Коля Моисеенко по кличке Малой был в группе Даши и подчинялся ей, поэтому докладывать о выполнении задания должна была она. Мне же хотелось услышать правду, а Малой никогда не пиздел, по крайней мере, мне.
Сопляк совсем. Он служил срочку, когда началась война, поэтому хорошо помнит воинский устав, который Даша в глаза не видела. Вертела она все уставы, вместе взятые.
Сержант переглянулся с Воронько и замялся.
– Как так получилось, сержант, что наша машина подорвалась на мине? Погиб человек!
– Не могу знать, товарищ полковник! – хриплым от волнения голосом чеканил Малой. – Мы заметили движение в лесу у дороги, поэтому решили проверить, что там! В ходе проверки был убит один корреспондент и один взят в плен!
Слушая доклад сержанта, я смотрел на Дашу. Её опечалила весть о погибшем сослуживце – это было видно по её лицу. Что ж, она хотя бы отдупляет, что это её вина? Меня не могло это не радовать.
– Вы убили корреспондента? – уточнил я, внутренне вскипая от ярости. – Вы в своём уме?
Лицо Коли покрылось густой испариной. Он, так же, как и я, как и все присутствующие, понимал, что это просто пиздец!
– Разрешите обратиться, товарищ полковник! – не выдержала Дашка.
– Обращайтесь, Воронько!
– Девка была вооружена! У меня не было другого выбора!
Господи, боже! Это ещё и женщина? Они пристрелили женщину-корреспондента?
Даша! Её убила Даша! Это такой сюрприз у неё? Просто зашибись!
– Второго корреспондента мы взяли в плен! – продолжила "добивать" меня девчонка.
– Мы не берём пленных, капитан! – напомнил я ей. – Так какого хера? Зачем нам военный корреспондент?
– Виновата, товарищ полковник! Но тут особый случай! Это Анна Дюпон! Дочка Андре Дюпона! Мы можем использовать её в своих целях, как заложника!
А вот это уже интересно! Я что-то слышал о том, что эта фрогийка-патриотка отправилась в Кижи, но посчитал это фарсом и балабольством, подкрепляющим предвыборную кампанию Дюпона.
— Вы уверены, что это именно она?
– Вот её документы! – Дашка вынула из кармана пластиковый жетон корреспондента на шнурке, а затем положила передо мной на стол.
Я пробежался по жетону глазами. Так и есть: Анна Дюпон. Фото девушки я разглядывал немного дольше. Красивая. Черты лица такие юные и нежные...
Каким надо быть пидорасом, чтобы отпустить свою дочь на войну? Она же ещё совсем ребёнок!
– Вот ещё полезные сведения! – положила девушка передо мной профессиональную видеокамеру. – Там много роликов о северянах! Можно выяснить много интересного.
Дашку прям разрывало от счастья! Она надеялась, что я её похвалю? Конечно, надеялась. Я пока не знал, что делать с этой пленной Дюпон, и будет ли она чем-то полезной нам. Пока что её присутствие здесь ничего, кроме огромного геморроя, мне не сулило.
Отбитая об асфальт бочина нещадно ныла, поэтому я поднялся из-за стола, чтобы было легче дышать.
– За нарушение приказа, повлекшее гибель одного военного и одного гражданского лица, я понижаю в звании капитана Воронько до рядового! – глядя в глаза Даше, сказал я.
– Что? – испуганно уставилась на меня она. – За что? Это не справедливо!
– Старший сержант Моисеенко, теперь вы старший группы, я передаю командование вам!
– Есть! – бодро отозвался Малой.
– Товарищ полковник, – продолжила спорить Даша. – Разрешите объясниться?
– Два человека мертвы, Даша! – всё же сорвался я.
Если она будет обсуждать мои приказы только потому, что я с ней трахаюсь, то что остаётся остальным? Нарушение субординации – это путь к бардаку и хаосу! Она что не понимает этого?
– Но...
– В карцер её! – сквозь зубы процедил я. – Трое суток ареста!
Двое бойцов тут же подхватили девчонку под руки.
–Руки! – гавкнула она на них, дав понять, что пойдёт сама, добровольно.
Она бросила на прощание мне такой ненавидящий взгляд, что у меня под ложечкой засосало.
– Товарищ полковник, нам допросить Дюпон? – спросил Малой, когда Дашку увели.
– Останься! Остальные свободны! – я дождался, пока все кроме Моисеенко выйдут, а потом снял фуражку и устало потёр лицо ладонями. – Где она сейчас, Коля?
– В камере в лазарете, – ответил он. – Там чисто и тепло, есть горячая вода.
– Я сам её допрошу, – решил я, потому что мне пришла в голову одна охеренная идея. – Теперь расскажи по нормальному, что случилось?
19. Анна
Меня разбудили гулкие тяжёлые шаги в коридоре. Я испуганно вскочила на кровати, щурясь от яркого света лампы под потолком, не сразу сообразив, где я. Потом сориентировалась и приготовилась.
К чему? Сама не знаю.
К решётке подошёл солдат и отпер мою камеру, а затем ещё двое заволокли внутрь мужчину, одетого в кижанскую форму. Солдаты держали его окровавленное тело за руки, а потом, бросили его на кафельном полу. Не произнеся ни слова, они заперли камеру и ушли.
Вскочив с кровати, я бросилась к мужчине. Все его лицо было в крови, форма изодрана. Камеру заполнил тяжёлый запах крови и мочи. Судя по мокрым разводам на штанах, этого несчастного так избивали, что он обмочился! Боже, что за звери? Нелюди!
Я стояла рядом с мужчиной на коленях в полнейшей растерянности, не зная, что делать! Я даже не понимала, жив ли он. Не придумав ничего лучше, я схватила небольшое полотенце и, намочив его под краном, принялась обтирать уже частично свернувшуюся кровь с лица мужчины. Он застонал, поморщился и открыл глаза. Жив! Слава богу!
Надолго ли? Как скоро за ним снова придут эти фашисты?
– Вы слышите меня? – спросила я на кижанском мужчину.
– Пить... – еле слышно простонал он.
У меня не было бутылочки или стакана, поэтому я набрала воды в прямо в ладошку. Немного, но всё же...
Придерживая голову несчастного, я поднесла ладонь к его губам, и он жадно выпил всё до капли. Вода, не попавшая в рот, стекала красными разводами по подбородку и шее мужчины, заливая белоснежный пол камеры.
– Ещё воды? – поинтересовалась я, когда мужчина отдышался, но он отрицательно мотнул головой и снова закрыл глаза. – Что они с вами сделали? Они вас пытали?
– Да! Отбили почки, похоже! – простонал мужчина, пытаясь подняться. – И током били...
Господи, боже! Меня замутило от картинок, побежавших перед глазами, но я постаралась взять себя в руки.
– Сможете подняться и добраться до кровати?
– Давай попробуем!
Мужчина с трудом сел, а затем пополз на четвереньках, но не к кровати, а в сторону душа.
– Я должен помыться! – сказал он мне, начав стягивать с себя кровавые лохмотья. – Чешется всё тело! Просто невыносимо!
– Вам помочь? – участливо поинтересовалась я, на самом деле слабо представляя, как это будет выглядеть.
– Спасибо, милая девушка, я попробую сам справиться!
Я тактично отвернулась от мужчины и отошла к окну, рассеянно проводя руками по кровавым разводам на своей испачканной сорочке. За спиной послышался громкий стон, а затем звук льющейся воды. Запах крови и мочи, начал сменяться приятным запахом туалетного мыла. Шум воды стих, а затем мужчина окликнул меня:
– Эй, Рыжик! У тебя есть чем вытереться?
Я взяла в руки полотенце побольше. Оно уже было не первой свежести. Надеюсь, мужчина не брезглив? Впрочем, вряд ли ему есть дело до таких мелочей, учитывая его состояние.
Когда я принесла солдату полотенце, он стоял в душе во всей своей красе, ничуть не стесняясь своей наготы. Я же смущённо отвела глаза, дожидаясь, пока он оботрётся и обмотает полотенце вокруг бёдер.
Мужчина был невысокого роста, но, сложен так хорошо, что просто загляденье! Половины секунды хватило, чтобы заметить хорошо развитые плечи, широкую грудь, плоский живот и крепкие ноги. Ничего удивительного – он же военный...
Что если этот полуголый мужчина сейчас набросится на меня? Помощи ждать неоткуда! Может быть, шавки Грэя специально мне его притащили, чтобы он издевался надо мной?
Я вспомнила вонючего кижанина, который едва меня не изнасиловал, и меня передёрнуло.
– Я могу прилечь? – спросил мой сосед по камере. – Голова кружится...
Мне стало стыдно за свои мысли. Человек еле жив, а я напридумывала не бог весть что!
– Конечно, ложитесь!
Медленно, подволакивая одну ногу, мужчина доковылял до кровати и со стоном улегся на постель. Я помогла ему укрыться одеялом, снова разглядывая его.
Довольно симпатичный, и намного моложе, чем я думала. В целом, как я успела заметить, мужчина не слишком пострадал. Голова разбита, и на спине огромный кровоподтёк, больше повреждений я не заметила. Даже странно. Откуда на нём было столько крови. Может быть, ещё есть рана на голове, и мне её просто не видно из-за волосяного покрова?
– Спасибо, Рыжик! Ты очень добра! У тебя не найдётся еды? Хоть что-нибудь? Я не ел два дня... Эти твари мне даже пить не давали.
Он здесь уже два дня? Это было тоже странно, учитывая, что кижанин был гладко выбрит. Его подбородок потемнел, от начинающей пробиваться щетины, как будто бы ещё утром он брился...
– Простите, но у меня ничего нет, – сожалела я. – Ни крошки!
– Тебя тоже не кормят? – спросил мужчина. – Ты долго тут сидишь?
– Ещё не кормили... Я не знаю, будут ли кормить... Меня заперли несколько часов назад.
– Как ты тут оказалась? Ты не похожа на военную.
– Военный корреспондент, – поправила я мужчину.
В коридоре снова послышались шаги, и моё сердце зашлось от ужаса. В этот раз пришёл один солдат. Он принёс поднос с едой. Отперев дверь, он швырнул его на пол, так что посуда на нём загремела, а содержимое железной кружки расплескалось. Я радостно бросилась к подносу, но радость моя была тут же омрачена.
– Почему вы принесли только одну порцию? – обратилась я к солдату, уже собиравшемуся уходить.
– Это тебе, рыжая! – пояснил солдат. – Грэй приказал накормить только тебя. А этого... – он кивнул на мужчину, которого мне подбросили. – Мы завтра повесим, как предателя родины! Так что не вздумай с ним делиться, красотка! Он один хер не жилец!
– Я не буду есть, – покачал головой мужчина, когда я поставила рядом с ним поднос с едой. – Разве ты не слышала, что тебе сказали? Скорее бы... Я уже устал от их издевательств и побоев!
Я проглотила слёзы, навернувшиеся на глаза. Я всё равно должна поделиться едой. Разве смогу я есть, зная, что этот человек с ума сходит от голода? Да мне кусок в горло не пойдёт!
– Ничего не знаю! – выдавила я из себя улыбку, присаживаясь на край кровати. – Я всё равно поделюсь с вами!
– У тебя золотое сердце, Рыжик! – грустно улыбнулся мужчина, и с жадностью набросился на еду.
У меня от голода уже желудок свело, но я терпеливо дождалась, пока наестся мой сосед по камере. Он съел ровно половину и сыто откинулся на подушку. Я вымыла ложку, которую он мне протянул, будто передавал эстафету, и тоже поела. Благо порция была большой, так что я вполне наелась. Макароны с тушёнкой были вполне сносными, а чай крепким и сладким.
Мужчина с интересом разглядывал моё лицо, пока я уплетала запоздалый ужин, но я старалась не обращать на это внимание. Я почти что последний человек, которого он видит, пусть смотрит сколько хочет. Меня больше волновало то, что мне придётся провести ночь без сна. Камера одиночная, кровать, соответственно, одна. Да и не усну я в компании незнакомого мужчины.
За окном стемнело, значит, я спала довольно долго, но всё равно не выспалась. Голова была будто ватная, а тело болело. Поспать бы ещё часика три-четыре.
– Как тебя зовут, Рыжик?
– Аня.
– Ты берлесска?
– Нет, я...
Я замялась, не зная, что говорить. Кто же я теперь? Я точно больше не фрогийка, и уж точно не берлесска. Значит, кижанка?
– Я кижанка. Родилась в Стальном.
– Ясно. Акцент у тебя какой-то странный... А я местный.
– А вас как зовут? – спросила я,, в свою очередь, чтобы перевести тему.
Мне не нравились вопросы, которые мужчина мне пытливо задавал, потому что я ещё не разобралась в себе, и у меня не было ответов на них.
– Поговори со мной, Аня! – тихо и задумчиво попросил незнакомец. – Завтра я умру, а ночь так длинна. Я не хочу лежать и думать о своей никчёмной жизни. Как и многие, я мечтал погибнуть, как герой, а умру, как предатель, как бешеный пёс, которого изловили живодёры... Мои родители сойдут с ума от горя, узнав, как позорно я погиб.
Этот мужчина задел меня за живое, ведь я думала точно так же, как и он, о своей жизни и смерти, о своих родителях. Как же я его понимала! Сердце забилось чаще, грудь распирало от нахлынувших эмоций...
Может быть, ему действительно нужно выговориться? Что-то вроде исповеди совершенно незнакомому человеку поможет ему облегчить душу?
Как и мне. Если я расскажу, хоть кому-то о том, что со мной произошло за последнее время, мне станет проще разобраться в самой себе.
Умирать в сомнениях, от которых разрывает голову, тяжело. Этот мужчина не знает меня, а я его, мы больше никогда не увидимся. Почему бы не поделиться с ним своим горем и мыслями? Может быть, ему удастся как-то меня поддержать? Найти слова утешения?
Я с ума сойду в этой одиночной камере. Мне действительно необходимо поговорить с кем-то по душам.
– Ты не сказал, как тебя зовут, – напомнила я.
– Серёжа, – с улыбкой ответил мужчина, и на его щеках появились ямочки. – Меня зовут Серёжа, – зачем-то повторил он.
20. Сергей
Самое сложное было обоссаться. Малой не пожалел для меня крови, вылив мне на голову целый донорский пакет для переливания. Мне хотелось выглядеть убедительно, чтобы не облажаться с Дюпон. Второго шанса выведать по-хорошему что-то стоящее у этой девчонки у меня не будет.
Пытать её? Эту рыжую милаху? Пусть она и дочь министра внешней политики Фрогии, которого мы ненавидим всей душой, рука не поднимется изгаляться над соплячкой. Некогда я голыми руками вырвал кадык одному из насильников своей сестры, но я не смогу пытать женщину. Только не я.
Как я не пытался, у меня не получалось помочиться в штаны. Малой пришёл мне на помощь, обоссав меня с таким упоением, будто копил всё это долго и с любовью.
Это была, кстати, его идея. Может быть, таким образом он просто надеялся выместить на мне свою злобу из-за Дашки? Неровно он к ней дышит, хоть и отнекивается всеми силами. Но раз уж идея мне понравилась, мне было не жалко. Пусть "изольёт душу", так сказать.
Я жалел лишь о том, что утром побрился и обработал рассечение на голове. Нужно было выглядеть как можно более неопрятно и измождённо, но сделанного не вернуть. Расковыривать обратно рану было идиотизмом, а накладной бороды у меня не было, так что пришлось работать с тем, что имелось.
От крови и мочи всё тело зудело так, что я еле доиграл начало спектакля. Поняв, что Дюпон клюнула, я сорвал с себя окровавленное, вонючее тряпьё и рванул в душ.
Рыжая оказалась довольно жалостливой, на мою удачу. И стеснительной. Она так смущённо опустила глазки, увидев меня голышом...
Не припомню, чтобы девушки так стеснялись меня, пусть и не одетого.
Анна уступила мне кровать, поделилась едой. Такая добрая девочка! Чем дольше я её рассматривал, тем больше находил её красивой. Как мог Андре отпустить этого нежного ангела в полную жопу? Я ещё раз убедился, что ничего святого у этого мужика нет!
Сделав запрос на рыжую берлессам, я довольно быстро получил некоторую информацию о ней.
