Сначала выходило достаточно забавно, но когда речь зашла о росте представителей исчезнувшей цивилизации, то я всерьез задумался. Моя старая гипотеза о человекоподобных созданиях под пять-шесть метров в высоту начинала разваливаться.
— Если ты молчишь, значит, думаешь о чем-то серьезном, — сказала Эмилия, положив голову на мою грудь, как на подушку.
— Верно. Я слышал о такой вещи, как гравитация, — произнес с паузами, не отводя взгляда от незашторенного окна. — Может ли с ней быть связан рост и вес живых существ?
Супруга ответила не сразу, возможно, обдумывала, как подать информацию, чтобы ее понял человек, имеющий достаточно много пробелов в школьных знаниях, и при этом не обидеть его.
— Конечно. А что тебя конкретно интересует?
— Могли ли Древние быть высотой в три человеческих роста?
Теперь задумалась уже она, что-то еле слышно проговаривая.
— Не больше двух.
— Почему?
— Гравитация не даст, или у них будут сильные изменение в анатомии. И стройными красавцами, какими их изображают статуи, они точно не будут. Три с половиной — четыре метра максимум, если сохранять пропорции человека.
— А, допустим… Они были очень высокие, неказистые, но решили изображать себя в виде примитивных людей, живущих рядом, но с типичной своей одеждой, чтобы местные их не боялись.
Эмилия звонко рассмеялась:
— По твоим фантазиям только сценарии фильмов писать! Я слышала о находках гигантских костей, похожих на человеческие. Только слышала. Но не видела своими глазами, не прикасалась к ним. А если я не увидела и не потрогала, то все это непроверенная информация, которой не доверяю. Максимальный рост при наших пропорциях и гравитации — не больше двух человеческих, а чтобы в три — гравитация должна стать меньше. И у нас на суше самым большим был бы не слон, а какой-нибудь динозавр тонн в пять весом.
Я снова задумался.
— Ты не обиделся? — прервала жена мои молчаливые размышления.
— На что? Наоборот, мне стало многое понятно. И блоки не такие уж и большие получаются.
— Согласна. Тогда двух-трехметровые дисковые пилы вполне могли быть переносными, а не стационарными, — озвучила она свои гипотезы и внезапно сменила тему разговора: — Почему нет их захоронений? Ни допотопных, ни послепотопных? Ведь они мумифицировали мертвых?
— Думаю, что они сжигали тела, как в Индии. Прах развеивали или хранили в сосудах. А останки тех, кто погиб во время потопа лежат фрагментами под толстым слоем земли у подножия гор на западном берегу Нила. Волна шла не с севера, а с Красного моря. Гряда на востоке ослабила поток, но не остановила, иначе бы Абу-Симбел пострадал намного сильнее, а его только занесло грязью и камнями. С пилонами храмов у Луксора, статуями произошло тоже самое. Что-то повалило на бок, сдвинуло, но в целом разрушено не было. Знаешь, теперь я думаю, что послепотопные жили в районе дельты и выше по течению километров на четыреста. Юг они не осваивали. Египтяне откопали строения допотопных и превратили в религиозные центры. Надо еще раз поехать и осмотреть все памятники…
— Надеюсь, не завтра? А то я хочу в Лувр, — в шутку попросила Эмилия жалостливым голосом.
— Когда вернемся в Каир. Планы дальнейшего путешествия по Европе менять не хочу, — успокоил ее. — Карнак немножко подождет. Что там с аэропортом?
Жена включила телефон, что-то быстро набрала на сенсорном экране. От такого чуда техники я был далек, поэтому пользовался обычным кнопочным устройством. Зарядку оно держало долго, сигнал ловило хорошо. Звонить и писать короткие сообщения — мне большего и не нужно.
— Завтра уже откроют, — произнесла она, прижимаясь ко мне и сладко зевая. — Выспимся и полетим на континент.
К утру, действительно, погода улучшилась. Мы, не спеша, позавтракали в кафе, собрались, вызвали такси и к обеду прибыли в Хитроу. Зал ожидания наполнял гул человеческих голосов, периодически прерываемого объявлениями о вылетах. От большого скопления людей становилось не по себе. И как я столько лет проработал экскурсоводом? Хотя, в музеях такого дискомфорта никогда не ощущал.
— Наша игра-пари еще в силе? — Эмилия попыталась отвлечь мое внимание от происходящего вокруг.
— Вполне. Твой Париж, мой Берлин. Чей объявят раньше…
— Тогда займу очередь в кассу, — она таинственно улыбнулась, — а ты слушай внимательно и карауль чемоданы.
Объявление рейсов на Францию и Германию прозвучали друг за другом. Не успел стихнуть голос диктора, как появилась супруга с билетами в руках.
— Куда летим?
— Сюрприз, — ответила жена, выдвигая ручку у чемодана. — Стоит поторопиться, иначе опоздаем.
Удобно расположившись в салоне бизнес-класса, я взял полистать один из журналов, чтобы скоротать время до взлета. Эмилия тщетно пыталась казаться серьезной — ее лицо светилось от счастья, глаза поблескивали огоньком, напряженные уголки губ плохо скрывали озорную улыбку.
— Уважаемые пассажиры. Наш самолет, следующий рейсом Лондон — Рим…
— Как Рим? — я почти подскочил от неожиданности, но застегнутый ремень безопасности не дал этого сделать. — Почему?
Леди Аджари-Карнарвон тихо рассмеялась:
— До Парижа мест не было, на Берлин было всего два, но я уступила их женщине с маленьким ребенком. Почему бы нам не погреться в солнечной Италии, не погулять по столичным музеям? Потом будет Франция, я обещаю!
— Раз так, тогда познакомлю тебя с одним очень интересным человеком, да и после такой непогоды хочется ясного неба и тепла.
— Отдыхай и готовься к очень насыщенной неделе, — довольно произнесла она, раскрывая брошюру с гербом древнего города.
Я взял ее слова на заметку. Устроившись поудобнее, закрыл глаза и погрузился в размышления, плавно перетекшие в сон.
Меня разбудило громкое объявление о заходе на посадку. Открыл глаза, незаметно потянулся, застегнул ремень безопасности.
«Рим. Древний город с богатейшей историей, уникальными памятниками архитектуры и яркой культурой. Мы советуем вам посетить…» прочитал на одном из буклетов, которые жена собирала с раскладного столика. Согласен с этим, но визит в Италию будет проходить уже под моим руководством.
Самолет приземлился в аэропорту Фьюмичино, что в тридцати километрах от столицы. Здесь уже бывал по работе, но Эмилии, как я заметил по ее растерянности, не доводилось ходить по этим огромным залам. Добравшись до парковки, спросил у нее:
— В какой гостинице остановимся? Выберем автобус в нужную часть города.
Она замялась. С ней произошло то же самое, что и со мной: увлеченность культурными памятниками отодвинула на второй план заботу о проживании.
— Я знаю одно местечко: недорого и комфортно, — взял инициативу в свои руки.
Вечером мы сидели в небольшом кафе недалеко от частного гостевого дома на южной окраине Рима. Сначала Эмилия возмутилась — это был отпуск в большом городе, а не рабочая поездка или экспедиция, но радушие хозяев быстро свело ее недовольство на нет. Меня же устраивала такая тихая обстановка: иностранцев, кроме нас, не было, семей тоже, только несколько бизнесменов из провинции, приехавшие по делам.
— Планы на завтра? — поинтересовалась она, заказывая второй кусочек абрикосового пирога.
— Музей Античности. Если повезет, познакомлю тебя с одним интересным человеком.
— Почему «если»?
— Может не оказаться на месте. Он тоже не сидит в кабинете, как и я. Луксорский музей обязан ему хорошим пополнением своей коллекции.
— Почему не каирский?
— Почему? — повторил эхом слово-паразит, любимое ею этим вечером. — В Луксоре — полупустое здание, в Каире — места нет даже в запасниках. Больше экспонатов, чаще выставки — больше посетителей и прибыли. Надо же как-то выживать Службе древностей.
Супруга улыбнулась в ответ, кивнула, соглашаясь с моими словами.
После ужина мы гуляли по близлежащим магазинам. Собирая чемоданы в Каире, мы рассчитывали на погоду севера Европы и на культурные мероприятия, так что теперь нам пришлось покупать что-то легкое и в то же время пригодное для хождения по выставкам и ресторанам. Моя Эмилия быстро присмотрела себе широкополую шляпу, шифоновое платье с крупным цветочным принтом, я же ограничился светлой рубашкой и джинсами, где всегда были добротные карманы (с небольшими мужскими сумочками отношения у меня как-то не сложились).
С утра мы направились в музей Античности, где все-таки надеялся застать его директора — Алессандро Моретти. Я уже гулял по роскошным залам, когда ожидал оформление документов на покупку частной коллекции. Сейчас, как и тогда, меня поразили чистота, забота о посетителях и вышколенный вежливый персонал. Экскурсоводы заранее ждали свои группы и сразу же уводили посетителей из небольшого фойе, освобождая место. У входа висела огромная схема маршрутов экскурсий, построенная так, что столпотворение в залах сводилось к минимуму. У такого человека, как Алессандро, я бы с удовольствием прошел стажировку и как управленца, и как экскурсовода.
Эмилия взяла меня под руку. Мы неспешно прошли в первое помещение, стали осматривать коллекции. По пути не раз попадались рекламные щиты о выставке в главном зале амарнских сокровищ. Я совсем не знал итальянского, поэтому из всего написанного понял только слово «Амарна» на фоне знаменитого бюста. Странно, что на английском не было информации даже мелким шрифтом.
Нагулявшись по периметру, мы прошли в большой внутренний зал, бывший в древности открытым двором, а сейчас накрытый матовой стеклянной крышей. Меня поразило, какой мягкий свет в помещении. Видимо, использовались передовые технологии фильтрации световых волн, что позволило отказаться от искусственного света. Ожидал увидеть многочисленные мелкие предметы, но то, что здесь находилась почти вся коллекция Берлинского исторического музея несказанно обрадовало меня. Одной точкой на карте нашего отпуска будет меньше.
У противоположной стены, прислонившись к колонне, стоял директор музея. Он наблюдал за происходящим в зале, делал пометки в блокноте. Потоптавшись вокруг бюста Нефертити, я все же решил отвлечь его на несколько минут от работы.
— Доброе утро, сеньор Моретти, — поприветствовал его.
— Бонджорно сеньор Аджари?! Какими судьбами в Риме? — он заключил меня в крепкие дружеские объятия.
— Прилетел с супругой в отпуск. Медовый месяц, так сказать.
— Какие новости! — воскликнул Алессандро. — Я безумно рад.
— Я познакомлю вас, — и жестом позвал за собой в центр зала, где жена с восхищением смотрела на знаменитый бюст в антивандальной витрине.
— Эмилия, это Алессандро Моретти, директор музея, — представил своего друга.
Она улыбнулась.
— Алессандро, это моя жена, Эмилия Аджари-Карнарвон.
Он поцеловал ей руку в знак уважения.
— Как вам музей? — поинтересовался директор.
— Я восхищен! — без намека на лесть ответил я. — Мне есть чему поучиться.
Тут к нам подбежал взволнованный мужчина, что-то затараторил по-итальянски, бурно жестикулируя. Лицо Моретти мрачнело с каждым его словом.
— Что-то случилось? — поинтересовался я на английском в образовавшейся паузе.
— Все нормально, — натянуто улыбнулся Алессандро, сдерживаясь, чтобы не выдать гневную тираду. — Хотя… Нет, не нормально. Разводящий экскурсии прошляпил заявку. В фойе стоит группа англичан, а лишнего англоговорящего экскурсовода у меня нет. Вообще экскурсоводов нет!
— Сахемхет, — тихо произнесла Эмилия. — Возьми их, покажи музей, как показывал мне в Лондоне.
Моретти с любопытством посмотрел на меня:
— Вы сможете?
— Конечно. Я много лет водил экскурсии по Британскому музею. Покажите маршрут, а я уже разберусь. Дорогая, — обратился я к супруге, — встретимся на этом месте через пару часов?
Она, улыбаясь, кивнула. Моретти тоже засветился от счастья. В сопровождении итальянца-разводящего я направился в фойе.
Англичане взволнованно переговаривались, многие громко возмущались задержкой. Гид пытался их успокоить, судорожно осматривался по сторонам.
— Доброе утро, — поприветствовал туристов. — Сегодня вашим экскурсоводом буду я — глава египетской Службы древностей профессор Сахемхет Аджари.
Возмущение на их лицах сменилось удивлением.
— Сколько нужно будет доплатить? — поинтересовался гид.
— Ничего, — ответил я. — Это моя личная инициатива.
— А Вы, правда, из Египта? — неожиданно задал вопрос юноша в очках и драной футболке.
Вместо ответа вынул из кармана джинсов свое удостоверение, показал ему в раскрытом виде.
— Вот это супер! — восторженно прошептал он. — Впервые моим экскурсоводом будет такая шишка!
Туристы рассмеялись, я неловко улыбнулся, понимая, что сленговый английский всегда был, есть и будет моим самым слабым местом в этом языке.
В этот раз мне достались довольно любознательные экскурсанты, так что пришлось пустить в ход все свои знания, касающиеся истории Рима и Греции. Больше всего доставалось от парня в очках, засыпавшего самыми каверзными вопросами, однако, не выходившими за рамки рассказываемого материала. В Каирском или Британском музеях я знал все экспонаты на маршруте вплоть до бусин, но здесь периодически начинал плавать и заваливаться на подаче информации. Не спасали ни отвлекающее цитирование древних знаменитостей, ни переход к другим выставленным предметам. Но для первого раза такое было простительно даже для главы Службы древностей.
Шел третий час моего хождения по музею в качестве экскурсовода. Бегать от витрины к витрине я не умел, да и публика оказалась благодарной, поэтому задерживался дольше обычного у интересных артефактов и отвечал на вопросы. Наша группа стала нарушать привычное движение туристов по залам, и мне приходилось уводить своих подопечных, благо их было не более двух десятков, из центра помещений на периферию, где мы спокойно продолжали увлекательную беседу.
— А это горы? — молодой человек снова задал нокаутирующий вопрос, показывая пальцем на древнеегипетскую вазу времен Нагады I.
Тут я замялся: говорить классическую точку зрения у меня язык не поворачивался, альтернативную — не то место и не та аудитория.
— Вы не знаете или боитесь озвучить свое мнение как ученого? — продолжил он атаку, провоцируя меня на ответный ход.
— Это пирамиды, отражающиеся в водах Нила, — спокойно ответил, любуясь ромбами, украшенными пересекающимися линиями. — Гор в северной части Египта не было. Это пять пирамид: три на плато и две неподалеку от него.
— С Джедефры там четыре!
— Их пять! Вероятно, пятая разобрана до основания, занесена песком и находится южнее трех. От Джедефры ведь тоже осталось метров десять. Завьет-эль-Эриан не подойдет — далеко.
— А раскопки?
— В будущем. Сначала георадаром по плато и окрестностям. Найду финансы и подрядчика — начнем работы.
— А если там ничего? Пусто?
— Что-нибудь там точно будет… Я знаю.
— Молодые люди, — встрял в наше обсуждение гид, — может, закончим экскурсию? Мы в кафе посидим, а вы поспорите дальше.
— Простите, — принес свои извинения и продолжил работать. — Пройдемте в последний зал, где сейчас проходит выставка Амарнской коллекции Берлинского музея.
Обойдя все по периметру, группа окружила витрину со знаменитым бюстом. Женщины вздыхали, восхищаясь красотой египетской царицы и совершенной работой скульптора. Я молчал. К нам подошли заждавшиеся Эмилия и Алессандро.
— Она, по истине, восхитительна?! Не представляю, как можно было создать такой шедевр в те времена! — произнес директор музея. — Правда, Сахемхет?
— Если ты молчишь, значит, думаешь о чем-то серьезном, — сказала Эмилия, положив голову на мою грудь, как на подушку.
— Верно. Я слышал о такой вещи, как гравитация, — произнес с паузами, не отводя взгляда от незашторенного окна. — Может ли с ней быть связан рост и вес живых существ?
Супруга ответила не сразу, возможно, обдумывала, как подать информацию, чтобы ее понял человек, имеющий достаточно много пробелов в школьных знаниях, и при этом не обидеть его.
— Конечно. А что тебя конкретно интересует?
— Могли ли Древние быть высотой в три человеческих роста?
Теперь задумалась уже она, что-то еле слышно проговаривая.
— Не больше двух.
— Почему?
— Гравитация не даст, или у них будут сильные изменение в анатомии. И стройными красавцами, какими их изображают статуи, они точно не будут. Три с половиной — четыре метра максимум, если сохранять пропорции человека.
— А, допустим… Они были очень высокие, неказистые, но решили изображать себя в виде примитивных людей, живущих рядом, но с типичной своей одеждой, чтобы местные их не боялись.
Эмилия звонко рассмеялась:
— По твоим фантазиям только сценарии фильмов писать! Я слышала о находках гигантских костей, похожих на человеческие. Только слышала. Но не видела своими глазами, не прикасалась к ним. А если я не увидела и не потрогала, то все это непроверенная информация, которой не доверяю. Максимальный рост при наших пропорциях и гравитации — не больше двух человеческих, а чтобы в три — гравитация должна стать меньше. И у нас на суше самым большим был бы не слон, а какой-нибудь динозавр тонн в пять весом.
Я снова задумался.
— Ты не обиделся? — прервала жена мои молчаливые размышления.
— На что? Наоборот, мне стало многое понятно. И блоки не такие уж и большие получаются.
— Согласна. Тогда двух-трехметровые дисковые пилы вполне могли быть переносными, а не стационарными, — озвучила она свои гипотезы и внезапно сменила тему разговора: — Почему нет их захоронений? Ни допотопных, ни послепотопных? Ведь они мумифицировали мертвых?
— Думаю, что они сжигали тела, как в Индии. Прах развеивали или хранили в сосудах. А останки тех, кто погиб во время потопа лежат фрагментами под толстым слоем земли у подножия гор на западном берегу Нила. Волна шла не с севера, а с Красного моря. Гряда на востоке ослабила поток, но не остановила, иначе бы Абу-Симбел пострадал намного сильнее, а его только занесло грязью и камнями. С пилонами храмов у Луксора, статуями произошло тоже самое. Что-то повалило на бок, сдвинуло, но в целом разрушено не было. Знаешь, теперь я думаю, что послепотопные жили в районе дельты и выше по течению километров на четыреста. Юг они не осваивали. Египтяне откопали строения допотопных и превратили в религиозные центры. Надо еще раз поехать и осмотреть все памятники…
— Надеюсь, не завтра? А то я хочу в Лувр, — в шутку попросила Эмилия жалостливым голосом.
— Когда вернемся в Каир. Планы дальнейшего путешествия по Европе менять не хочу, — успокоил ее. — Карнак немножко подождет. Что там с аэропортом?
Жена включила телефон, что-то быстро набрала на сенсорном экране. От такого чуда техники я был далек, поэтому пользовался обычным кнопочным устройством. Зарядку оно держало долго, сигнал ловило хорошо. Звонить и писать короткие сообщения — мне большего и не нужно.
— Завтра уже откроют, — произнесла она, прижимаясь ко мне и сладко зевая. — Выспимся и полетим на континент.
К утру, действительно, погода улучшилась. Мы, не спеша, позавтракали в кафе, собрались, вызвали такси и к обеду прибыли в Хитроу. Зал ожидания наполнял гул человеческих голосов, периодически прерываемого объявлениями о вылетах. От большого скопления людей становилось не по себе. И как я столько лет проработал экскурсоводом? Хотя, в музеях такого дискомфорта никогда не ощущал.
— Наша игра-пари еще в силе? — Эмилия попыталась отвлечь мое внимание от происходящего вокруг.
— Вполне. Твой Париж, мой Берлин. Чей объявят раньше…
— Тогда займу очередь в кассу, — она таинственно улыбнулась, — а ты слушай внимательно и карауль чемоданы.
Объявление рейсов на Францию и Германию прозвучали друг за другом. Не успел стихнуть голос диктора, как появилась супруга с билетами в руках.
— Куда летим?
— Сюрприз, — ответила жена, выдвигая ручку у чемодана. — Стоит поторопиться, иначе опоздаем.
Удобно расположившись в салоне бизнес-класса, я взял полистать один из журналов, чтобы скоротать время до взлета. Эмилия тщетно пыталась казаться серьезной — ее лицо светилось от счастья, глаза поблескивали огоньком, напряженные уголки губ плохо скрывали озорную улыбку.
— Уважаемые пассажиры. Наш самолет, следующий рейсом Лондон — Рим…
— Как Рим? — я почти подскочил от неожиданности, но застегнутый ремень безопасности не дал этого сделать. — Почему?
Леди Аджари-Карнарвон тихо рассмеялась:
— До Парижа мест не было, на Берлин было всего два, но я уступила их женщине с маленьким ребенком. Почему бы нам не погреться в солнечной Италии, не погулять по столичным музеям? Потом будет Франция, я обещаю!
— Раз так, тогда познакомлю тебя с одним очень интересным человеком, да и после такой непогоды хочется ясного неба и тепла.
— Отдыхай и готовься к очень насыщенной неделе, — довольно произнесла она, раскрывая брошюру с гербом древнего города.
Я взял ее слова на заметку. Устроившись поудобнее, закрыл глаза и погрузился в размышления, плавно перетекшие в сон.
Глава 26
Меня разбудило громкое объявление о заходе на посадку. Открыл глаза, незаметно потянулся, застегнул ремень безопасности.
«Рим. Древний город с богатейшей историей, уникальными памятниками архитектуры и яркой культурой. Мы советуем вам посетить…» прочитал на одном из буклетов, которые жена собирала с раскладного столика. Согласен с этим, но визит в Италию будет проходить уже под моим руководством.
Самолет приземлился в аэропорту Фьюмичино, что в тридцати километрах от столицы. Здесь уже бывал по работе, но Эмилии, как я заметил по ее растерянности, не доводилось ходить по этим огромным залам. Добравшись до парковки, спросил у нее:
— В какой гостинице остановимся? Выберем автобус в нужную часть города.
Она замялась. С ней произошло то же самое, что и со мной: увлеченность культурными памятниками отодвинула на второй план заботу о проживании.
— Я знаю одно местечко: недорого и комфортно, — взял инициативу в свои руки.
Вечером мы сидели в небольшом кафе недалеко от частного гостевого дома на южной окраине Рима. Сначала Эмилия возмутилась — это был отпуск в большом городе, а не рабочая поездка или экспедиция, но радушие хозяев быстро свело ее недовольство на нет. Меня же устраивала такая тихая обстановка: иностранцев, кроме нас, не было, семей тоже, только несколько бизнесменов из провинции, приехавшие по делам.
— Планы на завтра? — поинтересовалась она, заказывая второй кусочек абрикосового пирога.
— Музей Античности. Если повезет, познакомлю тебя с одним интересным человеком.
— Почему «если»?
— Может не оказаться на месте. Он тоже не сидит в кабинете, как и я. Луксорский музей обязан ему хорошим пополнением своей коллекции.
— Почему не каирский?
— Почему? — повторил эхом слово-паразит, любимое ею этим вечером. — В Луксоре — полупустое здание, в Каире — места нет даже в запасниках. Больше экспонатов, чаще выставки — больше посетителей и прибыли. Надо же как-то выживать Службе древностей.
Супруга улыбнулась в ответ, кивнула, соглашаясь с моими словами.
После ужина мы гуляли по близлежащим магазинам. Собирая чемоданы в Каире, мы рассчитывали на погоду севера Европы и на культурные мероприятия, так что теперь нам пришлось покупать что-то легкое и в то же время пригодное для хождения по выставкам и ресторанам. Моя Эмилия быстро присмотрела себе широкополую шляпу, шифоновое платье с крупным цветочным принтом, я же ограничился светлой рубашкой и джинсами, где всегда были добротные карманы (с небольшими мужскими сумочками отношения у меня как-то не сложились).
С утра мы направились в музей Античности, где все-таки надеялся застать его директора — Алессандро Моретти. Я уже гулял по роскошным залам, когда ожидал оформление документов на покупку частной коллекции. Сейчас, как и тогда, меня поразили чистота, забота о посетителях и вышколенный вежливый персонал. Экскурсоводы заранее ждали свои группы и сразу же уводили посетителей из небольшого фойе, освобождая место. У входа висела огромная схема маршрутов экскурсий, построенная так, что столпотворение в залах сводилось к минимуму. У такого человека, как Алессандро, я бы с удовольствием прошел стажировку и как управленца, и как экскурсовода.
Эмилия взяла меня под руку. Мы неспешно прошли в первое помещение, стали осматривать коллекции. По пути не раз попадались рекламные щиты о выставке в главном зале амарнских сокровищ. Я совсем не знал итальянского, поэтому из всего написанного понял только слово «Амарна» на фоне знаменитого бюста. Странно, что на английском не было информации даже мелким шрифтом.
Нагулявшись по периметру, мы прошли в большой внутренний зал, бывший в древности открытым двором, а сейчас накрытый матовой стеклянной крышей. Меня поразило, какой мягкий свет в помещении. Видимо, использовались передовые технологии фильтрации световых волн, что позволило отказаться от искусственного света. Ожидал увидеть многочисленные мелкие предметы, но то, что здесь находилась почти вся коллекция Берлинского исторического музея несказанно обрадовало меня. Одной точкой на карте нашего отпуска будет меньше.
У противоположной стены, прислонившись к колонне, стоял директор музея. Он наблюдал за происходящим в зале, делал пометки в блокноте. Потоптавшись вокруг бюста Нефертити, я все же решил отвлечь его на несколько минут от работы.
— Доброе утро, сеньор Моретти, — поприветствовал его.
— Бонджорно сеньор Аджари?! Какими судьбами в Риме? — он заключил меня в крепкие дружеские объятия.
— Прилетел с супругой в отпуск. Медовый месяц, так сказать.
— Какие новости! — воскликнул Алессандро. — Я безумно рад.
— Я познакомлю вас, — и жестом позвал за собой в центр зала, где жена с восхищением смотрела на знаменитый бюст в антивандальной витрине.
— Эмилия, это Алессандро Моретти, директор музея, — представил своего друга.
Она улыбнулась.
— Алессандро, это моя жена, Эмилия Аджари-Карнарвон.
Он поцеловал ей руку в знак уважения.
— Как вам музей? — поинтересовался директор.
— Я восхищен! — без намека на лесть ответил я. — Мне есть чему поучиться.
Тут к нам подбежал взволнованный мужчина, что-то затараторил по-итальянски, бурно жестикулируя. Лицо Моретти мрачнело с каждым его словом.
— Что-то случилось? — поинтересовался я на английском в образовавшейся паузе.
— Все нормально, — натянуто улыбнулся Алессандро, сдерживаясь, чтобы не выдать гневную тираду. — Хотя… Нет, не нормально. Разводящий экскурсии прошляпил заявку. В фойе стоит группа англичан, а лишнего англоговорящего экскурсовода у меня нет. Вообще экскурсоводов нет!
— Сахемхет, — тихо произнесла Эмилия. — Возьми их, покажи музей, как показывал мне в Лондоне.
Моретти с любопытством посмотрел на меня:
— Вы сможете?
— Конечно. Я много лет водил экскурсии по Британскому музею. Покажите маршрут, а я уже разберусь. Дорогая, — обратился я к супруге, — встретимся на этом месте через пару часов?
Она, улыбаясь, кивнула. Моретти тоже засветился от счастья. В сопровождении итальянца-разводящего я направился в фойе.
Англичане взволнованно переговаривались, многие громко возмущались задержкой. Гид пытался их успокоить, судорожно осматривался по сторонам.
— Доброе утро, — поприветствовал туристов. — Сегодня вашим экскурсоводом буду я — глава египетской Службы древностей профессор Сахемхет Аджари.
Возмущение на их лицах сменилось удивлением.
— Сколько нужно будет доплатить? — поинтересовался гид.
— Ничего, — ответил я. — Это моя личная инициатива.
— А Вы, правда, из Египта? — неожиданно задал вопрос юноша в очках и драной футболке.
Вместо ответа вынул из кармана джинсов свое удостоверение, показал ему в раскрытом виде.
— Вот это супер! — восторженно прошептал он. — Впервые моим экскурсоводом будет такая шишка!
Туристы рассмеялись, я неловко улыбнулся, понимая, что сленговый английский всегда был, есть и будет моим самым слабым местом в этом языке.
В этот раз мне достались довольно любознательные экскурсанты, так что пришлось пустить в ход все свои знания, касающиеся истории Рима и Греции. Больше всего доставалось от парня в очках, засыпавшего самыми каверзными вопросами, однако, не выходившими за рамки рассказываемого материала. В Каирском или Британском музеях я знал все экспонаты на маршруте вплоть до бусин, но здесь периодически начинал плавать и заваливаться на подаче информации. Не спасали ни отвлекающее цитирование древних знаменитостей, ни переход к другим выставленным предметам. Но для первого раза такое было простительно даже для главы Службы древностей.
Шел третий час моего хождения по музею в качестве экскурсовода. Бегать от витрины к витрине я не умел, да и публика оказалась благодарной, поэтому задерживался дольше обычного у интересных артефактов и отвечал на вопросы. Наша группа стала нарушать привычное движение туристов по залам, и мне приходилось уводить своих подопечных, благо их было не более двух десятков, из центра помещений на периферию, где мы спокойно продолжали увлекательную беседу.
— А это горы? — молодой человек снова задал нокаутирующий вопрос, показывая пальцем на древнеегипетскую вазу времен Нагады I.
Тут я замялся: говорить классическую точку зрения у меня язык не поворачивался, альтернативную — не то место и не та аудитория.
— Вы не знаете или боитесь озвучить свое мнение как ученого? — продолжил он атаку, провоцируя меня на ответный ход.
— Это пирамиды, отражающиеся в водах Нила, — спокойно ответил, любуясь ромбами, украшенными пересекающимися линиями. — Гор в северной части Египта не было. Это пять пирамид: три на плато и две неподалеку от него.
— С Джедефры там четыре!
— Их пять! Вероятно, пятая разобрана до основания, занесена песком и находится южнее трех. От Джедефры ведь тоже осталось метров десять. Завьет-эль-Эриан не подойдет — далеко.
— А раскопки?
— В будущем. Сначала георадаром по плато и окрестностям. Найду финансы и подрядчика — начнем работы.
— А если там ничего? Пусто?
— Что-нибудь там точно будет… Я знаю.
— Молодые люди, — встрял в наше обсуждение гид, — может, закончим экскурсию? Мы в кафе посидим, а вы поспорите дальше.
— Простите, — принес свои извинения и продолжил работать. — Пройдемте в последний зал, где сейчас проходит выставка Амарнской коллекции Берлинского музея.
Обойдя все по периметру, группа окружила витрину со знаменитым бюстом. Женщины вздыхали, восхищаясь красотой египетской царицы и совершенной работой скульптора. Я молчал. К нам подошли заждавшиеся Эмилия и Алессандро.
— Она, по истине, восхитительна?! Не представляю, как можно было создать такой шедевр в те времена! — произнес директор музея. — Правда, Сахемхет?
