- В чем? – неожиданно спокойно спросила медиум.
- Ты что, не слышала? Барон проклинает людей! Он…
- Он избавляется от своих вещей, я слышала, - перебила Марта, взмахнув рукой. – Но он делает это не потому, что желает проклясть людей. Он хочет перестать быть Черным Бароном.
Милочка застыла с раскрытым ртом.
- Но... Я не понимаю…
Во взгляде медиума промелькнула жалость.
- Предназначение, Милочка. У каждого человека в Городе есть своя роль. Город отличается от всех прочих мест тем, что не человек владеет вещами, а вещи – человеком. Я не была медиумом, пока не получила свою шаль, хрустальный шар и прочие ведьмовские атрибуты, - она широким жестом обвела свою комнату. – Проводник не был проводником, пока не нашел плащ, фонарь, ключи и карту. Никто не был бы на своих местах без статусных вещей. Даже оборотни и горгульи – это люди, которые получили соответствующие вещи и не остановились, пока не собрали полный комплект. Но у каждого Предназначения есть и обратная цена. У Города правило: чем больше получаешь, тем больше теряешь. Став медиумом, я лишилась смеха, как Тим Талер. Черный Барон получил власть над Городом, но цена, видимо, оказалась для него слишком высока.
Милочка побелела. Она видела своё отражение в стекле напольных часов: длинное платье старинного фасона, шляпка с брошью в виде дрозда, кружевные перчатки… Мэр ей говорил, предупреждал, а она не подумала.
Какова теперь её роль? Приходить с дождем – это цена? Какую часть Предназначения Черного Барона она взяла на себя с зонтом?
- Значит, когда он оставляет свои вещи, то избавляется от части Предназначения? - схватился разум за спасительную соломинку.
Марта кивнула.
- Да. Город дает возможность выбора. Можно не идти до конца, не собирать комплект полностью и застрять в промежуточном состоянии. Так поступил Детектив, не став Полицейским. Но, к сожалению, полностью избавиться от роли нельзя. Вещи… Все вместе они проникают в суть. Потерять их невозможно, а если избавиться… Коллекционер исчез с последним переданным предметом, Милочка. Осталось лишь отражение.
Милочку затрясло.
А Марта смотрела своими туманными глазами, полными понимания.
- Я не смогу его остановить, Милочка. Но ты, по всей видимости, можешь. У тебя его зонт, ты много значишь для него. У тебя есть много путей. Но помни, в конце любого пути ты заплатишь цену.
- Дождь...
- Дождь – это твоя власть. Цена будет в конце.
Пальцы впились в стол так, что побелевшие костяшки стали видны даже сквозь синее кружево. Милочка встала, чувствуя, как кружится голова, и побрела к выходу, не видя ничего перед собой.
Пока она была у Марты, дождь усилился. Тучи загустели, стали темнее, подул холодный осенний ветер. Вода плеснула в лицо, попала за шиворот, и Милочка осознала, что стоит на улице с закрытым зонтом.
Она медленно пошевелила пальцами, глядя, как по кружевным перчаткам стекают капли, не впитываясь, провела по гладкой тяжелой ткани платья, ступила непромокаемой туфлей в лужу и расхохоталась, когда на плече неожиданно лопнул ремешок старой черной сумочки.
- Значит, только сумочка, да? Власть, значит, да? Выбор? – Милочка подняла голову к свинцовым тучам и закричала: - Тогда хватит лить! Достало!
Дождь прекратился резко, как будто кто-то наверху выключил кран.
Она сидела на разворошенной кровати, закутавшись в пушистый плед. На полу неаккуратным комком валялось платье, в одном углу куковала одна туфля, другая – где-то в клумбе под раскрытым окном. Повезло лишь шляпке – по приходу Милочка опустила её на полку. Перчаток не было видно, и Милочку совершенно не интересовало, куда те подевались. В тот момент ей просто хотелось раздеться.
Отель очень четко уловил её настроение и, как настоящий друг, вызвал в номер Пенни с ведерком мороженого, в которое Милочка вцепилась как в последнюю соломинку. Растрепанная, всхлипывающая девушка орудовала ложкой так, как будто хотела откопать как минимум смысл жизни. Пенни молча сидела рядом и внимательно слушала бессвязный поток мыслей, в который превратился пересказ.
- Вот такие дела, - шмыгнула распухшим носом Милочка, когда немного успокоилась.
- Блеск, - заключила Пенни и, достав вторую ложку из глубин передника, тоже залезла в ведерко. – Ну, что-то подобное я подозревала…
- Пенни, как взрослая умная женщина, скажи, что мне делать? – Милочка умоляюще заглянула в глаза подруге.
- Что делать… - Пенни облизала свою ложку и устремила задумчивый взгляд за окно.
На улице шел дождь, безветренный, беспросветный и сильный, как настроение Милочки.
- Для начала давай определимся, чего ты хочешь.
- Я не знаю-у! – завыла Милочка, уткнувшись лицом в плед. Растрепанные светлые волосы упали на плечи. – Всю жизнь прожить в лужах – кошмар! Я хочу избавиться от костюма, но если я это сделаю, то буду как Коллекционер. А я не хочу закончить как он! И Черный Барон… Он перекладывает Предназначение на других, но оно оборачивается проклятьем. Я не хочу, чтобы он проклинал людей, но и понять его могу! И не хочу, чтобы он страдал!
Пенни вздохнула.
- Ты своего Барона любишь?
- Я не знаю-у! – повторился вой. – Он такой… Такой замечательный, галантный, умный, добрый…
- То есть, ты влюбилась.
- Но он ведь любит не меня, а Сильвию!
- Послушай, - женщина положила руку на плечо Милочки. – Какая разница? Вы уже связаны, Милочка. Зонт ведь стал твоим.
Милочка даже плакать перестала.
- Конечно, ты можешь поступить как барон, подбросить его кому-нибудь, - добавила Пенни. – А можешь оставить всё, как есть, и вернуть зонт, когда он избавиться от остального. Ну чтобы не исчез совсем.
Милочка переваривала предложение Пенни три дня, крутила и так и эдак, и, в конце концов, пришла к выводу, что сначала нужно поговорить с Черным Бароном. Барон пришел сразу, словно стоял под окнами Отеля и ждал.
Он выглядел… Иначе. Черты лица, вся его фигура словно потеряли четкость, странно расплывались, словно кто-то сначала стер его некачественным ластиком, а потом снова нарисовал, прямо поверх пятна. Милочка окинула его перепуганным взглядом и замерла. Шляпы-цилиндра больше не было, как и галстука.
- Барон, - она нервно присела в книксене.
Барон привычно приложился к её руке поцелуем и вдруг выдохнул вполне человеческим голосом:
- Сильвия! Как я рад, что наконец-то могу поговорить с вами!
Милочка вздрогнула и глубоко вздохнула.
- Вы… Вы избавляетесь от вещей. Но этого делать нельзя! Вы исчезнете, когда лишитесь последней вещи!
Барон печально посмотрел на неё. Эмоции угадывались с трудом. Милочка почему-то никак не могла рассмотреть его лицо: глаза, рот, нос, улыбка – всё воспринималось только по отдельности, никак не собираясь воедино.
- Если такова цена за один полноценный разговор с вами, любимая, то я готов её заплатить, - тихо ответил он.
Милочка не знала, плакать ей или смеяться от такой глупости.
- Но зачем мне один разговор, если после него вы исчезнете? Я была согласна и на вас молчащего.
Барон шагнул ближе и вложил ей в ладони круглый медальон.
- Просто я так хотел найти вас и всё объяснить…
Он снова поцеловал ей костяшки пальцев и раскрыл медальон.
У Милочки перехватило дыхание. С черно-белой фотографии в знакомом платье и шляпке с брошкой-дроздом, чинно сложив руки на коленях, смотрела... она сама!
И нет, это была не просто похожая девушка. Монохром, конечно, искажал черты лица, но родинки на шее? Не бывает у людей настолько одинаковых родинок! Даже у близнецов!
- Что это значит? – пискнула Милочка.
Черный Барон осторожно сжал её ладони, отвел в библиотеку и, усадив на диванчик, глубоко вздохнул.
- Вы уже были здесь, Сильвия. В этом Городе.
У Милочки закружилась голова.
- Но… Я из двадцать первого века, а на фото… Платье, украшения… Конец девятнадцатого, не раньше!
- Верно, - в голосе Барона звучала печаль. – Я допустил ошибку, когда выпускал вас из Города, поэтому вы попали не в своё время.
- Хорошо, я мало что помню из прошлой жизни, поэтому не могу опровергнуть ваши слова... Стоп! – осеклась Милочка. – Из Города можно выйти? Как?!
Пальцы нервно сжались на её запястьях.
- Чтобы выпустить вас, мне пришлось стать Черным Бароном. Это единственный статус, который позволяет властвовать над Городом. И нет, больше из Города никто никогда не уходил. Лишь вы.
Черный Барон выдохнул, поднес её затянутые в перчатки руки к губам и медленно поцеловал.
- Я безмерно благодарен Городу за ваше возвращение, Сильвия.
- Но… Почему? Если это правда, почему я вернулась? – пролепетала Милочка. – Это вы? Ведь это вы попросили Город, так?
- Да, - улыбнулся Барон. – Простите. Я безумно скучал.
- Вы! Вы!..
- Я знаю, как жесток мир за пределами Города. Вы были там несчастны, другие сюда не попадают даже по просьбе Черного Барона. Здесь вы нашли своё место, друзей. Безопасность. Сильвия, я сделаю всё, чтобы вы были счастливы даже… - он судорожно вздохнул, но твердо закончил. – Даже если мои чувства больше не имеют для вас никакого значения. Я пойму. Просто… Не уходите.
Он целовал её руки с такой нежностью и был таким беспомощным в этот момент, что все злые слова застряли у Милочки в горле.
- Когда… - голос сорвался на хрип, и она кашлянула, прежде чем продолжить. - Когда мы с вами впервые встретились после моего возвращения в Город, Барон?
- Отчего вы задаете такой странный вопрос?
- Просто ответьте, пожалуйста!
- Здесь, в Отеле, - в полустертых чертах угадывалась улыбка. – Я услышал ваш голос и пришел. Вы так очаровательно пытались вернуть мне часы…
Милочка сглотнула комок в горле и закрыла глаза, проклиная тот день, когда взяла зонт в руки. Она запуталась во всей этой истории как муха в паутине. Всё, что ей осталось - смириться и сложить крылья.
- Вы вернете себе вещи, Барон? – тихо спросила она. – Когда я найду свою сумочку, вы перестанете перекладывать Предназначение на других?
- Да.
- Моё почтение, Барон.
Мэр сглотнул и с трудом подавил желание поправить шейный платок. Гость в черном всегда наводил на него жуть, не прилагая для этого никаких усилий. Ему всего-то и требовалось возникнуть в холле, пройти мимо секретаря, небрежно кивнув в ответ на вопль о занятости, и спокойно расположиться на мягком стуле. Всего один стеклянный взгляд – и Мэр обливался холодным потом, дергался и суетился, словно нерадивый студент на экзамене.
Черный Барон давил всем своим существом. В нем всё кричало о силе и власти куда большей, чем у любого другого жителя Города. Мэр кашлянул, сбросив оцепенение, и спросил:
- Кофе? Марк прекрасно готовит капучино.
Увенчанная цилиндром голова качнулась в согласии плавно, как на шарнирах. По застывшему лицу скользнул солнечный луч, угодил в глаза да так и остался там. Мэр с трудом подавил дрожь. Ни одно живое существо не могло вынести бьющий в глаза свет с подобным равнодушием. Да еще зрачок совершенно потерялся в радужке… А был ли он там вообще когда-нибудь?
- Кхм, так… Город, да, - произнес Мэр, нервно схватившись за какие-то бумаги. – Благодарю за Больницу. Замечательнейшая Больница, да… Людям не хватает развлечений. Театр может быть? Также нужно что-то придумать с Японским двориком, он слишком близко к Восточному базару… На шпилях Лаборатории снова завелись горгульи…
Барон слушал с бесконечным вниманием восковой куклы. Чашка с кофе равномерно поднималась к его губам и опускалась на фарфоровое блюдце. Неспешно, монотонно, без малейших признаков усталости…
Мэр снова уткнулся в бумаги и настолько ушел в строчки, что не сразу заметил исчезновение солнечного света. Недавно чистое небо заволокли тяжелые тучи, прохладный ветер распахнул окно и вздыбил занавеску. На подоконник упала сначала одна капля, другая, и на Город с тихим шорохом обрушился дождь.
- Дорогая…
Шепот Черного Барона наполнил комнату, заставил задрожать кости внутри тела. И сколько в этом выдохе было радости!
Мэр медленно поднял взгляд от списка.
У окна стояла девушка. С открытого зонта падали капли дождевой воды и стекали по синему платью на ковер. Ручка в виде орлиной головы недобро щурилась. Девушка одним небрежным движением захлопнула зонт, подала руку выскочившему из кресла Барону и аккуратно переступила натекшую с подола лужу. Двигалась гостья величаво.
- Дорогой…
Барон наклонился и поцеловал тонкое кружево перчатки. По розовым губам незнакомки скользнула улыбка, нежная и вместе с тем холодная. Сверкнула молния, блеснула брошь на шляпке – дрозд на ветке черемухи - и Мэр выронил бумаги.
- Душечка!
Темно-серые глаза - точь-в-точь небо за окном - скользнули по нему без малейших признаков узнавания. Девушка горделиво вздернула подбородок и шагнула ближе к Барону, легонько обхватив любезно поданный локоть.
- Госпожа Дождей, сэр. Но вам как Мэру разрешено называть меня Сильвией. Будем знакомы.
Она положила на столик свою сумочку – аккуратный прямоугольник на тонком ремешке. Мэр вздохнул и опустил взгляд, не в силах смотреть на спутницу Барона, прекрасную и неземную.
- Будем знакомы, Сильвия.
Смешливой кареглазой девочки из двадцать первого века больше не было.
- Ты что, не слышала? Барон проклинает людей! Он…
- Он избавляется от своих вещей, я слышала, - перебила Марта, взмахнув рукой. – Но он делает это не потому, что желает проклясть людей. Он хочет перестать быть Черным Бароном.
Милочка застыла с раскрытым ртом.
- Но... Я не понимаю…
Во взгляде медиума промелькнула жалость.
- Предназначение, Милочка. У каждого человека в Городе есть своя роль. Город отличается от всех прочих мест тем, что не человек владеет вещами, а вещи – человеком. Я не была медиумом, пока не получила свою шаль, хрустальный шар и прочие ведьмовские атрибуты, - она широким жестом обвела свою комнату. – Проводник не был проводником, пока не нашел плащ, фонарь, ключи и карту. Никто не был бы на своих местах без статусных вещей. Даже оборотни и горгульи – это люди, которые получили соответствующие вещи и не остановились, пока не собрали полный комплект. Но у каждого Предназначения есть и обратная цена. У Города правило: чем больше получаешь, тем больше теряешь. Став медиумом, я лишилась смеха, как Тим Талер. Черный Барон получил власть над Городом, но цена, видимо, оказалась для него слишком высока.
Милочка побелела. Она видела своё отражение в стекле напольных часов: длинное платье старинного фасона, шляпка с брошью в виде дрозда, кружевные перчатки… Мэр ей говорил, предупреждал, а она не подумала.
Какова теперь её роль? Приходить с дождем – это цена? Какую часть Предназначения Черного Барона она взяла на себя с зонтом?
- Значит, когда он оставляет свои вещи, то избавляется от части Предназначения? - схватился разум за спасительную соломинку.
Марта кивнула.
- Да. Город дает возможность выбора. Можно не идти до конца, не собирать комплект полностью и застрять в промежуточном состоянии. Так поступил Детектив, не став Полицейским. Но, к сожалению, полностью избавиться от роли нельзя. Вещи… Все вместе они проникают в суть. Потерять их невозможно, а если избавиться… Коллекционер исчез с последним переданным предметом, Милочка. Осталось лишь отражение.
Милочку затрясло.
А Марта смотрела своими туманными глазами, полными понимания.
- Я не смогу его остановить, Милочка. Но ты, по всей видимости, можешь. У тебя его зонт, ты много значишь для него. У тебя есть много путей. Но помни, в конце любого пути ты заплатишь цену.
- Дождь...
- Дождь – это твоя власть. Цена будет в конце.
Пальцы впились в стол так, что побелевшие костяшки стали видны даже сквозь синее кружево. Милочка встала, чувствуя, как кружится голова, и побрела к выходу, не видя ничего перед собой.
Пока она была у Марты, дождь усилился. Тучи загустели, стали темнее, подул холодный осенний ветер. Вода плеснула в лицо, попала за шиворот, и Милочка осознала, что стоит на улице с закрытым зонтом.
Она медленно пошевелила пальцами, глядя, как по кружевным перчаткам стекают капли, не впитываясь, провела по гладкой тяжелой ткани платья, ступила непромокаемой туфлей в лужу и расхохоталась, когда на плече неожиданно лопнул ремешок старой черной сумочки.
- Значит, только сумочка, да? Власть, значит, да? Выбор? – Милочка подняла голову к свинцовым тучам и закричала: - Тогда хватит лить! Достало!
Дождь прекратился резко, как будто кто-то наверху выключил кран.
Глава 9.
Она сидела на разворошенной кровати, закутавшись в пушистый плед. На полу неаккуратным комком валялось платье, в одном углу куковала одна туфля, другая – где-то в клумбе под раскрытым окном. Повезло лишь шляпке – по приходу Милочка опустила её на полку. Перчаток не было видно, и Милочку совершенно не интересовало, куда те подевались. В тот момент ей просто хотелось раздеться.
Отель очень четко уловил её настроение и, как настоящий друг, вызвал в номер Пенни с ведерком мороженого, в которое Милочка вцепилась как в последнюю соломинку. Растрепанная, всхлипывающая девушка орудовала ложкой так, как будто хотела откопать как минимум смысл жизни. Пенни молча сидела рядом и внимательно слушала бессвязный поток мыслей, в который превратился пересказ.
- Вот такие дела, - шмыгнула распухшим носом Милочка, когда немного успокоилась.
- Блеск, - заключила Пенни и, достав вторую ложку из глубин передника, тоже залезла в ведерко. – Ну, что-то подобное я подозревала…
- Пенни, как взрослая умная женщина, скажи, что мне делать? – Милочка умоляюще заглянула в глаза подруге.
- Что делать… - Пенни облизала свою ложку и устремила задумчивый взгляд за окно.
На улице шел дождь, безветренный, беспросветный и сильный, как настроение Милочки.
- Для начала давай определимся, чего ты хочешь.
- Я не знаю-у! – завыла Милочка, уткнувшись лицом в плед. Растрепанные светлые волосы упали на плечи. – Всю жизнь прожить в лужах – кошмар! Я хочу избавиться от костюма, но если я это сделаю, то буду как Коллекционер. А я не хочу закончить как он! И Черный Барон… Он перекладывает Предназначение на других, но оно оборачивается проклятьем. Я не хочу, чтобы он проклинал людей, но и понять его могу! И не хочу, чтобы он страдал!
Пенни вздохнула.
- Ты своего Барона любишь?
- Я не знаю-у! – повторился вой. – Он такой… Такой замечательный, галантный, умный, добрый…
- То есть, ты влюбилась.
- Но он ведь любит не меня, а Сильвию!
- Послушай, - женщина положила руку на плечо Милочки. – Какая разница? Вы уже связаны, Милочка. Зонт ведь стал твоим.
Милочка даже плакать перестала.
- Конечно, ты можешь поступить как барон, подбросить его кому-нибудь, - добавила Пенни. – А можешь оставить всё, как есть, и вернуть зонт, когда он избавиться от остального. Ну чтобы не исчез совсем.
Милочка переваривала предложение Пенни три дня, крутила и так и эдак, и, в конце концов, пришла к выводу, что сначала нужно поговорить с Черным Бароном. Барон пришел сразу, словно стоял под окнами Отеля и ждал.
Он выглядел… Иначе. Черты лица, вся его фигура словно потеряли четкость, странно расплывались, словно кто-то сначала стер его некачественным ластиком, а потом снова нарисовал, прямо поверх пятна. Милочка окинула его перепуганным взглядом и замерла. Шляпы-цилиндра больше не было, как и галстука.
- Барон, - она нервно присела в книксене.
Барон привычно приложился к её руке поцелуем и вдруг выдохнул вполне человеческим голосом:
- Сильвия! Как я рад, что наконец-то могу поговорить с вами!
Милочка вздрогнула и глубоко вздохнула.
- Вы… Вы избавляетесь от вещей. Но этого делать нельзя! Вы исчезнете, когда лишитесь последней вещи!
Барон печально посмотрел на неё. Эмоции угадывались с трудом. Милочка почему-то никак не могла рассмотреть его лицо: глаза, рот, нос, улыбка – всё воспринималось только по отдельности, никак не собираясь воедино.
- Если такова цена за один полноценный разговор с вами, любимая, то я готов её заплатить, - тихо ответил он.
Милочка не знала, плакать ей или смеяться от такой глупости.
- Но зачем мне один разговор, если после него вы исчезнете? Я была согласна и на вас молчащего.
Барон шагнул ближе и вложил ей в ладони круглый медальон.
- Просто я так хотел найти вас и всё объяснить…
Он снова поцеловал ей костяшки пальцев и раскрыл медальон.
У Милочки перехватило дыхание. С черно-белой фотографии в знакомом платье и шляпке с брошкой-дроздом, чинно сложив руки на коленях, смотрела... она сама!
И нет, это была не просто похожая девушка. Монохром, конечно, искажал черты лица, но родинки на шее? Не бывает у людей настолько одинаковых родинок! Даже у близнецов!
- Что это значит? – пискнула Милочка.
Черный Барон осторожно сжал её ладони, отвел в библиотеку и, усадив на диванчик, глубоко вздохнул.
- Вы уже были здесь, Сильвия. В этом Городе.
У Милочки закружилась голова.
- Но… Я из двадцать первого века, а на фото… Платье, украшения… Конец девятнадцатого, не раньше!
- Верно, - в голосе Барона звучала печаль. – Я допустил ошибку, когда выпускал вас из Города, поэтому вы попали не в своё время.
- Хорошо, я мало что помню из прошлой жизни, поэтому не могу опровергнуть ваши слова... Стоп! – осеклась Милочка. – Из Города можно выйти? Как?!
Пальцы нервно сжались на её запястьях.
- Чтобы выпустить вас, мне пришлось стать Черным Бароном. Это единственный статус, который позволяет властвовать над Городом. И нет, больше из Города никто никогда не уходил. Лишь вы.
Черный Барон выдохнул, поднес её затянутые в перчатки руки к губам и медленно поцеловал.
- Я безмерно благодарен Городу за ваше возвращение, Сильвия.
- Но… Почему? Если это правда, почему я вернулась? – пролепетала Милочка. – Это вы? Ведь это вы попросили Город, так?
- Да, - улыбнулся Барон. – Простите. Я безумно скучал.
- Вы! Вы!..
- Я знаю, как жесток мир за пределами Города. Вы были там несчастны, другие сюда не попадают даже по просьбе Черного Барона. Здесь вы нашли своё место, друзей. Безопасность. Сильвия, я сделаю всё, чтобы вы были счастливы даже… - он судорожно вздохнул, но твердо закончил. – Даже если мои чувства больше не имеют для вас никакого значения. Я пойму. Просто… Не уходите.
Он целовал её руки с такой нежностью и был таким беспомощным в этот момент, что все злые слова застряли у Милочки в горле.
- Когда… - голос сорвался на хрип, и она кашлянула, прежде чем продолжить. - Когда мы с вами впервые встретились после моего возвращения в Город, Барон?
- Отчего вы задаете такой странный вопрос?
- Просто ответьте, пожалуйста!
- Здесь, в Отеле, - в полустертых чертах угадывалась улыбка. – Я услышал ваш голос и пришел. Вы так очаровательно пытались вернуть мне часы…
Милочка сглотнула комок в горле и закрыла глаза, проклиная тот день, когда взяла зонт в руки. Она запуталась во всей этой истории как муха в паутине. Всё, что ей осталось - смириться и сложить крылья.
- Вы вернете себе вещи, Барон? – тихо спросила она. – Когда я найду свою сумочку, вы перестанете перекладывать Предназначение на других?
- Да.
Эпилог.
- Моё почтение, Барон.
Мэр сглотнул и с трудом подавил желание поправить шейный платок. Гость в черном всегда наводил на него жуть, не прилагая для этого никаких усилий. Ему всего-то и требовалось возникнуть в холле, пройти мимо секретаря, небрежно кивнув в ответ на вопль о занятости, и спокойно расположиться на мягком стуле. Всего один стеклянный взгляд – и Мэр обливался холодным потом, дергался и суетился, словно нерадивый студент на экзамене.
Черный Барон давил всем своим существом. В нем всё кричало о силе и власти куда большей, чем у любого другого жителя Города. Мэр кашлянул, сбросив оцепенение, и спросил:
- Кофе? Марк прекрасно готовит капучино.
Увенчанная цилиндром голова качнулась в согласии плавно, как на шарнирах. По застывшему лицу скользнул солнечный луч, угодил в глаза да так и остался там. Мэр с трудом подавил дрожь. Ни одно живое существо не могло вынести бьющий в глаза свет с подобным равнодушием. Да еще зрачок совершенно потерялся в радужке… А был ли он там вообще когда-нибудь?
- Кхм, так… Город, да, - произнес Мэр, нервно схватившись за какие-то бумаги. – Благодарю за Больницу. Замечательнейшая Больница, да… Людям не хватает развлечений. Театр может быть? Также нужно что-то придумать с Японским двориком, он слишком близко к Восточному базару… На шпилях Лаборатории снова завелись горгульи…
Барон слушал с бесконечным вниманием восковой куклы. Чашка с кофе равномерно поднималась к его губам и опускалась на фарфоровое блюдце. Неспешно, монотонно, без малейших признаков усталости…
Мэр снова уткнулся в бумаги и настолько ушел в строчки, что не сразу заметил исчезновение солнечного света. Недавно чистое небо заволокли тяжелые тучи, прохладный ветер распахнул окно и вздыбил занавеску. На подоконник упала сначала одна капля, другая, и на Город с тихим шорохом обрушился дождь.
- Дорогая…
Шепот Черного Барона наполнил комнату, заставил задрожать кости внутри тела. И сколько в этом выдохе было радости!
Мэр медленно поднял взгляд от списка.
У окна стояла девушка. С открытого зонта падали капли дождевой воды и стекали по синему платью на ковер. Ручка в виде орлиной головы недобро щурилась. Девушка одним небрежным движением захлопнула зонт, подала руку выскочившему из кресла Барону и аккуратно переступила натекшую с подола лужу. Двигалась гостья величаво.
- Дорогой…
Барон наклонился и поцеловал тонкое кружево перчатки. По розовым губам незнакомки скользнула улыбка, нежная и вместе с тем холодная. Сверкнула молния, блеснула брошь на шляпке – дрозд на ветке черемухи - и Мэр выронил бумаги.
- Душечка!
Темно-серые глаза - точь-в-точь небо за окном - скользнули по нему без малейших признаков узнавания. Девушка горделиво вздернула подбородок и шагнула ближе к Барону, легонько обхватив любезно поданный локоть.
- Госпожа Дождей, сэр. Но вам как Мэру разрешено называть меня Сильвией. Будем знакомы.
Она положила на столик свою сумочку – аккуратный прямоугольник на тонком ремешке. Мэр вздохнул и опустил взгляд, не в силах смотреть на спутницу Барона, прекрасную и неземную.
- Будем знакомы, Сильвия.
Смешливой кареглазой девочки из двадцать первого века больше не было.
