «бедный, как Кьелл».
Рыбак не ходил на деревенские праздники – его не звали, да он и сам стыдился поношенных башмаков и одежды. На любимую девушку – дочку-красавицу мельника – он любовался издали, не решаясь подойти.
Да и как к такой подступишься? Что он ей скажет? Замуж позовет? А что у него есть, куда он приведет молодую жену? Посмеется дочка мельника, и будет права. Местный углежог – и тот не так жалок, как он. У того хотя бы башмаки целые. А ему, Кьеллу, видать, судьба – помереть одиноким.
…Тот день ничем не отличался от множества других. Кьелл вышел в море, закинул сеть. Вытягивая отяжелевший невод, подумал невольно – ну, не могло попасться ему столько рыбы. Наверняка опять зацепился за что-то в море. Порвет сеть, придется ее чинить. Самому сидеть голодным.
Блеск чешуи на несколько мгновений ослепил его. Рыбак не сразу и понял, что он поймал. А поняв, оторопел: настоящая живая русалка!
Рыбий хвост, тело человека. Женщины. Голая грудь едва прикрыта водорослями – срам! Только одно – не красавица, как сказки расписывают, а самая что ни есть дряхлая старуха. Кожа темная, желтоватая и вся сморщенная. Седые космы, перевитые водорослями. И грудь отвисшая и сморщенная. Как есть, срамота!
А глазищи черные так и сверкали из-под косматых бровей. Рыбак оторопел. Что ж с эдаким чудищем делать?!
А на базар везти! Только не в ближайший крупный поселок. В город! Рыбак потер руки. Это сколько ж денег он получит? И дом новый поставить хватит, и лодку новую купить, и костюм справить! Еще на свадебные подарки останется. И дочка мельникова, красавица Марита, нос от него больше воротить не будет. Главное – повыгоднее сбыть. Так, чтобы не обманули его.
- Кьелл! На костре тебя сожгут, а денег не дадут, - с усмешкой сообщила старуха. – Ты русалку людям показывать собрался?! Да тебя колдуном ославят, в сговоре со злыми духами обвинят!
Она лежала на дне его лодки, запутанная сетью, и открыто насмехалась над ним. Ни тени страха в глазах.
Рыбак нахмурился. А ведь права старая ведьма! Ведь как есть, ведьма – вон как глазищами сверкает! Да и откуда бы ей знать, что у него на уме, да как его зовут?
- Еще скажи, отпустить тебя! – запальчиво отозвался рыбак.
- А ты возьми и отпусти. За награду, - прибавила она.
- И что ж ты мне в награду-то припасла? – обманет, как пить дать обманет, рыбина скользкая!.. – Ты, может, желания исполнять умеешь?
- А это смотря какие желания, - усмехнулась старуха. – За то, что отпустишь, так и быть, выполню одно твое желание. Любое.
- Одно?! – возмутился рыбак. – Даже не три?..
- Фи. Жадный ты, - поморщилась старая русалка. – Можно и три, и больше. Но только знай: одно я выполню просто так, за то, что сам отпустишь. А другие – придется заплатить.
- Нет у меня ничего, - растерялся Кьелл.
- Чего это нет? – удивилась она. – У тебя много чего есть. Молодость твоя. Здоровье.
- Ах ты, - рыбак подскочил, к горлу подкатила злость.
- Тихо, тихо, уймись, - она открыто расхохоталась. – Эк тебя просто вывести из себя! Это я наобум сказала. Еще есть у тебя глупость и беспечность. Хороший товар. Тебе без надобности, а мне сгодится. Дорого заплачу. По родителям умершим горюешь. Горе твое могу забрать.
- Что ж я, ни матушку, ни батюшку помнить не буду? – тихо спросил он.
- Отчего не будешь? – удивилась ведьма. – Будешь. Вспоминать будешь и радоваться. Я только горе заберу. Слез по ним лить ты больше не будешь. И вздыхать перестанешь.
- Вон что, - протянул Кьелл. – Ну, если только вздыхать перестану…
- Перестанешь, милый, перестанешь, - она покивала. – А еще у тебя есть одна штука. Прямо дорогая. Верность своему ремеслу. Вот за нее дорого заплачу – если отдать захочешь. За нее можно и волшебный подарок дать.
- Какой такой – волшебный? – Кьелл насторожился.
- Да мало ли! Какой захочешь. Захочешь – сможешь по воде ходить, как посуху. Очень удобно – если в море шторм застиг. А захочешь – сможешь, как птица, летать. В небесах. Или в огне гореть не будешь. А может, захочешь умение насылать болезни и лечить их – тоже талант полезный.
- И в морскую глубь смогу спускаться?! – глаза у рыбака разгорелись.
- Ну, коли согласен расстаться со своей верностью рыбацкой доле – то сможешь. Ты не бойся, - она будто и правда мысли читала. – Рыбачить не разучишься. Сможешь и дальше зарабатывать так себе на жизнь. Но любить свое дело ты не будешь. И бросишь при случае без сожаления.
- И на что мне лишние вздохи и сожаления? – пробормотал рыбак. – Ладно! Есть у меня четыре желания, старая. Как раз – одно за то, что выпущу тебя в море, и еще три – за то, что заберешь то, что у меня ценным назвала.
- Вот и ладно, - старуха захихикала, потирая сухие ладошки.
А ведь сеть-то давно уж лежит вокруг нее! – осенило рыбака. Как это он не заметил?! Как есть – ведьма. Она давно могла бы перемахнуть через хлипкий борт и исчезнуть в морских волнах! Но осталась. Знать, не просто так.
Возвращался Кьелл в деревню без улова, зато на новой лодке – крепкой, большой. Лодка была не простая: в любой шторм она останется невредимой, и довезет своего хозяина до берега живым – так сказала старуха. Под рубашкой прятался мешочек с золотом – старуха, вручая его, хихикала. Так и сказала: на дне морском утонувших кораблей – уйма. И золота – пруд пруди. А подводным жителям оно без надобности: у них только самые маленькие несмышленые дети таким играют.
А вот волшебных подарков он получил целых два: умение спускаться на дно моря, точно морской житель. И умение делаться невидимым для людей, и зверей, и птиц, и морских обитателей.
Солнечные лучи играли на глади моря – удивительно ярко и весело. Впервые за долгие дни Кьелл улыбался. Не глодала душу тревога, не грызла тоска. И вид родной землянки, что видна была издали, вызвал лишь светлую улыбку. Парень вспомнил, как отец брал его в море, еще ребенком. Раньше старался не вспоминать – воспоминания вызывали тоску по умершим родителям, сжимавшую сердце. А сейчас она удивительным образом ушла. Дышалось легко и радостно. Над ветхой крышей землянки раскинулась крона старого дуба. И эта картина показалась рыбаку удивительно красивой, вызвала умиротворение.
«Клад нашел! Как есть, клад! Сетью выловил» - говорили одни.
«Да не иначе, сам морской царь подарок ему сделал! А может, морской демон. Уплывал-то на старой лодке, а вернулся – на новой!» - возражали другие.
«Вот счастье-то парню привалило!» - завистливо скалились одни.
«Нечистая сила счастья никому еще не приносила», - убежденно заявляли другие.
«Ой, как бы до беды», - причитали озабоченно третьи.
Суды-пересуды, толки-кривотолки. Деревня всколыхнулась. Шутка ли – нищему рыбаку богатство привалило! И лодка новая, и деньги нашел. Дом строить начал. И работников нанял – вовсе неслыханно!
Кьелл ходил по деревне, гордо выпрямив спину. На расспросы отвечал хмыканьем или многозначительными гримасами. Старался не подавать виду, как его смущают и тревожат расспросы.
Минули весна и лето, шла осень. Пересуды не стихали. Кьелл и дом успел достроить, и лодку, что в море канула, выкупить у жадного соседа вдвое против настоящей цены, а люди все судачили за спиной. Рыбак даже на праздники ходить перестал – шепотки и пересуды начинали злить. Вроде и чушь, и сам он знает, что большая часть кривотолков – выдумки нелепые, а поди ж ты! Он порой недоумевал – и чего им неймется? Вроде уже пора и привыкнуть, и забыть.
А главное – было бы, чему завидовать и что обсуждать!
От денег к концу осени ничего не осталось. Почти половина ушла на постройку дома. Рабочим Кьелл платил щедро и вовремя – знал прекрасно, как трудно достаются деньги трудящемуся люду. Видимо, слишком щедро и вовремя – рабочие-то больше всех и поносили его.
А большая часть денег ушла впустую. Кьелл заплатил налоги – за то, что построил дом, за новую лодку. Заплатил долг хозяину старой утлой посудины – и заплатил, как за новую. А остаток пришлось отдать чиновникам и писарям – чтобы не допытывались, откуда у нищего рыбака взялись деньги на новую лодку и дом.
Чтобы прожить, снова пришлось подаваться в море, на промысел. Конечно, новое судно – совсем не то, что старое. К тому же можно не бояться утонуть в шторм.
Но рыболовное ремесло надоело Кьеллу. Хоть и приходил он каждый раз с богатым уловом, и продавал его с выгодой – радости не было. Порой рыбак жалел, что не выпросил сундук золота вместо мешочка. Поскромничал – а ведь ведьма наверняка дала бы и сундук, и, возможно, не один.
Да, ему есть, где жить, чем добывать пропитание. Но всю жизнь работать, чтобы прокормиться, жить в той же самой деревне – это ли то, о чем он мечтал? Мысль о легком богатстве прочно засела в голове.
Мешочек с золотыми монетами был далеко не самым ценным, что Кьелл получил от морской колдуньи. Золото слишком легко потратить – он сам в этом убедился. А вот умение спускаться на дно морское – это ценный дар.
Золотое море не один век бороздили корабли. Нередко они и тонули, некоторые – унося под воду драгоценные грузы, с золотыми монетами и самоцветными камнями.
Ловить рыбу можно долгие годы, и так и остаться ни с чем. Да, ведьмина лодка не износится, не потеряет своего волшебного свойства – не тонуть даже в сильный шторм. И детям своим он передаст в наследство намного больше, чем сам получил от своих родителей. Но, чем дольше он думал, тем большее отвращение у него вызывала рыбацкая судьба.
Дочку мельника осенью сосватал городской купец. Куда Кьеллу против такого! Девушка и ее родители только с хохоту покатились, когда заявился истратившийся рыбак – просить руки красавицы.
Та со смехом показала кольцо на тонком пальчике. А на кольце – огромный камень. Синий и блестящий, как ее глаза.
Невесту купец увез в город. Свадьбу тоже там играли. Кьелл, сидя дома, только костерил себя на все лады. Дом он все лето строил! Сам себя обманул, как есть – дурень распоследний. Воображал, как приведет к себе молодую жену. Как на всю деревню свадьбу отыграет. Это ему дом новый – невидаль. А он удумал – что всех удивит. Дурень и есть, и правильно смеялась над его сватовством вся деревня, и мельник с семьей и дочкой – первые.
Зиму Кьел провел, обживая новый дом и раздумывая над будущим. А весной, едва потеплело, выбрал погожий день и вывел лодку в море. Убравшись подальше от деревни, кинул якорь неподалеку от берега.
И нырнул в воду.
Спускался на дно с душевным трепетом – как-никак, впервые решился воспользоваться своим даром. Вода обожгла холодом только в первый миг – и, стоило Кьеллу, подавив страх, спуститься глубже, сделалась теплой.
Рыбак медленно, изумленно оглядываясь по сторонам, спустился на заросшее водорослями дно. Оглянулся наверх. Там, вдалеке, над головой, покачивалось темное пятно – дно его лодки. От него тянулась длинная веревка с якорем.
Ничего с лодкой не случится. А даже и случится – так он просто на берег пешком выйдет. Да, промерзнет, конечно, как доберется до деревни. И тяжело будет с грузом – если что ценное найдет. Но он дойдет.
Стоять на покрытых водорослями камнях было непривычно. Морская вода двигалась, и тело колыхалось вместе с волнами.
Кьелл, постояв немного, чтобы привыкнуть, сделал несколько шагов в глубину. Вода слегка сопротивлялась движению. Казалось, сделай неосторожное движение – и всплывешь, вода вытолкнет на поверхность. Камни были неровными – то огромные валуны, то провалы между ними. Он оттолкнулся ногами от дна и поплыл, стараясь держаться над самыми водорослями, сплошь покрывающими камни.
Движение оказалось быстрым. Оглянувшись назад, он увидел, что темное пятно днища его лодки виднеется вдалеке, и выглядит сияющим и изломанным. Жаль, не привязался веревкой. Но где найти настолько длинную? Ладно уж. Он ведь помнит, где оставил суденышко. Рыбак поплыл дальше в глубину.
Кьелл и прежде отлично плавал. Но сейчас несся вперед просто с невероятной быстротой. Взглянув в какой-то момент вверх, он увидел, что поверхность воды неизмеримо далеко. Колыхания волн на поверхности было практически не видно. Да и внизу вода была спокойна, и мало чем отличалась теперь от воздуха на берегу.
А еще он совершенно спокойно дышал ею! Хотя – странно было бы иное. Он ведь так и хотел – иметь возможность ходить по морскому дну и не тонуть. Как жители подводных глубин.
Когда валуны исчезли, и дно покрыл ровный слой песка, а вокруг появились необычные водоросли, каких Кьелл никогда не видел, поверхность воды окончательно перестала быть видна. Теперь над головой раскидывалась синева, чем-то напоминающая небо. Единственное, что отличало подводный мир от наземного, и напоминало о том, что он не на суше – даль терялась в голубоватом тумане.
Ну, и плыть над сушей ни один человек не мог. Изредка мимо шмыгали мелкие рыбешки.
А ведь есть старые сказки. Там рассказывается, как уплывет такой вот глупый рыбак в море молодым. Пробудет дня два или три. А вернется – все кругом изменилось, и сто лет прошло. А то и все двести. И никто уж о нем, глупом, не помнит, а в доме чужие люди живут. Обидно будет – дом-то только достроил!
Ничего, - Кьелл отогнал бестолковые мысли. Вернется с золотом – и потерянный дом не беда. Родных у него в деревне не осталось, друзей тоже. Дочка мельника замуж вышла. Сто лет или двести – он просто уйдет, и дело с концом!
Но ни ста лет, ни даже половины или четверти века за время его отсутствия не прошло. Кьелл вернулся в этот же вечер в свой дом. Подплывая, увидел знакомые лица и успокоился.
Другие рыбаки поглядывали с удивлением на припозднившегося Кьелла без улова. Посмеивались. Парень не обращал внимания. Подумаешь! Пусть смеются, судачат и строят догадки – где его носило. Нет улова – и говорить не о чем. Тем более, что он давно по деревне бирюком ходил, почти ни с кем не разговаривал.
Золота он в этот день не нашел. И вообще, едва не потерялся, забравшись на глубину. Еле вышел до темноты. Пару раз Кьелл видел проплывавших в отдалении морских жителей. Сам он не показывался – умение становиться невидимым пришлось кстати.
Молодой рыбак жил на окраине деревни. Родители его умерли, оставив сыну в наследство только старую утлую лодку с сетью, которая чинилась уже много раз, и крохотную землянку.
Лодка – и та им не принадлежала. Отец взял ее много лет назад в аренду у богатого соседа, и до самой смерти так за нее и не расплатился.
Каждое утро рыбак выходил в море и ловил рыбу, а потом продавал улов на базаре. Он работал усердно, но все равно едва сводил концы с концами. Лодка его едва не после каждого выхода в море нуждалась в починке, большую часть заработка забирал ее хозяин. Стены и крыша хлипкой лачуги осыпались. Рыбак не мог купить себе новую шляпу, не то, что башмаки. В деревне даже выражение ходило – «бедный, как Кьелл».
Рыбак не ходил на деревенские праздники – его не звали, да он и сам стыдился поношенных башмаков и одежды. На любимую девушку – дочку-красавицу мельника – он любовался издали, не решаясь подойти.
Да и как к такой подступишься? Что он ей скажет? Замуж позовет? А что у него есть, куда он приведет молодую жену? Посмеется дочка мельника, и будет права. Местный углежог – и тот не так жалок, как он. У того хотя бы башмаки целые. А ему, Кьеллу, видать, судьба – помереть одиноким.
…Тот день ничем не отличался от множества других. Кьелл вышел в море, закинул сеть. Вытягивая отяжелевший невод, подумал невольно – ну, не могло попасться ему столько рыбы. Наверняка опять зацепился за что-то в море. Порвет сеть, придется ее чинить. Самому сидеть голодным.
Блеск чешуи на несколько мгновений ослепил его. Рыбак не сразу и понял, что он поймал. А поняв, оторопел: настоящая живая русалка!
Рыбий хвост, тело человека. Женщины. Голая грудь едва прикрыта водорослями – срам! Только одно – не красавица, как сказки расписывают, а самая что ни есть дряхлая старуха. Кожа темная, желтоватая и вся сморщенная. Седые космы, перевитые водорослями. И грудь отвисшая и сморщенная. Как есть, срамота!
А глазищи черные так и сверкали из-под косматых бровей. Рыбак оторопел. Что ж с эдаким чудищем делать?!
А на базар везти! Только не в ближайший крупный поселок. В город! Рыбак потер руки. Это сколько ж денег он получит? И дом новый поставить хватит, и лодку новую купить, и костюм справить! Еще на свадебные подарки останется. И дочка мельникова, красавица Марита, нос от него больше воротить не будет. Главное – повыгоднее сбыть. Так, чтобы не обманули его.
- Кьелл! На костре тебя сожгут, а денег не дадут, - с усмешкой сообщила старуха. – Ты русалку людям показывать собрался?! Да тебя колдуном ославят, в сговоре со злыми духами обвинят!
Она лежала на дне его лодки, запутанная сетью, и открыто насмехалась над ним. Ни тени страха в глазах.
Рыбак нахмурился. А ведь права старая ведьма! Ведь как есть, ведьма – вон как глазищами сверкает! Да и откуда бы ей знать, что у него на уме, да как его зовут?
- Еще скажи, отпустить тебя! – запальчиво отозвался рыбак.
- А ты возьми и отпусти. За награду, - прибавила она.
- И что ж ты мне в награду-то припасла? – обманет, как пить дать обманет, рыбина скользкая!.. – Ты, может, желания исполнять умеешь?
- А это смотря какие желания, - усмехнулась старуха. – За то, что отпустишь, так и быть, выполню одно твое желание. Любое.
- Одно?! – возмутился рыбак. – Даже не три?..
- Фи. Жадный ты, - поморщилась старая русалка. – Можно и три, и больше. Но только знай: одно я выполню просто так, за то, что сам отпустишь. А другие – придется заплатить.
- Нет у меня ничего, - растерялся Кьелл.
- Чего это нет? – удивилась она. – У тебя много чего есть. Молодость твоя. Здоровье.
- Ах ты, - рыбак подскочил, к горлу подкатила злость.
- Тихо, тихо, уймись, - она открыто расхохоталась. – Эк тебя просто вывести из себя! Это я наобум сказала. Еще есть у тебя глупость и беспечность. Хороший товар. Тебе без надобности, а мне сгодится. Дорого заплачу. По родителям умершим горюешь. Горе твое могу забрать.
- Что ж я, ни матушку, ни батюшку помнить не буду? – тихо спросил он.
- Отчего не будешь? – удивилась ведьма. – Будешь. Вспоминать будешь и радоваться. Я только горе заберу. Слез по ним лить ты больше не будешь. И вздыхать перестанешь.
- Вон что, - протянул Кьелл. – Ну, если только вздыхать перестану…
- Перестанешь, милый, перестанешь, - она покивала. – А еще у тебя есть одна штука. Прямо дорогая. Верность своему ремеслу. Вот за нее дорого заплачу – если отдать захочешь. За нее можно и волшебный подарок дать.
- Какой такой – волшебный? – Кьелл насторожился.
- Да мало ли! Какой захочешь. Захочешь – сможешь по воде ходить, как посуху. Очень удобно – если в море шторм застиг. А захочешь – сможешь, как птица, летать. В небесах. Или в огне гореть не будешь. А может, захочешь умение насылать болезни и лечить их – тоже талант полезный.
- И в морскую глубь смогу спускаться?! – глаза у рыбака разгорелись.
- Ну, коли согласен расстаться со своей верностью рыбацкой доле – то сможешь. Ты не бойся, - она будто и правда мысли читала. – Рыбачить не разучишься. Сможешь и дальше зарабатывать так себе на жизнь. Но любить свое дело ты не будешь. И бросишь при случае без сожаления.
- И на что мне лишние вздохи и сожаления? – пробормотал рыбак. – Ладно! Есть у меня четыре желания, старая. Как раз – одно за то, что выпущу тебя в море, и еще три – за то, что заберешь то, что у меня ценным назвала.
- Вот и ладно, - старуха захихикала, потирая сухие ладошки.
А ведь сеть-то давно уж лежит вокруг нее! – осенило рыбака. Как это он не заметил?! Как есть – ведьма. Она давно могла бы перемахнуть через хлипкий борт и исчезнуть в морских волнах! Но осталась. Знать, не просто так.
Возвращался Кьелл в деревню без улова, зато на новой лодке – крепкой, большой. Лодка была не простая: в любой шторм она останется невредимой, и довезет своего хозяина до берега живым – так сказала старуха. Под рубашкой прятался мешочек с золотом – старуха, вручая его, хихикала. Так и сказала: на дне морском утонувших кораблей – уйма. И золота – пруд пруди. А подводным жителям оно без надобности: у них только самые маленькие несмышленые дети таким играют.
А вот волшебных подарков он получил целых два: умение спускаться на дно моря, точно морской житель. И умение делаться невидимым для людей, и зверей, и птиц, и морских обитателей.
Солнечные лучи играли на глади моря – удивительно ярко и весело. Впервые за долгие дни Кьелл улыбался. Не глодала душу тревога, не грызла тоска. И вид родной землянки, что видна была издали, вызвал лишь светлую улыбку. Парень вспомнил, как отец брал его в море, еще ребенком. Раньше старался не вспоминать – воспоминания вызывали тоску по умершим родителям, сжимавшую сердце. А сейчас она удивительным образом ушла. Дышалось легко и радостно. Над ветхой крышей землянки раскинулась крона старого дуба. И эта картина показалась рыбаку удивительно красивой, вызвала умиротворение.
*** ***
«Клад нашел! Как есть, клад! Сетью выловил» - говорили одни.
«Да не иначе, сам морской царь подарок ему сделал! А может, морской демон. Уплывал-то на старой лодке, а вернулся – на новой!» - возражали другие.
«Вот счастье-то парню привалило!» - завистливо скалились одни.
«Нечистая сила счастья никому еще не приносила», - убежденно заявляли другие.
«Ой, как бы до беды», - причитали озабоченно третьи.
Суды-пересуды, толки-кривотолки. Деревня всколыхнулась. Шутка ли – нищему рыбаку богатство привалило! И лодка новая, и деньги нашел. Дом строить начал. И работников нанял – вовсе неслыханно!
Кьелл ходил по деревне, гордо выпрямив спину. На расспросы отвечал хмыканьем или многозначительными гримасами. Старался не подавать виду, как его смущают и тревожат расспросы.
Минули весна и лето, шла осень. Пересуды не стихали. Кьелл и дом успел достроить, и лодку, что в море канула, выкупить у жадного соседа вдвое против настоящей цены, а люди все судачили за спиной. Рыбак даже на праздники ходить перестал – шепотки и пересуды начинали злить. Вроде и чушь, и сам он знает, что большая часть кривотолков – выдумки нелепые, а поди ж ты! Он порой недоумевал – и чего им неймется? Вроде уже пора и привыкнуть, и забыть.
А главное – было бы, чему завидовать и что обсуждать!
От денег к концу осени ничего не осталось. Почти половина ушла на постройку дома. Рабочим Кьелл платил щедро и вовремя – знал прекрасно, как трудно достаются деньги трудящемуся люду. Видимо, слишком щедро и вовремя – рабочие-то больше всех и поносили его.
А большая часть денег ушла впустую. Кьелл заплатил налоги – за то, что построил дом, за новую лодку. Заплатил долг хозяину старой утлой посудины – и заплатил, как за новую. А остаток пришлось отдать чиновникам и писарям – чтобы не допытывались, откуда у нищего рыбака взялись деньги на новую лодку и дом.
Чтобы прожить, снова пришлось подаваться в море, на промысел. Конечно, новое судно – совсем не то, что старое. К тому же можно не бояться утонуть в шторм.
Но рыболовное ремесло надоело Кьеллу. Хоть и приходил он каждый раз с богатым уловом, и продавал его с выгодой – радости не было. Порой рыбак жалел, что не выпросил сундук золота вместо мешочка. Поскромничал – а ведь ведьма наверняка дала бы и сундук, и, возможно, не один.
Да, ему есть, где жить, чем добывать пропитание. Но всю жизнь работать, чтобы прокормиться, жить в той же самой деревне – это ли то, о чем он мечтал? Мысль о легком богатстве прочно засела в голове.
Мешочек с золотыми монетами был далеко не самым ценным, что Кьелл получил от морской колдуньи. Золото слишком легко потратить – он сам в этом убедился. А вот умение спускаться на дно морское – это ценный дар.
Золотое море не один век бороздили корабли. Нередко они и тонули, некоторые – унося под воду драгоценные грузы, с золотыми монетами и самоцветными камнями.
Ловить рыбу можно долгие годы, и так и остаться ни с чем. Да, ведьмина лодка не износится, не потеряет своего волшебного свойства – не тонуть даже в сильный шторм. И детям своим он передаст в наследство намного больше, чем сам получил от своих родителей. Но, чем дольше он думал, тем большее отвращение у него вызывала рыбацкая судьба.
Дочку мельника осенью сосватал городской купец. Куда Кьеллу против такого! Девушка и ее родители только с хохоту покатились, когда заявился истратившийся рыбак – просить руки красавицы.
Та со смехом показала кольцо на тонком пальчике. А на кольце – огромный камень. Синий и блестящий, как ее глаза.
Невесту купец увез в город. Свадьбу тоже там играли. Кьелл, сидя дома, только костерил себя на все лады. Дом он все лето строил! Сам себя обманул, как есть – дурень распоследний. Воображал, как приведет к себе молодую жену. Как на всю деревню свадьбу отыграет. Это ему дом новый – невидаль. А он удумал – что всех удивит. Дурень и есть, и правильно смеялась над его сватовством вся деревня, и мельник с семьей и дочкой – первые.
Зиму Кьел провел, обживая новый дом и раздумывая над будущим. А весной, едва потеплело, выбрал погожий день и вывел лодку в море. Убравшись подальше от деревни, кинул якорь неподалеку от берега.
И нырнул в воду.
Спускался на дно с душевным трепетом – как-никак, впервые решился воспользоваться своим даром. Вода обожгла холодом только в первый миг – и, стоило Кьеллу, подавив страх, спуститься глубже, сделалась теплой.
Рыбак медленно, изумленно оглядываясь по сторонам, спустился на заросшее водорослями дно. Оглянулся наверх. Там, вдалеке, над головой, покачивалось темное пятно – дно его лодки. От него тянулась длинная веревка с якорем.
Ничего с лодкой не случится. А даже и случится – так он просто на берег пешком выйдет. Да, промерзнет, конечно, как доберется до деревни. И тяжело будет с грузом – если что ценное найдет. Но он дойдет.
Стоять на покрытых водорослями камнях было непривычно. Морская вода двигалась, и тело колыхалось вместе с волнами.
Кьелл, постояв немного, чтобы привыкнуть, сделал несколько шагов в глубину. Вода слегка сопротивлялась движению. Казалось, сделай неосторожное движение – и всплывешь, вода вытолкнет на поверхность. Камни были неровными – то огромные валуны, то провалы между ними. Он оттолкнулся ногами от дна и поплыл, стараясь держаться над самыми водорослями, сплошь покрывающими камни.
Движение оказалось быстрым. Оглянувшись назад, он увидел, что темное пятно днища его лодки виднеется вдалеке, и выглядит сияющим и изломанным. Жаль, не привязался веревкой. Но где найти настолько длинную? Ладно уж. Он ведь помнит, где оставил суденышко. Рыбак поплыл дальше в глубину.
Кьелл и прежде отлично плавал. Но сейчас несся вперед просто с невероятной быстротой. Взглянув в какой-то момент вверх, он увидел, что поверхность воды неизмеримо далеко. Колыхания волн на поверхности было практически не видно. Да и внизу вода была спокойна, и мало чем отличалась теперь от воздуха на берегу.
А еще он совершенно спокойно дышал ею! Хотя – странно было бы иное. Он ведь так и хотел – иметь возможность ходить по морскому дну и не тонуть. Как жители подводных глубин.
Когда валуны исчезли, и дно покрыл ровный слой песка, а вокруг появились необычные водоросли, каких Кьелл никогда не видел, поверхность воды окончательно перестала быть видна. Теперь над головой раскидывалась синева, чем-то напоминающая небо. Единственное, что отличало подводный мир от наземного, и напоминало о том, что он не на суше – даль терялась в голубоватом тумане.
Ну, и плыть над сушей ни один человек не мог. Изредка мимо шмыгали мелкие рыбешки.
А ведь есть старые сказки. Там рассказывается, как уплывет такой вот глупый рыбак в море молодым. Пробудет дня два или три. А вернется – все кругом изменилось, и сто лет прошло. А то и все двести. И никто уж о нем, глупом, не помнит, а в доме чужие люди живут. Обидно будет – дом-то только достроил!
Ничего, - Кьелл отогнал бестолковые мысли. Вернется с золотом – и потерянный дом не беда. Родных у него в деревне не осталось, друзей тоже. Дочка мельника замуж вышла. Сто лет или двести – он просто уйдет, и дело с концом!
*** ***
Но ни ста лет, ни даже половины или четверти века за время его отсутствия не прошло. Кьелл вернулся в этот же вечер в свой дом. Подплывая, увидел знакомые лица и успокоился.
Другие рыбаки поглядывали с удивлением на припозднившегося Кьелла без улова. Посмеивались. Парень не обращал внимания. Подумаешь! Пусть смеются, судачат и строят догадки – где его носило. Нет улова – и говорить не о чем. Тем более, что он давно по деревне бирюком ходил, почти ни с кем не разговаривал.
Золота он в этот день не нашел. И вообще, едва не потерялся, забравшись на глубину. Еле вышел до темноты. Пару раз Кьелл видел проплывавших в отдалении морских жителей. Сам он не показывался – умение становиться невидимым пришлось кстати.
