Новые же сначала не понимали, к чему такая суета в здании. Пришлось моему помощнику провести краткий ликбез об их наконец-то вернувшемся начальнике. «Нехет несу Сахемхет! Да живет он вечно!» разносилось по коридорам большого здания в течение рабочего дня. Хоть, с точки зрения моего родного языка, это было стилистически и грамматически неверно, но по словарю Гардинера точно отражало суть вещей. Поэтому закрыл глаза на такие мелочи.
Странное ощущение: я не просто выглядел, как мальчишка, но и чувствовал себя мальчишкой на троне огромной страны, давно исчезнувшей с карт. Радость переполняла душу. Желание работать отодвигало физическую усталость и слабость на второй план. Первую неделю я разбирался с бумагами и удивлялся, насколько моя супруга прекрасный документовед и руководитель. Но эйфория длилась недолго. Первый же визит к министру Культуры быстро остудил мой пыл. Конечно же, не обошлось без стараний его заместителя, несколько лет подряд настойчиво делавшего предложение моей жене и каждый раз получавшего отказ. Я выслушал столько упреков, причем, касательно своего внешнего вида, нежели работы такой сложной организации. Правду говорил Птаххетеп, что «принимают работника по сандалиям, а награду дают по делам его». Что я мог в себе изменить? Ничего. Выглядеть солиднее можно только с возрастом, а не изменив прическу или надев смокинг. Хотя, для начала я мог бы постричься и закрасить седину, смокинг тоже имелся в шкафу, а годы... Они сами набежали бы. Но даже на визит к парикмахеру, как оказалось, у меня совсем не оставалось времени.
Не хотел называть себя впечатлительным человеком, но увиденное во время последнего сна сильно врезалось в память. Их было на плато не три, а пять. Пять разноразмерных пирамид. И если в роли четвертой могла выступать пирамида Джедефры, то пятая ставила меня в научный тупик. Я прекрасно помнил, что сорок два века назад над плато высились три каменных горы. Строение в Абу Раваше давно засыпало песком, как и в Завьет Аль Эриане, поэтому Птаххетеп не упоминал о них. То же могло быть и с безымянной пирамидой, как я назвал ее. Как она устроена? Похожа ли на Т-образные по внутреннему строению? Почему ее разобрали? На какой-то момент интерес к этому сооружению отбросил на задний план все личные и рабочие проблемы. Захотел найти ее, и чтобы сделать это, надо вычислить исходную точку, где я был в видении.
Благодаря связям Эмилии, обзавелся всевозможными снимками прилежащей к плато местности. Разложил в комнате, не спеша, начал работать над ними в свободное время. Только результат совсем не радовал — время и песок способны спрятать любые следы древней цивилизации, да так, что не найти. И в моем случае было именно так.
Я понимал, что Такриди не оставит меня в покое и продолжит нападки. Видимо, моя супруга приглянулась не только его помощнику. Отважная женщина столько лет держала оборону, оберегая семью и любовь.
В тот день я изучал в своем кабинете копии отчетов американской миссии, работавшей в Мейдуме. «Устойчивая» пирамида привлекала и меня своей необычной формой, а также странным желанием моих предков довести ее до истинного пирамидального состояния. Распустив волосы, по привычке обернул голову льняным шарфом, как делал это, когда работал помощником Стефании в Саккаре, облокотился на стол, подпер щеку кулаком и углубился в чтение документов. Я был уже на последних страницах, когда без стука распахнулась дверь.
— И это пугало — лицо Древнего Египта в современном мире? — крик министра с порога кабинета напугал меня своей неожиданностью.
Я встал, вышел из-за стола. «В тот момент я понял, что передо мной истинный фараон Египта» — в мыслях прозвучала фраза, сказанная доктором Хавассом после четырнадцатилетней разлуки. А что или кто мешает мне быть царем своего давно исчезнувшего под песками времени царства?
— Что Вы хотите, господин Такриди? — спокойно, не роняя собственного достоинства, с уважительным тоном спросил его.
— Почему директор Лувра прислал человека ко мне, а не к Вам? Я должен заниматься Вашими делами?
— Он не был у меня, хотя... — я перевел взгляд на настенные часы, — наша встреча была назначена на десять утра. Не ко мне претензии, если посланник проигнорировал запланированный визит.
— А, по-моему, к Вам! — рявкнул Такриди так, что заложило уши. Он подскочил к принтеру, вытащил лист и с грохотом ударил рукой с ним об стол. — Пишите заявление на увольнение!
— Нет, — не выдавая волнения, ответил ему. — Хотите, сами увольняйте.
— И уволю! Да так, что возьмут в музее только полы мыть!
Он развернулся, что-то буркнул своей свите в коридоре, со всей силы хлопнул дверью за собой. Я опустился в любимое кресло, вложил лист обратно в лоток принтера, закрыл лицо ладонями. Услышал, как кто-то пододвинул стул поближе, и этот кто-то обнял меня.
— Мой фараон... — прозвучал шепот помощника Дауда аль Хафы. — Он не может так поступить с Вами...
— Может... — убрал руки от лица, посмотрел на этого доброго человека, который всегда помогал мне, а потом и Эмилии, уткнулся в его плечо и, потеряв над собой контроль, разрыдался, как мальчишка.
— Мы не позволим Вас отнять у нас, — после долгой паузы решительно сказал он. — Вы наш фараон, законный царь. Мы будем бороться.
— Не надо. Пусть делает, что хочет. Я найду работу и за пределами страны, а вот вам тяжело с этим будет. Не рубите сук, на котором сидите. Не нужно таких жертв.
Аль Хафа вздохнул.
— Не хочется говорить, но Вы правы, мой царь... Я все вспоминаю свадьбу, каким Вы были в короне и своих драгоценностях. Как бы я хотел видеть Вас таким каждый день. Служба древностей — островок древнего мира в современном. И так прекрасно, что здесь правит живой фараон!
— Значит, буду выглядеть, как царь конца Четвертой династии, пока мне угрожают свержением с трона, — уверенно ответил, еще машинально всхлипывая. — Это мой мир по праву рождения, и без боя никому его не отдам!
— Дуа несу Сахемхет! Да живет он вечно! — с улыбкой ответил помощник.
Однако, подобную дерзость удалось осуществить только через неделю. И в этом было виновато мое странное желание с помощью «пыли бессмертия» попытаться увидеть настоящий мир Древних — их родную планету. Именно, планету, ибо после своих видений окончательно убедился, что они не могли быть одной из ветвей человечества. И сподвигла меня на очередное безумие ночная прогулка по плато Гиза в компании супруги в поисках пятой пирамиды. Конечно, мы ее не нашли, даже не вычислили приблизительное местонахождение. Внезапно появившееся желание совершить мысленное путешествие за пределы Солнечной системы победило первоначальную цель похода. И, вернувшись домой, снова… уснул. На неделю.
Увиденное во сне потрясло до глубины души: я оказался прав в своих предположениях. Их мир, действительно, существовал. Там. Далеко. Другой. Возможно, что стал свидетелем их прошлого, а не настоящего, и их цивилизация стала такой же историей мироздания, как и моя. Я ходил по улицам, заглядывал в дома, слышал их язык, видел их транспорт… Если после смерти существует другая жизнь, я хочу оказаться в подобном мире. Странные мысли. После пробуждения я сидел на постели и вспоминал их пирамиды и парившие над ними звездолеты. Почему мы с Эмилией предположили, что ржавчина — это остатки кранов? Может, она появилась от разрушения кораблей послепотопных, которые прилетели на сигнал бедствия допотопных, но не смогли вернуться домой. Они постарались приспособиться, выжить и исчезли по неведомым причинам. Хотелось думать о счастливом конце, что их нашли и забрали домой. Что ж, Древние Древними, а современный мир ждать меня не будет.
И вот я появился на рабочем месте согласно новому дресс-коду: длинная белая льняная рубаха с жатыми рукавами, жатое опоясание до пола, широкий разноцветный пояс, сандалии, бирюзово-золотые именные украшения. Единственное, попросил сотрудницу из отдела керамики и фаянса заплести волосы в мелкие косички, украсить их «золотыми» зажимами и собрать на висках, чтобы не мешались. Получился своеобразный «парик Джесеру», только покрываемый не полосатым платком, а льняным шарфом. Довольный своим преображением, расположился в кабинете и снова взялся за просмотр отчетов. Под разными предлогами в кабинете побывали все работники Службы древностей, желая воочию лицезреть настоящего «Нехет несу». Но кроме них меня пожелал увидеть и министр Культуры в компании министра Внутренних дел. И если визит первого был ожидаем, то второго — застал врасплох. Они появились без предупреждения — просто зашли без стука в кабинет в то время, когда я дочитывал папку с приказами по Службе древностей за последний год. Не поднимая головы, жестами попросил гостей присесть и подождать. Закончил работу с документацией, взглянул на потрясенных посетителей, которые молча переглядывались, обескураженные такой наглостью.
— Добрый день! — вышел из-за стола и поприветствовал их.
— Добрый, — ответил министр Внутренних дел Бенир Насиб, поднялся, чтобы пожать протянутую мною руку. Такриди не шевельнулся, лишь надменно сдвинул брови.
— Что привело вас ко мне в столь жаркий день? Могу предложить холодный чай и лимонад?
— Сопляк не должен занимать такой пост, — проворчал мой оппонент. Его спутник нахмурился.
— Профессор лингвистики древнеегипетского языка, член Британской Академии наук Сахемхет Аджари, — поспешил пояснить свою компетенцию. — Глава Службы древностей Египта.
— Серьезно? — усомнился Насиб. — Никогда бы не подумал…
Подошел к сейфу, достал с полки свои документы, подтверждающие ученые степени.
— Я не понимаю, как… Вам не больше двадцати на вид.
— А по паспорту будет через несколько недель пятьдесят.
— Шутите? — в голосе начальника зазвучало недовольство.
— Спросите у бывшего министра Культуры Карима Арафа обо мне, если ему верите. Он расскажет.
Насиб пожал плечами. Такриди встал, что-то шепнул тому на ухо. Они ушли, оставив неприятный осадок у меня в душе. Теперь точно придется покинуть кабинет, ставшим родным. На этом жизнь ведь не заканчивается? Вышел в коридор. Неспешным шагом прошел вдоль дверей с золотистыми табличками. Надо привести дела в порядок, пока еще на посту главы Службы древностей.
Каждый день я ожидал письма об увольнении. Эмилию не стал беспокоить такими мелочами. У каждого в жизни бывают взлеты и падения. И я не исключение. Но только через месяц порог моего скромного кабинета в гордом одиночестве переступил министр Внутренних дел.
— Добрый день, господин Аджари, — опередив меня, первым поприветствовал Насиб.
— И Вам доброго дня! — ответил ему со всей учтивостью.
— Я говорил с Арафом. К счастью, без Такриди. Получается, что Вы законный правитель Древнего Египта по праву наследования? Это интересно. Даже невероятно. Я сейчас говорю с ровесником Сфинкса…
— Сфинкс будет постарше меня, — смущенно улыбнулся.
— За что Вас Такриди невзлюбил? Точно не за внешний вид.
— Это личное…
— Мне можете сказать. Вы же защищаете себя в первую очередь и свою должность.
— Хорошо, — вздохнул, понимая, что от правды мне никуда не сбежать. — Заместитель министра Такриди ухаживал за моей женой, но получил отказ. Предлагал ей занять мое место здесь, но леди Аджари-Карнарвон не захотела этого. Вот он и настраивает министра против меня.
— Об этом можете не беспокоиться. А о Вашей супруге я наслышан: у нее все отлажено, как в швейцарских часах. Службе древностей с ней невероятно повезло. Есть просьбы ко мне?
— Нам нужно хорошее финансирование: новое здание музея, реставрационные работы на плато и крупных объектах. Доходов от отдела сувениров хватает только на зарплаты. Штат очень большой, но сокращать некуда. Люди работают сверх нормы.
— Я Вас услышал. Рад был общению с Вами.
— Я тоже, господин министр.
Тихо скрипнула приоткрывшаяся дверь. Гость обернулся. В щель просунулась мальчишеская голова с покрасневшими глазами.
— Стефан? Что случилось? Иди сюда.
Я опустился на колени, он шмыгнул в кабинет, прижался ко мне, уткнулся в плечо.
— Это мой сын Стефан, — поднял взгляд на мужчину и снова склонил голову к ребенку: — Что случилось?
— Тебя вызывают в школу. Она сказала, что без разговора с отцом не допустит меня до уроков.
— Хорошо. Сейчас будет перерыв. Проводишь до класса?
Министр ушел в хорошем настроении. Но опыт подсказывал, что настроение и дела — разные вещи, особенно, у людей, обладающих властью. Заказал обед в кабинет, накормил Стефана. Переоделся. Дресс-код госслужащего в данном случае пошел бы на пользу.
Личный автомобиль подвез меня и сына к учебному заведению. Удостоверение главы Службы древностей позволило без проблем пройти пост охраны. Стефан подвел к классу, заглянул внутрь и кивнул головой, чтобы я вошел. Мне, управленцу, общающемуся с министрами, директорами музеев и прочими высокопоставленными особами, стало немного не по себе. Переступил порог, за мной вошел и сын.
— Я просила отца! — без церемоний холодно произнесла учительница. — Это старший брат?
— Стефан — мой сын, — ответил ей в таком же тоне, на что получил в ответ сомневающийся взгляд на нахмурившемся лице.
— Вашего сына не было три недели, — женщина сразу перешла к делу. Было видно, что ей некогда возиться со мной. — Понимаю, раскопки ему интересны, но учеба должна быть превыше всего. Это его будущее!
Да, Стефан прогулял уроки. Только причина была неозвучиваемой: он захотел увидеть мир Древних, что ему и устроил. Он никуда не уезжал — он спал все это время. А когда проснулся, испуганный, решительно заявил, что не хочет ничего о них слышать. Его Древний Египет - Египет фараонов, а не пришельцев-великанов. И заниматься поисками истины он никогда не будет. Я без упреков принял волеизъявление сына. Ведь любовь — это принятие людей такими, какими они есть, уважение и поддержка.
— Соглашусь с Вами, —тоже желал побыстрее закончить ненужный разговор. — Такое буду позволять ему только на каникулах.
— А его записи?! Вы выдели, на что похожи его контрольные работы за последнюю неделю?
Она раскрыла несколько тетрадей и бросила их передо мной на стол. Вздрогнул. Не от испуга, а от удивления: поля были вертикально исписаны символикой Древних. Похожие тексты я видел на фотографиях обелисков, которыми Захия украсил стену в квартире Стефании.
— Бумага и ручка есть? — мой вопрос поставил женщину в тупик, однако, я получил желаемое. Сел за парту. Начал переписывать иероглифы.
— Пап, — тихо произнес Стефан. — В телефоне есть фотоаппарат. Можно все сфотографировать. И быстрее будет. На работе распечатаем.
— Хорошо, но в моем нет камеры.
— Есть в моем, — мальчик достал свой аппарат, отснял страницы.
— Это было на обелисках у кромки воды?
— Да.
Я улыбнулся от радости: сын близко видел и запомнил, что мне не получилось узнать.
— Спасибо! — поблагодарил его. — Ты сделал то, что не смог я, — и крепко, по-мужски, обнял.
— В следующий раз вызову маму! — подытожила она и, сославшись на дела, ушла.
— Ты лучший папа на свете! — Стефан прижался ко мне. — Прости, что не понял этого сразу.
— Я люблю тебя, мой малыш! Какая просьба будет после таких слов?
Мальчик звонко рассмеялся, а, успокоившись, серьезно произнес:
— Отпусти меня учиться в Бирмингем. Бабушка с дедушкой обещали помочь. И уговори маму.
Странное ощущение: я не просто выглядел, как мальчишка, но и чувствовал себя мальчишкой на троне огромной страны, давно исчезнувшей с карт. Радость переполняла душу. Желание работать отодвигало физическую усталость и слабость на второй план. Первую неделю я разбирался с бумагами и удивлялся, насколько моя супруга прекрасный документовед и руководитель. Но эйфория длилась недолго. Первый же визит к министру Культуры быстро остудил мой пыл. Конечно же, не обошлось без стараний его заместителя, несколько лет подряд настойчиво делавшего предложение моей жене и каждый раз получавшего отказ. Я выслушал столько упреков, причем, касательно своего внешнего вида, нежели работы такой сложной организации. Правду говорил Птаххетеп, что «принимают работника по сандалиям, а награду дают по делам его». Что я мог в себе изменить? Ничего. Выглядеть солиднее можно только с возрастом, а не изменив прическу или надев смокинг. Хотя, для начала я мог бы постричься и закрасить седину, смокинг тоже имелся в шкафу, а годы... Они сами набежали бы. Но даже на визит к парикмахеру, как оказалось, у меня совсем не оставалось времени.
Не хотел называть себя впечатлительным человеком, но увиденное во время последнего сна сильно врезалось в память. Их было на плато не три, а пять. Пять разноразмерных пирамид. И если в роли четвертой могла выступать пирамида Джедефры, то пятая ставила меня в научный тупик. Я прекрасно помнил, что сорок два века назад над плато высились три каменных горы. Строение в Абу Раваше давно засыпало песком, как и в Завьет Аль Эриане, поэтому Птаххетеп не упоминал о них. То же могло быть и с безымянной пирамидой, как я назвал ее. Как она устроена? Похожа ли на Т-образные по внутреннему строению? Почему ее разобрали? На какой-то момент интерес к этому сооружению отбросил на задний план все личные и рабочие проблемы. Захотел найти ее, и чтобы сделать это, надо вычислить исходную точку, где я был в видении.
Благодаря связям Эмилии, обзавелся всевозможными снимками прилежащей к плато местности. Разложил в комнате, не спеша, начал работать над ними в свободное время. Только результат совсем не радовал — время и песок способны спрятать любые следы древней цивилизации, да так, что не найти. И в моем случае было именно так.
Я понимал, что Такриди не оставит меня в покое и продолжит нападки. Видимо, моя супруга приглянулась не только его помощнику. Отважная женщина столько лет держала оборону, оберегая семью и любовь.
В тот день я изучал в своем кабинете копии отчетов американской миссии, работавшей в Мейдуме. «Устойчивая» пирамида привлекала и меня своей необычной формой, а также странным желанием моих предков довести ее до истинного пирамидального состояния. Распустив волосы, по привычке обернул голову льняным шарфом, как делал это, когда работал помощником Стефании в Саккаре, облокотился на стол, подпер щеку кулаком и углубился в чтение документов. Я был уже на последних страницах, когда без стука распахнулась дверь.
— И это пугало — лицо Древнего Египта в современном мире? — крик министра с порога кабинета напугал меня своей неожиданностью.
Я встал, вышел из-за стола. «В тот момент я понял, что передо мной истинный фараон Египта» — в мыслях прозвучала фраза, сказанная доктором Хавассом после четырнадцатилетней разлуки. А что или кто мешает мне быть царем своего давно исчезнувшего под песками времени царства?
— Что Вы хотите, господин Такриди? — спокойно, не роняя собственного достоинства, с уважительным тоном спросил его.
— Почему директор Лувра прислал человека ко мне, а не к Вам? Я должен заниматься Вашими делами?
— Он не был у меня, хотя... — я перевел взгляд на настенные часы, — наша встреча была назначена на десять утра. Не ко мне претензии, если посланник проигнорировал запланированный визит.
— А, по-моему, к Вам! — рявкнул Такриди так, что заложило уши. Он подскочил к принтеру, вытащил лист и с грохотом ударил рукой с ним об стол. — Пишите заявление на увольнение!
— Нет, — не выдавая волнения, ответил ему. — Хотите, сами увольняйте.
— И уволю! Да так, что возьмут в музее только полы мыть!
Он развернулся, что-то буркнул своей свите в коридоре, со всей силы хлопнул дверью за собой. Я опустился в любимое кресло, вложил лист обратно в лоток принтера, закрыл лицо ладонями. Услышал, как кто-то пододвинул стул поближе, и этот кто-то обнял меня.
— Мой фараон... — прозвучал шепот помощника Дауда аль Хафы. — Он не может так поступить с Вами...
— Может... — убрал руки от лица, посмотрел на этого доброго человека, который всегда помогал мне, а потом и Эмилии, уткнулся в его плечо и, потеряв над собой контроль, разрыдался, как мальчишка.
— Мы не позволим Вас отнять у нас, — после долгой паузы решительно сказал он. — Вы наш фараон, законный царь. Мы будем бороться.
— Не надо. Пусть делает, что хочет. Я найду работу и за пределами страны, а вот вам тяжело с этим будет. Не рубите сук, на котором сидите. Не нужно таких жертв.
Аль Хафа вздохнул.
— Не хочется говорить, но Вы правы, мой царь... Я все вспоминаю свадьбу, каким Вы были в короне и своих драгоценностях. Как бы я хотел видеть Вас таким каждый день. Служба древностей — островок древнего мира в современном. И так прекрасно, что здесь правит живой фараон!
— Значит, буду выглядеть, как царь конца Четвертой династии, пока мне угрожают свержением с трона, — уверенно ответил, еще машинально всхлипывая. — Это мой мир по праву рождения, и без боя никому его не отдам!
— Дуа несу Сахемхет! Да живет он вечно! — с улыбкой ответил помощник.
Однако, подобную дерзость удалось осуществить только через неделю. И в этом было виновато мое странное желание с помощью «пыли бессмертия» попытаться увидеть настоящий мир Древних — их родную планету. Именно, планету, ибо после своих видений окончательно убедился, что они не могли быть одной из ветвей человечества. И сподвигла меня на очередное безумие ночная прогулка по плато Гиза в компании супруги в поисках пятой пирамиды. Конечно, мы ее не нашли, даже не вычислили приблизительное местонахождение. Внезапно появившееся желание совершить мысленное путешествие за пределы Солнечной системы победило первоначальную цель похода. И, вернувшись домой, снова… уснул. На неделю.
Увиденное во сне потрясло до глубины души: я оказался прав в своих предположениях. Их мир, действительно, существовал. Там. Далеко. Другой. Возможно, что стал свидетелем их прошлого, а не настоящего, и их цивилизация стала такой же историей мироздания, как и моя. Я ходил по улицам, заглядывал в дома, слышал их язык, видел их транспорт… Если после смерти существует другая жизнь, я хочу оказаться в подобном мире. Странные мысли. После пробуждения я сидел на постели и вспоминал их пирамиды и парившие над ними звездолеты. Почему мы с Эмилией предположили, что ржавчина — это остатки кранов? Может, она появилась от разрушения кораблей послепотопных, которые прилетели на сигнал бедствия допотопных, но не смогли вернуться домой. Они постарались приспособиться, выжить и исчезли по неведомым причинам. Хотелось думать о счастливом конце, что их нашли и забрали домой. Что ж, Древние Древними, а современный мир ждать меня не будет.
И вот я появился на рабочем месте согласно новому дресс-коду: длинная белая льняная рубаха с жатыми рукавами, жатое опоясание до пола, широкий разноцветный пояс, сандалии, бирюзово-золотые именные украшения. Единственное, попросил сотрудницу из отдела керамики и фаянса заплести волосы в мелкие косички, украсить их «золотыми» зажимами и собрать на висках, чтобы не мешались. Получился своеобразный «парик Джесеру», только покрываемый не полосатым платком, а льняным шарфом. Довольный своим преображением, расположился в кабинете и снова взялся за просмотр отчетов. Под разными предлогами в кабинете побывали все работники Службы древностей, желая воочию лицезреть настоящего «Нехет несу». Но кроме них меня пожелал увидеть и министр Культуры в компании министра Внутренних дел. И если визит первого был ожидаем, то второго — застал врасплох. Они появились без предупреждения — просто зашли без стука в кабинет в то время, когда я дочитывал папку с приказами по Службе древностей за последний год. Не поднимая головы, жестами попросил гостей присесть и подождать. Закончил работу с документацией, взглянул на потрясенных посетителей, которые молча переглядывались, обескураженные такой наглостью.
— Добрый день! — вышел из-за стола и поприветствовал их.
— Добрый, — ответил министр Внутренних дел Бенир Насиб, поднялся, чтобы пожать протянутую мною руку. Такриди не шевельнулся, лишь надменно сдвинул брови.
— Что привело вас ко мне в столь жаркий день? Могу предложить холодный чай и лимонад?
— Сопляк не должен занимать такой пост, — проворчал мой оппонент. Его спутник нахмурился.
— Профессор лингвистики древнеегипетского языка, член Британской Академии наук Сахемхет Аджари, — поспешил пояснить свою компетенцию. — Глава Службы древностей Египта.
— Серьезно? — усомнился Насиб. — Никогда бы не подумал…
Подошел к сейфу, достал с полки свои документы, подтверждающие ученые степени.
— Я не понимаю, как… Вам не больше двадцати на вид.
— А по паспорту будет через несколько недель пятьдесят.
— Шутите? — в голосе начальника зазвучало недовольство.
— Спросите у бывшего министра Культуры Карима Арафа обо мне, если ему верите. Он расскажет.
Насиб пожал плечами. Такриди встал, что-то шепнул тому на ухо. Они ушли, оставив неприятный осадок у меня в душе. Теперь точно придется покинуть кабинет, ставшим родным. На этом жизнь ведь не заканчивается? Вышел в коридор. Неспешным шагом прошел вдоль дверей с золотистыми табличками. Надо привести дела в порядок, пока еще на посту главы Службы древностей.
Каждый день я ожидал письма об увольнении. Эмилию не стал беспокоить такими мелочами. У каждого в жизни бывают взлеты и падения. И я не исключение. Но только через месяц порог моего скромного кабинета в гордом одиночестве переступил министр Внутренних дел.
— Добрый день, господин Аджари, — опередив меня, первым поприветствовал Насиб.
— И Вам доброго дня! — ответил ему со всей учтивостью.
— Я говорил с Арафом. К счастью, без Такриди. Получается, что Вы законный правитель Древнего Египта по праву наследования? Это интересно. Даже невероятно. Я сейчас говорю с ровесником Сфинкса…
— Сфинкс будет постарше меня, — смущенно улыбнулся.
— За что Вас Такриди невзлюбил? Точно не за внешний вид.
— Это личное…
— Мне можете сказать. Вы же защищаете себя в первую очередь и свою должность.
— Хорошо, — вздохнул, понимая, что от правды мне никуда не сбежать. — Заместитель министра Такриди ухаживал за моей женой, но получил отказ. Предлагал ей занять мое место здесь, но леди Аджари-Карнарвон не захотела этого. Вот он и настраивает министра против меня.
— Об этом можете не беспокоиться. А о Вашей супруге я наслышан: у нее все отлажено, как в швейцарских часах. Службе древностей с ней невероятно повезло. Есть просьбы ко мне?
— Нам нужно хорошее финансирование: новое здание музея, реставрационные работы на плато и крупных объектах. Доходов от отдела сувениров хватает только на зарплаты. Штат очень большой, но сокращать некуда. Люди работают сверх нормы.
— Я Вас услышал. Рад был общению с Вами.
— Я тоже, господин министр.
Тихо скрипнула приоткрывшаяся дверь. Гость обернулся. В щель просунулась мальчишеская голова с покрасневшими глазами.
— Стефан? Что случилось? Иди сюда.
Я опустился на колени, он шмыгнул в кабинет, прижался ко мне, уткнулся в плечо.
— Это мой сын Стефан, — поднял взгляд на мужчину и снова склонил голову к ребенку: — Что случилось?
— Тебя вызывают в школу. Она сказала, что без разговора с отцом не допустит меня до уроков.
— Хорошо. Сейчас будет перерыв. Проводишь до класса?
Министр ушел в хорошем настроении. Но опыт подсказывал, что настроение и дела — разные вещи, особенно, у людей, обладающих властью. Заказал обед в кабинет, накормил Стефана. Переоделся. Дресс-код госслужащего в данном случае пошел бы на пользу.
Личный автомобиль подвез меня и сына к учебному заведению. Удостоверение главы Службы древностей позволило без проблем пройти пост охраны. Стефан подвел к классу, заглянул внутрь и кивнул головой, чтобы я вошел. Мне, управленцу, общающемуся с министрами, директорами музеев и прочими высокопоставленными особами, стало немного не по себе. Переступил порог, за мной вошел и сын.
— Я просила отца! — без церемоний холодно произнесла учительница. — Это старший брат?
— Стефан — мой сын, — ответил ей в таком же тоне, на что получил в ответ сомневающийся взгляд на нахмурившемся лице.
— Вашего сына не было три недели, — женщина сразу перешла к делу. Было видно, что ей некогда возиться со мной. — Понимаю, раскопки ему интересны, но учеба должна быть превыше всего. Это его будущее!
Да, Стефан прогулял уроки. Только причина была неозвучиваемой: он захотел увидеть мир Древних, что ему и устроил. Он никуда не уезжал — он спал все это время. А когда проснулся, испуганный, решительно заявил, что не хочет ничего о них слышать. Его Древний Египет - Египет фараонов, а не пришельцев-великанов. И заниматься поисками истины он никогда не будет. Я без упреков принял волеизъявление сына. Ведь любовь — это принятие людей такими, какими они есть, уважение и поддержка.
— Соглашусь с Вами, —тоже желал побыстрее закончить ненужный разговор. — Такое буду позволять ему только на каникулах.
— А его записи?! Вы выдели, на что похожи его контрольные работы за последнюю неделю?
Она раскрыла несколько тетрадей и бросила их передо мной на стол. Вздрогнул. Не от испуга, а от удивления: поля были вертикально исписаны символикой Древних. Похожие тексты я видел на фотографиях обелисков, которыми Захия украсил стену в квартире Стефании.
— Бумага и ручка есть? — мой вопрос поставил женщину в тупик, однако, я получил желаемое. Сел за парту. Начал переписывать иероглифы.
— Пап, — тихо произнес Стефан. — В телефоне есть фотоаппарат. Можно все сфотографировать. И быстрее будет. На работе распечатаем.
— Хорошо, но в моем нет камеры.
— Есть в моем, — мальчик достал свой аппарат, отснял страницы.
— Это было на обелисках у кромки воды?
— Да.
Я улыбнулся от радости: сын близко видел и запомнил, что мне не получилось узнать.
— Спасибо! — поблагодарил его. — Ты сделал то, что не смог я, — и крепко, по-мужски, обнял.
— В следующий раз вызову маму! — подытожила она и, сославшись на дела, ушла.
— Ты лучший папа на свете! — Стефан прижался ко мне. — Прости, что не понял этого сразу.
— Я люблю тебя, мой малыш! Какая просьба будет после таких слов?
Мальчик звонко рассмеялся, а, успокоившись, серьезно произнес:
— Отпусти меня учиться в Бирмингем. Бабушка с дедушкой обещали помочь. И уговори маму.
