Мы сняли около сорока сантиметров слоя камней и песка, но веревка по-прежнему уходила вниз. Глаза Аджари горели. Она работала, совершенно не ощущая усиливавшейся жары, хотя ее рубашка покрылась от пота мокрыми пятнами.
— Кисть! — словно хирург, воскликнула Стефи и ловко вынула ее из сумки на поясе.
— Еще находка? Так быстро?
Я внимательно смотрел под ноги, пытаясь понять, что же там находится.
— Как это здесь оказалось? — она задала вслух сама себе вопрос и задумалась над ответом.
Ее кисть мягко сметала песок, пока не показался выгнутый кусок дерева, покрытый трещинами и чем-то похожим на черную краску или битум.
— Саркофаг… — с дрожью в голосе произнесла Аджари. — Скорее всего, целый. Не исключаю, что веревка должна обвязывать его.
— Саркофаг? Уверена?
— Да. Он стоит почти вертикально. Знаешь, — она встала, повернулась ко мне, положила руку на плечо и, волнуясь, добавила, — у меня такое ощущение, что его опустили сюда, когда закидывали шахту камнями. Это не воры… Здесь произошло что-то страшное… Его надо выкопать и сегодня. Нельзя оставлять такую находку до завтра.
— Думаешь, это какой-нибудь нарушитель закона, обвиненный в святотатстве и приговоренный жить вечно после смерти? — пошутил я. — Как в кино?
— Это не фильм, Джон, — отстранилась Стефи и громко крикнула рабочим: — копаем без перерывов! Завтра выходной! Оплачиваемый!
Арабы радостно закричали в ответ, и работа снова закипела под веселую местную песню.
К шести вечера саркофаг, а, точнее, внешний деревянный антропоморфный гроб, на носилках перенесли под тент. Его все еще обматывала веревка, скрепленная на груди глиняной печатью. Всю поверхность предмета заупокойного культа, покрытую плотной сеткой глубоких трещин, украшали выцветшие рисунки и иероглифы. Я внимательно стал осматривать надписи в поисках имени, но на его месте зияли рваные сквозные дыры.
— Начальник царской охраны Ментухетеп, — прочитала Стефания на печати. — А вот какого фараона разобрать не могу…
— Имя на гробе уничтожено. Намеренно, — добавил я. — Вскроем?
— Давай! — взволнованно ответила Стефи. — Фиксативом покроем потом.
— И для кого только пишутся правила? — посмотрел в ее сторону и игриво прищурил глаз.
— Для начальников, а за них сейчас ты и я, — рассмеялась археолог. — Ты же не боишься нудной нотации от Хавасса за игнорирование инструкций во имя науки?
— С тобой — ничего! — я по-дружески обнял ее и пошел собирать необходимый инструмент.
Аджари сфотографировала находку со всех сторон. С помощью двух рабочих, не повредив печать, мы разрезали веревки, выбили заглушки с боков и сняли крышку. Археолог вскрикнула и прижалась ко мне. У самого кровь застыла в жилах. Вместо аккуратно запеленатой мумии в нижней части гроба лежало скрюченное, сильно истлевшее тело мужчины в обрывках материи, которые изначально были одеждой. Я засомневался в высоком положении этого человека в обществе, однако украшение на шее явно принадлежало служителю одного из древних богов. Руки погребенного были связаны в кистях за спиной, от них тянулась веревка, обхватывающая тонкую шею некогда тугой петлей. На лице застыла гримаса боли и предсмертных мучений, а отвисшая челюсть и обрывки сухой кожи придавали лицу зловещий вид.
— Заживо… — со слезами на глазах произнесла Аджари. — Видишь, сколько тут дыр для воздуха, чтобы дольше мучился… За что? — она разрыдалась, уткнувшись в мое плечо.
— Отверстия пробили на местах, где упоминалось его имя и статус в обществе. Может, это и не его гроб? И зачем делать такое, ведь в шахте полно песка, воздух оставался только внутри. Он прожил всего час или два.
— Ее засыпaли в основном крупными камнями, явно не один день. Саркофаг мог стоять наверху рядом: так же вертикально и с живым человеком внутри. Его спустили под конец работ. Песок намело между камней за тысячи лет. Несчастный мучился очень долго, веревка черная от крови и видны кости. Этот человек пытался освободиться… Палачи дали страшный выбор: задушить себя самому или медленно умирать от обезвоживания и удушья… Суровые законы Древнего царства.
— Стефи! Если он пролежал в шахте больше сорока веков, то там может быть нетронутое погребение!
— Продолжим послезавтра — я обещала рабочим выходной. Джон, помоги покрыть гроб снаружи фиксативом и отвезти в Каир.
— Да… — ответил ей, снимая пропитанную пoтом рубашку, чтобы окончательно не испортить ее химическим составом. — Я готов!
Весь следующий день мы работали с нашей находкой уже в запасниках музея. Стефания увезла мумию в лабораторию на сканирование и рентген, я же изучал сам гроб. Обработав фиксативом внутреннюю поверхность, заметил, что надписи, особенно на дне, покрыты размазанной почерневшей кровью. Прикинув рост жреца, я представил всю страшную картину его мучений. Он стоял в своем гробу, задыхаясь, инстинктивно пытаясь освободить руки, разрывая кожу и мышцы о грубую веревку, но безуспешно — сложно переплетенные стебли льна были прочнее железа. Он стал оседать от потери сил — кровь стекала по телу, каплями падала на изножье и размазывалась босыми ступнями. Черные полосы посередине крышки — он бился в предсмертных судорогах, разбивая лицо. Тело безжизненно опустилось, насколько позволяла ширина гроба, и осталось в таком положении на сорок с лишним веков. Аджари была права: он мог так умирать очень долго…
Погруженный в свои мысли, вздрогнул от внезапно раздавшегося за спиной голоса Стефании:
— Я вернулась!
— Что показали исследования? — спросил, поворачиваясь к ней.
— Мужчина, лет за шестьдесят, точнее сложно сказать — анализы и антропоморфические особенности дают возраст от пятидесяти пяти до девяносто пяти лет.
— Сказал бы мне кто другой — не поверил.
— Я тоже, — поддержала она. — Дальше еще интереснее становится. Его рост чуть больше ста пятидесяти сантиметров. Худощавый. Физически не работал, но много ходил. Зубы не слишком стесаны — он хорошо и разнообразно питался. Переломов нет, но есть признаки начинавшегося артрита. Прекрасное здоровье для такого долгожителя в Древнем царстве. Нонсенс! — Стефи поправила съехавшие на кончик носа очки и продолжила озвучивать результаты исследования. — На руках остались следы растительного жира и эфирных масел. Кисти были покрыты ими незадолго до того, как он оказался в гробу. Видишь, кожа высохла по-другому и имеет более темный оттенок. Бальзамировщик? Не похоже… Скорее, жрец достаточно высокого ранга. Заговор? Тогда почему именно в шахте? Не вижу в этом логики… Убийца? Отравитель? Его бы просто бросили связанного в склеп жертвы, а не запихали в гроб. Никакой логики…
— Ну, да. В ящик с уже написанным именем египтяне никогда другого не положат — иероглифы перепишут для нового владельца. Взять того же Псусеннеса или Тутанхамона… Для жителей с берегов Нила — это негласный закон. Уничтоженное имя — страшнейшее проклятие тех времен, — задумался, прокручивая в голове исторические факты в поисках прецедента. — Или из него сделали предупреждение тем, кто посмеет проникнуть в гробницу. А, может быть, его не должны были опознать, если найдут? Что должен, бедняга, такое сотворить, чтобы… — я осекся, пытаясь сформулировать роившиеся мысли. — Свидетель! Его убрали как свидетеля! Нет имени — нет вопросов! — воскликнул я, внезапно осененный такой догадкой. — Там, внизу, находится то, о чем никто не должен знать!
— Или кто и о ком… — грустно добавила археолог. — Значит, мы на месте преступления?
— Станем детективами? — задумался о надвигающихся приключениях. — Возьмешь в команду?
— Беру! — улыбнулась она. — Готовься! Завтра начинаем.
С рассветом мы выехали из Каира в сторону Саккары, где рабочие ждали нашего возвращения. Сделать предстояло многое: сначала закрепить стены шахты, ширина которой была примерно два на два метра, затем усилить подъемный механизм с учетом глубины в несколько десятков метров и начать вытаскивать камни и песок… Я уходил на раскоп контролировать весь процесс, Стефи же устраивалась на отвале еще раз проверять все, что вытаскивали рабочие.
Еще никогда в моей жизни не было столько ветра, солнца и песка, который забивался в ботинки, оседал толстым слоем на рубашке и широкополой шляпе. Я оказался настолько неприспособлен к полевым работам, что по несколько раз за день отсиживался под навесом, остывая от жары с мокрой повязкой на голове и стаканом ледяной минеральной воды в руках. Зато Аджари комфортно чувствовала себя в песках любимой Саккары и постоянно напоминала, что в таких условиях заработать ангину парой глотков очень холодной жидкости проще простого.
В таком режиме проработали пару недель. За это время мы не нашли ни одного предмета, но и до конца тоже не докопали.
— Если через три метра не будет дна — сверну раскопки, — удрученно произнесла она, бросив взгляд в сторону бесконечной шахты, — иначе тут будут уже современные трупы.
— Вот так сдашься?! — приободрил ее. — Не твой стиль.
— Это не шутки, Джон. Леса трещат по швам от глубины и нагрузки. Воздуха очень мало, места тоже. Мы и так на тридцать метров ушли вниз! Шахты такой глубины во всей Саккаре и Гизе по пальцам пересчитать можно. У рабочих перерыв. Бери лопатки, полезем — посмотрим, как там дела.
Стефи оказалась права: жуткая темнота, духота, прогнувшиеся доски, скрипевшие от каждого движения веревки с корзиной… Как только древние строители работали в таких условиях? Нас хоть спасал старый дизельный генератор, от которого работали подъемный механизм и гирлянда тусклых лампочек, а у них — только руки, веревки, зубила да масляные светильники.
— Рой около этой стены, я буду напротив. Север или юг, третьего не дано. Если есть вход, он будет у кого-то из нас, — произнесла она, включая еще один фонарь и надевая респиратор.
Стараясь не поднимать пыль, в абсолютной тишине мы копали около часа, пока Аджари не окликнула меня.
— Джон, мне кажется или это?..
— Не кажется… Это штукатурка… Вход! — выдохнул я. — Возвращаемся наверх?
— Да. Ребята расчистят здесь сами.
Поднявшись на «свет Божий», Стефания проинструктировала рабочих, которые должны были работать на дне шахты. Я прекрасно понимал ее дотошность в вопросах техники безопасности: человеческую жизнь «саккарский профессор» ставила выше любых находок.
Прошло еще два утомительных дня. Люди работали не спеша, осторожно, укрепляли леса и подъемный механизм: Аджари рассчитывала вытащить, как минимум, антропоморфный гроб, который весил с десяток полных корзин. Но находок в нетронутом захоронении могло быть очень много. Мне плохо удавалось скрывать волнение, ведь прежде бывал только в давно открытых гробницах, а самому присутствовать и даже вскрывать усыпальницу еще не доводилось. В результате Стефания сослала контролировать отвал, чтобы не отвлекал излишними советами работавших наверху.
Солнце приближалось к горизонту, когда последнюю корзину с песком подняли на поверхность. Решив не дожидаться утра, Стефи, я и двое рабочих спустились в шахту. Сомнений не было, что стоим на каменном дне и перед нами замурованный вход, замазанный сверху грубо истолченным известняком вперемешку с глиной под цвет и рельеф стен.
— Хорош тайничок — сразу не заметишь, — усмехнулся я, проводя рукой по крошившемуся слою. — Ломаем?
— Ломаем!
Все надели защитные маски и очки, мы со Стефанией заняли место на лестнице, чтобы лучше видеть и одновременно не мешать. Самый сильный из мужчин, нанятых на раскопки, киркой начал прорубать проход в толстой, но сделанной наспех известняковой кладке. Камни в шахте и замурованный вход показывали, насколько закрывавшие гробницу беспокоились о том, чтобы никто туда не проник, а, может, и не покинул ее.
— Хватит, поднимайся наверх, — археолог остановила рабочего. — Джон, меняй маску и пошли.
Включив фонари на полную мощность, сквозь завесу пыли мы пролезли в небольшой зал. Стены оказались богато украшены росписью и надписями, но с зияющими дырами на месте имени хозяина и его лица. Никакой утвари — только присыпанный песком пол.
— Как в хорошем ужастике, — произнесла она. — Надеюсь, из-за угла не выскочит ожившая мумия.
— На этот случай у меня есть фонарь и кисточка! — рассмеялся, стараясь разрядить обстановку. — Идем дальше?
— Боязно что-то… — в голосе Стефании я впервые услышал нотки неподдельного страха.
— Я же с тобой! — приободрил ее.
Следующий зал был немного больше первого и такой же пустой, если не считать большого каменного прямоугольного саркофага. В дальнем углу лежала приличная куча песка вперемешку с дробленым известняком, словно кто-то устроил уборку, но забыл вынести мусор. Я подошел к стене, на которой оказались нетронутые надписи и единственная неиспорченная фреска. Бог Ра протягивал царю людей Осирису диск белого цвета и свиток. Под их ногами изображался странный чертеж какого-то здания с видом сверху. Иероглифы еще больше запутали меня: попытался перевести, но это оказался странный набор не связанных друг с другом слов, причем одни знаки окружали полукруглым ореолом фигуру бога, а другие — написаны в вертикальной разметке по канону Древнего царства. В самом низу я заметил еще один рисунок со схематично нарисованными рекой, городами, дорогами и напомнивший мне зашифрованные пиратские карты, какие рисуют для детских книжек.
— Джон! Ты поможешь? — голос Аджари дрожал от предвкушения нового открытия. — Хочу посмотреть, что там.
Мы сдвинули массивную крышку. Под ней покоился деревянный гроб. Складывалось впечатление, что над ним не хватало еще одного, большего по размеру. В нем, наверное, и похоронили найденного нами жреца. Но по-настоящему мы удивились, открыв последний — третий, если правильно считать. Снаружи на нем не было надписей, зато внутри находился насыпанный горой крупный чистый кварцевый песок, который в таком виде не встречался в окрестностях.
— Прецеденты есть? — археолог была окончательно сбита с толку такой находкой.
— Первый случай за три тысячи лет, а то и за пять, — разочарованно ответил ей. — Новогоднего подарка не получится: ни мумии, ни погребальной утвари. Пусто. Я же говорил, что отсюда давно все вынесли… Вылезаем?
— Подожди.
Стефи выбежала из зала. Слышал, как она поднималась наверх. Оставив гореть только один фонарь, я сел возле саркофага на грубо отесанный пол и в раздумьях уставился на фреску. В захоронении не было никакой логики, если только это не была ложная гробница или восстановленная жрецами после разграбления. В мыслях звучал только один вопрос: «Почему песок, а не статуя, лжемумия или папирусы с рисунками вместо настоящего тела?» Я зачерпнул горсть из гроба, подсветил фонарем: ничего похожего не встречал в природе — крупинка к крупинке, округлые зерна с едва заметным углублением. Сомнений не возникало, что это рукотворное, но «как» и «зачем» я понять не мог.
Вернулась Аджари со строительными мешками, редким ситом и маленьким совочком.
— Будем просеивать, — уверенно произнесла она. — Держи сито внутри тары, а я буду наполнять. Постукивай по бортикам, чтобы песок лучше просыпался.
Мы заполнили доверху уже второй мешок, когда проступили очертания предмета, хранившегося на дне гроба. Археолог отложила совочек и взяла в руки кисть. Разметая песок к краям, она расчистила пожелтевшую от времени ткань. Перед нами лежал сверток в форме мумии, занимавший всего половину длины.
— Кисть! — словно хирург, воскликнула Стефи и ловко вынула ее из сумки на поясе.
— Еще находка? Так быстро?
Я внимательно смотрел под ноги, пытаясь понять, что же там находится.
— Как это здесь оказалось? — она задала вслух сама себе вопрос и задумалась над ответом.
Ее кисть мягко сметала песок, пока не показался выгнутый кусок дерева, покрытый трещинами и чем-то похожим на черную краску или битум.
— Саркофаг… — с дрожью в голосе произнесла Аджари. — Скорее всего, целый. Не исключаю, что веревка должна обвязывать его.
— Саркофаг? Уверена?
— Да. Он стоит почти вертикально. Знаешь, — она встала, повернулась ко мне, положила руку на плечо и, волнуясь, добавила, — у меня такое ощущение, что его опустили сюда, когда закидывали шахту камнями. Это не воры… Здесь произошло что-то страшное… Его надо выкопать и сегодня. Нельзя оставлять такую находку до завтра.
— Думаешь, это какой-нибудь нарушитель закона, обвиненный в святотатстве и приговоренный жить вечно после смерти? — пошутил я. — Как в кино?
— Это не фильм, Джон, — отстранилась Стефи и громко крикнула рабочим: — копаем без перерывов! Завтра выходной! Оплачиваемый!
Арабы радостно закричали в ответ, и работа снова закипела под веселую местную песню.
К шести вечера саркофаг, а, точнее, внешний деревянный антропоморфный гроб, на носилках перенесли под тент. Его все еще обматывала веревка, скрепленная на груди глиняной печатью. Всю поверхность предмета заупокойного культа, покрытую плотной сеткой глубоких трещин, украшали выцветшие рисунки и иероглифы. Я внимательно стал осматривать надписи в поисках имени, но на его месте зияли рваные сквозные дыры.
— Начальник царской охраны Ментухетеп, — прочитала Стефания на печати. — А вот какого фараона разобрать не могу…
— Имя на гробе уничтожено. Намеренно, — добавил я. — Вскроем?
— Давай! — взволнованно ответила Стефи. — Фиксативом покроем потом.
— И для кого только пишутся правила? — посмотрел в ее сторону и игриво прищурил глаз.
— Для начальников, а за них сейчас ты и я, — рассмеялась археолог. — Ты же не боишься нудной нотации от Хавасса за игнорирование инструкций во имя науки?
— С тобой — ничего! — я по-дружески обнял ее и пошел собирать необходимый инструмент.
Аджари сфотографировала находку со всех сторон. С помощью двух рабочих, не повредив печать, мы разрезали веревки, выбили заглушки с боков и сняли крышку. Археолог вскрикнула и прижалась ко мне. У самого кровь застыла в жилах. Вместо аккуратно запеленатой мумии в нижней части гроба лежало скрюченное, сильно истлевшее тело мужчины в обрывках материи, которые изначально были одеждой. Я засомневался в высоком положении этого человека в обществе, однако украшение на шее явно принадлежало служителю одного из древних богов. Руки погребенного были связаны в кистях за спиной, от них тянулась веревка, обхватывающая тонкую шею некогда тугой петлей. На лице застыла гримаса боли и предсмертных мучений, а отвисшая челюсть и обрывки сухой кожи придавали лицу зловещий вид.
— Заживо… — со слезами на глазах произнесла Аджари. — Видишь, сколько тут дыр для воздуха, чтобы дольше мучился… За что? — она разрыдалась, уткнувшись в мое плечо.
— Отверстия пробили на местах, где упоминалось его имя и статус в обществе. Может, это и не его гроб? И зачем делать такое, ведь в шахте полно песка, воздух оставался только внутри. Он прожил всего час или два.
— Ее засыпaли в основном крупными камнями, явно не один день. Саркофаг мог стоять наверху рядом: так же вертикально и с живым человеком внутри. Его спустили под конец работ. Песок намело между камней за тысячи лет. Несчастный мучился очень долго, веревка черная от крови и видны кости. Этот человек пытался освободиться… Палачи дали страшный выбор: задушить себя самому или медленно умирать от обезвоживания и удушья… Суровые законы Древнего царства.
— Стефи! Если он пролежал в шахте больше сорока веков, то там может быть нетронутое погребение!
— Продолжим послезавтра — я обещала рабочим выходной. Джон, помоги покрыть гроб снаружи фиксативом и отвезти в Каир.
— Да… — ответил ей, снимая пропитанную пoтом рубашку, чтобы окончательно не испортить ее химическим составом. — Я готов!
Весь следующий день мы работали с нашей находкой уже в запасниках музея. Стефания увезла мумию в лабораторию на сканирование и рентген, я же изучал сам гроб. Обработав фиксативом внутреннюю поверхность, заметил, что надписи, особенно на дне, покрыты размазанной почерневшей кровью. Прикинув рост жреца, я представил всю страшную картину его мучений. Он стоял в своем гробу, задыхаясь, инстинктивно пытаясь освободить руки, разрывая кожу и мышцы о грубую веревку, но безуспешно — сложно переплетенные стебли льна были прочнее железа. Он стал оседать от потери сил — кровь стекала по телу, каплями падала на изножье и размазывалась босыми ступнями. Черные полосы посередине крышки — он бился в предсмертных судорогах, разбивая лицо. Тело безжизненно опустилось, насколько позволяла ширина гроба, и осталось в таком положении на сорок с лишним веков. Аджари была права: он мог так умирать очень долго…
Погруженный в свои мысли, вздрогнул от внезапно раздавшегося за спиной голоса Стефании:
— Я вернулась!
— Что показали исследования? — спросил, поворачиваясь к ней.
— Мужчина, лет за шестьдесят, точнее сложно сказать — анализы и антропоморфические особенности дают возраст от пятидесяти пяти до девяносто пяти лет.
— Сказал бы мне кто другой — не поверил.
— Я тоже, — поддержала она. — Дальше еще интереснее становится. Его рост чуть больше ста пятидесяти сантиметров. Худощавый. Физически не работал, но много ходил. Зубы не слишком стесаны — он хорошо и разнообразно питался. Переломов нет, но есть признаки начинавшегося артрита. Прекрасное здоровье для такого долгожителя в Древнем царстве. Нонсенс! — Стефи поправила съехавшие на кончик носа очки и продолжила озвучивать результаты исследования. — На руках остались следы растительного жира и эфирных масел. Кисти были покрыты ими незадолго до того, как он оказался в гробу. Видишь, кожа высохла по-другому и имеет более темный оттенок. Бальзамировщик? Не похоже… Скорее, жрец достаточно высокого ранга. Заговор? Тогда почему именно в шахте? Не вижу в этом логики… Убийца? Отравитель? Его бы просто бросили связанного в склеп жертвы, а не запихали в гроб. Никакой логики…
— Ну, да. В ящик с уже написанным именем египтяне никогда другого не положат — иероглифы перепишут для нового владельца. Взять того же Псусеннеса или Тутанхамона… Для жителей с берегов Нила — это негласный закон. Уничтоженное имя — страшнейшее проклятие тех времен, — задумался, прокручивая в голове исторические факты в поисках прецедента. — Или из него сделали предупреждение тем, кто посмеет проникнуть в гробницу. А, может быть, его не должны были опознать, если найдут? Что должен, бедняга, такое сотворить, чтобы… — я осекся, пытаясь сформулировать роившиеся мысли. — Свидетель! Его убрали как свидетеля! Нет имени — нет вопросов! — воскликнул я, внезапно осененный такой догадкой. — Там, внизу, находится то, о чем никто не должен знать!
— Или кто и о ком… — грустно добавила археолог. — Значит, мы на месте преступления?
— Станем детективами? — задумался о надвигающихся приключениях. — Возьмешь в команду?
— Беру! — улыбнулась она. — Готовься! Завтра начинаем.
Глава 2
С рассветом мы выехали из Каира в сторону Саккары, где рабочие ждали нашего возвращения. Сделать предстояло многое: сначала закрепить стены шахты, ширина которой была примерно два на два метра, затем усилить подъемный механизм с учетом глубины в несколько десятков метров и начать вытаскивать камни и песок… Я уходил на раскоп контролировать весь процесс, Стефи же устраивалась на отвале еще раз проверять все, что вытаскивали рабочие.
Еще никогда в моей жизни не было столько ветра, солнца и песка, который забивался в ботинки, оседал толстым слоем на рубашке и широкополой шляпе. Я оказался настолько неприспособлен к полевым работам, что по несколько раз за день отсиживался под навесом, остывая от жары с мокрой повязкой на голове и стаканом ледяной минеральной воды в руках. Зато Аджари комфортно чувствовала себя в песках любимой Саккары и постоянно напоминала, что в таких условиях заработать ангину парой глотков очень холодной жидкости проще простого.
В таком режиме проработали пару недель. За это время мы не нашли ни одного предмета, но и до конца тоже не докопали.
— Если через три метра не будет дна — сверну раскопки, — удрученно произнесла она, бросив взгляд в сторону бесконечной шахты, — иначе тут будут уже современные трупы.
— Вот так сдашься?! — приободрил ее. — Не твой стиль.
— Это не шутки, Джон. Леса трещат по швам от глубины и нагрузки. Воздуха очень мало, места тоже. Мы и так на тридцать метров ушли вниз! Шахты такой глубины во всей Саккаре и Гизе по пальцам пересчитать можно. У рабочих перерыв. Бери лопатки, полезем — посмотрим, как там дела.
Стефи оказалась права: жуткая темнота, духота, прогнувшиеся доски, скрипевшие от каждого движения веревки с корзиной… Как только древние строители работали в таких условиях? Нас хоть спасал старый дизельный генератор, от которого работали подъемный механизм и гирлянда тусклых лампочек, а у них — только руки, веревки, зубила да масляные светильники.
— Рой около этой стены, я буду напротив. Север или юг, третьего не дано. Если есть вход, он будет у кого-то из нас, — произнесла она, включая еще один фонарь и надевая респиратор.
Стараясь не поднимать пыль, в абсолютной тишине мы копали около часа, пока Аджари не окликнула меня.
— Джон, мне кажется или это?..
— Не кажется… Это штукатурка… Вход! — выдохнул я. — Возвращаемся наверх?
— Да. Ребята расчистят здесь сами.
Поднявшись на «свет Божий», Стефания проинструктировала рабочих, которые должны были работать на дне шахты. Я прекрасно понимал ее дотошность в вопросах техники безопасности: человеческую жизнь «саккарский профессор» ставила выше любых находок.
Прошло еще два утомительных дня. Люди работали не спеша, осторожно, укрепляли леса и подъемный механизм: Аджари рассчитывала вытащить, как минимум, антропоморфный гроб, который весил с десяток полных корзин. Но находок в нетронутом захоронении могло быть очень много. Мне плохо удавалось скрывать волнение, ведь прежде бывал только в давно открытых гробницах, а самому присутствовать и даже вскрывать усыпальницу еще не доводилось. В результате Стефания сослала контролировать отвал, чтобы не отвлекал излишними советами работавших наверху.
Солнце приближалось к горизонту, когда последнюю корзину с песком подняли на поверхность. Решив не дожидаться утра, Стефи, я и двое рабочих спустились в шахту. Сомнений не было, что стоим на каменном дне и перед нами замурованный вход, замазанный сверху грубо истолченным известняком вперемешку с глиной под цвет и рельеф стен.
— Хорош тайничок — сразу не заметишь, — усмехнулся я, проводя рукой по крошившемуся слою. — Ломаем?
— Ломаем!
Все надели защитные маски и очки, мы со Стефанией заняли место на лестнице, чтобы лучше видеть и одновременно не мешать. Самый сильный из мужчин, нанятых на раскопки, киркой начал прорубать проход в толстой, но сделанной наспех известняковой кладке. Камни в шахте и замурованный вход показывали, насколько закрывавшие гробницу беспокоились о том, чтобы никто туда не проник, а, может, и не покинул ее.
— Хватит, поднимайся наверх, — археолог остановила рабочего. — Джон, меняй маску и пошли.
Включив фонари на полную мощность, сквозь завесу пыли мы пролезли в небольшой зал. Стены оказались богато украшены росписью и надписями, но с зияющими дырами на месте имени хозяина и его лица. Никакой утвари — только присыпанный песком пол.
— Как в хорошем ужастике, — произнесла она. — Надеюсь, из-за угла не выскочит ожившая мумия.
— На этот случай у меня есть фонарь и кисточка! — рассмеялся, стараясь разрядить обстановку. — Идем дальше?
— Боязно что-то… — в голосе Стефании я впервые услышал нотки неподдельного страха.
— Я же с тобой! — приободрил ее.
Следующий зал был немного больше первого и такой же пустой, если не считать большого каменного прямоугольного саркофага. В дальнем углу лежала приличная куча песка вперемешку с дробленым известняком, словно кто-то устроил уборку, но забыл вынести мусор. Я подошел к стене, на которой оказались нетронутые надписи и единственная неиспорченная фреска. Бог Ра протягивал царю людей Осирису диск белого цвета и свиток. Под их ногами изображался странный чертеж какого-то здания с видом сверху. Иероглифы еще больше запутали меня: попытался перевести, но это оказался странный набор не связанных друг с другом слов, причем одни знаки окружали полукруглым ореолом фигуру бога, а другие — написаны в вертикальной разметке по канону Древнего царства. В самом низу я заметил еще один рисунок со схематично нарисованными рекой, городами, дорогами и напомнивший мне зашифрованные пиратские карты, какие рисуют для детских книжек.
— Джон! Ты поможешь? — голос Аджари дрожал от предвкушения нового открытия. — Хочу посмотреть, что там.
Мы сдвинули массивную крышку. Под ней покоился деревянный гроб. Складывалось впечатление, что над ним не хватало еще одного, большего по размеру. В нем, наверное, и похоронили найденного нами жреца. Но по-настоящему мы удивились, открыв последний — третий, если правильно считать. Снаружи на нем не было надписей, зато внутри находился насыпанный горой крупный чистый кварцевый песок, который в таком виде не встречался в окрестностях.
— Прецеденты есть? — археолог была окончательно сбита с толку такой находкой.
— Первый случай за три тысячи лет, а то и за пять, — разочарованно ответил ей. — Новогоднего подарка не получится: ни мумии, ни погребальной утвари. Пусто. Я же говорил, что отсюда давно все вынесли… Вылезаем?
— Подожди.
Стефи выбежала из зала. Слышал, как она поднималась наверх. Оставив гореть только один фонарь, я сел возле саркофага на грубо отесанный пол и в раздумьях уставился на фреску. В захоронении не было никакой логики, если только это не была ложная гробница или восстановленная жрецами после разграбления. В мыслях звучал только один вопрос: «Почему песок, а не статуя, лжемумия или папирусы с рисунками вместо настоящего тела?» Я зачерпнул горсть из гроба, подсветил фонарем: ничего похожего не встречал в природе — крупинка к крупинке, округлые зерна с едва заметным углублением. Сомнений не возникало, что это рукотворное, но «как» и «зачем» я понять не мог.
Вернулась Аджари со строительными мешками, редким ситом и маленьким совочком.
— Будем просеивать, — уверенно произнесла она. — Держи сито внутри тары, а я буду наполнять. Постукивай по бортикам, чтобы песок лучше просыпался.
Мы заполнили доверху уже второй мешок, когда проступили очертания предмета, хранившегося на дне гроба. Археолог отложила совочек и взяла в руки кисть. Разметая песок к краям, она расчистила пожелтевшую от времени ткань. Перед нами лежал сверток в форме мумии, занимавший всего половину длины.
