Должно быть, сказала она, Эйдин только ради мороженого на бал и поехала. Нарочно ведь забралась в самый дальний угол, чтоб никто ее не видел, и целый вечер ела!
Обжора.
Мало того, что дурнушка, простушка невзрачная. Мало того, что глупа неимоверно и почти бесприданница. Так в придачу ко всему и обжора!
Вот разжиреет она за время этих осенних балов. Или даже не разжиреет – но пойдет слава, что родная дочка распорядителя королевской охоты прожорлива, как саранча. Тогда даже вдовца или калеку какого ей в мужья не отыщешь! А старики так и вовсе разбегутся – шутка ли, попробуй прокорми такую.
А слава пойдет – как пить дать, пойдет!
- Да если слава и пойдет – то только из-за ваших длиннющих языков, матушка и сестрицы! – не выдержала Эйдин.
Голосок ее прозвучал необычайно громко. За столом аж тишина воцарилась. Такая, что звон в ушах. Мачеха с сестрами враз смолкли, пораженные – как это тихая, молчаливая Эйдин посмела что-то сказать. Да еще и поперек. Так дерзко!
- Что? – пролепетала младшая. – Что ты сказала?!
- Да как ты смеешь! – мачеха, потеряв самообладание, даже хлопнула ладонью по столешнице. Правда, тут же убрала руки под стол – видимо, опасаясь проявить недовольство еще каким-нибудь вульгарным способом.
- Эйдин! Твое поведение недопустимо, - отец нахмурился. – Тебе объясняют, как себя вести не следует. Ты же дерзишь! Похоже, собственное будущее тебя совсем не волнует! – он поднялся из-за стола.
Мрачно взглянул на дочь и, ни слова не говоря, вышел прочь. Мачеха поджала губы. До конца завтрака в столовой царило молчание. Последующие несколько дней родственницы демонстративно не разговаривали с девушкой. Разве только изредка кто-нибудь из них швырял очередную колкость.
Только теперь ее через раз еще и попрекали тем, что посмела возразить. Мол, потому она такая нескладная дурнушка, что не слушает, что ей говорят, и вместо этого дерзит.
Эйдин окончательно расстроилась, скисла. Но вот пришло время очередного торжества. Сводные сестры и мачеха вырядились в пух и прах. Пригласили лучшего цирюльника, чтобы сделать им прически. А отец ни с того ни с сего заявил дочери, что в этот раз ей не удастся отказаться от поездки.
Эйдин просила его позволить ей остаться дома – бесполезно. Отец проявил непривычное упорство – хоть до того и казалось, что ему безразлично, что делает его родная дочь.
Он даже заявил, что если не поедет Эйдин – дома останутся все. Тут уж мачеха не выдержала. Упреки посыпались на голову бедной девушки. На нее нацепили первое попавшееся платье, кое-как причесали. Одна из сестер надела ей на шею свое ожерелье, вторая – вынула цветок из своей прически и воткнула в прическу Эйдин.
Кое-как собравшись, наконец выехали. Сестры под цокот конских копыт и стук колес по мостовой бурчали, что из-за глупой упертой девицы точно теперь приедут последними.
Мачеха молчала, поджав губы. Отец поехал верхом. Эйдин недоумевала – что это ему вздумалось тащить ее во дворец чуть ли не силой? До сих пор он, казалось, вовсе не вспоминал, что у него есть дочь. Домой наезжал редко и совсем ненадолго, что творится в доме – не интересовался. И тут вдруг – такая настойчивость.
Блажь, или она, Эйдин, о чем-то не знает? И не она одна, судя по всему – мачеху поведение отца тоже привело в изумление.
Опоздание произвело странный эффект. Мачеху с дочерьми невзначай оттеснили, так что в этот вечер они оказались далеко не в центре общего внимания. Эйдин же кто-то втянул в разговор, а затем – и пригласил на танец. Кружа по залу под звуки музыки, девушка вспомнила встречу с теткой. Не иначе, это она наворожила!
Недаром в детстве Эйдин на полном серьезе считала ее феей.
Как иначе могло случиться, что она, дважды очутившаяся вдали от веселья, никем не замечаемая, вдруг попала в самое блестящее общество.
И ведь никто из этих дам и кавалеров не удивляется и не кривится брезгливо, что среди них находится Эйдин. Никто не считает ее присутствие неуместным.
Поймав свое отражение в зеркале, девушка с изумлением поняла: она вовсе не выглядит хуже прочих! Она не казалась неуместной в стайке молодых девушек. Да, и платье, и прическа были скромными и неброскими – расстроившись после насмешек и тычков мачехи и сестер, она не особенно старалась, собираясь на бал. Оделась и причесалась, чтобы выглядеть прилично – и только. Но ее всего-навсего приличный вид оказался как нельзя, более подходящим.
Она стояла, окруженная девушками в разноцветных пышных платьях и не казалась чучелом среди них. Милое личико порозовело, глаза блестели. Улыбка сияла ярче любых украшений.
Эйдин огляделась, разыскивая взглядом мачеху и сводных сестер. Тех нигде не было видно. Как получилось, что три видные красавицы королевства скрылись с глаз?
Впрочем, скучать без них не приходилось. После небольшого перерыва вновь объявили танцы. Двух собеседниц Эйдин увлекли в середину зала кавалеры. Она собиралась отойти в сторону – и тут перед ней остановился незнакомец. Она точно не видела ни разу его прежде.
Учтивый поклон, она в ответ присела в реверансе – и вот они вместе в середине зала, среди танцующих.
Пока играла музыка, она была не в силах оторвать взгляд от лица своего кавалера. Ног под собою не чуяла – и удивилась, что ни единого разу так и не запнулась. Тот тоже глядел на нее, не отрываясь. Когда музыка остановилась, и он проводил ее к краю зала, Эйдин ощутила острое сожаление.
Однако незнакомец вернулся спустя меньше минуты – принес холодный лимонад. Завязалась беседа.
Военный, командующий одним из дальних гарнизонов. Там он находился последний год, лишь нынче прибыл в столицу. Потому Эйдин и не видела его до этого вечера. Младший из семьи обедневших баронов. Не имеющий права на наследство.
Сказать правду – последнее Эйдин мало интересовало.
Ей разом вспомнились слова мачехи – о каком-нибудь обедневшем дворянине, которому ее скудное наследство придется кстати.
Молодой барон беден. Навряд ли он станет слишком волноваться, что за ней дают крайне мало земли. Да и много ли нужно?
Жить где-нибудь в тихом поместье в глуши, подальше от столицы. Правда, если муж будет постоянно пропадать в дальних гарнизонах, на службе… совсем, как отец, который и при жизни мамы приезжал лишь изредка, и едва успел доехать из столицы, чтобы попрощаться с ней перед смертью.
Эйдин помнила, как влетел всадник на взмыленном коне во двор, слетел с седла и пронесся через весь дом, взбежал по лестнице прямо в дорожном плаще и шляпе.
Как вошел в комнату матери, как вылетел оттуда растерянный врач, и выскочила служанка, как захлопнулась дверь. Пяти минут не прошло – отец вышел прочь. И сказал страшное – мамы больше нет.
- Что? – она встряхнулась, поняв, что ее кавалер вторично о чем-то спрашивает.
- У вас печальный вид, - повторил он. – Я расстроил вас чем-то?
- Нет-нет, что вы. Я просто задумалась, - вот ведь позор! Витать в облаках во время разговора. Оскорбительное невнимание!
- Я хотел спросить – возможно, вы хотите выйти в сад? Там будут запускать фонарики.
- О, с удовольствием! – Эйдин улыбнулась, стараясь загладить свою невнимательность.
Спохватившись, бросила украдкой взгляд на часы. Нет еще одиннадцати. Она успеет вернуться домой до полуночи, ничего не случится, если она прогуляется в саду. Девушка подала руку кавалеру, и оба спустились в сад.
- А к полуночи она все-таки опоздала! – заявила Аделина, болтая ногами.
- И все-то ты знаешь, - усмехнулась Мелисса.
- Ну, раз ей тетя сказала – вернись домой до полуночи, значит, точно неспроста! Это как в сказке про Золушку. Золушка тоже потеряла счет времени. Только у нее были хрустальные туфельки, а платье и карета превратились в тыкву! А у Эйдин и карета, и платье были настоящие…
- Верно. Платье на ней не обратилось лохмотьями, карета осталась на месте. И об упущенном времени она вспомнила лишь, когда вернулась из сада.
Девушка и не заметила, как оно пролетело! В саду сначала запускали фонарики, и те взмывали ввысь, над деревьями, освещая причудливо пруд в королевском саду. Затем заиграла удивительная музыка, под которую так хорошо было глядеть на звезды.
Многие гости вышли в сад, и там разносили напитки и мороженое. Спутник увлек Эйдин к скамье у пруда. Они говорили обо всем на свете, он рассказывал об удивительных местах, где бывал. О которых Эйдин читала лишь в книгах. Молодой барон, оказывается, служил королю Ольтера только последние полгода. А до того путешествовал по южным землям, нанимался на корабли, идущие далеко на запад.
- А! Он ведь безземельный барон, - покивала Аделина со знанием дела.
- Точно. А ты и историю учишь, - тетя одобрительно покачала головой. – Это хорошо!
- Нет, не учу. Просто читаю, - девочка помотала головой. – И про землю Ольтер читала! Там, говорят, жили свирепые рыцари – самые свирепые на целом востоке!
- Ну, так недаром ведь они пробились спустя пару веков к морю, а затем – объединили добрый десяток земель под знаменем королевства Холдроуз, - отозвалась тетя. – А учить историю и не надо, так, как правила математики, например. Ее и нужно просто читать.
- Я читаю. Я и Тревору вслух читаю, - важно прибавила девочка. – Тревор плохо читает. Он не обижается, что я так говорю, - прибавила она.
- Ну-ну, это не обидно. Бывает, что люди не слишком хорошо читают. Ты правильно делаешь, что помогаешь другу. Это и тебе на пользу – когда помогаешь другому, сама лучше понимаешь и запоминаешь.
- Тетя, а что же стряслось с Эйдин? – вспомнила девочка. – Тетя ей говорила – успеть домой до полуночи, а она опоздала. Чем же дело кончилось?!
- Ну, чем, - Мелисса развела руками. – Домой она приехала поздно. Мачеха с дочерьми, оказывается, вернулись даже раньше одиннадцати. Отец разозлился на мачеху, что она не приглядела за его родной дочкой, оставила ее одну. А та, чтобы оправдаться, и заявила – мол, дочка-то танцевала, как безумная, попробуй уведи! А потом и вовсе исчезла – разберись, куда. Когда Эйдин попыталась оправдываться – мол, вышла в сад, а где мачеха с сестрами, она не видела – стало только хуже. Упреки и обвинения посыпались на ее голову.
- Оклеветала, значит, ее мачеха, - ахнула Аделина.
- Ну, положим, не оклеветала – она-то ничего не придумывала такого, чего не было. А рассказала таким образом, что… зародила подозрения в чем-то дурном.
- А это разве не одно и то же! – воскликнула в негодовании девочка.
- Да не совсем. Мачеха лишь сказала, что уехала без Эйдин с бала. Без нее – потому что не нашла падчерицу. А то, что отец сразу дурное подумал – это уж он человек такой. Да он дурного и не думал – просто нужно было что-то сделать для порядка. Вот он для порядка и изругал дочь. А мачеха ему, конечно же, помогла. А на что ей, чтобы он ее вместо дочери изругал!
- Злые они все, - вздохнула Аделина.
- Это дело такое. Люди часто бывают злыми, - согласилась Мелисса.
- Но вот эта мачеха – совсем злая, она всегда злая! И дочки у нее злые.
- Ну, она-то, конечно, злая, - задумчиво протянула тетя. – Но я ее в каком-то смысле понимаю. В этих древних королевствах было, отчего быть злой.
- И что же дальше?
- Ну, что. Дальше Эйдин пришлось сидеть дома. Отец заявил – веры ей нет. Потому до отъезда домой ей запрещено выходить даже из своей комнаты.
И она сидела в комнате. Ей запретили выходить даже в библиотеку или в сад. Книги ей никто не приносил – служанка сказала, что она должна приносить только необходимое. А про книги никто ничего не говорил. Книга – не необходимость.
Эйдин скучала, сидя у окна. А что еще делать – только в окно смотреть! Тоскливо и обидно. А еще – если она закрыта дома до самого отъезда, значит, ей не удастся больше увидеть молодого барона, с которым познакомилась накануне! И это угнетало ее даже сильнее, чем скука.
Снаружи носились слуги, раздавались приказы мачехи.
Готовили наряды для очередного торжества. Эйдин выпустили из комнаты только на завтрак и сразу после него сопроводили обратно и заперли на ключ.
Последние осенние дни. Когда вернутся домой – уже зарядят дожди, и кругом станет серо и голо. Погулять бы по саду – да приходится сидеть в комнате. И к чему тогда было говорить – мол, родная дочь должна первой выйти замуж?
А что, если мужа ей уже нашли? Так ведь случается.
Мысль заставила похолодеть. А беседа с молодым бароном на балу – это мелочь, досадное недоразумение, из-за которого Эйдин не вернулась домой вовремя.
И откуда она должна была знать, что мачеха с дочками уедут задолго до полуночи! Перед этим все трое оставались во дворце едва не до самого завершения бала. А тут – уехали первыми! Что только на них нашло? А ведь тетя предупреждала.
- Да, милая. Я тебя предупреждала, - подтвердила та, появляясь неслышно за спиной.
- Тетушка! – обрадовалась Эйдин. – Как ты зашла?!
- Ну, как, - та пожала плечами. – Взяла и зашла, тоже еще, невидаль! Чья это светлая мысль – запереть тебя в комнате? Мачехи твоей? Не думаю, - она усмехнулась, покачала головой.
- Ее, ее! Чья же еще! Кому бы еще подлости хватило!
- Ну, можно подумать, она – единственная змеища под этой крышей, - фыркнула тетя.
- И правда, - Эйдин вздохнула, уселась на кровать. – Еще же сестры… наверняка старшая! Нет, младшая. Она все сокрушалась, что ей ни разу больше не удалось не то, что потанцевать – а даже подойти к молодому принцу.
- Ага, ага – аж ядом исходила, - тетя хихикнула. – Особенно после того, как она так неудачно опрокинула мороженое на новую избранницу его высочества.
- Мороженое? – удивилась Эйдин.
- А как же. Тебя в тот вечер как раз не было. Оно и хорошо – а то бы тот случай и тебя запятнал. Какие они все три злые уезжали с бала – злющие, как осенние мухи!
- Да, помню, - девушка растерянно кивнула. – Они вернулись такие раздраженные.
- Да еще бы! Младшая – даром, что манерами переплюнет саму королеву, а так неловко и нелепо повела себя. Наверняка со злости. Не хватает ей все-таки хладнокровия ее маменьки. Она решила сама подойти к принцу – раз уж он не ищет ее общества, сбиваясь с ног. Я так понимаю, она собиралась просто мелькнуть перед ним – рассчитывала, что он сразу кинется следом. А принц, видимо, аккурат в тот вечер был особенно рассеян. И не заметил, как она профланировала мимо него несколько раз. Да-да, обратив на себя всеобщее внимание и почти нарушив все приличия!
- Неужели только из-за этого, - Эйдин не договорила.
- Что ты! Твоя младшая сестрица не успокоилась – неудача, напротив, распалила в ней инстинкт охотницы. Она ухватила с подноса вазочку с мороженым и, когда принц подошел к дочке какого-то вельможи, буквально подскочила и вмешалась нагло в беседу.
Обжора.
Мало того, что дурнушка, простушка невзрачная. Мало того, что глупа неимоверно и почти бесприданница. Так в придачу ко всему и обжора!
Вот разжиреет она за время этих осенних балов. Или даже не разжиреет – но пойдет слава, что родная дочка распорядителя королевской охоты прожорлива, как саранча. Тогда даже вдовца или калеку какого ей в мужья не отыщешь! А старики так и вовсе разбегутся – шутка ли, попробуй прокорми такую.
А слава пойдет – как пить дать, пойдет!
- Да если слава и пойдет – то только из-за ваших длиннющих языков, матушка и сестрицы! – не выдержала Эйдин.
Голосок ее прозвучал необычайно громко. За столом аж тишина воцарилась. Такая, что звон в ушах. Мачеха с сестрами враз смолкли, пораженные – как это тихая, молчаливая Эйдин посмела что-то сказать. Да еще и поперек. Так дерзко!
- Что? – пролепетала младшая. – Что ты сказала?!
- Да как ты смеешь! – мачеха, потеряв самообладание, даже хлопнула ладонью по столешнице. Правда, тут же убрала руки под стол – видимо, опасаясь проявить недовольство еще каким-нибудь вульгарным способом.
- Эйдин! Твое поведение недопустимо, - отец нахмурился. – Тебе объясняют, как себя вести не следует. Ты же дерзишь! Похоже, собственное будущее тебя совсем не волнует! – он поднялся из-за стола.
Мрачно взглянул на дочь и, ни слова не говоря, вышел прочь. Мачеха поджала губы. До конца завтрака в столовой царило молчание. Последующие несколько дней родственницы демонстративно не разговаривали с девушкой. Разве только изредка кто-нибудь из них швырял очередную колкость.
Только теперь ее через раз еще и попрекали тем, что посмела возразить. Мол, потому она такая нескладная дурнушка, что не слушает, что ей говорят, и вместо этого дерзит.
Эйдин окончательно расстроилась, скисла. Но вот пришло время очередного торжества. Сводные сестры и мачеха вырядились в пух и прах. Пригласили лучшего цирюльника, чтобы сделать им прически. А отец ни с того ни с сего заявил дочери, что в этот раз ей не удастся отказаться от поездки.
Эйдин просила его позволить ей остаться дома – бесполезно. Отец проявил непривычное упорство – хоть до того и казалось, что ему безразлично, что делает его родная дочь.
Он даже заявил, что если не поедет Эйдин – дома останутся все. Тут уж мачеха не выдержала. Упреки посыпались на голову бедной девушки. На нее нацепили первое попавшееся платье, кое-как причесали. Одна из сестер надела ей на шею свое ожерелье, вторая – вынула цветок из своей прически и воткнула в прическу Эйдин.
Кое-как собравшись, наконец выехали. Сестры под цокот конских копыт и стук колес по мостовой бурчали, что из-за глупой упертой девицы точно теперь приедут последними.
Мачеха молчала, поджав губы. Отец поехал верхом. Эйдин недоумевала – что это ему вздумалось тащить ее во дворец чуть ли не силой? До сих пор он, казалось, вовсе не вспоминал, что у него есть дочь. Домой наезжал редко и совсем ненадолго, что творится в доме – не интересовался. И тут вдруг – такая настойчивость.
Блажь, или она, Эйдин, о чем-то не знает? И не она одна, судя по всему – мачеху поведение отца тоже привело в изумление.
Опоздание произвело странный эффект. Мачеху с дочерьми невзначай оттеснили, так что в этот вечер они оказались далеко не в центре общего внимания. Эйдин же кто-то втянул в разговор, а затем – и пригласил на танец. Кружа по залу под звуки музыки, девушка вспомнила встречу с теткой. Не иначе, это она наворожила!
Недаром в детстве Эйдин на полном серьезе считала ее феей.
Как иначе могло случиться, что она, дважды очутившаяся вдали от веселья, никем не замечаемая, вдруг попала в самое блестящее общество.
И ведь никто из этих дам и кавалеров не удивляется и не кривится брезгливо, что среди них находится Эйдин. Никто не считает ее присутствие неуместным.
Поймав свое отражение в зеркале, девушка с изумлением поняла: она вовсе не выглядит хуже прочих! Она не казалась неуместной в стайке молодых девушек. Да, и платье, и прическа были скромными и неброскими – расстроившись после насмешек и тычков мачехи и сестер, она не особенно старалась, собираясь на бал. Оделась и причесалась, чтобы выглядеть прилично – и только. Но ее всего-навсего приличный вид оказался как нельзя, более подходящим.
Она стояла, окруженная девушками в разноцветных пышных платьях и не казалась чучелом среди них. Милое личико порозовело, глаза блестели. Улыбка сияла ярче любых украшений.
Эйдин огляделась, разыскивая взглядом мачеху и сводных сестер. Тех нигде не было видно. Как получилось, что три видные красавицы королевства скрылись с глаз?
Впрочем, скучать без них не приходилось. После небольшого перерыва вновь объявили танцы. Двух собеседниц Эйдин увлекли в середину зала кавалеры. Она собиралась отойти в сторону – и тут перед ней остановился незнакомец. Она точно не видела ни разу его прежде.
Учтивый поклон, она в ответ присела в реверансе – и вот они вместе в середине зала, среди танцующих.
Пока играла музыка, она была не в силах оторвать взгляд от лица своего кавалера. Ног под собою не чуяла – и удивилась, что ни единого разу так и не запнулась. Тот тоже глядел на нее, не отрываясь. Когда музыка остановилась, и он проводил ее к краю зала, Эйдин ощутила острое сожаление.
Однако незнакомец вернулся спустя меньше минуты – принес холодный лимонад. Завязалась беседа.
Военный, командующий одним из дальних гарнизонов. Там он находился последний год, лишь нынче прибыл в столицу. Потому Эйдин и не видела его до этого вечера. Младший из семьи обедневших баронов. Не имеющий права на наследство.
Сказать правду – последнее Эйдин мало интересовало.
Ей разом вспомнились слова мачехи – о каком-нибудь обедневшем дворянине, которому ее скудное наследство придется кстати.
Молодой барон беден. Навряд ли он станет слишком волноваться, что за ней дают крайне мало земли. Да и много ли нужно?
Жить где-нибудь в тихом поместье в глуши, подальше от столицы. Правда, если муж будет постоянно пропадать в дальних гарнизонах, на службе… совсем, как отец, который и при жизни мамы приезжал лишь изредка, и едва успел доехать из столицы, чтобы попрощаться с ней перед смертью.
Эйдин помнила, как влетел всадник на взмыленном коне во двор, слетел с седла и пронесся через весь дом, взбежал по лестнице прямо в дорожном плаще и шляпе.
Как вошел в комнату матери, как вылетел оттуда растерянный врач, и выскочила служанка, как захлопнулась дверь. Пяти минут не прошло – отец вышел прочь. И сказал страшное – мамы больше нет.
- Что? – она встряхнулась, поняв, что ее кавалер вторично о чем-то спрашивает.
- У вас печальный вид, - повторил он. – Я расстроил вас чем-то?
- Нет-нет, что вы. Я просто задумалась, - вот ведь позор! Витать в облаках во время разговора. Оскорбительное невнимание!
- Я хотел спросить – возможно, вы хотите выйти в сад? Там будут запускать фонарики.
- О, с удовольствием! – Эйдин улыбнулась, стараясь загладить свою невнимательность.
Спохватившись, бросила украдкой взгляд на часы. Нет еще одиннадцати. Она успеет вернуться домой до полуночи, ничего не случится, если она прогуляется в саду. Девушка подала руку кавалеру, и оба спустились в сад.
Прода от 26.04.2022, 10:18
- А к полуночи она все-таки опоздала! – заявила Аделина, болтая ногами.
- И все-то ты знаешь, - усмехнулась Мелисса.
- Ну, раз ей тетя сказала – вернись домой до полуночи, значит, точно неспроста! Это как в сказке про Золушку. Золушка тоже потеряла счет времени. Только у нее были хрустальные туфельки, а платье и карета превратились в тыкву! А у Эйдин и карета, и платье были настоящие…
- Верно. Платье на ней не обратилось лохмотьями, карета осталась на месте. И об упущенном времени она вспомнила лишь, когда вернулась из сада.
Девушка и не заметила, как оно пролетело! В саду сначала запускали фонарики, и те взмывали ввысь, над деревьями, освещая причудливо пруд в королевском саду. Затем заиграла удивительная музыка, под которую так хорошо было глядеть на звезды.
Многие гости вышли в сад, и там разносили напитки и мороженое. Спутник увлек Эйдин к скамье у пруда. Они говорили обо всем на свете, он рассказывал об удивительных местах, где бывал. О которых Эйдин читала лишь в книгах. Молодой барон, оказывается, служил королю Ольтера только последние полгода. А до того путешествовал по южным землям, нанимался на корабли, идущие далеко на запад.
- А! Он ведь безземельный барон, - покивала Аделина со знанием дела.
- Точно. А ты и историю учишь, - тетя одобрительно покачала головой. – Это хорошо!
- Нет, не учу. Просто читаю, - девочка помотала головой. – И про землю Ольтер читала! Там, говорят, жили свирепые рыцари – самые свирепые на целом востоке!
- Ну, так недаром ведь они пробились спустя пару веков к морю, а затем – объединили добрый десяток земель под знаменем королевства Холдроуз, - отозвалась тетя. – А учить историю и не надо, так, как правила математики, например. Ее и нужно просто читать.
- Я читаю. Я и Тревору вслух читаю, - важно прибавила девочка. – Тревор плохо читает. Он не обижается, что я так говорю, - прибавила она.
- Ну-ну, это не обидно. Бывает, что люди не слишком хорошо читают. Ты правильно делаешь, что помогаешь другу. Это и тебе на пользу – когда помогаешь другому, сама лучше понимаешь и запоминаешь.
- Тетя, а что же стряслось с Эйдин? – вспомнила девочка. – Тетя ей говорила – успеть домой до полуночи, а она опоздала. Чем же дело кончилось?!
- Ну, чем, - Мелисса развела руками. – Домой она приехала поздно. Мачеха с дочерьми, оказывается, вернулись даже раньше одиннадцати. Отец разозлился на мачеху, что она не приглядела за его родной дочкой, оставила ее одну. А та, чтобы оправдаться, и заявила – мол, дочка-то танцевала, как безумная, попробуй уведи! А потом и вовсе исчезла – разберись, куда. Когда Эйдин попыталась оправдываться – мол, вышла в сад, а где мачеха с сестрами, она не видела – стало только хуже. Упреки и обвинения посыпались на ее голову.
- Оклеветала, значит, ее мачеха, - ахнула Аделина.
- Ну, положим, не оклеветала – она-то ничего не придумывала такого, чего не было. А рассказала таким образом, что… зародила подозрения в чем-то дурном.
- А это разве не одно и то же! – воскликнула в негодовании девочка.
- Да не совсем. Мачеха лишь сказала, что уехала без Эйдин с бала. Без нее – потому что не нашла падчерицу. А то, что отец сразу дурное подумал – это уж он человек такой. Да он дурного и не думал – просто нужно было что-то сделать для порядка. Вот он для порядка и изругал дочь. А мачеха ему, конечно же, помогла. А на что ей, чтобы он ее вместо дочери изругал!
- Злые они все, - вздохнула Аделина.
- Это дело такое. Люди часто бывают злыми, - согласилась Мелисса.
- Но вот эта мачеха – совсем злая, она всегда злая! И дочки у нее злые.
- Ну, она-то, конечно, злая, - задумчиво протянула тетя. – Но я ее в каком-то смысле понимаю. В этих древних королевствах было, отчего быть злой.
- И что же дальше?
- Ну, что. Дальше Эйдин пришлось сидеть дома. Отец заявил – веры ей нет. Потому до отъезда домой ей запрещено выходить даже из своей комнаты.
И она сидела в комнате. Ей запретили выходить даже в библиотеку или в сад. Книги ей никто не приносил – служанка сказала, что она должна приносить только необходимое. А про книги никто ничего не говорил. Книга – не необходимость.
Эйдин скучала, сидя у окна. А что еще делать – только в окно смотреть! Тоскливо и обидно. А еще – если она закрыта дома до самого отъезда, значит, ей не удастся больше увидеть молодого барона, с которым познакомилась накануне! И это угнетало ее даже сильнее, чем скука.
Снаружи носились слуги, раздавались приказы мачехи.
Готовили наряды для очередного торжества. Эйдин выпустили из комнаты только на завтрак и сразу после него сопроводили обратно и заперли на ключ.
Последние осенние дни. Когда вернутся домой – уже зарядят дожди, и кругом станет серо и голо. Погулять бы по саду – да приходится сидеть в комнате. И к чему тогда было говорить – мол, родная дочь должна первой выйти замуж?
А что, если мужа ей уже нашли? Так ведь случается.
Мысль заставила похолодеть. А беседа с молодым бароном на балу – это мелочь, досадное недоразумение, из-за которого Эйдин не вернулась домой вовремя.
И откуда она должна была знать, что мачеха с дочками уедут задолго до полуночи! Перед этим все трое оставались во дворце едва не до самого завершения бала. А тут – уехали первыми! Что только на них нашло? А ведь тетя предупреждала.
- Да, милая. Я тебя предупреждала, - подтвердила та, появляясь неслышно за спиной.
- Тетушка! – обрадовалась Эйдин. – Как ты зашла?!
- Ну, как, - та пожала плечами. – Взяла и зашла, тоже еще, невидаль! Чья это светлая мысль – запереть тебя в комнате? Мачехи твоей? Не думаю, - она усмехнулась, покачала головой.
- Ее, ее! Чья же еще! Кому бы еще подлости хватило!
- Ну, можно подумать, она – единственная змеища под этой крышей, - фыркнула тетя.
- И правда, - Эйдин вздохнула, уселась на кровать. – Еще же сестры… наверняка старшая! Нет, младшая. Она все сокрушалась, что ей ни разу больше не удалось не то, что потанцевать – а даже подойти к молодому принцу.
- Ага, ага – аж ядом исходила, - тетя хихикнула. – Особенно после того, как она так неудачно опрокинула мороженое на новую избранницу его высочества.
- Мороженое? – удивилась Эйдин.
- А как же. Тебя в тот вечер как раз не было. Оно и хорошо – а то бы тот случай и тебя запятнал. Какие они все три злые уезжали с бала – злющие, как осенние мухи!
- Да, помню, - девушка растерянно кивнула. – Они вернулись такие раздраженные.
- Да еще бы! Младшая – даром, что манерами переплюнет саму королеву, а так неловко и нелепо повела себя. Наверняка со злости. Не хватает ей все-таки хладнокровия ее маменьки. Она решила сама подойти к принцу – раз уж он не ищет ее общества, сбиваясь с ног. Я так понимаю, она собиралась просто мелькнуть перед ним – рассчитывала, что он сразу кинется следом. А принц, видимо, аккурат в тот вечер был особенно рассеян. И не заметил, как она профланировала мимо него несколько раз. Да-да, обратив на себя всеобщее внимание и почти нарушив все приличия!
- Неужели только из-за этого, - Эйдин не договорила.
- Что ты! Твоя младшая сестрица не успокоилась – неудача, напротив, распалила в ней инстинкт охотницы. Она ухватила с подноса вазочку с мороженым и, когда принц подошел к дочке какого-то вельможи, буквально подскочила и вмешалась нагло в беседу.
