Я не очень разбирался в мотоциклах, поэтому его марку так и не смог определить: логотип был откручен, а на его месте красовался крылатый ангелочек из полированного металла.
Алкоголь выветривался, и я попробовал завязать разговор.
– Крутой у тебя байк, – обратился к своему спутнику.
– Не ты первый это говоришь… – грустно ответил Корнелл. Разговаривать на эту тему у него явно не было желания.
– А что, предлагали продать?
– Да, почти после каждой победы на гонках. А разве можно продать своего друга?
– Нельзя…
– Вот и я о том же…
И мы снова замолчали. Под ногами шуршали мелкие камешки, с писком проносились мимо летучие мыши. Ночной воздух своей чистотой немного дурманил и без того кружившуюся после таких приключений голову.
– А ведь я до сих пор не знаю твоего имени... – внезапно произнес Майкл.
– Кристиан Сандерс, но для тебя просто Крис, – без лишней скромности ответил я. – А твое я уже знаю!
– Правда?
– Отчим представил гостям.
– Вот оно что... Будем знакомы еще раз: Майкл Уильям Корнелл, для друзей Ангел, а для тебя – просто Мишель, – он протянул руку, я пожал ее в ответ. Немного помолчав, парень грустно добавил: – Хотя я не очень-то горел желанием брать фамилию отчима – своя больше нравилась, но он умеет «уговаривать».
– Он?..
– Марать руки – не его стиль. Тем более, что я с ними не захотел жить, ушел сразу после свадьбы матери. Так он послал пару своих громил объяснить мои новые обязанности... – Ангел вздохнул, провел правой рукой по ребрам. – Полтора месяца потом в больнице валялся. До сих пор болит, когда долго за рулем.
– Мишель, где ты живешь? – мне бы помолчать, а я опять начал задавать ненужные вопросы.
– Когда ушел, жил у бабушки до своего пятнадцатилетия. А потом подобрал вот его... – он указал кивком на мотоцикл, который мы толкали. – Бабушка дала денег на комнату, хотела, чтобы я в колледж поступил, учился, а я забил на все, купил гараж, где и живу до сих пор. И крыша над головой, и с мотоциклом возиться удобнее...
– А твой родной отец?
– Погиб... – тяжкий вздох вырвался из груди спутника. – Он был гонщиком-любителем... От него и моя любовь к мотоциклам. Мне было всего тринадцать... А через полгода мама познакомилась с Дэвидом Корнеллом, преуспевающим бизнесменом из Нью-Йорка. Когда он приходил к нам, казался таким хорошим, что мама согласилась выйти замуж. А я не мог забыть отца и до сих пор не могу... Понимаю, что ей было плохо одной, но все равно не могу простить такое предательство. С первого дня жизни в этом городе я начал бунтовать против отчима. Просто он оказался самой последней сволочью. Зажравшийся толстосум! Семья ему была нужна лишь для карьерного роста... Вообще, появляюсь в его доме, когда совсем туго становится. А этому ублюдку лишь бы унизить меня. Три месяца назад предложил за очень приличную сумму составить ему компанию на очередной развлекаловке богачей. Только я послал его и ушел. Девицы легкого поведения не для меня. Думал, что уже больше никогда не переступлю порог этого дома, дотяну до бабушкиного наследства. В свободное время я всегда приезжал к ней, ухаживал. Она так тяжело болела... – он замолчал на несколько минут, стер ладонью пот со лба, потом тихо продолжил. – Она умерла три года назад... На похоронах ко мне подошел ее поверенный и протянул завещание... Бабушка оставила мне все: дом, очень большую сумму денег, которой хватит на всю жизнь, только получу я это в двадцать лет. Осталось совсем чуть-чуть... Вот только ремонтные долги со штрафами меня прижали – врезался я в ограждение из-за придурка-пешехода, помял сильно байк. Позвонил маме, хотел занять на пару месяцев денег, а отчим отобрал трубку и предложил стать его любимым сынком на этом званом ужине, обещал десять штук...
– Тогда зачем ты устроил все это шоу?
– Я все равно опаздывал – застрял в пробке, решил срезать по тротуару, ну и нарвался на полицию... Пока все объяснил, заплатил штраф. Полчаса потратил. А отчим слишком пунктуальный. Так что мне терять было нечего – денег я бы и так не получил. Зато насолил ему по полной! – он звонко рассмеялся. – Давно так его не выводил из себя!
– Какой же ты бесенок...
– От святоши и слышу. Толкай уж.
За поворотом показались огни мотеля. Из последних сил дотолкали байк до бензоколонки. Майкл остался заправлять его, а я направился искать комнату для ночлега. Выяснилось, что остался свободным только одноместный номер. Повезло, так повезло... Ничего не скажешь: не постель, а раскладушка какая-то на двоих парней. Переживу! На несколько часов сойдет.
Упал на кровать – не было сил ни раздеться, ни принять душ.
– А я подкрепиться принес! – в комнату ввалился байкер с восемью банками крепких коктейлей и большой пачкой чипсов, скинул выпивку на покрывало, а куртку отправил «метким» броском на стол. – Ты уже спишь?
– Не-а... Я так жду тебя...
Мы сидели по-турецки на кровати друг напротив друга, пили сладкий алкоголь и хрустели чипсами. Так еще я не напивался. Он, видимо, тоже.
– А неплохой сегодня вечер получился, – рассмеялся Корнелл, бросая на пол уже четвертую пустую банку.
Я допивал только вторую.
– Знаешь... – посмотрел на потолок, открывая третью. – Только честно, если бы ты проиграл... Ты, правда, отдал бы мне на хранение байк?
Майкл залился смехом.
– Тебе – да! И ездить бы научил. Мы же друзья после всех, ик, наших приключений?
– Конечно, друзья!
– Если я скоро стану богаче тебя – ты будешь считать меня толстосумом, как моего отчима?
– Если променяешь байк на лимузин, то – да! – подколол его и запил ответ коктейлем.
– Разве можно, ик, предавать друзей? А ты и байк – мои лучшие и един…
Расплывшись в улыбке, Корнелл покачнулся и повалился на меня. Уложил отключившегося байкера на постель, приткнулся рядом сам. Последнее, что осталось в памяти, – Майкл, уткнувшись в мое плечо, что-то бормотал о гонках и мотоцикле.
С трудом открыл глаза, снова закрыл... Голова нечеловечески раскалывалась. Окна были зашторены. Часы на стене показывали девять... Вечера? Утра? Я лежал на кровати в гордом одиночестве. В комнате не было ни Майкла, ни его куртки. Уехал?.. Накрыл голову подушкой. Так паршиво мне еще не было.
– У кого-то тут похмельный синдром? – знакомый смех, и рядом приземлилась бутылка холодного пива.
– Ми-и-и-и-ше-е-е-е-е-ль... – простонал я, жадно припадая к горлышку. – Будешь?
– Не-а... Я же за рулем. Холодный душ, и я бодрый, как огурчик. А тебе в таком состоянии похмелиться совсем не помешает. Поесть тоже... – и, протянув мне горячий хот-дог, принялся за свой.
– Ты же не ешь мясо... – чуть не подавился от удивления. – Ты же сам говорил, тогда, на ужине.
– Собственно, не ем... – произнес он с набитым ртом. – Обычно мне на него денег не хватает, а соевую дрянь пусть другие едят... А, во-вторых, тут больше пожевать нечего. С голоду что ли помирать?
Майкл, скрестив ноги, устроился на постели рядом со мной.
– Правда, было здорово? – он облизал со своих губ засыхающий кетчуп. – Я бы не отказался повторить все наши приключения еще разок через пару недель. Покажу свой гараж, закажем ужин из ресторана, покатаемся по трассе на старом заводе.
– Серьезно?
– Я что, шучу? Правда, хочу отпраздновать свое двадцатилетие с тобой! В одиночестве задувать свечи не круто. Будем ты, я и байк. Оторвемся по полной!
– А как же нотариус, бабушкино завещание?
– Это подождет... Все равно будет воскресенье... Хватит болтать – ехать надо... – с грустью произнес байкер. – Твоя грымза спустит три шкуры за опоздание, да и у меня дела тоже есть: за ремонт расплатиться надо.
С трудом я привел в терпимый вид одежду и, немного пошатываясь, вышел на улицу. Еще прохладный воздух бодрил до конца не протрезвевшую голову. Майкл, сделав передо мной виртуозный поворот, жестом пригласил на место позади себя, и мы помчались с ветерком по оживленной трассе в город.
– Вот, собственно, тут и живу... – я слез с мотоцикла напротив подъезда старой многоэтажки.
– Неплохо... – Ангел снял шлем, встряхнул двуцветной гривой, подошел ко мне. – Я приеду первого августа, в воскресенье... Потусим по полной. Ты будешь ждать?
– Да! Вон там... – я показал головой в сторону ступенчатого порога дома.
Мы стояли на проезжей части, пожимая друг другу руки, и не обращали внимания ни на косившихся людей, ни на сигналившие машины, которые из-за нас не могли проехать.
– До встречи, друг... – Майкл «вскочил в седло» и завел мотор. – Хотя... Подожди... – он вытащил из-под водолазки цепочку с медальоном. – Это тебе... Он приносит удачу... – и надел его на мою шею.
– Мишель!..
– Сейчас обижусь! Понимаешь, я встретил человека... Который меня понял, стал моим первым настоящим другом, – Корнелл смущенно улыбнулся, а потом крикнул на всю улицу. – Правда! Моим лучшим другом! – надел шлем, поставил «железного коня» на дыбы и умчался прочь, оставив меня посреди дороги.
Проводив его взглядом, поднялся домой, чтобы привести себя в порядок и потом появиться на работе, хотя бы на несколько часов, и выслушать жуткую нотацию от мисс Брайн.
В назначенный день я вскочил спозаранку, несмотря на то что было воскресенье. Оделся, вышел на улицу, как и обещал. Прошел час, два... Я сидел на ступеньках у подъезда, поднимая голову от любого звука мотора... Пришло время обеда... Чувство голода становилось все сильнее, но я не хотел покидать свой пост – боялся пропустить его феерический приезд.
Смеркалось. На погружавшейся в темноту улице зажглись тусклые фонари. Тротуары пустели... Закрылся последний магазинчик напротив. Его все не было, а я продолжал сидеть, облокотившись на перила.
– Мишель? – я вздрогнул от того, что кто-то потряс меня за плечо. Но... это была соседка.
– Иди домой спать. Уже два часа ночи, – укорила она и ушла.
Так его и не дождался в тот день...
На работе я не обращал ни на кого внимания, был погружен в свои мысли и без конца задавал один и тот же вопрос: «Почему он не приехал?» В душе с каждой минутой нарастала тревога, то и дело проскальзывала мысль, что больше никогда не увижу своего безбашенного гонщика. Вечером я не направился сразу домой, а вызвал такси и поехал на заброшенный завод, куда он привозил меня на гонки. Но там никого не было и уже давно: следы шин занесло песком и размыло дождем.
Изо дня в день я приезжал туда после работы в надежде увидеть хоть кого-нибудь из байкеров. И вот, месяц спустя, выходя из такси, я услышал рев моторов за забором... Отпустил машину и направился к крутым мужикам в кожаных куртках. Вглядываясь в пронзаемую светом фар темноту, искал знакомый силуэт на мотоцикле.
– Эй, парень!
Я оглянулся. Передо мной стоял тот самый рыжий, что подходил тогда, перед стартом.
– Ангела своего ищешь? – он опустил вниз голову.
– Да!
– Зря сюда пришел...
– Где он? – так захотелось схватить его за грудки и вытрясти все, до последнего слова.
– Его здесь нет... Он свернул на дорогу в Рай, – голос рыжего дрогнул, он развернулся и исчез в толпе.
– Что? – крикнул я вдогонку, задыхаясь от волнения. – Что это значит?
– Руд всегда так говорит... – кто-то тихо произнес сзади и положил руку на мое плечо. – Когда погибает один из гонщиков...
– Как?
– Да, парень... Ангел разбился месяц назад.
Меня словно парализовало, не в силах был произнести ни слова, только по щекам заскользили слезы...
– Ты его друг? Ты приезжал сюда с ним...
– Да... – собравшись с силами, прошептал я. – Как это случилось?
– Думаю, ты должен быть в курсе. Я знал Ангела очень давно, но никогда он не приезжал с кем-то за компанию. Такое было единственный раз. С тобой. Пойдем, тут слишком людно.
Мы поднялись на второй этаж недостроенного здания, сели на сваленные в углу деревянные балки.
– Я был на тех гонках в последний день июля на старой трассе в двухстах милях отсюда. Ангел объявил, что это будет его прощальный заезд, что на следующий день он начинает новую жизнь, в которой уже не будет места такому сумасбродству и бешеным скоростям. Ему в соперники вызвался Хаммер.
– Реванш?
– Не знаю... Должен был ехать Джо, но перед самым стартом он отказался, сказал, что с байком проблемы... Руд собрался вызвать другую пару гонщиков, но Хаммер тут же предложил себя вместо Джо. Было уже за полночь, когда они стартовали. Но к финишу пришел только один...
– Хаммер?
– Да... Мы подождали еще полчаса, но Ангел так и не появился. Тогда по негласным правилам гонок «старики» отправились по трассе на поиски. Ехали медленно, вглядываясь в ночную темноту в надежде заметить хоть что-нибудь... Я был впереди с Рудом. Где-то на полпути, за поворотом увидел блеск в полусотне метров от обочины. Среди кочек, поросших высокой травой, лежал покореженный байк Ангела. Засигналил. Подъехали остальные. Подняли мотоцикл. Под ним лежал... он. Я наклонился, снял потрескавшийся шлем... – голос незнакомца дрогнул. – В небо смотрели распахнутые безжизненные глаза, а на губах застыла счастливая улыбка, словно смерть внезапно застала его в тот момент, когда он думал о чем-то хорошем, а, может, и о ком-то... Никто не знал ни его настоящего имени, ни его родных. Руд быстро замял все с полицией – бывший легавый, связи еще остались. Сказать, по правде, он относился к парню, как к сыну, хотя при нем старался не показывать этого, – мужчина достал дрожащими пальцами сигарету и закурил. – Будешь?
– Спасибо, я не курю...
– И правильно... – он сделал пару затяжек и продолжил. – Ангел знал эту трассу как свои пять пальцев, такого просто не должно было случиться... – байкер, закрыв руками лицо, тяжело всхлипнул. – Не могли мы бросить его, просто не могли... На следующий день скинулись, кто сколько мог, забрали из морга и похоронили.
– Где?
– Здесь, на городском кладбище. Ты сразу узнаешь его могилу.
– А Хаммер? Он рассказал, что случилось?
– Он исчез... Его не было с нами на поисках, ни когда мы вернулись. Это будет только на его совести, парня уже ничем не вернешь. Так и осталось загадкой, что произошло той ночью на трассе. Ангел унес эту тайну с собой. Хотя, он и сам вряд ли успел понять, что с ним произошло. Ангел... – тяжело вздохнул мужчина. – Настоящий Ангел – чистый, жизнерадостный, веселый и такой беспечный...
Я возвращался домой пешком... Стирая со щек соленые ручейки рукавом, вспоминал наше прощание на улице около моего дома. Тогда я не мог даже и подумать, что оно будет последним.
К рассвету, уставший, с распухшим от слез лицом, добрался до подземки. В шумном метро на меня косились как на пьянчугу, нализавшегося с утра. А я, и правда, был опьянен, только не вином, а горем и душевной болью. Люди выходили и входили, за окнами поезда мелькали станции, но моя была самая последняя. Вышел из душного перехода, заглянул в цветочный магазин, на оставшиеся деньги купил самую красивую белую розу...
Пройдя старое кладбище с мраморными статуями и резными надгробиями, где свой покой обретала городская элита, я оказался на новом, с длинными рядами скромными табличек на большом поле. Огляделся вокруг. Вдалеке, у кромки леса, стоял знакомый мотоцикл. Сломя голову бросился туда по мощеной дорожке. Бежал, прижимая к груди цветок... Бежал, спотыкаясь и падая на колени. Поднимался и снова бежал. Так далеко...
Алкоголь выветривался, и я попробовал завязать разговор.
– Крутой у тебя байк, – обратился к своему спутнику.
– Не ты первый это говоришь… – грустно ответил Корнелл. Разговаривать на эту тему у него явно не было желания.
– А что, предлагали продать?
– Да, почти после каждой победы на гонках. А разве можно продать своего друга?
– Нельзя…
– Вот и я о том же…
И мы снова замолчали. Под ногами шуршали мелкие камешки, с писком проносились мимо летучие мыши. Ночной воздух своей чистотой немного дурманил и без того кружившуюся после таких приключений голову.
– А ведь я до сих пор не знаю твоего имени... – внезапно произнес Майкл.
– Кристиан Сандерс, но для тебя просто Крис, – без лишней скромности ответил я. – А твое я уже знаю!
– Правда?
– Отчим представил гостям.
– Вот оно что... Будем знакомы еще раз: Майкл Уильям Корнелл, для друзей Ангел, а для тебя – просто Мишель, – он протянул руку, я пожал ее в ответ. Немного помолчав, парень грустно добавил: – Хотя я не очень-то горел желанием брать фамилию отчима – своя больше нравилась, но он умеет «уговаривать».
– Он?..
– Марать руки – не его стиль. Тем более, что я с ними не захотел жить, ушел сразу после свадьбы матери. Так он послал пару своих громил объяснить мои новые обязанности... – Ангел вздохнул, провел правой рукой по ребрам. – Полтора месяца потом в больнице валялся. До сих пор болит, когда долго за рулем.
– Мишель, где ты живешь? – мне бы помолчать, а я опять начал задавать ненужные вопросы.
– Когда ушел, жил у бабушки до своего пятнадцатилетия. А потом подобрал вот его... – он указал кивком на мотоцикл, который мы толкали. – Бабушка дала денег на комнату, хотела, чтобы я в колледж поступил, учился, а я забил на все, купил гараж, где и живу до сих пор. И крыша над головой, и с мотоциклом возиться удобнее...
– А твой родной отец?
– Погиб... – тяжкий вздох вырвался из груди спутника. – Он был гонщиком-любителем... От него и моя любовь к мотоциклам. Мне было всего тринадцать... А через полгода мама познакомилась с Дэвидом Корнеллом, преуспевающим бизнесменом из Нью-Йорка. Когда он приходил к нам, казался таким хорошим, что мама согласилась выйти замуж. А я не мог забыть отца и до сих пор не могу... Понимаю, что ей было плохо одной, но все равно не могу простить такое предательство. С первого дня жизни в этом городе я начал бунтовать против отчима. Просто он оказался самой последней сволочью. Зажравшийся толстосум! Семья ему была нужна лишь для карьерного роста... Вообще, появляюсь в его доме, когда совсем туго становится. А этому ублюдку лишь бы унизить меня. Три месяца назад предложил за очень приличную сумму составить ему компанию на очередной развлекаловке богачей. Только я послал его и ушел. Девицы легкого поведения не для меня. Думал, что уже больше никогда не переступлю порог этого дома, дотяну до бабушкиного наследства. В свободное время я всегда приезжал к ней, ухаживал. Она так тяжело болела... – он замолчал на несколько минут, стер ладонью пот со лба, потом тихо продолжил. – Она умерла три года назад... На похоронах ко мне подошел ее поверенный и протянул завещание... Бабушка оставила мне все: дом, очень большую сумму денег, которой хватит на всю жизнь, только получу я это в двадцать лет. Осталось совсем чуть-чуть... Вот только ремонтные долги со штрафами меня прижали – врезался я в ограждение из-за придурка-пешехода, помял сильно байк. Позвонил маме, хотел занять на пару месяцев денег, а отчим отобрал трубку и предложил стать его любимым сынком на этом званом ужине, обещал десять штук...
– Тогда зачем ты устроил все это шоу?
– Я все равно опаздывал – застрял в пробке, решил срезать по тротуару, ну и нарвался на полицию... Пока все объяснил, заплатил штраф. Полчаса потратил. А отчим слишком пунктуальный. Так что мне терять было нечего – денег я бы и так не получил. Зато насолил ему по полной! – он звонко рассмеялся. – Давно так его не выводил из себя!
– Какой же ты бесенок...
– От святоши и слышу. Толкай уж.
За поворотом показались огни мотеля. Из последних сил дотолкали байк до бензоколонки. Майкл остался заправлять его, а я направился искать комнату для ночлега. Выяснилось, что остался свободным только одноместный номер. Повезло, так повезло... Ничего не скажешь: не постель, а раскладушка какая-то на двоих парней. Переживу! На несколько часов сойдет.
Упал на кровать – не было сил ни раздеться, ни принять душ.
– А я подкрепиться принес! – в комнату ввалился байкер с восемью банками крепких коктейлей и большой пачкой чипсов, скинул выпивку на покрывало, а куртку отправил «метким» броском на стол. – Ты уже спишь?
– Не-а... Я так жду тебя...
Мы сидели по-турецки на кровати друг напротив друга, пили сладкий алкоголь и хрустели чипсами. Так еще я не напивался. Он, видимо, тоже.
– А неплохой сегодня вечер получился, – рассмеялся Корнелл, бросая на пол уже четвертую пустую банку.
Я допивал только вторую.
– Знаешь... – посмотрел на потолок, открывая третью. – Только честно, если бы ты проиграл... Ты, правда, отдал бы мне на хранение байк?
Майкл залился смехом.
– Тебе – да! И ездить бы научил. Мы же друзья после всех, ик, наших приключений?
– Конечно, друзья!
– Если я скоро стану богаче тебя – ты будешь считать меня толстосумом, как моего отчима?
– Если променяешь байк на лимузин, то – да! – подколол его и запил ответ коктейлем.
– Разве можно, ик, предавать друзей? А ты и байк – мои лучшие и един…
Расплывшись в улыбке, Корнелл покачнулся и повалился на меня. Уложил отключившегося байкера на постель, приткнулся рядом сам. Последнее, что осталось в памяти, – Майкл, уткнувшись в мое плечо, что-то бормотал о гонках и мотоцикле.
С трудом открыл глаза, снова закрыл... Голова нечеловечески раскалывалась. Окна были зашторены. Часы на стене показывали девять... Вечера? Утра? Я лежал на кровати в гордом одиночестве. В комнате не было ни Майкла, ни его куртки. Уехал?.. Накрыл голову подушкой. Так паршиво мне еще не было.
– У кого-то тут похмельный синдром? – знакомый смех, и рядом приземлилась бутылка холодного пива.
– Ми-и-и-и-ше-е-е-е-е-ль... – простонал я, жадно припадая к горлышку. – Будешь?
– Не-а... Я же за рулем. Холодный душ, и я бодрый, как огурчик. А тебе в таком состоянии похмелиться совсем не помешает. Поесть тоже... – и, протянув мне горячий хот-дог, принялся за свой.
– Ты же не ешь мясо... – чуть не подавился от удивления. – Ты же сам говорил, тогда, на ужине.
– Собственно, не ем... – произнес он с набитым ртом. – Обычно мне на него денег не хватает, а соевую дрянь пусть другие едят... А, во-вторых, тут больше пожевать нечего. С голоду что ли помирать?
Майкл, скрестив ноги, устроился на постели рядом со мной.
– Правда, было здорово? – он облизал со своих губ засыхающий кетчуп. – Я бы не отказался повторить все наши приключения еще разок через пару недель. Покажу свой гараж, закажем ужин из ресторана, покатаемся по трассе на старом заводе.
– Серьезно?
– Я что, шучу? Правда, хочу отпраздновать свое двадцатилетие с тобой! В одиночестве задувать свечи не круто. Будем ты, я и байк. Оторвемся по полной!
– А как же нотариус, бабушкино завещание?
– Это подождет... Все равно будет воскресенье... Хватит болтать – ехать надо... – с грустью произнес байкер. – Твоя грымза спустит три шкуры за опоздание, да и у меня дела тоже есть: за ремонт расплатиться надо.
С трудом я привел в терпимый вид одежду и, немного пошатываясь, вышел на улицу. Еще прохладный воздух бодрил до конца не протрезвевшую голову. Майкл, сделав передо мной виртуозный поворот, жестом пригласил на место позади себя, и мы помчались с ветерком по оживленной трассе в город.
– Вот, собственно, тут и живу... – я слез с мотоцикла напротив подъезда старой многоэтажки.
– Неплохо... – Ангел снял шлем, встряхнул двуцветной гривой, подошел ко мне. – Я приеду первого августа, в воскресенье... Потусим по полной. Ты будешь ждать?
– Да! Вон там... – я показал головой в сторону ступенчатого порога дома.
Мы стояли на проезжей части, пожимая друг другу руки, и не обращали внимания ни на косившихся людей, ни на сигналившие машины, которые из-за нас не могли проехать.
– До встречи, друг... – Майкл «вскочил в седло» и завел мотор. – Хотя... Подожди... – он вытащил из-под водолазки цепочку с медальоном. – Это тебе... Он приносит удачу... – и надел его на мою шею.
– Мишель!..
– Сейчас обижусь! Понимаешь, я встретил человека... Который меня понял, стал моим первым настоящим другом, – Корнелл смущенно улыбнулся, а потом крикнул на всю улицу. – Правда! Моим лучшим другом! – надел шлем, поставил «железного коня» на дыбы и умчался прочь, оставив меня посреди дороги.
Проводив его взглядом, поднялся домой, чтобы привести себя в порядок и потом появиться на работе, хотя бы на несколько часов, и выслушать жуткую нотацию от мисс Брайн.
В назначенный день я вскочил спозаранку, несмотря на то что было воскресенье. Оделся, вышел на улицу, как и обещал. Прошел час, два... Я сидел на ступеньках у подъезда, поднимая голову от любого звука мотора... Пришло время обеда... Чувство голода становилось все сильнее, но я не хотел покидать свой пост – боялся пропустить его феерический приезд.
Смеркалось. На погружавшейся в темноту улице зажглись тусклые фонари. Тротуары пустели... Закрылся последний магазинчик напротив. Его все не было, а я продолжал сидеть, облокотившись на перила.
– Мишель? – я вздрогнул от того, что кто-то потряс меня за плечо. Но... это была соседка.
– Иди домой спать. Уже два часа ночи, – укорила она и ушла.
Так его и не дождался в тот день...
На работе я не обращал ни на кого внимания, был погружен в свои мысли и без конца задавал один и тот же вопрос: «Почему он не приехал?» В душе с каждой минутой нарастала тревога, то и дело проскальзывала мысль, что больше никогда не увижу своего безбашенного гонщика. Вечером я не направился сразу домой, а вызвал такси и поехал на заброшенный завод, куда он привозил меня на гонки. Но там никого не было и уже давно: следы шин занесло песком и размыло дождем.
Изо дня в день я приезжал туда после работы в надежде увидеть хоть кого-нибудь из байкеров. И вот, месяц спустя, выходя из такси, я услышал рев моторов за забором... Отпустил машину и направился к крутым мужикам в кожаных куртках. Вглядываясь в пронзаемую светом фар темноту, искал знакомый силуэт на мотоцикле.
– Эй, парень!
Я оглянулся. Передо мной стоял тот самый рыжий, что подходил тогда, перед стартом.
– Ангела своего ищешь? – он опустил вниз голову.
– Да!
– Зря сюда пришел...
– Где он? – так захотелось схватить его за грудки и вытрясти все, до последнего слова.
– Его здесь нет... Он свернул на дорогу в Рай, – голос рыжего дрогнул, он развернулся и исчез в толпе.
– Что? – крикнул я вдогонку, задыхаясь от волнения. – Что это значит?
– Руд всегда так говорит... – кто-то тихо произнес сзади и положил руку на мое плечо. – Когда погибает один из гонщиков...
– Как?
– Да, парень... Ангел разбился месяц назад.
Меня словно парализовало, не в силах был произнести ни слова, только по щекам заскользили слезы...
– Ты его друг? Ты приезжал сюда с ним...
– Да... – собравшись с силами, прошептал я. – Как это случилось?
– Думаю, ты должен быть в курсе. Я знал Ангела очень давно, но никогда он не приезжал с кем-то за компанию. Такое было единственный раз. С тобой. Пойдем, тут слишком людно.
Мы поднялись на второй этаж недостроенного здания, сели на сваленные в углу деревянные балки.
– Я был на тех гонках в последний день июля на старой трассе в двухстах милях отсюда. Ангел объявил, что это будет его прощальный заезд, что на следующий день он начинает новую жизнь, в которой уже не будет места такому сумасбродству и бешеным скоростям. Ему в соперники вызвался Хаммер.
– Реванш?
– Не знаю... Должен был ехать Джо, но перед самым стартом он отказался, сказал, что с байком проблемы... Руд собрался вызвать другую пару гонщиков, но Хаммер тут же предложил себя вместо Джо. Было уже за полночь, когда они стартовали. Но к финишу пришел только один...
– Хаммер?
– Да... Мы подождали еще полчаса, но Ангел так и не появился. Тогда по негласным правилам гонок «старики» отправились по трассе на поиски. Ехали медленно, вглядываясь в ночную темноту в надежде заметить хоть что-нибудь... Я был впереди с Рудом. Где-то на полпути, за поворотом увидел блеск в полусотне метров от обочины. Среди кочек, поросших высокой травой, лежал покореженный байк Ангела. Засигналил. Подъехали остальные. Подняли мотоцикл. Под ним лежал... он. Я наклонился, снял потрескавшийся шлем... – голос незнакомца дрогнул. – В небо смотрели распахнутые безжизненные глаза, а на губах застыла счастливая улыбка, словно смерть внезапно застала его в тот момент, когда он думал о чем-то хорошем, а, может, и о ком-то... Никто не знал ни его настоящего имени, ни его родных. Руд быстро замял все с полицией – бывший легавый, связи еще остались. Сказать, по правде, он относился к парню, как к сыну, хотя при нем старался не показывать этого, – мужчина достал дрожащими пальцами сигарету и закурил. – Будешь?
– Спасибо, я не курю...
– И правильно... – он сделал пару затяжек и продолжил. – Ангел знал эту трассу как свои пять пальцев, такого просто не должно было случиться... – байкер, закрыв руками лицо, тяжело всхлипнул. – Не могли мы бросить его, просто не могли... На следующий день скинулись, кто сколько мог, забрали из морга и похоронили.
– Где?
– Здесь, на городском кладбище. Ты сразу узнаешь его могилу.
– А Хаммер? Он рассказал, что случилось?
– Он исчез... Его не было с нами на поисках, ни когда мы вернулись. Это будет только на его совести, парня уже ничем не вернешь. Так и осталось загадкой, что произошло той ночью на трассе. Ангел унес эту тайну с собой. Хотя, он и сам вряд ли успел понять, что с ним произошло. Ангел... – тяжело вздохнул мужчина. – Настоящий Ангел – чистый, жизнерадостный, веселый и такой беспечный...
Я возвращался домой пешком... Стирая со щек соленые ручейки рукавом, вспоминал наше прощание на улице около моего дома. Тогда я не мог даже и подумать, что оно будет последним.
К рассвету, уставший, с распухшим от слез лицом, добрался до подземки. В шумном метро на меня косились как на пьянчугу, нализавшегося с утра. А я, и правда, был опьянен, только не вином, а горем и душевной болью. Люди выходили и входили, за окнами поезда мелькали станции, но моя была самая последняя. Вышел из душного перехода, заглянул в цветочный магазин, на оставшиеся деньги купил самую красивую белую розу...
Пройдя старое кладбище с мраморными статуями и резными надгробиями, где свой покой обретала городская элита, я оказался на новом, с длинными рядами скромными табличек на большом поле. Огляделся вокруг. Вдалеке, у кромки леса, стоял знакомый мотоцикл. Сломя голову бросился туда по мощеной дорожке. Бежал, прижимая к груди цветок... Бежал, спотыкаясь и падая на колени. Поднимался и снова бежал. Так далеко...
