Глава 5
Сахемхет замолчал, налил уже остывший чай, сделал несколько больших глотков. Я видел, как воспоминания начинают его затягивать в свою липкую сеть подобно пауку. Но он, вздрогнув, резко поставил чашку на стол и спросил:
— Джон, откуда ты знаешь символы, которые показывал мне десять лет назад?
— Видел на стене в гробнице. Пока Стефания возилась около саркофага, я изучал все вокруг. Меня удивило, что изображения нарисованы на грубо обтесанных стенах, а не выбиты или вырезаны по штукатурке и камню. Иероглифы прописаны идеально — над ними работал профессиональный писец, а не художник, потому что рисунки далеки от совершенства, нарушены каноны, особенно размеры людей и богов.
— Фотографии или зарисовки есть?
— Ничего. Мы полезли на разведку налегке, а потом Захия закрыл туда доступ для всех.
— Джон, — юноша пристально посмотрел на меня, — там находилось что-нибудь, что показалось тебе странным, чужим, что бросилось в глаза своей нелогичностью?
— Дай подумать… Я никогда не вскрывал такие старые гробницы. Это не Долина царей — это Саккара. Не могу сказать…
— Тогда спрошу конкретно: где начертаны иероглифы, которые отличались от тех, что в словаре Гардинера?
— В погребальной камере. На правой стене недалеко от входа. Осирис в парадной одежде живого царя сидел на троне, а Ра протягивал ему свиток и диск, — я стал вспоминать этот рисунок в деталях. — Фигуру бога окружали символы, а уже за ними шли обычные вертикальные тексты. Под их ногами нарисованы деревья, вода, горы, пустыня, план здания…
— Птаххетеп оставил карту, но через сорок веков найти эту библиотеку современному человеку будет уже не реально, но я был в двух шагах от нее три месяца назад… Подожди, тебе нигде не попадался этот иероглиф? — он одолжил у меня ручку и книгу, вывел символ после рукописного текста.
— Хм-м-м, — задумался, представив в своих мыслях стены в усыпальнице. — Похожий был на диске в руке Ра.
— Этот символ учитель переводил как «хранилище знаний».?Мне надо попасть в гробницу, Джон. Любой ценой! Там Птаххетеп спрятал все оригинальные рукописи, их надо сохранить и продолжить его работу.
Я тяжело вздохнул, понимая, что от серьезного разговора с Сахемхетом и попытки заставить его покинуть родину никуда не уйти.
— Что? — нахмурился Аджари, словно читая мои мысли.
— Понимаешь… — впервые не находил слов, чтобы объяснить ситуацию. — Я пошел на сделку с Захией, чтобы он не упрятал тебя за решетку или, хуже того, в психиатрическую лечебницу.
— Цена?
— Ты покинешь Египет… Навсегда.
Тихо захрустели его сжатые с силой пальцы. Губы стали тонкой напряженной линией. Глаза закрылись. Длинные ресницы стали влажными от слез. Было видно, как он изо всех сил пытается сохранить самообладание.
— Я это предвидел, — прошептал юноша после долгой паузы. — Не удивлюсь, если за тем нападением стоял именно доктор Хавасс.
— О чем ты? — мне показалось, что у египтянина начались проблемы из-за стресса, раз он видит в друзьях врагов.
— Мама много раз просила открыть гробницу Птаххетепа, хоть на час, но всегда получала отказ. Когда пару лет назад она заговорила на одной из конференций о сокровищах Джесеру, как о вещах древней развитой цивилизации, Захия тут же заткнул ей рот и выставил некомпетентной идиоткой. А потом весь вечер грубо отчитывал в своем кабинете, угрожал, довел до нервного срыва, что маму увезли в больницу. Она не говорила тебе об этом, не хотела расстраивать. А когда я заступился за маму, он весь гнев переключил на меня и даже пригрозил клиникой для душевнобольных, если буду лезть не в свои дела.
— А зачем вас понесло на юг страны? Саккара — непаханое поле с морем находок.
Сахемхет загадочно улыбнулся, устроился поудобнее в кресле:
«Значит, — продолжил он свой рассказ, — пришло время поведать тебе о том, что произошло двенадцать недель назад. Бери ручку и записывай. Мне было пятнадцать, когда в книжном магазине на глаза попался путеводитель для тех, кого интересует совершенно другая история Египта. Это была единственная книга, которую за все время я попросил купить. Как видишь, здесь такая библиотека, что еще читать и читать, но это все классика: непререкаемая и неоспоримая. В том путеводителе было столько фотографий, которых я до этого нигде не встречал. Птаххетеп оказался прав, когда говорил, что очень много от Древних покоится под толстым слоем песка. Я уже хотел попроситься в путешествие по этим местам, а через пару страниц увидел снимок развалин недалеко от одной деревни на юге. Впереди был камень, которого… я касался тысячи лет назад своей рукой. Его изрезанный верх и отполированный бок не спутал бы ни с одним другим. Колонны украшали символы древних, которые современные ученые приняли за религиозные тексты Нового царства, как и весь комплекс. Когда Стефания вернулась из музея, я встал перед ней на колени и попросил поехать туда, чтобы найти ту самую библиотеку с дисками, подобным найденным в лабиринтах ступенчатой пирамиды. Она согласилась, но с условием, что это будут настоящие раскопки, а не бессмысленная дорогостоящая прогулка по пескам. За несколько лет, не без твоей помощи, подкопили денег и собрались в экспедицию. Стефи наврала Хавассу о цели раскопок, чтобы добиться разрешения. Мы ехали, чтобы подтвердить или опровергнуть наличие в той местности заупокойного храма царей Второго переходного периода. Неплохо придумано, да?
Я так ждал этого дня, что моей радости не было предела, когда мы покинули Каир и отправились вверх по Нилу, правда, не на лодке, а по шоссе на автобусе.
Добравшись до последнего населенного пункта в дне пути от конечной точки нашего путешествия, мама наняла пятерых местных рабочих и погонщика с верблюдами. Помню, как она звонила тебе из той деревни в последний раз, как улыбалась, отвечая в трубку, как жалела, что тебя нет рядом и не сможешь разделить всю ее радость. Тоже расстраивался по этому поводу, зато через сутки ничуть не жалел, потому что боги обрушили на нашу экспедицию весь свой гнев.
Джон, я ходил там, где был с учителем, искал старую дорогу. Трогал рукой тот камень —?он был все такой же гладкий с ровными бороздами, хотя песок засыпал его так, что на поверхности осталась часть высотой в пару ладоней. Столько эмоций, воспоминаний! Уже не мог сдерживать себя — обнял его, как старого друга, прижался щекой к нагретой солнцем поверхности и разрыдался. Я знаю, это был только мираж, но сквозь слезы увидел Птаххетепа, зовущего жестами за собой. Пошел за ним. Как тогда, слышал его слова и отвечал на вопросы. Он остановился, указал рукой на землю и исчез. На колоннах рядом у самой земли виднелись иероглифы, которые были начертаны почти посередине больше сорока веков назад. Вход был засыпан песком на пять-шесть метров. Мама была права, нанимая рабочих и вооружаясь мотыгами. Она понимала мое нетерпение, но решила начать утром с подготовки. Я же не мог заснуть, поэтому просидел всю ночь на камнях и смотрел на такие далекие звезды. Древние могли быть с одной из них? Или они жили здесь всегда? Но у них тоже были и взлеты, и падения, как у любой цивилизации… Я размышлял об этом до рассвета, потом представлял, как попаду в библиотеку и покажу Стефи эти «книги». Но мечтам не суждено было сбыться.
После завтрака мы обозначили место отвала, собрали рабочих на раскопе для инструктажа, раздали мотыги и корзины. Ободряющую речь мамы оборвали выстрелы в воздух. Нас окружили вооруженные люди в свободной одежде песочного цвета. Лица у всех были закрыты шарфами. Они жестами приказали следовать за ними. Сопротивление было абсолютно бессмысленным, и Стефания обратилась к рабочим свернуть лагерь, сложить инвентарь в щель между блоками, закрыть брезентом, засыпать песком и идти, взяв верблюдов, за этими людьми.
Через несколько часов мы оказались в деревне захватчиков, хотя, было бы правильнее назвать его типичным поселением скотоводов с наспех построенными домами из необожженного кирпича и тростниковыми крышами, колодцами, загонами с лошадьми, верблюдами и козами. Нас с любопытством встречали маленькие дети, а женщины, закутанные с головы до ног в черное, выглядывали из окон и дверей. К нам подошел мужчина, открыл свое лицо. Мне сложно сказать, сколько ему точно было лет, но длинная седая борода, шрамы и морщины на щеках говорили о нелегкой судьбе и приличном возрасте.
— Зачем ты пришла сюда? — он указал пальцем на Стефанию.
— Я археолог. Я хочу знать прошлое, — спокойно ответила она.
— Ты зашла в священное место, осквернила его, нарушила покой богов. Им нужны жертвы. Вас ждет смерть, но ты можешь выкупить свою и их жизни и бежать отсюда прочь! А мы возложим на жертвенный стол своих животных.
— Я купила инструменты, заплатила рабочим, у меня нет денег… — вздохнула она, пытаясь разжалобить старика.
Но он выхватил из-за пояса длинный нож и приставил к ее горлу.
— Подождите! — крикнул я. — У меня есть то, чем сможем заплатить за свою свободу! Оно осталось в нашем лагере.
Тайком от мамы я взял в поездку коробку со всеми украшениями, похороненными со мной Птаххетепом. Знаю, это сложно понять, ведь хотел надеть их перед входом в библиотеку и хоть на мгновение вернуть прошлое, пережить еще раз все то, что испытал в детстве в тех подземных залах.
Мне дали время до захода солнца. Я бежал так быстро, как мог. Пару раз сбивался с пути, теряя следы, когда наш путь пролегал по твердой земле или между скал. Нашел свой спрятанный в песке рюкзак, вытащил коробку и бросился в обратный путь. Выбившись из сил, с трудом добрался до селения, упал на колени перед стариком, протянул ему украшения.
— Хочешь за жизнь заплатить сокровищами мертвых? — закричал он в гневе, когда скинул крышку. — Грабитель могил!
— Это мои украшения. Да, им тысячи лет, как и мне. Прощальный подарок моего учителя и самого близкого человека.
— Надень их! — предводитель бросил на землю коробку. — Будут в пору — поверю!
Попытался собрать выбившиеся пряди в хвост — о более сложной прическе речь уже не шла, но руки дрожали от напряжения и совершенно не слушались.
— Я хочу помочь! — крикнула мама, сидевшая недалеко на земле.
Старик жестом разрешил ей подойти. Стефания расчесала пальцами мои длинные волосы, заплела их на манер локона юности и закрепила конец золотым зажимом. Она помогла встать, сняла с меня мокрую от пота рубашку. На плечи лег прохладный воротник из драгоценного металла, лазурита и бирюзы. Браслеты, которые в детстве носил на предплечьях, она надела на запястья. Тяжелые серьги, которые продевались через два отверстия в мочке, украсили мои уши. Стефи сходила к костру, взяла остывший уголек, намочила его водой из фляги и, приготовив в ладони черную краску, подвела мне пальцем глаза. Старик пристально изучал меня взглядом, словно ювелир в ломбарде.
— Почему ты пришел в священное место? — после долгого молчания тихо произнес он.
— Я знаю, что под землей. Я был там больше четырех тысяч лет назад.
— В этом месте когда-то жили боги. Вошедший туда засыпает и не просыпается никогда. Так говорится в наших легендах. Поэтому мы сами не ходим и не пускаем других. Но ты, вижу, не боишься вечного сна…
— Нет. Я спал сорок с лишним веков и больше не усну, сколько бы ни пробыл там.
— Ты не такой, как мы или они. Думаю, ты достоин тайн Древних. Мы щедро одарим жертвами богов, чтобы они сменили гнев на милость. Прости, что был груб с тобой и твоими спутниками, — он вежливо поклонился. — Вы свободны! Можете остаться в деревне до утра.
— Сахемхет! — крик Стефании прозвучал одновременно с автоматной очередью.
Она прыгнула на меня, обвила руками шею и повалила на землю. На мгновение увидел людей в черной одежде, стреляющих по всем без разбора. Потом была сильная боль в виске, темнота и тишина.
Я очнулся от жуткого воя собаки. Открыл глаза. Голова кружилась и болела. Небо было таким золотисто-розовым от первых солнечных лучей. Стефания по-прежнему лежала на мне.
— Мама, — прошептал, касаясь волос, выбившихся из-под старого шарфа. — Что это было?
Ответа не последовало. Коснулся ее лица — оно было ледяным. Собравшись с силами, перевернул ее на спину, встал рядом на колени. Стефи была мертва. Ее рубашка почернела от свернувшейся крови. Левая рука сжимала приличный камень, которым она, по-видимому, и ударила меня по голове. Пули прошили ее грудь насквозь, но я не был ранен. Снял окровавленное ожерелье — три смятых кусочка металла застряли между большими лазуритовыми бусинами, треснувшими от ударов, и их золотой оправой. Огляделся вокруг: наши рабочие и все жители селения лежали мертвыми на земле. С трудом встал, подошел к колодцу, около которого стояло ведро с водой. Хотел умыться, но вздрогнул, увидев свое отражение: лицо и волосы были перепачканы засохшей кровью и песком. Там не было ран… Мама! Она до последнего вздоха старалась защитить меня — оглушила камнем, измазала лоб и щеки, чтобы приняли за мертвого, чтобы никто не узнал… Напившись, отмыв лицо и грудь, я решил не оставлять тела поверх земли. Стефанию перетащил в стоявший на окраине селения грузовик, попавшиеся по пути корзину и мотыгу закинул в кузов, нашел канистры с бензином; жителей деревни и наших рабочих отволок в дома, где засыпал останки песком, наглухо закрыл окна и двери, чтобы не надругались над мертвыми животные. Выпустил на волю лошадей, коз и прочую домашнюю живность. Потом долго молился за души умерших, просил для них продолжения земной жизни уже в другом мире.
Я видел много фильмов, где люди водят разный транспорт, с любопытством наблюдал за таксистами во время поездок, но сам завести грузовик смог лишь через несколько часов. Не стал заезжать за оставшимися вещами, а сразу взял курс по широкой дороге на север. Мой путь был в Вади-Натрун. Я не мог просто бросить тело такого человека, как Стефания, в гроб и закопать на кладбище. Она стала моей мамой и заслуживала поистине царских почестей. Ты правильно понял, Джон, я решил ее мумифицировать согласно своей веры. Теоретически знал, как это делается, — годы общения с работниками запасников не прошли даром.
Недалеко от соляного озера увидел старую полуразрушенную хижину. Подобрал кусок вулканического стекла, который обстучал под нож. Сделал стол из камней и валявшегося тростника с крыши. Каждый час был на счету, пока тело не начало разлагаться от жары. Уложил ее на стол, накрыл срезанным с кузова куском брезента, а сам поехал за натром. Думал, сойду с ума от горя, когда делал надрез на ее животе и вытаскивал внутренности, когда засыпал тело этой солью. Соблюсти все тонкости не получалось: был один и далеко от цивилизации, но это не имело никакого значения. Важны лишь телесная оболочка, ее наличие, а не состояние, и правильно проведенный ритуал. Этим и отличается взгляд на погребальный обряд Древнего царства от Нового.
Я выплакал все слезы за тот день, выл, как плакальщицы на похоронной процессии. Сердце разрывалось от боли и тоски. Я не испытывал ни жажды, ни голода. Не волновало, что руки и одежда перепачканы кровью и солью. Больше суток просидел рядом в ожидании какого-то чуда, хотя понимал, что уже никогда не верну ее. Собравшись духом, стал обдумывать, что мне еще было нужно. Сняв украшения, я взял два браслета и поехал искать крупное селение, где мог купить все необходимое.
