- Спасибо, Роксалия, - как-то расстроено поблагодарил Каратель, печально рассматривая Бабочку. – Надеюсь, они принесут тебе удачу.
- Буду надеяться, - вновь улыбнулась Лия, закрывая футляр и забирая себе.
Пусть Гурд и не победитель, но она видела по его измятой физиономии, что он очень старался выполнить свое обещание, поэтому и улыбалась ему светлой подбадривающей улыбкой. Почему-то в душе Лия испытала облегчение, что он – не Гурд. Уходя из мастерской, она даже не обернулась, не испытывая ни сожаления, ни обиды, ни другого чувства.
Отания
Шилир, дворец султана
Свет Орияра золотым ковром стелился под босыми ногами Роксалии. Звон колокольчиков разбивал тишину с каждым ее шагом. Обнаженную кожу щекотали теплые лучи, врывающиеся потоком сквозь высокие треугольные окна, а затем резко уступали прохладным теням ласкать тело идущей Бабочки. Широкий коридор из песчаного камня, ведущий в покои принца Куаша, был глух и тих. Лишь стук тяжелых сапог стражников отдавался от светлых стен. Легкие же шаги Бабочки не издавали ни звука.
Лия не боялась. Она привычно вогнала сознание в холодное восприятие, заставив молчать свою душу и совесть. Ее тело сверкало алмазной пылью и пахло сладким цветком. Евнухи навешали на нее кучу блестящих украшений от головы до самых пят, при этом практически не обременив одеждой. Единственное, что Роксалия попросила – поднять волосы, чтобы во время танца для принца, она могла их распустить. Султанские слуги одобрили обольстительную изюминку для наследника, однако ничем не смогли закрепить тяжелые волосы Лии так, чтобы они держались, но при этом могли быстро рассыпаться от ее легкого движения. Тогда Роксалия предложила им собственные заколки. Так что в покои принца она входила с оружием.
Из открытых дверей балконов, раздавалась тягуче-дробная музыка гулких барабанов и думбеков, долетавшая до яркой спальни на нежных волнах поющего двухтрубного мизмара, в которые вплетались струнные трели удд. У самых перил, спиной, стоял невысокий коренастый мужчина с черными как смоль волосами. Он был бос, в белых шароварах и таком же белом длинном жилете, открывавшем мощные руки с буйно поросшей на них растительностью. Золотые браслеты обхватывали его запястья и один блестящий обруч туго впивался в развитый бицепс.
- Мой принц, ваша новая наложница прибыла, - с низким поклоном произнес полный евнух, больше походивший на женщину, нежели на мужчину.
Куаш тут же развернулся, впившись в Лию огромными темно-карими глазами. Его лицо было грубым и жестким, но далеко не отвратительным. Обветренная Орияром кожа выглядела гладкой и ровной. Она казалась настолько темной, что визуально словно плавно перетекала в черную короткую бороду. У Куаша были длинные ресницы, что создавало впечатление подводки, как у мерзкого графа Сигана. Эта аналогия заставила Лию внутренне передернуться, пока она почтительно склонялась в поклоне, как того требовали правила.
Подчиняясь немому приказу, евнух покинул покои, оставив принца и Бабочку наедине друг с другом и лившийся из сада музыкой. Роксалия не разгибалась, пока не увидела в поле зрения широкие ступни с покрытыми черными волосками пальцами и не почувствовала прикосновение под своим подбородком. Она послушно распрямилась, посмотрев прямо в черные глаза, хоть так было и не принято. Впрочем, то, что последует совсем скоро, явно не имеет никакого отношения к правилам, так что смысла в точном соблюдении восточного этикета Лия не видела.
Куаш жадно разглядывал лицо девушки, держа ее за подбородок. Вязко ощупав каждую черточку, его слегка безумный взгляд упал ниже, начав странствовать по высокой груди, стиснутой тугим лифом, сверкающим синими каменьями, затем по обнаженному животу, ласкаемому блестящими монетками, как вдруг резко прыгнул обратно на лицо.
- Как зовут тебя, прекрасный цветок Карасании? – удивительно высоким для такой внешности голосом, совершенно ему неподходящим, спросил Куаш.
- Роксалия, мой принц, - широко улыбнулась Бабочка, не став кланяться и опускать взгляд, прямо смотря на мужчину.
Она не очень представляла, как обычно ведут себя наложницы в покоях у наследника султаната, но поняла, что, скорее всего, несколько иначе. Чуть с большим трепетом, раболепством и страхом. Задача Лии заставить принца потерять голову, а как говорила Наставница по поведению мужчин — Эди?р – те, кто стоят у власти, пресыщены и избалованны. Таких мало что удивляет, и добившись их удивления или хотя бы вспышки чего-то нового и непривычного, можно ненадолго выбить из колеи. А за ее пределами, мужчины становятся уязвимы, особенно если дело касалось красивых женщин.
По расширившимся бездонным зрачкам; дрогнувшим крыльям тонкого длинного носа; заблестевшим зубам, выглянувшим из-под хищно растянутых в улыбке тонких губ, Лия поняла, что с колеи принц съехал.
- Роксалия… - попробовал он на вкус ее имя. – Ты похожа на самый сладкий нектар мира, Роксалия… Ты можешь стать моей любимицей. Ты станцуешь мне, прекрасная али?та?
«Боги!.. С комплиментами у него явно не всё в порядке», - про себя насмешливо подумала Лия, не представляя, как можно походить на нектар, хоть сладкий, хоть горький, а что такое алита, вообще не представляла. Но это настолько не имело для нее значения, что она лишь томно улыбнулась принцу, заметив его болезненно заблестевший взгляд, остановившийся на ее щеках, там, где образовались глубокие ямочки. Лия не особо понимала, почему это так восхищает многих мужчин, но активно пользовалась своей маленькой особенностью.
- Да, мой принц, - проворковала она, медленно поднимая руки над головой и плавно подключив полуголые бедра, подчиняя их струящейся по воздуху музыке.
Куаш тут же заскользил взглядом по ожившему телу Бабочки. Не останавливаясь, Лия ласкова погладила руки мужчины от плеч до самых кистей. Обхватив его за золотые браслеты, она потянула принца к широкой низкой кровати, продолжая мягко подчинять такту свои шаги. Усадив полосующего ее тело жаркими взглядами Куаша, Роксалия ненадолго задержалась между его ногами, обольстительно улыбаясь и позволяя прикасаться горячим ладоням к ее бедрам. Музыка слегка поменяла тональность и темп, и Бабочка упорхнула от наследника, продолжив танец в середине пестрой спальни. Она не старалась двигаться «прилично». Тонкая спина, словно у большой грациозной кошки, призывно выгибалась; голые бедра выскальзывали из-под прозрачных разрезов сапфировой юбки, маня обнажить их полностью; плоский живот искушал приникнуть к нему губами; а полная грудь своими опасными движениями могла вызвать лишь греховные желания.
Продолжая улыбаться, Роксалия внимательно следила за малейшими изменениями в Куаше, выжидая момент, когда пелена похоти полностью ляжет на его взор. Он дышал тяжело, часто. Блестящими глазами неотрывно смотрел на танцующую Бабочку. Его горло периодически дергалось, проталкивая скопившуюся во рту голодную слюну.
- Иди ко мне, красавица, - хрипло приказал принц, быстро стянув с себя жилет и протянув к Роксалии руки.
Лия не испытывала отвращение к возбужденному мужчине, лишь горькое чувство жалости. Не прекращая танца, она послушно направилась к Куашу. Стоило ей вновь оказаться между его ног, как он с силой схватил ее за ягодицы и страстно приник влажным поцелуем к животу. Продолжая медленно покачиваться, Лия потянулась руками к палочкам, державшим тяжелый шелк волос. Куаш обцеловывал впалый живот, массируя круглые ягодицы и гладкие ноги. Роксалия бросила одну палочку на золотистое покрывало, а вторую тихо провернула, доставая шип. Упавшие темные пряди волос задели пальцы принца, и он резко вскинул голову с новой волной восторга взирая на Лию.
Наследник Шилира не сразу почувствовал боль. Долгое мгновение он продолжал взирать на Бабочку взглядом полным огня и желания. А потом в нем скользнул ужас. Широкая рука оторвалась от ноги Лии и прижалась к истекающей кровью шее. Куаш с отчаяньем смотрел на девушку, приложив и вторую ладонь к смертельной ране, будто это могло его спасти.
Роксалия отошла подальше, наблюдая, как тяжелое тело ломается в конвульсиях и запрокидывается на золотистый плед, на котором расцветали кровавые цветы. Из его горла сначала раздавался сип, а затем неприятное бульканье. В душе Лии разрасталась тьма боли, так что пришлось закрыть глаза. Она понимала, что Аминарис хотел забрать Куаша в свои объятья. Понимала, что стала его орудием. Понимала… Как понимала, что она убила целый мир, спрятанный в этой невысокой коренастой оболочке. Пять минут назад в нем ярко светил Орияр, который погасила Лия одним лишь точным ударом, обрушив тьму на этот мир. Забрала чужую душу, не имея на это никакого права…
Когда переворачивающие нутро звуки стихли, Лия заставила веки открыться. Она не боялась того, что произойдет дальше, это ничтожно, в сравнение с тем, что сотворено ее руками. Боль разъедала желудок, растекаясь по венам, однако Роксалия не позволила ей захватить свой разум. Она подошла к редко подергивающемуся телу принца, контрастирующему бледной-серостью с сырыми багровыми разводами крови. Его остекленевший взгляд устремился в бесконечное ничто. Сев рядом, Лия близко-близко склонилась к его уху, ласково закрывая мертвые глаза ладонью.
- Огали?н дера?скэн туа?рнос вис, - шепнула она ему, провожая душу в объятья Аминариса.
Задание выполнено. Осталось выбраться из дворца. В спальне продолжала раздаваться пьянящая музыка, будто ничего не произошло. Пора уходить. Лия глухо невнятно вскрикнула, зная, что никто не осмелится зайти, решив, что это проявление страсти, и начала неспеша подготавливать правдоподобную картину убийства. Взяв вторую палочку-заколку, она ударила бездыханное тело принца три раза, пробивая мягкий живот и грудь, а затем открутила драгоценную рукоятку палочки, вытаскивая прозрачный флакончик. Быстро выпив горькую жидкость, Лия подошла к тумбочке, взяла подсвечник и, задержав дыхание, ударила себя тяжелой ножкой в скулу. В лице взорвалась боль, которая стремительно заглушалась сонным экстрактом, уже активно затягивая Бабочку в свою паутину. Движения становились медленными, голова начала кружиться, а в глазах все предметы резко удвоились. Надо успеть, пока сознание не впадет в такой глубокий сон, что даже пульс будет сложно прощупать…
Шатаясь, Лия схватила одну заколку, запутывая ее в волосах, а вторую поспешила вогнать в свой левый бок туда, куда показывали Наставники, чтобы точно себя не убить. Боль казалось ватной, но всё же смогла ненадолго пробудить затухающее сознание. Этого хватило, чтобы Лия достала из лифа красную шерстяную нить, кинув ее на тело Куаша, и запутать вторую иглу в волосах. Держась за кровоточащий бок, она дошла до двери и, с остатком покидающих ее сил, толкнула дверь, вывалившись в коридор.
- Помогите… Мужчина… забрался через окно… Принц…
Лия не договорила. Ее никто больше и не слушал. Стража тут же бросилась в покои наследника. Лия закрыла глаза, слыша отдаленные крики и чувствуя, как ее кто-то подхватывает на руки. Сопротивляться яду больше не было смысла, и она ему полностью сдалась, падая в глубокую тьму.
Отания
Долина озёр
Наш мозг удивителен! Он никогда не позволяет нам надолго впадать в отчаянье, горе, страх. Незаметно отводит нас от мыслей о совести и вине. Он заполняет наш разум другими чувствами и переживаниями, что волнуют «сейчас», а не «вчера». И с каждым днем старые тревоги становятся всё невзрачней и тусклее. Мозг оберегает нас, стараясь предать забвению то, что может разрушить. Да, он очень старается. Но ему никогда не одолеть душу. Она никогда не даст забыть, пока жива. Пока жива, душа будет ввергать человека во «вчера», чтобы он понял, принял, преодолел, переболел, исправил и стал сильнее. Но люди забывают, что и при жизни можно убить ее. Уничтожить то, что выше плоти. Уничтожить и сразу стать никем…
Роксалия протянула небольшой золотистый пергамент, с указанной на ней суммой в сто двадцать три тысячи золотых дрантов, худенькой бледной девушке-Моли по имени Ки?ва. Ее серые волосы затягивались в тугой маленький пучок на затылке, едва не сливаясь с цветом кожи и делавшие похожей на монолитную статуэтку. Практически бесцветные глаза внимательно скользнули по переливающейся бумажке. Лия с отвращением смотрела на золотистый кусочек. Ей казалось, что он пропитан кровью. Да, она приблизилась к своей свободе, но в душу будто кинули огромный валун, что растянул ее и заполнил черной болезненной тьмой.
- Роксалия Алва-нима? – уточнила Моль, прекрасно зная, кто перед ней.
- Да, Кива, ты живешь этажом ниже и ешь со мной за одним столом, - не в настроении для глупых церемоний, раздраженно бросила Лия.
- Рокси, ты же знаешь правила, - закатила бледно-голубые глаза Моль, открывая огромную толстую книгу «Бабочки». – Меня готовят в банк Экидо?кии. Я должна повторять одну и ту же заученную ерунду, кто бы передо мной не стоял, хоть мать родная. Ты ведь не знаешь, как нас учат и какие проверки устраивают. Так что не надо здесь этого хронового высокомерия.
- В моем лице тебе проверку устроят?
- Не поверишь, но да, - задумчиво проговорила Кива, бухнув об стол больше половины страниц книги и начав громко ее листать, ища имя Роксалии. – Любого могут назначить и послать для проверки, и, если ее не пройти, меня ждет наказание. Неприятное, я тебе скажу…
Найдя отдельный разворот с именем Лии и быстро глянув на золотистую бумажку, Моль залихватски присвистнула, изумленно глянув на Бабочку.
- Это ж кого ты приговорила за такую кучу золота?
- Кива, запиши, пожалуйста, да я пойду, - устало попросила Лия, чувствуя противную горечь, подкатывающую к горлу от одного только этого вопроса.
Моль надула свои маленькие губки-сердечком и обиженно зыркнула на Бабочку исподлобья, попутно приписывая новую сумму к уже имеющейся на развороте Роксалии Алвы. Теперь там значилось двести девять тысяч двести шестьдесят семь дрантов. Приложив промокашкой к цифрам, Кива захлопнула книгу, поставила в отсек на своем высоком столе и поднялась со стула. Лия должна была проследить, чтобы она положила золотой пергамент в ее ячейку, поэтому продолжала стоять, постукивая пальцами по полке бюро.
Хрупкая девушка быстро засеменила к высокому шкафу с огромным настолько изощренно и витиевато виписанным названием «Бабочки», что прочитать было почти невозможно. Стеллаж разбивался на десятки крошечных ячеек, каждая из которых принадлежала одному из адептов Школы. Со знанием дела, Кива быстро отыскала ящичек Роксалии и вложила в него внушительную сумму, приближающую ее к свободе, после чего вернулась к своему столу.
- Благодарю, - последний раз цокнув ноготками по дереву, Роксалия развернулась и направилась к выходу из круглого зала, по всему периметру заставленному высоченными, до самого потолка, шкафами с ячейками.
Яркий свет улицы неприятно ослепил, после темного помещения Ночной башни. Нужно было наведаться в больничный корпус, расположенный уже в Южной башне и деливший ее со спальнями Птичек и Ос. Левой бок Роксалии еще не зажил и приходилось два раза в день ходить на перевязку. С лицом — ситуация выглядела значительно лучше. Об ударе подсвечником напоминал лишь разлитой синяк, выцветающий уродливым желто-зеленым пятном по левой скуле и щеке.
- Буду надеяться, - вновь улыбнулась Лия, закрывая футляр и забирая себе.
Пусть Гурд и не победитель, но она видела по его измятой физиономии, что он очень старался выполнить свое обещание, поэтому и улыбалась ему светлой подбадривающей улыбкой. Почему-то в душе Лия испытала облегчение, что он – не Гурд. Уходя из мастерской, она даже не обернулась, не испытывая ни сожаления, ни обиды, ни другого чувства.
***
Отания
Шилир, дворец султана
Свет Орияра золотым ковром стелился под босыми ногами Роксалии. Звон колокольчиков разбивал тишину с каждым ее шагом. Обнаженную кожу щекотали теплые лучи, врывающиеся потоком сквозь высокие треугольные окна, а затем резко уступали прохладным теням ласкать тело идущей Бабочки. Широкий коридор из песчаного камня, ведущий в покои принца Куаша, был глух и тих. Лишь стук тяжелых сапог стражников отдавался от светлых стен. Легкие же шаги Бабочки не издавали ни звука.
Лия не боялась. Она привычно вогнала сознание в холодное восприятие, заставив молчать свою душу и совесть. Ее тело сверкало алмазной пылью и пахло сладким цветком. Евнухи навешали на нее кучу блестящих украшений от головы до самых пят, при этом практически не обременив одеждой. Единственное, что Роксалия попросила – поднять волосы, чтобы во время танца для принца, она могла их распустить. Султанские слуги одобрили обольстительную изюминку для наследника, однако ничем не смогли закрепить тяжелые волосы Лии так, чтобы они держались, но при этом могли быстро рассыпаться от ее легкого движения. Тогда Роксалия предложила им собственные заколки. Так что в покои принца она входила с оружием.
Из открытых дверей балконов, раздавалась тягуче-дробная музыка гулких барабанов и думбеков, долетавшая до яркой спальни на нежных волнах поющего двухтрубного мизмара, в которые вплетались струнные трели удд. У самых перил, спиной, стоял невысокий коренастый мужчина с черными как смоль волосами. Он был бос, в белых шароварах и таком же белом длинном жилете, открывавшем мощные руки с буйно поросшей на них растительностью. Золотые браслеты обхватывали его запястья и один блестящий обруч туго впивался в развитый бицепс.
- Мой принц, ваша новая наложница прибыла, - с низким поклоном произнес полный евнух, больше походивший на женщину, нежели на мужчину.
Куаш тут же развернулся, впившись в Лию огромными темно-карими глазами. Его лицо было грубым и жестким, но далеко не отвратительным. Обветренная Орияром кожа выглядела гладкой и ровной. Она казалась настолько темной, что визуально словно плавно перетекала в черную короткую бороду. У Куаша были длинные ресницы, что создавало впечатление подводки, как у мерзкого графа Сигана. Эта аналогия заставила Лию внутренне передернуться, пока она почтительно склонялась в поклоне, как того требовали правила.
Подчиняясь немому приказу, евнух покинул покои, оставив принца и Бабочку наедине друг с другом и лившийся из сада музыкой. Роксалия не разгибалась, пока не увидела в поле зрения широкие ступни с покрытыми черными волосками пальцами и не почувствовала прикосновение под своим подбородком. Она послушно распрямилась, посмотрев прямо в черные глаза, хоть так было и не принято. Впрочем, то, что последует совсем скоро, явно не имеет никакого отношения к правилам, так что смысла в точном соблюдении восточного этикета Лия не видела.
Куаш жадно разглядывал лицо девушки, держа ее за подбородок. Вязко ощупав каждую черточку, его слегка безумный взгляд упал ниже, начав странствовать по высокой груди, стиснутой тугим лифом, сверкающим синими каменьями, затем по обнаженному животу, ласкаемому блестящими монетками, как вдруг резко прыгнул обратно на лицо.
- Как зовут тебя, прекрасный цветок Карасании? – удивительно высоким для такой внешности голосом, совершенно ему неподходящим, спросил Куаш.
- Роксалия, мой принц, - широко улыбнулась Бабочка, не став кланяться и опускать взгляд, прямо смотря на мужчину.
Она не очень представляла, как обычно ведут себя наложницы в покоях у наследника султаната, но поняла, что, скорее всего, несколько иначе. Чуть с большим трепетом, раболепством и страхом. Задача Лии заставить принца потерять голову, а как говорила Наставница по поведению мужчин — Эди?р – те, кто стоят у власти, пресыщены и избалованны. Таких мало что удивляет, и добившись их удивления или хотя бы вспышки чего-то нового и непривычного, можно ненадолго выбить из колеи. А за ее пределами, мужчины становятся уязвимы, особенно если дело касалось красивых женщин.
По расширившимся бездонным зрачкам; дрогнувшим крыльям тонкого длинного носа; заблестевшим зубам, выглянувшим из-под хищно растянутых в улыбке тонких губ, Лия поняла, что с колеи принц съехал.
- Роксалия… - попробовал он на вкус ее имя. – Ты похожа на самый сладкий нектар мира, Роксалия… Ты можешь стать моей любимицей. Ты станцуешь мне, прекрасная али?та?
«Боги!.. С комплиментами у него явно не всё в порядке», - про себя насмешливо подумала Лия, не представляя, как можно походить на нектар, хоть сладкий, хоть горький, а что такое алита, вообще не представляла. Но это настолько не имело для нее значения, что она лишь томно улыбнулась принцу, заметив его болезненно заблестевший взгляд, остановившийся на ее щеках, там, где образовались глубокие ямочки. Лия не особо понимала, почему это так восхищает многих мужчин, но активно пользовалась своей маленькой особенностью.
- Да, мой принц, - проворковала она, медленно поднимая руки над головой и плавно подключив полуголые бедра, подчиняя их струящейся по воздуху музыке.
Куаш тут же заскользил взглядом по ожившему телу Бабочки. Не останавливаясь, Лия ласкова погладила руки мужчины от плеч до самых кистей. Обхватив его за золотые браслеты, она потянула принца к широкой низкой кровати, продолжая мягко подчинять такту свои шаги. Усадив полосующего ее тело жаркими взглядами Куаша, Роксалия ненадолго задержалась между его ногами, обольстительно улыбаясь и позволяя прикасаться горячим ладоням к ее бедрам. Музыка слегка поменяла тональность и темп, и Бабочка упорхнула от наследника, продолжив танец в середине пестрой спальни. Она не старалась двигаться «прилично». Тонкая спина, словно у большой грациозной кошки, призывно выгибалась; голые бедра выскальзывали из-под прозрачных разрезов сапфировой юбки, маня обнажить их полностью; плоский живот искушал приникнуть к нему губами; а полная грудь своими опасными движениями могла вызвать лишь греховные желания.
Продолжая улыбаться, Роксалия внимательно следила за малейшими изменениями в Куаше, выжидая момент, когда пелена похоти полностью ляжет на его взор. Он дышал тяжело, часто. Блестящими глазами неотрывно смотрел на танцующую Бабочку. Его горло периодически дергалось, проталкивая скопившуюся во рту голодную слюну.
- Иди ко мне, красавица, - хрипло приказал принц, быстро стянув с себя жилет и протянув к Роксалии руки.
Лия не испытывала отвращение к возбужденному мужчине, лишь горькое чувство жалости. Не прекращая танца, она послушно направилась к Куашу. Стоило ей вновь оказаться между его ног, как он с силой схватил ее за ягодицы и страстно приник влажным поцелуем к животу. Продолжая медленно покачиваться, Лия потянулась руками к палочкам, державшим тяжелый шелк волос. Куаш обцеловывал впалый живот, массируя круглые ягодицы и гладкие ноги. Роксалия бросила одну палочку на золотистое покрывало, а вторую тихо провернула, доставая шип. Упавшие темные пряди волос задели пальцы принца, и он резко вскинул голову с новой волной восторга взирая на Лию.
Наследник Шилира не сразу почувствовал боль. Долгое мгновение он продолжал взирать на Бабочку взглядом полным огня и желания. А потом в нем скользнул ужас. Широкая рука оторвалась от ноги Лии и прижалась к истекающей кровью шее. Куаш с отчаяньем смотрел на девушку, приложив и вторую ладонь к смертельной ране, будто это могло его спасти.
Роксалия отошла подальше, наблюдая, как тяжелое тело ломается в конвульсиях и запрокидывается на золотистый плед, на котором расцветали кровавые цветы. Из его горла сначала раздавался сип, а затем неприятное бульканье. В душе Лии разрасталась тьма боли, так что пришлось закрыть глаза. Она понимала, что Аминарис хотел забрать Куаша в свои объятья. Понимала, что стала его орудием. Понимала… Как понимала, что она убила целый мир, спрятанный в этой невысокой коренастой оболочке. Пять минут назад в нем ярко светил Орияр, который погасила Лия одним лишь точным ударом, обрушив тьму на этот мир. Забрала чужую душу, не имея на это никакого права…
Когда переворачивающие нутро звуки стихли, Лия заставила веки открыться. Она не боялась того, что произойдет дальше, это ничтожно, в сравнение с тем, что сотворено ее руками. Боль разъедала желудок, растекаясь по венам, однако Роксалия не позволила ей захватить свой разум. Она подошла к редко подергивающемуся телу принца, контрастирующему бледной-серостью с сырыми багровыми разводами крови. Его остекленевший взгляд устремился в бесконечное ничто. Сев рядом, Лия близко-близко склонилась к его уху, ласково закрывая мертвые глаза ладонью.
- Огали?н дера?скэн туа?рнос вис, - шепнула она ему, провожая душу в объятья Аминариса.
Задание выполнено. Осталось выбраться из дворца. В спальне продолжала раздаваться пьянящая музыка, будто ничего не произошло. Пора уходить. Лия глухо невнятно вскрикнула, зная, что никто не осмелится зайти, решив, что это проявление страсти, и начала неспеша подготавливать правдоподобную картину убийства. Взяв вторую палочку-заколку, она ударила бездыханное тело принца три раза, пробивая мягкий живот и грудь, а затем открутила драгоценную рукоятку палочки, вытаскивая прозрачный флакончик. Быстро выпив горькую жидкость, Лия подошла к тумбочке, взяла подсвечник и, задержав дыхание, ударила себя тяжелой ножкой в скулу. В лице взорвалась боль, которая стремительно заглушалась сонным экстрактом, уже активно затягивая Бабочку в свою паутину. Движения становились медленными, голова начала кружиться, а в глазах все предметы резко удвоились. Надо успеть, пока сознание не впадет в такой глубокий сон, что даже пульс будет сложно прощупать…
Шатаясь, Лия схватила одну заколку, запутывая ее в волосах, а вторую поспешила вогнать в свой левый бок туда, куда показывали Наставники, чтобы точно себя не убить. Боль казалось ватной, но всё же смогла ненадолго пробудить затухающее сознание. Этого хватило, чтобы Лия достала из лифа красную шерстяную нить, кинув ее на тело Куаша, и запутать вторую иглу в волосах. Держась за кровоточащий бок, она дошла до двери и, с остатком покидающих ее сил, толкнула дверь, вывалившись в коридор.
- Помогите… Мужчина… забрался через окно… Принц…
Лия не договорила. Ее никто больше и не слушал. Стража тут же бросилась в покои наследника. Лия закрыла глаза, слыша отдаленные крики и чувствуя, как ее кто-то подхватывает на руки. Сопротивляться яду больше не было смысла, и она ему полностью сдалась, падая в глубокую тьму.
Прода от 09.05.2023, 08:48
Глава 8
Отания
Долина озёр
Наш мозг удивителен! Он никогда не позволяет нам надолго впадать в отчаянье, горе, страх. Незаметно отводит нас от мыслей о совести и вине. Он заполняет наш разум другими чувствами и переживаниями, что волнуют «сейчас», а не «вчера». И с каждым днем старые тревоги становятся всё невзрачней и тусклее. Мозг оберегает нас, стараясь предать забвению то, что может разрушить. Да, он очень старается. Но ему никогда не одолеть душу. Она никогда не даст забыть, пока жива. Пока жива, душа будет ввергать человека во «вчера», чтобы он понял, принял, преодолел, переболел, исправил и стал сильнее. Но люди забывают, что и при жизни можно убить ее. Уничтожить то, что выше плоти. Уничтожить и сразу стать никем…
Роксалия протянула небольшой золотистый пергамент, с указанной на ней суммой в сто двадцать три тысячи золотых дрантов, худенькой бледной девушке-Моли по имени Ки?ва. Ее серые волосы затягивались в тугой маленький пучок на затылке, едва не сливаясь с цветом кожи и делавшие похожей на монолитную статуэтку. Практически бесцветные глаза внимательно скользнули по переливающейся бумажке. Лия с отвращением смотрела на золотистый кусочек. Ей казалось, что он пропитан кровью. Да, она приблизилась к своей свободе, но в душу будто кинули огромный валун, что растянул ее и заполнил черной болезненной тьмой.
- Роксалия Алва-нима? – уточнила Моль, прекрасно зная, кто перед ней.
- Да, Кива, ты живешь этажом ниже и ешь со мной за одним столом, - не в настроении для глупых церемоний, раздраженно бросила Лия.
- Рокси, ты же знаешь правила, - закатила бледно-голубые глаза Моль, открывая огромную толстую книгу «Бабочки». – Меня готовят в банк Экидо?кии. Я должна повторять одну и ту же заученную ерунду, кто бы передо мной не стоял, хоть мать родная. Ты ведь не знаешь, как нас учат и какие проверки устраивают. Так что не надо здесь этого хронового высокомерия.
- В моем лице тебе проверку устроят?
- Не поверишь, но да, - задумчиво проговорила Кива, бухнув об стол больше половины страниц книги и начав громко ее листать, ища имя Роксалии. – Любого могут назначить и послать для проверки, и, если ее не пройти, меня ждет наказание. Неприятное, я тебе скажу…
Найдя отдельный разворот с именем Лии и быстро глянув на золотистую бумажку, Моль залихватски присвистнула, изумленно глянув на Бабочку.
- Это ж кого ты приговорила за такую кучу золота?
- Кива, запиши, пожалуйста, да я пойду, - устало попросила Лия, чувствуя противную горечь, подкатывающую к горлу от одного только этого вопроса.
Моль надула свои маленькие губки-сердечком и обиженно зыркнула на Бабочку исподлобья, попутно приписывая новую сумму к уже имеющейся на развороте Роксалии Алвы. Теперь там значилось двести девять тысяч двести шестьдесят семь дрантов. Приложив промокашкой к цифрам, Кива захлопнула книгу, поставила в отсек на своем высоком столе и поднялась со стула. Лия должна была проследить, чтобы она положила золотой пергамент в ее ячейку, поэтому продолжала стоять, постукивая пальцами по полке бюро.
Хрупкая девушка быстро засеменила к высокому шкафу с огромным настолько изощренно и витиевато виписанным названием «Бабочки», что прочитать было почти невозможно. Стеллаж разбивался на десятки крошечных ячеек, каждая из которых принадлежала одному из адептов Школы. Со знанием дела, Кива быстро отыскала ящичек Роксалии и вложила в него внушительную сумму, приближающую ее к свободе, после чего вернулась к своему столу.
- Благодарю, - последний раз цокнув ноготками по дереву, Роксалия развернулась и направилась к выходу из круглого зала, по всему периметру заставленному высоченными, до самого потолка, шкафами с ячейками.
Яркий свет улицы неприятно ослепил, после темного помещения Ночной башни. Нужно было наведаться в больничный корпус, расположенный уже в Южной башне и деливший ее со спальнями Птичек и Ос. Левой бок Роксалии еще не зажил и приходилось два раза в день ходить на перевязку. С лицом — ситуация выглядела значительно лучше. Об ударе подсвечником напоминал лишь разлитой синяк, выцветающий уродливым желто-зеленым пятном по левой скуле и щеке.
