От окошка повеяло свежим ветерком, вызвавшем волну мурашек на коже. А вот помыться ей никто не предложил. Может, стоит поискать в комнате выход в санузел? Наркисса с раздражением скинула грубую мешковину и завернулась в тонкое мягкое покрывало. Ей ведь ничто здесь не угрожает?.. Хотя – даже если и так, чем сможет ей помочь несуразная неудобная грязная одежда?
Веки потяжелели. Нет, зря она все-таки опасалась, что не сумеет заснуть. Даже желание идти искать санузел, чтобы хотя бы умыться, пропало. Она только удобнее подоткнула подушку под голову – и мгновенно заснула.
Она не представляла, насколько ей повезло. И не предполагала, какие споры велись меньше месяца – по счислению времени Вавилона – назад.
Запах кофе смешался с запахом свежей выпечки и ароматических эссенций. Наркисса открыла глаза и уселась на постели.
Голова была на удивление свежей и ясной. Мучительно вспоминать, где она и как здесь очутилась, не пришлось. Память сохранила все. Более того – пока она спала, все случившееся непостижимым образом улеглось в голове, и удивления почти не вызывало. Во всяком случае – она не испытывала желания немедленно начать прояснять непонятности. И страх улегся. В душе воцарилось иррациональное чувство, будто она очутилась дома.
Запах эссенций доносился из-за приоткрытой двери в боковой стене. Похоже, она оказалась права, предположив накануне, что в ее комнате должен быть выход в ванную. Звук льющейся воды подтверждал догадку.
Невзирая на голод, первым делом Наркисса решила вымыться. И так противно – она свалилась от усталости грязная, не найдя сил даже умыться.
Ей набрали роскошную ванну. Пышная пена, умопомрачительный аромат. Сама ванна размером скорее с небольшой бассейн. Рядом висели мягкое полотенце и халат. К слову, грязные лохмотья, которые она скинула перед сном, исчезли с пола – видимо, их выбросили. Она поднялась на небольшой подиум, на котором расположилась ванна. Поплескала рукой в густой пене. Вода оказалась теплой – как раз, как она любила.
Девушка аккуратно перешагнула низкий бортик. Ванна оказалась глубже, чем выглядела – дно было утоплено куда ниже подиума. Наркисса погрузилась в воздушную пену, откинула голову на бортик. Прикрыла глаза.
До чего же хорошо! Ощущать себя отдохнувшей, в тепле и безопасности. Жаль, не догадалась перевезти сюда тележку с завтраком – насладиться в полной мере ванной мешал усиливающийся голод. И обидно выбираться из воды, едва забравшись в нее – хотелось понежиться подольше.
Ладно, делать нечего. В другой раз. И откуда это желание бездельничать? Это у нее-то, с ее деятельным характером! Наркисса принялась намыливаться, налила на всклокоченные волосы шампунь.
Отмывшись как следует, вытерлась. Нашлась и чистая одежда – простое платье без рукавов, чуть ниже колена. Длинная полоска ткани, по виду напоминавшая шарфик, вероятно, служила поясом. И платье, и пояс оказались прохладного светло-желтого оттенка. Пожалуй, лучше одеться сразу – расхаживать в халате хорошо, если не собираешься целый день сидеть дома. На полке лежали несколько длинных тонких палочек, похожих на заколки, которые любили неформальные барышни в Вавилоне.
Наркисса предпочла заплести косу. Когда она заканчивала завтрак, явилась Исора. Увидев девушку, всплеснула руками. Посетовала на то, что делать прическу нет времени. Сняла и завязала по-другому пояс – «правильным способом». И куда-то едва не бегом потащила.
«Мастер Каликс должен взглянуть на тебя. Он сам тебе объяснит все».
Пришлось идти следом, гадая, куда и зачем ее ведут. Исора была немногословна и словно чем-то встревожена. И Наркисса против воли ощутила тревогу. Их шаги гулко раздавались в вымощенных гладко полированным камнем безлюдных коридорах. Наркисса скоро окончательно в них запуталась. Ходы, переходы, повороты, пару раз даже лестницы.
Спустя четверть часа Исора вывела ее к неприметной двери и осторожно постучала. Приоткрыла створку и молча втолкнула девушку внутрь… дверь за спиной захлопнулась, оставив ее в кромешной темноте.
Наркисса хотела было кинуться обратно – но застыла. Глупо будет. Она медленно двинулась вперед. Впереди завиднелся огонек. Когда она приблизилась немного – оказалось, это щелка света из приоткрытой двери. И чего тогда Исора стучала?..
Наркисса стучать не захотела: внутри вспыхнула злость. Рывком распахнула дверь настежь и шагнула внутрь. Небольшую комнату тускло освещал огонь в открытой жаровне, окно оказалось закрыто плотными шторами. Свет из-за них едва сочился.
Из угла послышался негромкий смех. В низком кресле сидел человек. Разглядеть его не получалось из-за полумрака.
- Н-да, ну и характер, - проговорил он, вставая. – Ну, оно и было ожидаемо. С твоим отцом тоже тяжело было ладить. А ты, я гляжу, все еще сомневаешься в том, что ты – одна из нас? Хоть уже и видела достаточно, чтобы поверить: все, что тебя здесь окружает – не мираж.
- Я вообще не слишком хорошо понимаю, что же я такое видела, - резко отозвалась Наркисса.
- Ну-ну. Так уж и не понимаешь, - протянул он, подходя к окну и отдергивая рывком занавесь. Внутрь хлынул яркий солнечный свет. – Неужели этот мир можно счесть похожим на тот, в котором ты провела большую часть жизни?
- Мир за Стеной… возможно, - осторожно отозвалась девушка. – Я не знаю, что творится за Стеной. И никто не знает. Ну, разве что ремонтники особых частей видят изредка то, что к Стене прилегает.
- Ты сама-то веришь в то, что говоришь?
- А во что я должна верить?! – Наркисса, не сдержавшись, повысила голос. – Эти растения, эта живность повсюду! Эти постройки прямо посреди дикого леса!
- Не дикого леса, а садов, в которые вложено немало сил и терпения, - поправил он.
- Постройки, каких никто никогда не видывал в Вавилоне! – продолжила девушка, не обращая внимания на его слова. – Эти люди, - она не сумела сдержать дрожь, вспомнив о двух кошмарных днях, что провела, трясясь от ужаса и холода, голодная и без капли воды.
- Хорошо, посмотри еще, - ровно проговорил он, распахивая оконные створки и впуская внутрь легкий ветерок. – Такого ты точно не видела в Вавилоне, - он расправил плечи, и Наркисса неожиданно поняла, что перед нею – не древний старец, а высокий и крепкий мужчина, полный сил.
- Я видела достаточно, - процедила она сквозь зубы.
- Ну, будь по-твоему, - он задернул одну штору, оставив створки окна распахнутыми. Вернулся в свое кресло, оставшееся в тени.
- Зачем я здесь? – тихо осведомилась она. – Кто вы такие, и зачем меня сюда принесли?
Собственный голос показался жалким. Вопросы звучали глупо. Она ведь слышала, что он ей говорил. Только звучали его слова дико и несуразно. Плохо то, что он сам в них верил. Как же ей отсюда бежать?! И в какой стороне Вавилон… Каликс с легкой усмешкой, чуть склонив набок голову, наблюдал за ней.
- Подойди к жаровне, - предложил он наконец.
- Это еще зачем? – Наркисса нахмурилась.
Кинула неодобрительный взгляд на открытую жаровню, в которой плясало пламя и курились фрагменты каких-то растений. Даже после всего пережитого и услышанных объяснений эта картина казалась ей противоестественной.
Ее собеседник тяжело вздохнул. Взглянул на нее проникновенно. Девушка насупилась – в глубине души она уже понимала, что за предложение сейчас последует.
- Подойди и поднеси руку к пламени, - Каликс не обманул ее ожиданий. – Да-да, я вижу, что ты этого и ждала, - он понимающе улыбнулся. – И что тебе это не нравится. Просто подойди и поднеси руку. Я не говорю – сразу ее засунь в огонь. Поднеси – сначала на расстоянии, потом приблизь. Ты сама поймешь. Я могу очень долго объяснять тебе, что должно произойти, убеждать. Но куда проще будет, если ты сама все поймешь.
Открытый огонь. С фрагментами обугливающихся форм хлорофилльной жизни – она даже название вспомнила, которым это обозначали.
И ей предлагают просто подойти и засунуть руку в горящее пламя. Так, словно нет ничего естественнее. Наркисса скривилась.
Каликс просто наблюдал за ней. Не торопил, не пытался убеждать и доказывать. Понаблюдав за ней с полминуты, он отвернулся. Перевел взгляд на распахнутое окно.
Наркисса глядеть в окна не любила. Да и вид снаружи вызывал у нее содрогание. Растительные формы жизни, заполонившие, заразившие почву вокруг. Распространяющие повсюду споры и флюиды. Животная жизнь – летающая, жужжащая и чирикающая. От объяснений, что все это не опасно и не заразно, легче не становилось.
Быть может, и правда люди здесь могут мирно сосуществовать с жизнью. Вот только она к этому не привыкла.
Наркисса подошла к жаровне. Языки пламени плясали, рвались вверх, к потолку. От живого огня шло тепло. Обманчивое – девушка твердо знала это. Поднеси пальцы – и обожжешься.
А она собирается именно так и поступить. Просто потому что ей так сказали. Да сколько ж можно мусолить одни и те же мысли! Наркисса рассердилась сама на себя. Ничего не скажешь, будущий сотрудник законодательного ведомства! Воплощенная решительность.
Она поднесла руку к огню. Замерла, немного не донеся пальцы. Языки пламени плясали, переливались оттенками оранжево-алого. От них шло обжигающее тепло.
И что теперь? Поднести ближе? Она осторожно придвинула руку. Языки огня скользили практически по самой коже. Глупость неимоверная то, что она делает. Обожжется. Огонь грел, но не обжигал – хотя Наркисса поднесла к нему пальцы практически вплотную. Может, так и должно быть? Ей ни разу до сих пор не приходилось иметь дела с живым огнем. Были в Вавилоне чудаки из богатых дельцов, которые обустраивали себе в апартаментах камины с живым огнем. Специально для таких эстетов продавали в элитных супермаркетах «дрова» – бруски горючей целлюлозы, обработанной особым образом, чтоб горела медленно и не создавала опасности пожара.
Вблизи сполохи выглядели яркими. Они отбрасывали на кожу оранжевые блики. Наркисса наблюдала за замысловатым танцем огня.
Мысли о пожарах, элитных каминах и особых брусках целлюлозы постепенно замедлялись и растворялись. Все это было призрачным, ненастоящим. А огонь был совсем рядом, почти в самой руке.
Она неторопливо поворачивала руку, подставляя языкам пламени то ладонь, то тыльную сторону кисти. От тепла кожу покалывало.
Больше всего огонь напоминал Наркиссе горячую воду. Только вода текла вниз, а он обволакивал, клубился вокруг пальцев, омывая каждый. Она, забывшись, попыталась зачерпнуть оранжевые языки ладонью. Те не хотели держаться в руке, приподнимались, скатывались и утекали прочь по воздуху.
Сполохи вились вокруг пальцев, скользили между ними. Наркисса завороженно следила за ними, совершенно забыв, что огонь горячий, что он оставляет ожоги. Вот пламя закрутилось смерчем вокруг запястья и стремительно поползло вверх по руке. Только тогда она, испугавшись, отшатнулась от жаровни.
- Человеческая рука сгорела бы, - проговорил Каликс.
Наркисса недоуменно обернулась. До нее лишь сейчас дошло, что тот уже какое-то время пристально наблюдает за ней. Она и забыла про него – пламя целиком поглотило ее внимание.
Девушка с легким ужасом уставилась на жаровню. Осознание, что она только что засунула руку в открытый огонь, напугало.
- Это – самое убедительное доказательство, что ты – одна из нас, - Каликс понимающе усмехнулся. – Ты – истинный грифон по праву рождения. Даже если сама сейчас в этом сомневаешься.
- Это… нелепость, - выдавила Наркисса.
- Нелепость – то, что ты называешь себя человеком, - Каликс нахмурился. – Нелепость – говорить, что ни разу не видела ни открытого огня, ни травы, ни цветов, ни неба…
- Небо я видела, - резко проговорила девушка.
- Видела, - повторил он. – С земли. Как видят его черви, ползающие под камнями и опавшими листьями. Люди – ты ведь провела с ними два дня. Таким ты хочешь видеть небо, каким видят его они? Разве всю жизнь ползать по земле – это то, чего ты хотела? К чему стремилась?
Наркисса поежилась. Перед глазами мгновенно появилась узкая полоска блеклого неба, зажатая отвесными скалами расщелины. Вспомнился и жуткий пронизывающий холод. Сырость.
- Ты ведь наверняка хотела чего-то большего, - продолжил ее собеседник. – Стремилась к большему, хотела подняться выше…
И ведь он прав! Она всегда верила, что у нее есть высшее предназначение. Вот только она привыкла считать, что оно заключается в работе на благо города. Она радовалась, узнав, что ее пригласили в Законодательное ведомство – ведь это был один из кратчайших путей к реализации честолюбивых стремлений.
- Человеческий мир, отгородившийся от самой Жизни и ее источника – жалкое, низкое место. Разумеется, твое восприятие собственного предназначения было искаженным. Но даже там, даже так ты наверняка всегда осознавала – предназначение у тебя есть. Оно заключается не только в том, чтобы прожить бессмысленную скучную жизнь, наполненную однообразием в стремлении просто выжить. Выжить – как конечная цель жизни, только задумайся! – он пронизывающе взглянул на нее.
- В Вавилоне это не было конечной целью, - возразила Наркисса и задумалась.
А что было конечной целью среднего вавилонянина, если задуматься? Выжить… она привыкла к тому, что окружающий мир безопасен. Никому не грозили ни инфекции, ни когти хищников, ни плотоядные растения.
Именно поэтому она так растерялась, очутившись у людей. Убогое поселение на склонах расщелины разительно отличалось от всего, к чему она привыкла.
- Выживание, - повторил Каликс. – Да, в Вавилоне создали стерильную территорию, с иллюзией полной безопасности. Люди живут там до сотни, а то и двух сотен лет – хоть это противоестественно для их вида. Да, они считают, что их главная цель – развлекаться, изучать науки, создавать произведения искусства, - он презрительно усмехнулся. – Но на деле все их усилия направлены на одно: выжить. Не позволить Жизни, которую они считают угрозой себе, прорваться через Стену, которой они отгородились от мира. Площадь Вавилона ничтожно мала по сравнению с площадью пригодных для жизни территорий. Но люди довольствуются тем клочком, на котором сами добровольно себя заперли…
- А… я видела других людей, - решилась Наркисса. – Они не отгораживались. Я видела, как вокруг них растут растения. И животные, - она вспомнила неведомую тварюшку с множеством лапок. Паука.
- Об этих людях ты тоже узнаешь, - собеседник, точно утомившись разговором, отмахнулся. – Иди. Ты совсем скоро все узнаешь. И о людях, и о нас, и о Жизни. И сама решишь, кто прав, а кто – нет.
Каликс отвернулся к столу, стоявшему в глубине комнаты, у стены. Принялся что-то перебирать на нем. Наркисса, растерянно оглянувшись на него, вышла. Нелепый вышел разговор, если задуматься. Ей предложили засунуть в жаровню с огнем руку. Она послушалась… Сейчас воспоминание казалось нереальным. Да что там
Веки потяжелели. Нет, зря она все-таки опасалась, что не сумеет заснуть. Даже желание идти искать санузел, чтобы хотя бы умыться, пропало. Она только удобнее подоткнула подушку под голову – и мгновенно заснула.
Она не представляла, насколько ей повезло. И не предполагала, какие споры велись меньше месяца – по счислению времени Вавилона – назад.
*** ***
Запах кофе смешался с запахом свежей выпечки и ароматических эссенций. Наркисса открыла глаза и уселась на постели.
Голова была на удивление свежей и ясной. Мучительно вспоминать, где она и как здесь очутилась, не пришлось. Память сохранила все. Более того – пока она спала, все случившееся непостижимым образом улеглось в голове, и удивления почти не вызывало. Во всяком случае – она не испытывала желания немедленно начать прояснять непонятности. И страх улегся. В душе воцарилось иррациональное чувство, будто она очутилась дома.
Запах эссенций доносился из-за приоткрытой двери в боковой стене. Похоже, она оказалась права, предположив накануне, что в ее комнате должен быть выход в ванную. Звук льющейся воды подтверждал догадку.
Невзирая на голод, первым делом Наркисса решила вымыться. И так противно – она свалилась от усталости грязная, не найдя сил даже умыться.
Ей набрали роскошную ванну. Пышная пена, умопомрачительный аромат. Сама ванна размером скорее с небольшой бассейн. Рядом висели мягкое полотенце и халат. К слову, грязные лохмотья, которые она скинула перед сном, исчезли с пола – видимо, их выбросили. Она поднялась на небольшой подиум, на котором расположилась ванна. Поплескала рукой в густой пене. Вода оказалась теплой – как раз, как она любила.
Девушка аккуратно перешагнула низкий бортик. Ванна оказалась глубже, чем выглядела – дно было утоплено куда ниже подиума. Наркисса погрузилась в воздушную пену, откинула голову на бортик. Прикрыла глаза.
До чего же хорошо! Ощущать себя отдохнувшей, в тепле и безопасности. Жаль, не догадалась перевезти сюда тележку с завтраком – насладиться в полной мере ванной мешал усиливающийся голод. И обидно выбираться из воды, едва забравшись в нее – хотелось понежиться подольше.
Ладно, делать нечего. В другой раз. И откуда это желание бездельничать? Это у нее-то, с ее деятельным характером! Наркисса принялась намыливаться, налила на всклокоченные волосы шампунь.
Отмывшись как следует, вытерлась. Нашлась и чистая одежда – простое платье без рукавов, чуть ниже колена. Длинная полоска ткани, по виду напоминавшая шарфик, вероятно, служила поясом. И платье, и пояс оказались прохладного светло-желтого оттенка. Пожалуй, лучше одеться сразу – расхаживать в халате хорошо, если не собираешься целый день сидеть дома. На полке лежали несколько длинных тонких палочек, похожих на заколки, которые любили неформальные барышни в Вавилоне.
Наркисса предпочла заплести косу. Когда она заканчивала завтрак, явилась Исора. Увидев девушку, всплеснула руками. Посетовала на то, что делать прическу нет времени. Сняла и завязала по-другому пояс – «правильным способом». И куда-то едва не бегом потащила.
«Мастер Каликс должен взглянуть на тебя. Он сам тебе объяснит все».
Пришлось идти следом, гадая, куда и зачем ее ведут. Исора была немногословна и словно чем-то встревожена. И Наркисса против воли ощутила тревогу. Их шаги гулко раздавались в вымощенных гладко полированным камнем безлюдных коридорах. Наркисса скоро окончательно в них запуталась. Ходы, переходы, повороты, пару раз даже лестницы.
Спустя четверть часа Исора вывела ее к неприметной двери и осторожно постучала. Приоткрыла створку и молча втолкнула девушку внутрь… дверь за спиной захлопнулась, оставив ее в кромешной темноте.
Наркисса хотела было кинуться обратно – но застыла. Глупо будет. Она медленно двинулась вперед. Впереди завиднелся огонек. Когда она приблизилась немного – оказалось, это щелка света из приоткрытой двери. И чего тогда Исора стучала?..
Наркисса стучать не захотела: внутри вспыхнула злость. Рывком распахнула дверь настежь и шагнула внутрь. Небольшую комнату тускло освещал огонь в открытой жаровне, окно оказалось закрыто плотными шторами. Свет из-за них едва сочился.
Из угла послышался негромкий смех. В низком кресле сидел человек. Разглядеть его не получалось из-за полумрака.
- Н-да, ну и характер, - проговорил он, вставая. – Ну, оно и было ожидаемо. С твоим отцом тоже тяжело было ладить. А ты, я гляжу, все еще сомневаешься в том, что ты – одна из нас? Хоть уже и видела достаточно, чтобы поверить: все, что тебя здесь окружает – не мираж.
- Я вообще не слишком хорошо понимаю, что же я такое видела, - резко отозвалась Наркисса.
- Ну-ну. Так уж и не понимаешь, - протянул он, подходя к окну и отдергивая рывком занавесь. Внутрь хлынул яркий солнечный свет. – Неужели этот мир можно счесть похожим на тот, в котором ты провела большую часть жизни?
- Мир за Стеной… возможно, - осторожно отозвалась девушка. – Я не знаю, что творится за Стеной. И никто не знает. Ну, разве что ремонтники особых частей видят изредка то, что к Стене прилегает.
- Ты сама-то веришь в то, что говоришь?
- А во что я должна верить?! – Наркисса, не сдержавшись, повысила голос. – Эти растения, эта живность повсюду! Эти постройки прямо посреди дикого леса!
- Не дикого леса, а садов, в которые вложено немало сил и терпения, - поправил он.
- Постройки, каких никто никогда не видывал в Вавилоне! – продолжила девушка, не обращая внимания на его слова. – Эти люди, - она не сумела сдержать дрожь, вспомнив о двух кошмарных днях, что провела, трясясь от ужаса и холода, голодная и без капли воды.
- Хорошо, посмотри еще, - ровно проговорил он, распахивая оконные створки и впуская внутрь легкий ветерок. – Такого ты точно не видела в Вавилоне, - он расправил плечи, и Наркисса неожиданно поняла, что перед нею – не древний старец, а высокий и крепкий мужчина, полный сил.
- Я видела достаточно, - процедила она сквозь зубы.
- Ну, будь по-твоему, - он задернул одну штору, оставив створки окна распахнутыми. Вернулся в свое кресло, оставшееся в тени.
- Зачем я здесь? – тихо осведомилась она. – Кто вы такие, и зачем меня сюда принесли?
Собственный голос показался жалким. Вопросы звучали глупо. Она ведь слышала, что он ей говорил. Только звучали его слова дико и несуразно. Плохо то, что он сам в них верил. Как же ей отсюда бежать?! И в какой стороне Вавилон… Каликс с легкой усмешкой, чуть склонив набок голову, наблюдал за ней.
- Подойди к жаровне, - предложил он наконец.
- Это еще зачем? – Наркисса нахмурилась.
Кинула неодобрительный взгляд на открытую жаровню, в которой плясало пламя и курились фрагменты каких-то растений. Даже после всего пережитого и услышанных объяснений эта картина казалась ей противоестественной.
Ее собеседник тяжело вздохнул. Взглянул на нее проникновенно. Девушка насупилась – в глубине души она уже понимала, что за предложение сейчас последует.
- Подойди и поднеси руку к пламени, - Каликс не обманул ее ожиданий. – Да-да, я вижу, что ты этого и ждала, - он понимающе улыбнулся. – И что тебе это не нравится. Просто подойди и поднеси руку. Я не говорю – сразу ее засунь в огонь. Поднеси – сначала на расстоянии, потом приблизь. Ты сама поймешь. Я могу очень долго объяснять тебе, что должно произойти, убеждать. Но куда проще будет, если ты сама все поймешь.
Открытый огонь. С фрагментами обугливающихся форм хлорофилльной жизни – она даже название вспомнила, которым это обозначали.
И ей предлагают просто подойти и засунуть руку в горящее пламя. Так, словно нет ничего естественнее. Наркисса скривилась.
Каликс просто наблюдал за ней. Не торопил, не пытался убеждать и доказывать. Понаблюдав за ней с полминуты, он отвернулся. Перевел взгляд на распахнутое окно.
Наркисса глядеть в окна не любила. Да и вид снаружи вызывал у нее содрогание. Растительные формы жизни, заполонившие, заразившие почву вокруг. Распространяющие повсюду споры и флюиды. Животная жизнь – летающая, жужжащая и чирикающая. От объяснений, что все это не опасно и не заразно, легче не становилось.
Быть может, и правда люди здесь могут мирно сосуществовать с жизнью. Вот только она к этому не привыкла.
Наркисса подошла к жаровне. Языки пламени плясали, рвались вверх, к потолку. От живого огня шло тепло. Обманчивое – девушка твердо знала это. Поднеси пальцы – и обожжешься.
А она собирается именно так и поступить. Просто потому что ей так сказали. Да сколько ж можно мусолить одни и те же мысли! Наркисса рассердилась сама на себя. Ничего не скажешь, будущий сотрудник законодательного ведомства! Воплощенная решительность.
Она поднесла руку к огню. Замерла, немного не донеся пальцы. Языки пламени плясали, переливались оттенками оранжево-алого. От них шло обжигающее тепло.
И что теперь? Поднести ближе? Она осторожно придвинула руку. Языки огня скользили практически по самой коже. Глупость неимоверная то, что она делает. Обожжется. Огонь грел, но не обжигал – хотя Наркисса поднесла к нему пальцы практически вплотную. Может, так и должно быть? Ей ни разу до сих пор не приходилось иметь дела с живым огнем. Были в Вавилоне чудаки из богатых дельцов, которые обустраивали себе в апартаментах камины с живым огнем. Специально для таких эстетов продавали в элитных супермаркетах «дрова» – бруски горючей целлюлозы, обработанной особым образом, чтоб горела медленно и не создавала опасности пожара.
Вблизи сполохи выглядели яркими. Они отбрасывали на кожу оранжевые блики. Наркисса наблюдала за замысловатым танцем огня.
Мысли о пожарах, элитных каминах и особых брусках целлюлозы постепенно замедлялись и растворялись. Все это было призрачным, ненастоящим. А огонь был совсем рядом, почти в самой руке.
Она неторопливо поворачивала руку, подставляя языкам пламени то ладонь, то тыльную сторону кисти. От тепла кожу покалывало.
Больше всего огонь напоминал Наркиссе горячую воду. Только вода текла вниз, а он обволакивал, клубился вокруг пальцев, омывая каждый. Она, забывшись, попыталась зачерпнуть оранжевые языки ладонью. Те не хотели держаться в руке, приподнимались, скатывались и утекали прочь по воздуху.
Сполохи вились вокруг пальцев, скользили между ними. Наркисса завороженно следила за ними, совершенно забыв, что огонь горячий, что он оставляет ожоги. Вот пламя закрутилось смерчем вокруг запястья и стремительно поползло вверх по руке. Только тогда она, испугавшись, отшатнулась от жаровни.
- Человеческая рука сгорела бы, - проговорил Каликс.
Наркисса недоуменно обернулась. До нее лишь сейчас дошло, что тот уже какое-то время пристально наблюдает за ней. Она и забыла про него – пламя целиком поглотило ее внимание.
Девушка с легким ужасом уставилась на жаровню. Осознание, что она только что засунула руку в открытый огонь, напугало.
- Это – самое убедительное доказательство, что ты – одна из нас, - Каликс понимающе усмехнулся. – Ты – истинный грифон по праву рождения. Даже если сама сейчас в этом сомневаешься.
- Это… нелепость, - выдавила Наркисса.
- Нелепость – то, что ты называешь себя человеком, - Каликс нахмурился. – Нелепость – говорить, что ни разу не видела ни открытого огня, ни травы, ни цветов, ни неба…
- Небо я видела, - резко проговорила девушка.
- Видела, - повторил он. – С земли. Как видят его черви, ползающие под камнями и опавшими листьями. Люди – ты ведь провела с ними два дня. Таким ты хочешь видеть небо, каким видят его они? Разве всю жизнь ползать по земле – это то, чего ты хотела? К чему стремилась?
Наркисса поежилась. Перед глазами мгновенно появилась узкая полоска блеклого неба, зажатая отвесными скалами расщелины. Вспомнился и жуткий пронизывающий холод. Сырость.
- Ты ведь наверняка хотела чего-то большего, - продолжил ее собеседник. – Стремилась к большему, хотела подняться выше…
И ведь он прав! Она всегда верила, что у нее есть высшее предназначение. Вот только она привыкла считать, что оно заключается в работе на благо города. Она радовалась, узнав, что ее пригласили в Законодательное ведомство – ведь это был один из кратчайших путей к реализации честолюбивых стремлений.
- Человеческий мир, отгородившийся от самой Жизни и ее источника – жалкое, низкое место. Разумеется, твое восприятие собственного предназначения было искаженным. Но даже там, даже так ты наверняка всегда осознавала – предназначение у тебя есть. Оно заключается не только в том, чтобы прожить бессмысленную скучную жизнь, наполненную однообразием в стремлении просто выжить. Выжить – как конечная цель жизни, только задумайся! – он пронизывающе взглянул на нее.
- В Вавилоне это не было конечной целью, - возразила Наркисса и задумалась.
А что было конечной целью среднего вавилонянина, если задуматься? Выжить… она привыкла к тому, что окружающий мир безопасен. Никому не грозили ни инфекции, ни когти хищников, ни плотоядные растения.
Именно поэтому она так растерялась, очутившись у людей. Убогое поселение на склонах расщелины разительно отличалось от всего, к чему она привыкла.
- Выживание, - повторил Каликс. – Да, в Вавилоне создали стерильную территорию, с иллюзией полной безопасности. Люди живут там до сотни, а то и двух сотен лет – хоть это противоестественно для их вида. Да, они считают, что их главная цель – развлекаться, изучать науки, создавать произведения искусства, - он презрительно усмехнулся. – Но на деле все их усилия направлены на одно: выжить. Не позволить Жизни, которую они считают угрозой себе, прорваться через Стену, которой они отгородились от мира. Площадь Вавилона ничтожно мала по сравнению с площадью пригодных для жизни территорий. Но люди довольствуются тем клочком, на котором сами добровольно себя заперли…
- А… я видела других людей, - решилась Наркисса. – Они не отгораживались. Я видела, как вокруг них растут растения. И животные, - она вспомнила неведомую тварюшку с множеством лапок. Паука.
- Об этих людях ты тоже узнаешь, - собеседник, точно утомившись разговором, отмахнулся. – Иди. Ты совсем скоро все узнаешь. И о людях, и о нас, и о Жизни. И сама решишь, кто прав, а кто – нет.
Каликс отвернулся к столу, стоявшему в глубине комнаты, у стены. Принялся что-то перебирать на нем. Наркисса, растерянно оглянувшись на него, вышла. Нелепый вышел разговор, если задуматься. Ей предложили засунуть в жаровню с огнем руку. Она послушалась… Сейчас воспоминание казалось нереальным. Да что там
