Прихватив фляжку с водой, сухари и ради крутого вида большой фонарь, абсолютно бесполезный днем, решил пройтись до места первоначальных раскопок и обратно. Добрался быстро, без приключений, оценил обстановку: ничего интересного, кладбище местных жителей Птолемеевской эпохи. Какая-то скучноватая выходила поездка, ничего сенсационного и захватывающего не ожидалось. А, собственно, что я хотел найти в этом захолустье? Царей же хоронили за сотню километров отсюда... Отправил прекрасное лето, как говорил Серега, верблюду под хвост.
Осмотрев все квадраты и грустно вздохнув, отправился в обратный путь. К завтраку по времени успевал. Если бы доцент заметил мое самовольное отсутствие — сослал на кухню до конца поездки и пожизненно закрепил за мной экспедиционное место черепконумерователя.
Возвращался по замеченным ориентирам — сейчас должна появиться утоптанная за три сезона дорожка до деревни. Должна… но только вместо тропинки под ногами шуршали мелкие камни, и скалы вокруг выглядели какими-то чужими. Так и есть, «заблудился в трех соснах». Надо назад, к раскопу... Но и его тоже не оказалось на своем месте. Чертовщина какая-то! Солнце стояло уже высоко. Часов десять, не меньше. К завтраку опоздал. Начальник уже рвет и мечет… Прощай раскоп, здравствуй керамичка с древними черепками и грязная посуда! Сам виноват. Лучше бы с Серегой дрых дальше, но нет же, шило в заднице спокойно жить всегда мешало.
Сел в тень, достал сухари — перекус заблудившегося неудачника. С удовольствием похрустел, напился теплой воды, прокрутил в голове повинную речь для доцента. Сиди — не сиди, а возвращаться надо. Хорошенько отдохнув, встал. Теперь в путь. Только куда? В раздумьях прислонился спиной к полуразрушенной скале. Что-то затрещало, захрустело... и я, совершенно не ожидая такого поворота событий, как Алиса из сказки про Страну чудес, полетел куда-то вниз. Нехило приложился, аж звездочки-кролики в глазах запрыгали. Закашлялся от взметнувшихся вверх клубов пыли. Пошевелил руками, ногами — вроде ничего не переломал. Натянул на голову рубашку, чтобы не забить легкие гадостью, полежал, подождал, пока воздух не стал чище. Достал фонарь — работает! Посветил вокруг и зажал рот ладонью, чтобы не завизжать, как девчонка: скелет слева, скелет справа, я между ними и клочок голубого неба метрах в пяти надо мной. Галереи ужасов и рядом не стояли! Осмотрелся. Колодец, вырубленный в скале, с гладкими стенами — самому не выбраться. Подо мной — прогнившие доски, замазанные известкой под натуральные скалы. Прекрасная ловушка для таких глупцов, как я...
Итак, дороги наверх не было, точнее, у меня крыльев. Зато в одной из стен нашелся незаделанный проход полутораметровой высоты. Терять уже нечего, и я, согнувшись, шагнул в прохладную темноту. Через пару метров оказался в просторном коридоре со ступеньками, ведущими вниз. Меня окружали чистые, шершавые, немного кривые стены. Куда же я попал? Если это гробница, то, где же росписи и барельефы? Дошел до последней ступеньки — вход в помещение. Свет фонаря потерялся где-то в глубине... Небольшой зал? Направил луч вправо и чуть не выронил от испуга единственный источник света. На цепях, вбитых в стену, висел прикованный за запястья мумифицировавшийся труп; из одежды на нем остались ветхий пояс на бедрах да бусы на шее. Египтянин-простолюдин? Рядом в оковах покоился еще один, и еще... по обе стороны. На высохших лицах застыли жуткие гримасы предсмертных страданий. Какую же мучительную смерть от жажды и голода они приняли! И за что?
Когда добрался до конца помещения, зубы сами по себе отбивали барабанную дробь, а руки тряслись не хуже, чем у наркомана без дозы. Страшно, но идти надо — составлять им компанию я как-то не собирался. Следующий зал оказался больше предыдущего... Впереди была лишь древняя темнота, пожиравшая электрический свет. Несколько минут уговаривал себя, что тут ничего нет страшного и никто не причинит зла, все давно умерли, а мертвые не оживают и не кусаются. Такое только в фантазиях писателей и режиссеров бывает.
Набравшись храбрости, направил фонарь уже влево... и облегченно вздохнул. К стене был прислонен антропоморфный гроб без крышки. Значит, я нашел в этой глуши настоящую гробницу! Зря сетовал на судьбу: звание «героя раскопок» и прощение доцента мне обеспечено до конца сезона. Подошел ближе. Ничего подобного в книгах и журналах не встречал: мумия, которая призвана и после смерти выполнять желания хозяина. Она выглядела так же, как и статуэтки ушебти — работников в загробном мире. Голова и руки не были забинтованы, только сверху накрыты желтой материей, торс и ноги — обернуты в льняную ткань, закрепленную широким поясом с длинными концами, исписанными иероглифами. Открыл лицо: на иссохших веках сохранилась черная подводка, на губах — следы красной краски, пышный парик с длинными косичками закрывал грудь, запястья украшали золотые браслеты с рядами цилиндрических лазуритовых бусин по центру.
Красивая была девушка. Была... Ее мумифицировали так же, как когда-то и Тиа. И тут меня до жути пробрало любопытство: что написано на ее поясе? Такой же текст как на статуэтках или другое магическое заклинание? Зря что ли учил иероглифы?
«Тети-Шери, преданная жрица богини Хатхор, когда я призову тебя, приди ко мне и исполни волю мою... Ибо смерть не есть умирание, а шаг к новой жизни». Странная все-таки надпись, совсем не такая, как на классических ушебти, а последняя фраза казалась неуместной. Но на этом мое удивление не закончилось. В метре справа стоял точно такой же гроб с почти идентичной мумией, но, правда, черты лица у нее были немного другие. Надпись на поясе была такой же, только имя стояло Мер-эс-анх. А дальше еще и еще! Ка-ра, Мут-Неджемт, Ха-эм-хет... Я наслаждался каждым словом на забытом языке.
Обошел зал по кругу — прохода не нашел, зато насчитал двадцать шесть мумий девушек и четыре — юношей. Всех их снабдили поясами с надписью, которую я прочитал вслух аж тридцать раз в надежде разобраться в этой головоломке. Не тут-то было... Хоть имена узнал да увидел лица древних египтян — маленькая радость археолога-неудачника.
Раз здесь оказался тупик — надо возвращаться и попытаться вылезти там, откуда пришел, а по дороге найти что-нибудь твердое, чтобы в стене шахты дыры продолбить.
Повернулся к выходу, посветил вперед… И тут поток света озарил стоявшего передо мной ушебти мужского пола. Отступив назад, от испуга я замахал перед собой фонарем. Мечущийся луч выхватил из мрака четыре фигуры. Удар по руке, и фонарь отлетел на пару метров в сторону. Я так истошно заорал, что у самого заложило уши. Вопил, что есть мочи, и так долго, пока не закончился в легких воздух. Неожиданно в дальнем углу появился дрожащий огонек. Он начал размножаться и перемещаться по залу, опускаясь на пол около стен. Сам я уже трясся от страха, как осиновый лист. Света становилось больше и больше — разгорались десятки старых масляных ламп. Все гробы оказались пустыми, четверо костлявых парней по-прежнему стояли передо мной, а девушки сомкнули полукруг у огромного каменного саркофага, странным образом появившегося за моей спиной.
В голове созрел план побега: снимаю рубашку, машу ей, применяя отвлекающий маневр, хватаю фонарь и даю деру справа от этих трупов. Только я начал реализовывать гениальную задумку, как тут же был сбит с ног. Двое тощих парней подняли меня за подмышки и потащили к известняковому саркофагу, который, судя по размеру и монолитности с полом, изваяли в этом зале еще во время строительства. Третий указал на надпись на плоской резной крышке. Выражая протест, я замотал головой — не буду читать! Что они мне сделают? Спину в то же мгновение обожгла нестерпимая боль: это прошлись по ней острые ногти ушебти, раздирая футболку. Снова жест на иероглифы, мой отказ и новые глубокие царапины на коже. После пятого раза я не выдержал, закивал головой в знак согласия. Меня отпустили...
«Ахет-маат-ра, сын владыки Обеих Земель и верховный жрец богини Хатхор, приди в этот мир, твои слуги ждут тебя, чтобы жить дальше. Да наполнится тело твое силой и вернешься ты в мир живых, как полный жизни и власти, да исполнишь все предначертанное тебе Анубисом. Ибо смерть не есть умирание, а шаг к новой жизни», — запинаясь через слово, громко прочитал выбитые на камне иероглифы. Я же археолог, а не лингвист!
Парни снова поставили меня на колени, сдвинули массивную плиту, вынули из-за пояса ритуальные кинжалы и принялись разрезать пелены на мумии. От тихого потрескивания бинтов по моей коже забегали мелкие и частые мурашки. Я мысленно вспоминал и бога, и дьявола в ожидании воскрешения владельца этой гробницы.
Вот слуги отступили назад, опустились на колени. Из саркофага появилась тонкая рука в золотых наперстках и браслетах, ухватилась пальцами за край. Лампы заполыхали еще ярче, освещая стоявшую уже в полный рост фигуру. Костлявые парни помогли жрецу покинуть свой гроб, подвинули плиту на свое место. Не успел я и рта раскрыть, чтобы задать вопрос о своей участи, как меня бесцеремонно схватили и со всей силы швырнули спиной на плоскую крышку саркофага. Попытался пошевелиться, но смог только глухо застонать.
Тот, кого текст называл Ахет-маат-ра, склонился надо мной, разглядывая сморщившуюся от боли физиономию. И я в свою очередь принялся изучать его. Длинные волосы, заплетенные в косички и украшенные золотыми подвесками, кожа, словно лакированная, следы густой подводки на веках, нос с небольшой горбинкой, чуть приоткрытые губы... Я уже видел это лицо! Тиа! Да, Тиа. Никаких сомнений в сходстве. Так захотелось провести пальцами по впалым щекам, скулам, ненароком коснуться губ. Ожившие мумии — ведь это не сон?
— Ты знаешь Тиа? Она тоже была жрицей Хатхор, дочь Рамзеса III... — прошептав, я попытался дотронуться до его лица.
Но жрец, схватив за запястья, прижал мои руки к холодному камню... и настолько приблизился к лицу, что коснулся своим носом моего. Я почувствовал тонкий запах ароматических масел и слежавшейся пыли. Из последних сил попытался сопротивляться: замотал головой, задергал ногами. Но не тут-то было: египтянин не собирался разжимать пальцы, только еще сильнее, почти до крови, впился пальцами в кожу. Так странно закружилась голова. Казалось, что силы покидают тело, будто их высасывают по глотку.
Вдруг хозяин гробницы ослабил хватку, выпрямился и, немного отстранившись, облокотился на крышку, дав мне возможность рассмотреть себя получше. Я вздрогнул: передо мной уже была не мумия, а живой человек: чуть смуглая, казавшаяся бархатной, кожа, утонченно поведенные миндалевидные карие глаза, красивые, слегка полные губы, но еще впалые щеки, как были прежде. Я протянул руку в новой попытке дотронуться до него, и ужаснулся — она была совсем иссохшая... как у мумии. А жрец усмехнулся и снова коснулся своим носом моего.
— Тиа — моя сестра... — медленно произнес Ахет-маат-ра уже на родном мне языке, разрывая лохмотья, бывшие когда-то брендовой футболкой. — Мы двойняшки. Ты ведь любишь ее? Тиа будет рядом с тобой: близко, долго. Я могу осуществить самые заветные мечты... У тебя они совершенно не такие, как у других. Ты согласен?
Конечно, я желал этого больше всего на свете. Кивнул — говорить не было сил, язык не хотел слушаться. Жрец сделал жест рукой, служанки подошли и склонили головы. Я пригляделся. Нет, это не был обман зрения, они были тоже живыми, как и их хозяин, и такими красивыми: обветшавшая ткань едва скрывала смуглые стройные тела, руки в золотых браслетах сжимали маленькие глиняные лампы, а покрытые алой краской губы шептали странные заклинания.
Одна из оживших «ушебти», кажется, Тети-Шери, подошла к своему господину и протянула небольшую шкатулку. Тот открыл ее, как-то тяжело вздохнул. Заметив мое любопытство, жрец, прищурившись, спросил:
— Интересно?
— Еще бы, — прохрипел в ответ и попытался угадать содержимое коробочки: — Серьги? Браслеты?
— Не угадал. Здесь не жалкие побрякушки, а мои воспоминания…
Он зачерпнул ладонью содержимое и подбросил его вверх. Я принял падавшие кусочки за обгоревшие клочки разорванных бумажных писем или рисунков… Но поймал себя на мысли: какая бумага во времена Рамсеса III? И лишь приглядевшись, понял, что мои руки, грудь, а также крышка саркофага усыпаны высохшими, полуистлевшими от времени крупными лепестками цветов. Через мгновение они взметнулись в вверх, превращаясь в бабочек с потрепанными крыльями. Вся эта порхающая масса, нарушая спокойствие полумрака, кружилась над хозяином гробницы, садилась на его волосы, плечи… Алокрылая бабочка нагло приземлилась на мой нос. Хотел было сдуть, как комара, но Ахет-маат-ра резко пересадил ее к себе на плечо, умиротворенно закрыл глаза, улыбнулся.
Воскресшие мумии, бабочки из лепестков… Чего еще ждать от этой странной усыпальницы? Может, позабавившись, жрец щелкнет пальцами, вернет мне нормальный человеческий облик и отпустит? Но не тут-то было…
Повинуясь приказу, двое парней стащили с меня оставшуюся одежду; девушки, нежно прикасаясь ладонями, покрывали тело ароматными маслами, заплетали волосы в косички. Ахет-маат-ра довольно улыбался, наблюдая за происходившим, потом стал снимать с себя все украшения и надевать их уже на мои руки. Я лежал, не оказывая никакого сопротивления, не было сил даже шевельнуть пальцами. Такое внимание впервые оказывали за два с лишним десятилетия моей жизни…
А дальше, вопреки всем канонам бальзамирования, меня стали оборачивать погребальными бинтами снизу вверх: ступни, бедра, живот, грудь, шея... Паника охватила рассудок, когда осознал реальность происходящего.
— Ты помог заблудиться? — невпопад задал вопрос, пытаясь освободить примотанные к грудной клетке руки.
— Истина, — с грустью ответил Ахет-маат-ра. — Это место пустынно. Меня не разбудили те, кого я просил. Ты видел, что с ними сделали. Век за веком ждал человека, что сможет прочитать заклинание, но были лишь неграмотные бродяги, пастухи и грабители могил. Какой от них толк? Я благодарен тебе за свое воскрешение.
— Что со мной будет дальше?
— Станешь музейным экспонатом. Титул Верховного жреца богини Хатхор устраивает? А мое имя? Займешь место в зале мумий в каирском музее рядом с Тиа…
— В музее? — такой поворот событий испугал, но вырваться из полос, обвивших тело, я уже не мог. — Когда меня найдут?
— Скоро. Как только мы уйдем. Ты устал. Закрывай глаза. Смерть не есть умирание, а шаг к бессмертию и вечности, — успокоил Ахетмаатра на прощание и после недолгих раздумий добавил: — Прости меня, если сможешь.
— Если я не буду рядом с Тиа… — из последних сил пригрозил я сквозь бинты, ложившиеся на лицо.
— Будешь! Слово Верховного жреца Хатхор!
Потянуло в сладкий сон. Веки сами закрылись. И в ту же секунду чудовищная боль от удара пронзила мой затылок... Да такая, что распахнул глаза.
В полумраке с трудом различил знакомые предметы и сидевшего рядом человека.
— Санька! Слава Богу, очнулся! — знакомый голос радостным криком резанул по ушам.
— Серега?.. — простонал я.
— Молчи уж. Видать, солнышко нехило долбануло тебя по макушке, — он положил мне на лоб холодный компресс. — Какого черта понесло тебя одного невесть куда? Забыл про технику безопасности и инструкции на раскопках? Весь выходной нам пустил стаду верблюдов под хвост.
Осмотрев все квадраты и грустно вздохнув, отправился в обратный путь. К завтраку по времени успевал. Если бы доцент заметил мое самовольное отсутствие — сослал на кухню до конца поездки и пожизненно закрепил за мной экспедиционное место черепконумерователя.
Возвращался по замеченным ориентирам — сейчас должна появиться утоптанная за три сезона дорожка до деревни. Должна… но только вместо тропинки под ногами шуршали мелкие камни, и скалы вокруг выглядели какими-то чужими. Так и есть, «заблудился в трех соснах». Надо назад, к раскопу... Но и его тоже не оказалось на своем месте. Чертовщина какая-то! Солнце стояло уже высоко. Часов десять, не меньше. К завтраку опоздал. Начальник уже рвет и мечет… Прощай раскоп, здравствуй керамичка с древними черепками и грязная посуда! Сам виноват. Лучше бы с Серегой дрых дальше, но нет же, шило в заднице спокойно жить всегда мешало.
Сел в тень, достал сухари — перекус заблудившегося неудачника. С удовольствием похрустел, напился теплой воды, прокрутил в голове повинную речь для доцента. Сиди — не сиди, а возвращаться надо. Хорошенько отдохнув, встал. Теперь в путь. Только куда? В раздумьях прислонился спиной к полуразрушенной скале. Что-то затрещало, захрустело... и я, совершенно не ожидая такого поворота событий, как Алиса из сказки про Страну чудес, полетел куда-то вниз. Нехило приложился, аж звездочки-кролики в глазах запрыгали. Закашлялся от взметнувшихся вверх клубов пыли. Пошевелил руками, ногами — вроде ничего не переломал. Натянул на голову рубашку, чтобы не забить легкие гадостью, полежал, подождал, пока воздух не стал чище. Достал фонарь — работает! Посветил вокруг и зажал рот ладонью, чтобы не завизжать, как девчонка: скелет слева, скелет справа, я между ними и клочок голубого неба метрах в пяти надо мной. Галереи ужасов и рядом не стояли! Осмотрелся. Колодец, вырубленный в скале, с гладкими стенами — самому не выбраться. Подо мной — прогнившие доски, замазанные известкой под натуральные скалы. Прекрасная ловушка для таких глупцов, как я...
Итак, дороги наверх не было, точнее, у меня крыльев. Зато в одной из стен нашелся незаделанный проход полутораметровой высоты. Терять уже нечего, и я, согнувшись, шагнул в прохладную темноту. Через пару метров оказался в просторном коридоре со ступеньками, ведущими вниз. Меня окружали чистые, шершавые, немного кривые стены. Куда же я попал? Если это гробница, то, где же росписи и барельефы? Дошел до последней ступеньки — вход в помещение. Свет фонаря потерялся где-то в глубине... Небольшой зал? Направил луч вправо и чуть не выронил от испуга единственный источник света. На цепях, вбитых в стену, висел прикованный за запястья мумифицировавшийся труп; из одежды на нем остались ветхий пояс на бедрах да бусы на шее. Египтянин-простолюдин? Рядом в оковах покоился еще один, и еще... по обе стороны. На высохших лицах застыли жуткие гримасы предсмертных страданий. Какую же мучительную смерть от жажды и голода они приняли! И за что?
Когда добрался до конца помещения, зубы сами по себе отбивали барабанную дробь, а руки тряслись не хуже, чем у наркомана без дозы. Страшно, но идти надо — составлять им компанию я как-то не собирался. Следующий зал оказался больше предыдущего... Впереди была лишь древняя темнота, пожиравшая электрический свет. Несколько минут уговаривал себя, что тут ничего нет страшного и никто не причинит зла, все давно умерли, а мертвые не оживают и не кусаются. Такое только в фантазиях писателей и режиссеров бывает.
Набравшись храбрости, направил фонарь уже влево... и облегченно вздохнул. К стене был прислонен антропоморфный гроб без крышки. Значит, я нашел в этой глуши настоящую гробницу! Зря сетовал на судьбу: звание «героя раскопок» и прощение доцента мне обеспечено до конца сезона. Подошел ближе. Ничего подобного в книгах и журналах не встречал: мумия, которая призвана и после смерти выполнять желания хозяина. Она выглядела так же, как и статуэтки ушебти — работников в загробном мире. Голова и руки не были забинтованы, только сверху накрыты желтой материей, торс и ноги — обернуты в льняную ткань, закрепленную широким поясом с длинными концами, исписанными иероглифами. Открыл лицо: на иссохших веках сохранилась черная подводка, на губах — следы красной краски, пышный парик с длинными косичками закрывал грудь, запястья украшали золотые браслеты с рядами цилиндрических лазуритовых бусин по центру.
Красивая была девушка. Была... Ее мумифицировали так же, как когда-то и Тиа. И тут меня до жути пробрало любопытство: что написано на ее поясе? Такой же текст как на статуэтках или другое магическое заклинание? Зря что ли учил иероглифы?
«Тети-Шери, преданная жрица богини Хатхор, когда я призову тебя, приди ко мне и исполни волю мою... Ибо смерть не есть умирание, а шаг к новой жизни». Странная все-таки надпись, совсем не такая, как на классических ушебти, а последняя фраза казалась неуместной. Но на этом мое удивление не закончилось. В метре справа стоял точно такой же гроб с почти идентичной мумией, но, правда, черты лица у нее были немного другие. Надпись на поясе была такой же, только имя стояло Мер-эс-анх. А дальше еще и еще! Ка-ра, Мут-Неджемт, Ха-эм-хет... Я наслаждался каждым словом на забытом языке.
Обошел зал по кругу — прохода не нашел, зато насчитал двадцать шесть мумий девушек и четыре — юношей. Всех их снабдили поясами с надписью, которую я прочитал вслух аж тридцать раз в надежде разобраться в этой головоломке. Не тут-то было... Хоть имена узнал да увидел лица древних египтян — маленькая радость археолога-неудачника.
Раз здесь оказался тупик — надо возвращаться и попытаться вылезти там, откуда пришел, а по дороге найти что-нибудь твердое, чтобы в стене шахты дыры продолбить.
Повернулся к выходу, посветил вперед… И тут поток света озарил стоявшего передо мной ушебти мужского пола. Отступив назад, от испуга я замахал перед собой фонарем. Мечущийся луч выхватил из мрака четыре фигуры. Удар по руке, и фонарь отлетел на пару метров в сторону. Я так истошно заорал, что у самого заложило уши. Вопил, что есть мочи, и так долго, пока не закончился в легких воздух. Неожиданно в дальнем углу появился дрожащий огонек. Он начал размножаться и перемещаться по залу, опускаясь на пол около стен. Сам я уже трясся от страха, как осиновый лист. Света становилось больше и больше — разгорались десятки старых масляных ламп. Все гробы оказались пустыми, четверо костлявых парней по-прежнему стояли передо мной, а девушки сомкнули полукруг у огромного каменного саркофага, странным образом появившегося за моей спиной.
В голове созрел план побега: снимаю рубашку, машу ей, применяя отвлекающий маневр, хватаю фонарь и даю деру справа от этих трупов. Только я начал реализовывать гениальную задумку, как тут же был сбит с ног. Двое тощих парней подняли меня за подмышки и потащили к известняковому саркофагу, который, судя по размеру и монолитности с полом, изваяли в этом зале еще во время строительства. Третий указал на надпись на плоской резной крышке. Выражая протест, я замотал головой — не буду читать! Что они мне сделают? Спину в то же мгновение обожгла нестерпимая боль: это прошлись по ней острые ногти ушебти, раздирая футболку. Снова жест на иероглифы, мой отказ и новые глубокие царапины на коже. После пятого раза я не выдержал, закивал головой в знак согласия. Меня отпустили...
«Ахет-маат-ра, сын владыки Обеих Земель и верховный жрец богини Хатхор, приди в этот мир, твои слуги ждут тебя, чтобы жить дальше. Да наполнится тело твое силой и вернешься ты в мир живых, как полный жизни и власти, да исполнишь все предначертанное тебе Анубисом. Ибо смерть не есть умирание, а шаг к новой жизни», — запинаясь через слово, громко прочитал выбитые на камне иероглифы. Я же археолог, а не лингвист!
Парни снова поставили меня на колени, сдвинули массивную плиту, вынули из-за пояса ритуальные кинжалы и принялись разрезать пелены на мумии. От тихого потрескивания бинтов по моей коже забегали мелкие и частые мурашки. Я мысленно вспоминал и бога, и дьявола в ожидании воскрешения владельца этой гробницы.
Вот слуги отступили назад, опустились на колени. Из саркофага появилась тонкая рука в золотых наперстках и браслетах, ухватилась пальцами за край. Лампы заполыхали еще ярче, освещая стоявшую уже в полный рост фигуру. Костлявые парни помогли жрецу покинуть свой гроб, подвинули плиту на свое место. Не успел я и рта раскрыть, чтобы задать вопрос о своей участи, как меня бесцеремонно схватили и со всей силы швырнули спиной на плоскую крышку саркофага. Попытался пошевелиться, но смог только глухо застонать.
Тот, кого текст называл Ахет-маат-ра, склонился надо мной, разглядывая сморщившуюся от боли физиономию. И я в свою очередь принялся изучать его. Длинные волосы, заплетенные в косички и украшенные золотыми подвесками, кожа, словно лакированная, следы густой подводки на веках, нос с небольшой горбинкой, чуть приоткрытые губы... Я уже видел это лицо! Тиа! Да, Тиа. Никаких сомнений в сходстве. Так захотелось провести пальцами по впалым щекам, скулам, ненароком коснуться губ. Ожившие мумии — ведь это не сон?
— Ты знаешь Тиа? Она тоже была жрицей Хатхор, дочь Рамзеса III... — прошептав, я попытался дотронуться до его лица.
Но жрец, схватив за запястья, прижал мои руки к холодному камню... и настолько приблизился к лицу, что коснулся своим носом моего. Я почувствовал тонкий запах ароматических масел и слежавшейся пыли. Из последних сил попытался сопротивляться: замотал головой, задергал ногами. Но не тут-то было: египтянин не собирался разжимать пальцы, только еще сильнее, почти до крови, впился пальцами в кожу. Так странно закружилась голова. Казалось, что силы покидают тело, будто их высасывают по глотку.
Вдруг хозяин гробницы ослабил хватку, выпрямился и, немного отстранившись, облокотился на крышку, дав мне возможность рассмотреть себя получше. Я вздрогнул: передо мной уже была не мумия, а живой человек: чуть смуглая, казавшаяся бархатной, кожа, утонченно поведенные миндалевидные карие глаза, красивые, слегка полные губы, но еще впалые щеки, как были прежде. Я протянул руку в новой попытке дотронуться до него, и ужаснулся — она была совсем иссохшая... как у мумии. А жрец усмехнулся и снова коснулся своим носом моего.
— Тиа — моя сестра... — медленно произнес Ахет-маат-ра уже на родном мне языке, разрывая лохмотья, бывшие когда-то брендовой футболкой. — Мы двойняшки. Ты ведь любишь ее? Тиа будет рядом с тобой: близко, долго. Я могу осуществить самые заветные мечты... У тебя они совершенно не такие, как у других. Ты согласен?
Конечно, я желал этого больше всего на свете. Кивнул — говорить не было сил, язык не хотел слушаться. Жрец сделал жест рукой, служанки подошли и склонили головы. Я пригляделся. Нет, это не был обман зрения, они были тоже живыми, как и их хозяин, и такими красивыми: обветшавшая ткань едва скрывала смуглые стройные тела, руки в золотых браслетах сжимали маленькие глиняные лампы, а покрытые алой краской губы шептали странные заклинания.
Одна из оживших «ушебти», кажется, Тети-Шери, подошла к своему господину и протянула небольшую шкатулку. Тот открыл ее, как-то тяжело вздохнул. Заметив мое любопытство, жрец, прищурившись, спросил:
— Интересно?
— Еще бы, — прохрипел в ответ и попытался угадать содержимое коробочки: — Серьги? Браслеты?
— Не угадал. Здесь не жалкие побрякушки, а мои воспоминания…
Он зачерпнул ладонью содержимое и подбросил его вверх. Я принял падавшие кусочки за обгоревшие клочки разорванных бумажных писем или рисунков… Но поймал себя на мысли: какая бумага во времена Рамсеса III? И лишь приглядевшись, понял, что мои руки, грудь, а также крышка саркофага усыпаны высохшими, полуистлевшими от времени крупными лепестками цветов. Через мгновение они взметнулись в вверх, превращаясь в бабочек с потрепанными крыльями. Вся эта порхающая масса, нарушая спокойствие полумрака, кружилась над хозяином гробницы, садилась на его волосы, плечи… Алокрылая бабочка нагло приземлилась на мой нос. Хотел было сдуть, как комара, но Ахет-маат-ра резко пересадил ее к себе на плечо, умиротворенно закрыл глаза, улыбнулся.
Воскресшие мумии, бабочки из лепестков… Чего еще ждать от этой странной усыпальницы? Может, позабавившись, жрец щелкнет пальцами, вернет мне нормальный человеческий облик и отпустит? Но не тут-то было…
Повинуясь приказу, двое парней стащили с меня оставшуюся одежду; девушки, нежно прикасаясь ладонями, покрывали тело ароматными маслами, заплетали волосы в косички. Ахет-маат-ра довольно улыбался, наблюдая за происходившим, потом стал снимать с себя все украшения и надевать их уже на мои руки. Я лежал, не оказывая никакого сопротивления, не было сил даже шевельнуть пальцами. Такое внимание впервые оказывали за два с лишним десятилетия моей жизни…
А дальше, вопреки всем канонам бальзамирования, меня стали оборачивать погребальными бинтами снизу вверх: ступни, бедра, живот, грудь, шея... Паника охватила рассудок, когда осознал реальность происходящего.
— Ты помог заблудиться? — невпопад задал вопрос, пытаясь освободить примотанные к грудной клетке руки.
— Истина, — с грустью ответил Ахет-маат-ра. — Это место пустынно. Меня не разбудили те, кого я просил. Ты видел, что с ними сделали. Век за веком ждал человека, что сможет прочитать заклинание, но были лишь неграмотные бродяги, пастухи и грабители могил. Какой от них толк? Я благодарен тебе за свое воскрешение.
— Что со мной будет дальше?
— Станешь музейным экспонатом. Титул Верховного жреца богини Хатхор устраивает? А мое имя? Займешь место в зале мумий в каирском музее рядом с Тиа…
— В музее? — такой поворот событий испугал, но вырваться из полос, обвивших тело, я уже не мог. — Когда меня найдут?
— Скоро. Как только мы уйдем. Ты устал. Закрывай глаза. Смерть не есть умирание, а шаг к бессмертию и вечности, — успокоил Ахетмаатра на прощание и после недолгих раздумий добавил: — Прости меня, если сможешь.
— Если я не буду рядом с Тиа… — из последних сил пригрозил я сквозь бинты, ложившиеся на лицо.
— Будешь! Слово Верховного жреца Хатхор!
Потянуло в сладкий сон. Веки сами закрылись. И в ту же секунду чудовищная боль от удара пронзила мой затылок... Да такая, что распахнул глаза.
В полумраке с трудом различил знакомые предметы и сидевшего рядом человека.
— Санька! Слава Богу, очнулся! — знакомый голос радостным криком резанул по ушам.
— Серега?.. — простонал я.
— Молчи уж. Видать, солнышко нехило долбануло тебя по макушке, — он положил мне на лоб холодный компресс. — Какого черта понесло тебя одного невесть куда? Забыл про технику безопасности и инструкции на раскопках? Весь выходной нам пустил стаду верблюдов под хвост.
