Глава 1 - Предисловие
Древний Египет. Новое царство.
Западный берег недалеко от Фив
Загорелый мальчишка, на вид лет четырнадцати, приоткрыл дверь старой хижины, обмазанной рыжеватой глиной вперемешку с илом, и осторожно выглянул во двор. Щурясь от дневного света, осмотрелся вокруг: ни живой души – значит, можно. И только подросток собрался выскользнуть на улицу, как его за растрепанные длинные волосы схватил старик и затащил обратно в прохладный полумрак.
– Хену, куда ты? Твои частые отлучки неизвестно куда до добра не доведут... – запричитал мужчина, разменявший уже шестой десяток. Он, не выпуская мальчишеской гривы, тяжело опустился на земляную постель, выстланную листьями речного тростника. – С кем ты связался? С грабителями могил, ворами?
– Не волнуйся за меня, дедушка. Просто... – подросток сморщился от боли и, почти согнувшись пополам, процедил сквозь зубы: – Она такая красивая...
– Тебе понравилась девочка, и я об этом не знаю? – нахмурился старик, еще сильнее сжимая пальцы в волосах внука. – Кто она?
– Я с ней не знаком, – соврал Хену, желая поскорее закончить этот допрос с пристрастием, – я вижу ее только издалека, а подойти боюсь...
– Молодость… Любовь… Ох, мой мальчик, тебе уже пятнадцать. Будь я хоть немного побогаче, нашел бы для тебя красивую невесту с хорошим приданым. Жаль, но тебе придется самому устраивать свою жизнь... Я уже стар, слишком стар. Ты же знаешь, как бы я усердно не работал, они не заплатят больше, даже чашки зерна из жалости не дадут, – старик разжал пальцы, отпуская подростка.
Едва заметная слеза скользнула по заросшей, изрезанной морщинами щеке, оставляя тонкий след, который был стерт иссохшей ладонью, но это не осталось без внимания Хену.
– Не надо, дедушка... – мальчик обвил шею деда худыми руками, успокаивая и усыпляя бдительность деда. – Амон все видит. Он не оставит нас. Я буду молить Хаппи и Мут о большом урожае на нашей делянке, стану работать там каждый день с восхода до заката. И у нас будет все хорошо. А еще… Я пойду во время разлива подмастерьем к лодочнику… У нас будет хорошая еда и праздничная одежда! Отпусти сейчас, дедушка...
– Ох, внучек, внучек... Болит у меня сердце. Послушай, не выходи сегодня из дома. Видел во сне, как сокол в короне беспощадно терзал когтями маленькую мышь, и никто не пришел на помощь. Не к добру такие виденья. И ты не поведал мне, кто она!
Старик медленно поднял руку, чтобы снова вцепиться в волосы своего непослушного внука и добиться рассказа о незнакомке, вскружившей голову осиротевшему подростку.
– Ну, дедушка... Отпустишь? – отвлекая внимание, наигранно захныкал Хену, потерся носом о шершавую щеку старика и, не дожидаясь ответа, схватил заранее приготовленный сверток и выскочил на улицу под летевшие вслед угрозы хорошей порки за неуважение к сединам единственного родственника.
Мальчишка бежал вдоль зарослей папируса, разросшегося на илистых берегах Итеру, пока не добрался до свободного от тростника участка, ведущего к воде. Оглядевшись вокруг и убедившись, что никого поблизости нет, развязал большой лоскут ткани, опоясывавший его, бросил рядом со свертком и вошел в теплую воду. Тщательно омыв тело, он подставил мокрую загорелую кожу горячему ветру. Обсохнув, мальчик обернул чистой тканью свои бедра, завязал концы красивым узлом. Глядя на свое отражение в спокойной воде, как мог, расчесал пальцами волосы, подвел глаза черной краской из толченого угля; неторопливо надел на запястья самодельные браслеты из разрезанных стеблей тростника, а на шею – ожерелье из десяти нитей стеклянных бус – подарок возлюбленной. Еще немного повертевшись у кромки воды, как перед зеркалом, и, полюбовавшись собой, Хену взглянул на видневшиеся вдалеке белые крепостные стены Фив, где жила его любимая девочка. Спрятав старую одежду, он побежал в известное только им двоим место среди зарослей тростника. На мгновение мальчик остановился у дикорастущего шиповника, сорвал несколько благоухающих цветков и воткнул их в волосы.
И только он собрался продолжить свой путь, как вздрогнул от пронзительного баса: «На колени!» Хену настороженно обернулся. Недалеко стояли пятеро мужчин, облаченные в легкие доспехи, с кхопешами и палками в руках. По синему цвету их клаафов и набедренных повязок подросток понял – это не стражи порядка, охраняющие дороги в город, а личная охрана фараона. Он видел таких мужчин около правителя во время больших праздников. Рядом с ними переминался с ноги на ногу невысокий хорошо одетый толстяк и указывал пальцем в сторону Хену. Один из охранников жестом велел мальчику подойти к ним. На дрожащих ногах тот сделал с десяток шагов и пал ниц.
«Поднимите его, – приказал старший и обратился к толстяку: – Это он?»
«Да, да, да... – закивал мужчина. – Я видел его... Это он!»
Командир отряда оглядел мальчика с головы до ног и презрительно фыркнул:
«Связать!»
Грубая веревка врезалась в кожу с силой заломленных за спину рук. Хену стиснул зубы, но не издал ни звука: он понимал, что, если быть покорным, на него не обрушится град палочных ударов.
Процессия двинулась в сторону города. Мальчик, опустив голову, безвольно шел, окруженный царской охраной. Миновав родную деревню Хену, они внезапно остановились. Воины подняли бронзовые мечи, готовые отразить нападение. Навстречу им бежал старик, что-то крича и размахивая руками. Он пал ниц перед вооруженными мужчинами, истошно выкрикивая мольбы:
«Это мой внук! Отпустите его! Он ни в чем не виноват!»
Командир со всей силы пнул старика в лицо. Рассмеявшись, охранники повели Хену дальше, оставляя несчастного бедняка корчиться от боли и орошать кровью песок. Подросток последний раз бросил на своего деда мимолетный взгляд и тихо произнес, изо всех сил пытаясь сдержать слезы:
«Прости меня...»
«Хену! Хену! Внучек! – задыхался от крика старик. – Верните моего внука! Возьмите меня вместо него! Хену!»
«Прости меня, дедушка... – беззвучно зашевелил губами мальчик. – Ты больше никогда меня не увидишь. Она знала… Она боялась, как и ты… Но я готов за свою любовь расплатиться... собственной жизнью. Она стоит этого. Прощай!»
Глава 2 - Пески, хранящие тайны
Наши дни. Высохшее русло реки к западу от Луксора.
Часть 1
Первые лучи восходящего солнца окрашивали в золотисто-розовые тона верхушки брезентовых палаток, стоявших настолько близко друг к другу, что весь лагерь напоминал уменьшенную копию известняковых гор, между которых он находился в притоке Нила, пересохшем еще во времена фараонов. Все спали, кроме трех человек: двух рабочих, охранявших территорию, и руководителя экспедиции, которого мучали кошмарные видения.
Профессор археологии Тадеуш Зигмунд Вальдерман сидел за походным столом под навесом своей палатки. Закутавшись в толстый плед, мужчина с ручкой в руке склонился над чистым листом бумаги. Писать он ничего не собирался – принял такую позу по привычке. Веки сами закрывались после очередной бессонной ночи. Но стоило ему погрузиться в легкую дрему, как перед глазами появилась пылающая огнем женская фигура, больше походившая на мумию из каирского музея. Истошный вопль «Найди!» заставил его в испуге вскочить со стула. Опершись локтями на спинку, Вальдерман с трудом переводил дыхание, прислушивался к сбивавшемуся с ритма сердцу.
«Хватит пугать! Что тебе еще надо? – простонал он. – Мы почти всю долину перекопали за эти годы. Мы столько гробов отрыли! Какой тебе нужен? Какой?!»
Голос профессора едва не сорвался на крик, но он сумел удержать себя в руках, чтобы не перебудить весь лагерь.
«Найди!» снова прозвучало в его голове, а песок возле стола собрался во что-то отдаленно напоминающее деревянный древнеегипетский гроб с изуродованным лицом и десятком рваных сквозных дыр на месте изящного воротника.
«Может, его здесь нет?» – профессор в очередной раз попытался завести разговор с невидимкой, уже столько лет не отпускающей его и заставляющей возвращаться в эту узкую долину среди гор.
«Он есть! Дорога ведет сюда. Ищи!»
«А если не найду?»
«Ты будешь смотреть, как умирают они. Потом ты!»
Гроб рассыпался в бесформенную песчаную массу. Значит, она ушла. Профессор опустился на стул, обхватил голову руками. Можно было начинать очередной отчет о гибели рабочего на раскопках. Бумага уже лежала на столе. Через час, когда проснется лагерь, опять будет сформирована поисковая группа для прочесывания тропинок и ущелий близлежащих гор. Кого не досчитаются в лагере на этот раз?
«За какие грехи ты мне досталась? – вздохнул Тадеуш, выводя на листе шапку документа для начальника полиции Луксора. – И как от тебя избавиться?»
Он тайно приглашал священников разных конфессий для освящения лагеря, но их обряды не изгоняли зло из этого места – только навлекали гнев духа на профессора. Ясновидящие, экзорцисты, оккультисты беспомощно разводили руками и начинали уверять, что никаких демонов, призраков или заблудших душ они не видят. Об откровенных угрозах представителя потустороннего мира Вальдерман предпочитал помалкивать – расставаться с карьерой археолога он категорически не хотел, как и менять палатку на палату. Единственным человеком, знавшим все подробности, был лучший друг ученого – Салех Камри, заместитель Главы Службы древностей Египта, с легкой руки которого Тадеуш и начал вести здесь раскопки.
В первый год профессор попытался скрыть гибель нескольких рабочих и чуть не поплатился за это свободой. Выкрутился, заплатив немалые деньги родственникам, полицейским, судьям. Своеобразным щитом стало и покровительство Камри. Салех предложил оригинальную схему пополнения рабочей силы, и профессор стал набирать в начале сезона одиноких людей из отдаленных деревень, брал с них клятву о неразглашении того, что они делают. На все вопросы любопытных, связанные с раскопками, те должны были отвечать, что едут копать кладбище времен Клеопатры и ничего, кроме плохо сохранившихся мумий, они не найдут. Вальдерман не только предлагал им высокую оплату за риск, соблазнял безумным желанием найти что-нибудь уникальное, прославиться на весь мир, но и рассказывал байки о бесчеловечной банде охотников за сокровищами. Многие из арабов, не выдержав жесткой проверки на сохранение тайны и психологического давления, так и не добирались до лагеря археологов. Приезжали лишь самые смелые и отчаянные, жаждавшие хорошо заработать. Им профессор раскрывал свои «истинные» планы раскопок. Рабочие не должны были покидать палаточный городок до конца сезона, что бы ни случилось, иначе они лишались всех заработанных денег, выплачиваемых начальником за раз перед отъездом. Теперь днем они работали на раскопе, ночами по очереди с оружием обходили лагерь, пару раз в месяц искали на тропинках, ведущих из долины в горы, останки «случайно ушедших» под утро соседей.
По совету Камри Вальдерман стал писать для инспектора в Луксоре подобные отчеты, а изуродованные тела бессемейных погибших хоронить в нескольких километрах от лагеря на кладбище у подножия горы. Теперь каждый год пару раз за сезон наведывался «свой» отряд полиции в поисках «банды грабителей и убийц», обыскивал с собаками окрестности и получал от Тадеуша приличный бакшиш. На следующее же утро инспектор с подчиненными возвращался обратно в город, обнаружив «давно остывший след нарушителей закона». О происшествиях на «Высохшем притоке» все эти годы не упоминалось ни в одном из полицейских отчетов.
Единственный раз за последние пять лет Тадеуш допустил непростительную ошибку – не удостоверился в наличии родственников у работника, настолько был нужен грамотный помощник. В этом году через месяц после приезда в долину всех наемных рабочих пропал нерадивый секретарь профессора, нанятый в луксорском агентстве по трудоустройству. Его обезображенный и обглоданный шакалами труп нашли четыре дня спустя на дне ущелья в пяти километрах от раскопа. Останки несчастного были перевезены в городской морг и переданы родственникам вместе с серьезной денежной компенсацией. Снова покровительство Камри дало возможность спокойно продолжить раскопки. Сам же Вальдерман указал в отчете «несчастный случай из-за самовольного ухода из лагеря», хотя прекрасно понимал, что это еще одно предупреждение и очень серьезное.
С начала сезона профессор не только раз в декаду слышал во сне леденящий душу крик «Найди!», но и стал видеть силуэт женщины, окутанный алым пламенем. Он знал, что ищет захоронение намного старше, чем попадались, но кто был в том гробу – оставалось загадкой: ни имени, ни возраста, мужчина или женщина... Вальдерман столько лет пытался найти останки неизвестно кого, хотя его первоначальной целью была царская гробница и деревня строителей в этой долине, о которых шла речь в папирусе Салеха Камри. Усыпальница, по его расчетам, должна быть немаленькой и очень богатой, но хозяина в документе не упомянули, только титул «царь», предшественником которого был Рамсес XII.
Профессор написал несколько строк и снова задумался. Вечером должен прибыть новый секретарь – студент археологического университета в Берлине. Угораздило же Тадеуша еще раз нарушить свои правила: через три недели после гибели своего «писца» Вальдерман заехал в Луксор сделать несколько важных звонков и во время задушевного разговора с ректором, старым другом и по совместительству работодателем, случайно заикнулся о своих проблемах, как тот моментально озадачил подчиненных поиском помощника такому известному ученому. Вальдерман изо всех сил пытался отказаться, ссылаясь на тяжелые условия труда, неграмотность арабов и языковой барьер, однако через четверть часа было озвучено имя нового секретаря. Археолог вспылил, но тут же был осажден начальником, поставившим под вопрос их дружбу и наличие лекционного времени. Тадеуш согласился – терять связи и работу зимой ему не хотелось. Может, так бы и ничего, только этот парень оказался сыном директора Исторического музея – еще одного ценного друга, а другой кандидатуры во время летних каникул у деканата египтологии просто не нашлось. Однако, вернувшись в лагерь, ученый представил себе порядком избалованного папенькиного сынка, которого последний раз видел мельком лет больше пяти лет назад, но отказываться было поздно: ради одного звонка гонять машину в Луксор было даже для Вальдермана непозволительной роскошью.
«Зачем этому музейному ребенку понадобились раскопки в пустыне? Экстрима захотелось? Приключений? Это не прохладные залы с климат контролем, а песок и ничего, кроме песка. Здесь место только таким психам, как я да Ахмат, – еле слышно проворчал профессор. – Пусть староста его привезет, тот оформит для меня все журналы, для впечатлений покажу раскоп и находки, подарю из них на память какую-нибудь мелочь. Неделя в запасе у меня есть. Под строгим присмотром ничего с ним не случится, а потом выпну первым же самолетом домой».
Успокоив себя таким решением, он, не спеша, продолжил выводить на бумаге, пожелтевшей от солнца, привычные строки отчета о происшествии с пустыми местами для имени.
В отсутствии старосты археологу пришлось взять на себя обязанности непосредственного руководителя лагеря: назначить дежурных, охрану, выдать провизию на день поварам.
