Проституток незамедлительно вывели за ворота. Мне было плевать, рассчитали их за оказанные услуги или нет. Кроме ненависти я к ним ничего не испытывал. Пусть радуются, что живы остались.
– Тащи её во двор! – приказал я солдату, всё ещё державшему Машку за волосы.
Он был по-прежнему не одет, а на улице мороз, но мне было всё равно.
Построились быстро. Перед строем на колени поставили диверсантку. Я велел солдату, что её волок, встать в строй к остальным, сам присел на корточки перед девушкой. Она дрожала от холода и страха, но ни одна капелька жалости не всколыхнулась во мне.
– Зачем ты это сделала, Машунь? – зачем-то спросил я, хотя мне было неинтересно.
Она не ответила. Просто посмотрела на меня пьяненько и снисходительно. Допросить бы её, узнать чё почём. Где гранату взяла? Сама придумала сепаров взорвать или заказ отработала? Как уходить собиралась после теракта?
Я бы не смог её пытать и другим бы не позволил, так что смысла в допросе не было никакого. Я понял, что больше ничего от неё не добьюсь, да и к чему это всё? Вздохнув, я поднялся на ноги.
– Властью данной мне самим собой, я приговариваю тебя к смерти!
– Я не хотела, Серёжа, – расплакалась Машка.
Для меня она уже не была моей бывшей девушкой. В один миг все эмоции по отношению к ней умерли. Перед глазами вспыхнуло улыбающееся лицо Димона, щурившегося на солнце, а потом картинка с его окровавленной головой, и меня понесло.
Это должен был сделать я. Я должен казнить эту суку, чтобы не было непоняток со стороны бойцов, чтобы они не считали меня слабаком или тряпкой. Обернувшись, я прочесал глазами строй в поисках того, у кого была винтовка. Стрелять из автомата было не с руки, а из пистолета не так зрелищно.
Дашка, о которой я забыл на некоторое время, тоже стояла в строю. Без бушлата и головного убора, как и я, вытаращив глаза на диверсантку, явно охреневая от происходящего.
Внезапно я разозлился и на неё. Хотела воевать, девочка-припевочка? Вот, смотри, сучка, как мы воюем с бабами!
– Даша, ко мне! Симаков, дай ей винтовку! – распорядился я.
Не задавая лишних вопросов, Дашка взяла оружие и неуклюже прошагала ко мне. У неё тряслись руки. Замёрзла или испугалась, ссыкуха?
– Исполняй приговор, Даша! – кивнул я на Машку.
Я ждал, что она сейчас сдрейфит и свалит отсюда на хрен, что это напрочь отобьёт у соплячки желание воевать, но Дашу мой приказ не смутил.
– В голову целиться или в сердце? Как правильно? – это всё, что она спросила.
– В голову!
Мне было похрен, как именно Дашка пристрелит приговорённую. Теперь я опасался, что она промажет, и казнь затянется надолго. Разводить цирк было ни к чему, поэтому я встал позади девчонки и помог ей прицелиться.
– Серёжа! – уже жалобней заскулила Машка, но я её уже не слушал.
– Не спеши! Дыши ровно и спускай курок, – горячо шептал я в ухо Дашке, прижимаясь пахом к её заднице.
Наступила абсолютная тишина. Я слышал только стук собственного сердца и сопение Дашки. У меня встал! Я испугался этого похлеще, чем того, что происходит.
Ситуация была не только страшной, но и абсурдной. Моя нынешняя баба казнит бывшую, а я на этом всём словил стояк? Как же это мерзко, чёрт побери!
Выстрел разорвал тишину, оглушив меня. Я подхватил Дашку, которую отбросило на меня отдачей от СВД. Она попала точно в цель! Вот и прекрасно!
– Гори в аду, сука! – со злостью выплюнул я, убедившись, что Машка мертва. – Кто ещё был с Алексеевым? – Переглянувшись, из строя вышло четверо. – Увезите отсюда диверсантку и повесьте её на столбе, на повороте к базе! А на её шее прикрепите табличку "северянка".
Если это был заказ от северян – вот им моя красочная ответочка!
– Есть!
– Остальным навести порядок в казарме и отбой! Больше никаких посторонних на территории! Я понятно объясняю?
– Так точно!
Дашка вернула винтовку Симакову, и я увёл её "домой". Стоило нам зайти в камеру, и она присосалась к бутылке с водкой. Мне снова захотелось выпить, поэтому я лёг на кровать и отвернулся к стенке.
Как же плохо...
Вся радость от моей власти и свободы испарилась. Я будто осиротел ещё раз. Димон был конченым мудаком и скотиной, но я любил его. Он был для меня больше, чем брат, ближе, чем все остальные бойцы. Он как будто придерживал мою руку, когда она была недостаточно тверда, придавал мне решимости и смелости. А теперь что? Я остался один-одинёшенек на этой ёбаной войне! Я почувствовал себя брошенным и обманутым!
Много раз я представлял, как погибнет Алексеев, но это всегда было как-то героически, в бою, как и подобает воину. А его прикончила шлюха...
– Вы её знали? Эту Машу?
– Нет, – буркнул я.
– Ясно, – вздохнула девчонка, поняв, что я не хочу сейчас разговаривать.
В следующую секунду послышались булькающие звуки и завоняло блевотой. Это Дашку выворачивало в унитаз. Пить надо меньше, сука! Я мысленно выругался и снова поднялся.
– Ты как вообще? – окликнул я стоявшую на коленях возле толчка девчонку.
– Нормально. В первый раз тоже такое было. Два дня тошнило.
Совесть не хило так кольнула меня в бочину. Я вынудил девчонку совершить ещё одно убийство, а теперь лежу, как мудак, горюю...
Дашка нажала смыв и поднялась с колен. Попила сока и только потом повернулась ко мне.
– Я привыкну, – пообещала она.
Я знал, что это к этому нельзя привыкнуть, но расстраивать и пугать девочку ещё сильнее не имел права. Хотел расспросить, пользуясь случаем, кого она прикончила в первый раз, но потом снова посчитал момент не слишком подходящим.
– Иди сюда, Даша, – похлопал я по кровати рядом с собой и снял портупею.
Она прихватила свою подушку и легла рядом со мной, отвернувшись в проход. Я обнял её, положив руку на талию, и закрыл глаза, вдыхая её запах. Не так уж и стрёмно она пахла.
Дашка несмело погладила меня по руке, а потом подложила мою ладонь себе под щёку. Ей было меня жалко?
Это было так немужественно, но именно сейчас, как никогда прежде, мне нужно было, чтобы меня пожалели. Хотя бы один раз...
Поразительно, но через несколько минут мне стало легче. Я смог нормально дышать и думать. Есть польза от этой Дашки. Если она заключается в том, чтобы облегчать мои страдания, то пусть будет рядом. Было бы хуже, если бы я лежал тут один.
Пусть она остаётся...
40. Сергей
Утром я проснулся оттого, что замёрз. Тёплой девчонки рядом не было, её вообще не было в камере. Я забеспокоился. С трудом сел и потёр лицо ладонями. Я опять не выспался. Половина шестого утра. Где носит Дашу?
Дверь тихонько приоткрылась, и вошла заспанная девушка. Я обрадовался, что она вернулась, и упал обратно на подушку.
– Я курить ходила, – хриплым от сна голосом, отчиталась Даша. – Укрыть вас одеялом? Холодно? – спросила она, заметив, как я поёжился.
– Ну, укрой...
Девчонка сняла со своей кровати одеяло, и заботливо укрыла меня. Так приятно. Можно полежать ещё полчаса. А потом придётся вставать, хоронить Димона и встречать делегацию Кудряшова.
– Ты всё, не будешь больше спать? – не открывая глаз, спросил я Дашку.
– Я не знаю. На тюрьме в шесть подъём был.
– Да айда поваляемся ещё...
Дашка осторожно залезла ко мне под одеяло и притихла. От неё пахло морозом и сигаретами. Места на шконке было мало для двоих, но это и хорошо. Я снова обнял её, уткнувшись носом в шею, и начал мысленно прокручивать предстоящий день.
Работы непочатый край. Столько нужно сделать. Вместо оборонительных сооружений моё внимание захватила совершенно другая стройка. Комнату побольше не мешало бы оборудовать. Раз я решил жить с девушкой, можно поискать что-то попросторней, с большим окном. Столько свободных площадей, зачем нам с Дашкой ютиться в этой одиночке? Ремонт можно сделать, телевизор поставить, на пол ковёр постелить...
– Вы меня приняли в армию? – сбила меня с мысли Даша. – Я же доказала вчера, что я не северянка!
Вот жопа неугомонная! Чего ей спокойно не живётся? То, что она завалила северянку, ещё ничего не доказывает. Веры теперь у меня не было ни к кому.
– Твой поступок достоин уважения, но я ещё не решил, Даша, – честно ответил я. – Не всё так просто.
– Я думала, вы всё можете решить?
– Зачем тебе это? Знаешь, что северяне с женщинами делают?
– Я не хочу обратно в тюрьму! Товарищ Грэй, пожалуйста, дайте мне шанс!
– Война когда-нибудь закончится, малыш. А нас всех истребят за ненадобностью.
– Это будет нескоро!
– Ладно, Даша, я подумаю, что можно сделать, – пообещал я.
Не хотел я, чтобы она воевала, но я не мог всё решать за девчонку.
Я согрелся и разомлел, лёжа рядом с ней, эта приятность влияла на моё настроение и ход мыслей в её пользу.
– А что насчёт нас? – продолжила меня пытать девушка.
– Что?
– Вчера вы меня не захотели... Я могу подстричься или накраситься по-другому... Если вы меня прогоните...
– Ты очень красивая, Даша! – оборвал я её. Ей было страшно, она переживала за своё будущее. Девчонке нужен был не секс, она искала во мне защиту и уверенность в завтрашнем дне. – Правда красивая! Ты очень мне понравилась, но мне тоже нужно к тебе привыкнуть. Если мы поладим, я не стану тебя прогонять.
– Вы мне тоже понравились.
Я не поверил её словам. Даша сказала то, что я хотел услышать, не больше. Человек и не такое скажет, лишь бы выжить, так что я не стал заострять внимание на её маленьком, безобидном враньё.
– Я плохой человек, Даша.
– Я тоже.
В шесть в моём рюкзаке зазвенел будильник, и пришлось вылезать из тёплого кокона. После завтрака я обошёл территорию тюрьмы и подобрал место для могилы Димона. Я не знал, как долго мы будем занимать этот объект, но я хотел, чтобы мой друг был рядом, чтобы я мог навещать его столько, сколько моей душе угодно.
В тюремном морге было несколько одинаковых гробов. Я знал рост Алексеева, но учитывая то, что в гробу он будет лежать по частям, размер деревяшки не имел значения. Его личные вещи, бушлат и каску я забрал к себе в камеру.
В вещмешке ничего интересного или ценного я не обнаружил – обычное барахло. Я оставил себе на память его фляжку для воды. У меня была один в один такая же, но мне необходимо было хоть что-то от него.
Бушлат, подшлемник, бронежилет и каску я отдал Дашке. Ей было нужно что-то носить в первое время, а ничего другого не было. Бушлат был прожжён на рукаве и немного велик девушке, но всё же лучше, чем её тюремная фуфайка, которую она наотрез отказалась надевать. Свою фляжку я отдал ей. Было забавно наблюдать, как неуклюже Дашка пытается надеть всё это на себя, но с моей помощью, у неё получилось.
Никаких документов Димона я не нашёл. Они были мне нужны, чтобы узнать точную дату его рождения. Я обшманал всю его одежду и перетряс вещмешок, но тщетно.
Я знал, какого он года выпуска, помнил, что день рождения у него когда-то весной, но какого числа, хоть убей, не припоминал.
Такая простая вещь, казалось бы, а я не знал...
Я запомнил, сколько ложек сахара друг кладёт в чай, какую музыку слушает, на какую порноактрису дрочит, потешался над тем, что он боится дождевых червей, но, блять, не знал, какого числа у него днюха.
Можно было обратиться к берлессам, чтобы они выяснили данные сержанта Алексеева, но тогда бы пришлось объясняться, что у нас произошло. Кудряшову об этом инциденте знать не обязательно, так что придётся мне самому выдумать дату рождения для друга, чтобы подписать крест. Надеюсь, Димон не обидится на меня и войдёт в моё положение?
Берлессы прикатили к полудню. Мы успели выкопать могилу для Алексеева и попрощаться с ним. Помянуть не вышло. Водка осталась со вчерашнего дня, и я приказал напечь блинов, но тут случился Кудряшов.
Я встретил его у ворот, провёл небольшую экскурсию по тюрьме, обойдя корпус, где вчера был взрыв стороной.
– А где Алексеев? – как назло, поинтересовался генерал.
– Плохо ему, – соврал я. – Водкой палёной траванулся, отлёживается. Я передам ему от вас пламенный привет.
– Бабу голую ты на столбе повесил? По всем новостям показывают.
– Никак нет. Не понимаю, о чем вы.
На обед, слава богу, берлессы не остались. Они быстро отгрузили нам оружие, продукты и боеприпасы. Технику и новобранцев выстроили во дворе.
Дизертиры, уголовники, ещё какой-то сброд одетый во что попало...
– Это кто? – раздражённо поинтересовался я у Кудряшова, разглядывая оборванцев.
– Подкрепление тебе.
– Я просил?
– Это ополченцы. Куда мне их девать? Теперь ты командир ополчения! – напомнил он мне.
– Это не бойцы.
– Какая война, такие и солдаты! – отрезал Кудряшов.
Я так разозлился! Управлять толпой мужиков, не видевших воинского устава в глаза, не державших оружия? Генерал прикалывается, что ли?
– Я оставлю тебе в помощь Барсова, – "добил" меня мужик.
– Стукачка своего хочешь ко мне подселить? Не выйдет! Мне твой Барсов на хуй не упал! Так что себе оставь!
– О, как ты заговорил, Серёженька? – оскалился Кудряшов. – Ты ничего не попутал?
– Никак нет! – огрызнулся я.
– Ты со мной так не базарь, щенок! – глаза Кудряшова налились кровью, щёки раздулись от возмущения.
– А то что? Хватит мне угрожать, товарищ генерал! Я уже пуганный, перепуганный! Это твоими молитвами я теперь самый страшный террорист? Или тебе не терпится за мою голову бабла срубить? Так на, забирай!
Я сорвал с головы шапку и рассмеялся. Генерал скрипнул зубами, но хавальник завалил. Мы с ним прекрасно друг друга поняли.
– Я готов к сотрудничеству, товарищ генерал, – сбавив обороты, добавил я. – И ты это знаешь.
– Хорошо, полковник!
Своих я построил отдельно от вновь прибывших, чтобы подчеркнуть наше превосходство. Дашка тоже стояла в строю, и Кудряшов не мог её не заметить.
– А это кто такая? Мужики тебе не ровня, а бабу в форму нарядил? – подъебал меня Кудряшов.
– Какая война, такие и солдаты, – пожал плечами я.
Генерал поздравил нас ещё раз с началом новой жизни и службы и начал награждение.
Первым делом он повысил в звании меня до полковника, вручив мне заветные погоны. После этого уже я раздал несколько новых званий.
Это всё было условностью, не больше, пафосное шоу, но бойцов нужно было поощрять как-то за их достижения и самоотдачу. Им нужно было ради чего-то сражаться, во что-то верить, даже на этой странной войне.
Генерала я решил выбесить ещё больше, выдернув Дашку из строя. Я даже её фамилии не знал, поэтому просто позвал по имени.
Она вышла, испуганно поглядывая на Кудряшова. Ещё бы, он с неё глаз не сводил. Девчонка ему, как кость поперёк горла встала.
– Держи, Даша! – простым человеческим языком, без соблюдения формы сказал я ей и протянул погоны ефрейтора.
Чмошное звание для мужика, а ей в самый раз. И на хую я вертел то, что она не военная, что я знаю её сутки. Захотел и подарил! Ей это было, может быть, нужнее, чем всем нам, вместе взятым. Она радостно вскинула на меня свои тёмные глазюки и улыбнулась. Схватила погоны и прижала их к груди.
– Спасибо!
– Становись в строй!
Я не смог вернуть Даше улыбку и разделить её радость. Потому что не было в том, что я делаю, ничего доброго или чистого. Я тащил её за собой в грязь, подвергая смертельной опасности.
– Ты не можешь всё решать за других, Грэй, – раздался у меня в голове голос Алексеева. – Делай что должен, и будь что будет.
41. Сергей
Больше я не пытался приставать к Даше, несмотря на то, что девушка нравилась мне всё больше и больше. Я дал нам обоим время привыкнуть друг к другу, притереться, познакомиться ближе.
– Тащи её во двор! – приказал я солдату, всё ещё державшему Машку за волосы.
Он был по-прежнему не одет, а на улице мороз, но мне было всё равно.
Построились быстро. Перед строем на колени поставили диверсантку. Я велел солдату, что её волок, встать в строй к остальным, сам присел на корточки перед девушкой. Она дрожала от холода и страха, но ни одна капелька жалости не всколыхнулась во мне.
– Зачем ты это сделала, Машунь? – зачем-то спросил я, хотя мне было неинтересно.
Она не ответила. Просто посмотрела на меня пьяненько и снисходительно. Допросить бы её, узнать чё почём. Где гранату взяла? Сама придумала сепаров взорвать или заказ отработала? Как уходить собиралась после теракта?
Я бы не смог её пытать и другим бы не позволил, так что смысла в допросе не было никакого. Я понял, что больше ничего от неё не добьюсь, да и к чему это всё? Вздохнув, я поднялся на ноги.
– Властью данной мне самим собой, я приговариваю тебя к смерти!
– Я не хотела, Серёжа, – расплакалась Машка.
Для меня она уже не была моей бывшей девушкой. В один миг все эмоции по отношению к ней умерли. Перед глазами вспыхнуло улыбающееся лицо Димона, щурившегося на солнце, а потом картинка с его окровавленной головой, и меня понесло.
Это должен был сделать я. Я должен казнить эту суку, чтобы не было непоняток со стороны бойцов, чтобы они не считали меня слабаком или тряпкой. Обернувшись, я прочесал глазами строй в поисках того, у кого была винтовка. Стрелять из автомата было не с руки, а из пистолета не так зрелищно.
Дашка, о которой я забыл на некоторое время, тоже стояла в строю. Без бушлата и головного убора, как и я, вытаращив глаза на диверсантку, явно охреневая от происходящего.
Внезапно я разозлился и на неё. Хотела воевать, девочка-припевочка? Вот, смотри, сучка, как мы воюем с бабами!
– Даша, ко мне! Симаков, дай ей винтовку! – распорядился я.
Не задавая лишних вопросов, Дашка взяла оружие и неуклюже прошагала ко мне. У неё тряслись руки. Замёрзла или испугалась, ссыкуха?
– Исполняй приговор, Даша! – кивнул я на Машку.
Я ждал, что она сейчас сдрейфит и свалит отсюда на хрен, что это напрочь отобьёт у соплячки желание воевать, но Дашу мой приказ не смутил.
– В голову целиться или в сердце? Как правильно? – это всё, что она спросила.
– В голову!
Мне было похрен, как именно Дашка пристрелит приговорённую. Теперь я опасался, что она промажет, и казнь затянется надолго. Разводить цирк было ни к чему, поэтому я встал позади девчонки и помог ей прицелиться.
– Серёжа! – уже жалобней заскулила Машка, но я её уже не слушал.
– Не спеши! Дыши ровно и спускай курок, – горячо шептал я в ухо Дашке, прижимаясь пахом к её заднице.
Наступила абсолютная тишина. Я слышал только стук собственного сердца и сопение Дашки. У меня встал! Я испугался этого похлеще, чем того, что происходит.
Ситуация была не только страшной, но и абсурдной. Моя нынешняя баба казнит бывшую, а я на этом всём словил стояк? Как же это мерзко, чёрт побери!
Выстрел разорвал тишину, оглушив меня. Я подхватил Дашку, которую отбросило на меня отдачей от СВД. Она попала точно в цель! Вот и прекрасно!
– Гори в аду, сука! – со злостью выплюнул я, убедившись, что Машка мертва. – Кто ещё был с Алексеевым? – Переглянувшись, из строя вышло четверо. – Увезите отсюда диверсантку и повесьте её на столбе, на повороте к базе! А на её шее прикрепите табличку "северянка".
Если это был заказ от северян – вот им моя красочная ответочка!
– Есть!
– Остальным навести порядок в казарме и отбой! Больше никаких посторонних на территории! Я понятно объясняю?
– Так точно!
Дашка вернула винтовку Симакову, и я увёл её "домой". Стоило нам зайти в камеру, и она присосалась к бутылке с водкой. Мне снова захотелось выпить, поэтому я лёг на кровать и отвернулся к стенке.
Как же плохо...
Вся радость от моей власти и свободы испарилась. Я будто осиротел ещё раз. Димон был конченым мудаком и скотиной, но я любил его. Он был для меня больше, чем брат, ближе, чем все остальные бойцы. Он как будто придерживал мою руку, когда она была недостаточно тверда, придавал мне решимости и смелости. А теперь что? Я остался один-одинёшенек на этой ёбаной войне! Я почувствовал себя брошенным и обманутым!
Много раз я представлял, как погибнет Алексеев, но это всегда было как-то героически, в бою, как и подобает воину. А его прикончила шлюха...
– Вы её знали? Эту Машу?
– Нет, – буркнул я.
– Ясно, – вздохнула девчонка, поняв, что я не хочу сейчас разговаривать.
В следующую секунду послышались булькающие звуки и завоняло блевотой. Это Дашку выворачивало в унитаз. Пить надо меньше, сука! Я мысленно выругался и снова поднялся.
– Ты как вообще? – окликнул я стоявшую на коленях возле толчка девчонку.
– Нормально. В первый раз тоже такое было. Два дня тошнило.
Совесть не хило так кольнула меня в бочину. Я вынудил девчонку совершить ещё одно убийство, а теперь лежу, как мудак, горюю...
Дашка нажала смыв и поднялась с колен. Попила сока и только потом повернулась ко мне.
– Я привыкну, – пообещала она.
Я знал, что это к этому нельзя привыкнуть, но расстраивать и пугать девочку ещё сильнее не имел права. Хотел расспросить, пользуясь случаем, кого она прикончила в первый раз, но потом снова посчитал момент не слишком подходящим.
– Иди сюда, Даша, – похлопал я по кровати рядом с собой и снял портупею.
Она прихватила свою подушку и легла рядом со мной, отвернувшись в проход. Я обнял её, положив руку на талию, и закрыл глаза, вдыхая её запах. Не так уж и стрёмно она пахла.
Дашка несмело погладила меня по руке, а потом подложила мою ладонь себе под щёку. Ей было меня жалко?
Это было так немужественно, но именно сейчас, как никогда прежде, мне нужно было, чтобы меня пожалели. Хотя бы один раз...
Поразительно, но через несколько минут мне стало легче. Я смог нормально дышать и думать. Есть польза от этой Дашки. Если она заключается в том, чтобы облегчать мои страдания, то пусть будет рядом. Было бы хуже, если бы я лежал тут один.
Пусть она остаётся...
40. Сергей
Утром я проснулся оттого, что замёрз. Тёплой девчонки рядом не было, её вообще не было в камере. Я забеспокоился. С трудом сел и потёр лицо ладонями. Я опять не выспался. Половина шестого утра. Где носит Дашу?
Дверь тихонько приоткрылась, и вошла заспанная девушка. Я обрадовался, что она вернулась, и упал обратно на подушку.
– Я курить ходила, – хриплым от сна голосом, отчиталась Даша. – Укрыть вас одеялом? Холодно? – спросила она, заметив, как я поёжился.
– Ну, укрой...
Девчонка сняла со своей кровати одеяло, и заботливо укрыла меня. Так приятно. Можно полежать ещё полчаса. А потом придётся вставать, хоронить Димона и встречать делегацию Кудряшова.
– Ты всё, не будешь больше спать? – не открывая глаз, спросил я Дашку.
– Я не знаю. На тюрьме в шесть подъём был.
– Да айда поваляемся ещё...
Дашка осторожно залезла ко мне под одеяло и притихла. От неё пахло морозом и сигаретами. Места на шконке было мало для двоих, но это и хорошо. Я снова обнял её, уткнувшись носом в шею, и начал мысленно прокручивать предстоящий день.
Работы непочатый край. Столько нужно сделать. Вместо оборонительных сооружений моё внимание захватила совершенно другая стройка. Комнату побольше не мешало бы оборудовать. Раз я решил жить с девушкой, можно поискать что-то попросторней, с большим окном. Столько свободных площадей, зачем нам с Дашкой ютиться в этой одиночке? Ремонт можно сделать, телевизор поставить, на пол ковёр постелить...
– Вы меня приняли в армию? – сбила меня с мысли Даша. – Я же доказала вчера, что я не северянка!
Вот жопа неугомонная! Чего ей спокойно не живётся? То, что она завалила северянку, ещё ничего не доказывает. Веры теперь у меня не было ни к кому.
– Твой поступок достоин уважения, но я ещё не решил, Даша, – честно ответил я. – Не всё так просто.
– Я думала, вы всё можете решить?
– Зачем тебе это? Знаешь, что северяне с женщинами делают?
– Я не хочу обратно в тюрьму! Товарищ Грэй, пожалуйста, дайте мне шанс!
– Война когда-нибудь закончится, малыш. А нас всех истребят за ненадобностью.
– Это будет нескоро!
– Ладно, Даша, я подумаю, что можно сделать, – пообещал я.
Не хотел я, чтобы она воевала, но я не мог всё решать за девчонку.
Я согрелся и разомлел, лёжа рядом с ней, эта приятность влияла на моё настроение и ход мыслей в её пользу.
– А что насчёт нас? – продолжила меня пытать девушка.
– Что?
– Вчера вы меня не захотели... Я могу подстричься или накраситься по-другому... Если вы меня прогоните...
– Ты очень красивая, Даша! – оборвал я её. Ей было страшно, она переживала за своё будущее. Девчонке нужен был не секс, она искала во мне защиту и уверенность в завтрашнем дне. – Правда красивая! Ты очень мне понравилась, но мне тоже нужно к тебе привыкнуть. Если мы поладим, я не стану тебя прогонять.
– Вы мне тоже понравились.
Я не поверил её словам. Даша сказала то, что я хотел услышать, не больше. Человек и не такое скажет, лишь бы выжить, так что я не стал заострять внимание на её маленьком, безобидном враньё.
– Я плохой человек, Даша.
– Я тоже.
В шесть в моём рюкзаке зазвенел будильник, и пришлось вылезать из тёплого кокона. После завтрака я обошёл территорию тюрьмы и подобрал место для могилы Димона. Я не знал, как долго мы будем занимать этот объект, но я хотел, чтобы мой друг был рядом, чтобы я мог навещать его столько, сколько моей душе угодно.
В тюремном морге было несколько одинаковых гробов. Я знал рост Алексеева, но учитывая то, что в гробу он будет лежать по частям, размер деревяшки не имел значения. Его личные вещи, бушлат и каску я забрал к себе в камеру.
В вещмешке ничего интересного или ценного я не обнаружил – обычное барахло. Я оставил себе на память его фляжку для воды. У меня была один в один такая же, но мне необходимо было хоть что-то от него.
Бушлат, подшлемник, бронежилет и каску я отдал Дашке. Ей было нужно что-то носить в первое время, а ничего другого не было. Бушлат был прожжён на рукаве и немного велик девушке, но всё же лучше, чем её тюремная фуфайка, которую она наотрез отказалась надевать. Свою фляжку я отдал ей. Было забавно наблюдать, как неуклюже Дашка пытается надеть всё это на себя, но с моей помощью, у неё получилось.
Никаких документов Димона я не нашёл. Они были мне нужны, чтобы узнать точную дату его рождения. Я обшманал всю его одежду и перетряс вещмешок, но тщетно.
Я знал, какого он года выпуска, помнил, что день рождения у него когда-то весной, но какого числа, хоть убей, не припоминал.
Такая простая вещь, казалось бы, а я не знал...
Я запомнил, сколько ложек сахара друг кладёт в чай, какую музыку слушает, на какую порноактрису дрочит, потешался над тем, что он боится дождевых червей, но, блять, не знал, какого числа у него днюха.
Можно было обратиться к берлессам, чтобы они выяснили данные сержанта Алексеева, но тогда бы пришлось объясняться, что у нас произошло. Кудряшову об этом инциденте знать не обязательно, так что придётся мне самому выдумать дату рождения для друга, чтобы подписать крест. Надеюсь, Димон не обидится на меня и войдёт в моё положение?
Берлессы прикатили к полудню. Мы успели выкопать могилу для Алексеева и попрощаться с ним. Помянуть не вышло. Водка осталась со вчерашнего дня, и я приказал напечь блинов, но тут случился Кудряшов.
Я встретил его у ворот, провёл небольшую экскурсию по тюрьме, обойдя корпус, где вчера был взрыв стороной.
– А где Алексеев? – как назло, поинтересовался генерал.
– Плохо ему, – соврал я. – Водкой палёной траванулся, отлёживается. Я передам ему от вас пламенный привет.
– Бабу голую ты на столбе повесил? По всем новостям показывают.
– Никак нет. Не понимаю, о чем вы.
На обед, слава богу, берлессы не остались. Они быстро отгрузили нам оружие, продукты и боеприпасы. Технику и новобранцев выстроили во дворе.
Дизертиры, уголовники, ещё какой-то сброд одетый во что попало...
– Это кто? – раздражённо поинтересовался я у Кудряшова, разглядывая оборванцев.
– Подкрепление тебе.
– Я просил?
– Это ополченцы. Куда мне их девать? Теперь ты командир ополчения! – напомнил он мне.
– Это не бойцы.
– Какая война, такие и солдаты! – отрезал Кудряшов.
Я так разозлился! Управлять толпой мужиков, не видевших воинского устава в глаза, не державших оружия? Генерал прикалывается, что ли?
– Я оставлю тебе в помощь Барсова, – "добил" меня мужик.
– Стукачка своего хочешь ко мне подселить? Не выйдет! Мне твой Барсов на хуй не упал! Так что себе оставь!
– О, как ты заговорил, Серёженька? – оскалился Кудряшов. – Ты ничего не попутал?
– Никак нет! – огрызнулся я.
– Ты со мной так не базарь, щенок! – глаза Кудряшова налились кровью, щёки раздулись от возмущения.
– А то что? Хватит мне угрожать, товарищ генерал! Я уже пуганный, перепуганный! Это твоими молитвами я теперь самый страшный террорист? Или тебе не терпится за мою голову бабла срубить? Так на, забирай!
Я сорвал с головы шапку и рассмеялся. Генерал скрипнул зубами, но хавальник завалил. Мы с ним прекрасно друг друга поняли.
– Я готов к сотрудничеству, товарищ генерал, – сбавив обороты, добавил я. – И ты это знаешь.
– Хорошо, полковник!
Своих я построил отдельно от вновь прибывших, чтобы подчеркнуть наше превосходство. Дашка тоже стояла в строю, и Кудряшов не мог её не заметить.
– А это кто такая? Мужики тебе не ровня, а бабу в форму нарядил? – подъебал меня Кудряшов.
– Какая война, такие и солдаты, – пожал плечами я.
Генерал поздравил нас ещё раз с началом новой жизни и службы и начал награждение.
Первым делом он повысил в звании меня до полковника, вручив мне заветные погоны. После этого уже я раздал несколько новых званий.
Это всё было условностью, не больше, пафосное шоу, но бойцов нужно было поощрять как-то за их достижения и самоотдачу. Им нужно было ради чего-то сражаться, во что-то верить, даже на этой странной войне.
Генерала я решил выбесить ещё больше, выдернув Дашку из строя. Я даже её фамилии не знал, поэтому просто позвал по имени.
Она вышла, испуганно поглядывая на Кудряшова. Ещё бы, он с неё глаз не сводил. Девчонка ему, как кость поперёк горла встала.
– Держи, Даша! – простым человеческим языком, без соблюдения формы сказал я ей и протянул погоны ефрейтора.
Чмошное звание для мужика, а ей в самый раз. И на хую я вертел то, что она не военная, что я знаю её сутки. Захотел и подарил! Ей это было, может быть, нужнее, чем всем нам, вместе взятым. Она радостно вскинула на меня свои тёмные глазюки и улыбнулась. Схватила погоны и прижала их к груди.
– Спасибо!
– Становись в строй!
Я не смог вернуть Даше улыбку и разделить её радость. Потому что не было в том, что я делаю, ничего доброго или чистого. Я тащил её за собой в грязь, подвергая смертельной опасности.
– Ты не можешь всё решать за других, Грэй, – раздался у меня в голове голос Алексеева. – Делай что должен, и будь что будет.
41. Сергей
Больше я не пытался приставать к Даше, несмотря на то, что девушка нравилась мне всё больше и больше. Я дал нам обоим время привыкнуть друг к другу, притереться, познакомиться ближе.
