Второстепенный

Хов удовлетворенно кивнул.
        - Кроме того, светлячки - безжалостные прожорливые хищники, мистер Волхов. Если самка видит самца чужого вида, она может приманить его, имитируя сигнал, и сожрать для себя и готовых вылупиться из земли личинок своего вида, - продолжал литься бархатный голос. - И этим они тоже очень схожи с эльтами. Прекрасный пример - русская императорская династия. С тех пор, как Павел Первый женился на Василисе Алтайской, Романовы больше не являются людьми. Эльтская кровь полностью вытеснила человеческую.
        Теперь мне стало ясно, почему на картах военных действий с эльтами линия фронта так подозрительно совпадала с границами Российской Империи. И почему Екатерина Великая так рано умерла - сразу после смерти первой жены Павла. И почему Павел вполне успешно жил до шестидесяти лет. И почему дальше династия российских императоров совсем не такая, какую я помню.
        - Филиды очень чутко отличают своих от чужих. Конечно, деление весьма условно, мы просто учитываем склонности к тому или иному типу поведения. Суть у нас всех одинакова.
        Профессор Хов замолчал и полностью погрузился в наблюдение за игрой, оставив меня переваривать свалившееся откровение.
        Получается, вся эта неприязнь учителей, все гонения и гордое игнорирование - это игры эльтского подсознания, которое чуяло во мне чужака? Получается, участие во всех командных мероприятиях не просто способ занять толпу подростков, а необходимая вещь. Твою мать, и как же мне в таких условиях жить-то? Постоянно на чьих-то глазах, постоянно с кем-то. В сочетании с чудной английской привычкой доносить каждый чих до учителя Фогруф превращался не в школу, а в кошмар. И учиться нормальным предметам как? Ладно, хорошо, я просто повторяю, но ведь и для этого нужно время!
        Я опустила голову и хмуро уставилась в тетрадку. Написала названия команд, счет и прикусила ручку, пытаясь сообразить, как жить дальше.
        - Вы уже выбрали кружки, мистер Волхов? Вы можете организовать свои, если наберете еще хотя бы двух участников.
        Профессор! Да золотой ты мой эльт! Честное слово, я была готова его расцеловать за подсказку!
        - А среди тех, кто пришел из мира смертных, есть такие, которые продолжают обучение в обычной школе?
        По губам профессора Хова скользнула понимающая усмешка.
        - Нет. Таких больше нет. Однако я знаю, что Абигор весьма интересуется науками смертных, а среди филидов могу отметить Селену Старханд. Она любит немагические науки в принципе.
        Я засияла не хуже червонца.
        - Спасибо, профессор!
        Хов посмотрел на смеющуюся толпу игроков, поднялся и протянул мне руку.
        - Игра закончилась, мистер Волхов. Пора объявить победителя.
        Тонкие пальцы в химических ожогах и мозолях сомкнулись на ладони прежде, чем я успела подумать, что это чревато. От запоздалого испуга перехватило дыхание, но никаких неприятностей не последовало. На меня всего лишь повеяло ароматом горящих трав, а на кончике языка разлился терпкий привкус винограда. Даже обычный для прикосновений разряд почувствовался всего лишь мягкой бодрящей волной. Единственное, что выбилось - противное ощущение слабости и копошащегося под кожей червя, который попытался присосаться ко мне. Впрочем, безуспешно. Ну, точно упырь.
        Пока я копалась в необычно мягкой реакции организма на этого конкретного представителя эльтского народа, профессор вздернул меня на ноги и повел в толпу.
        - Игра была прекрасной. Вы все меня очень порадовали, - сказал он и слегка подтолкнул меня в спину.
        Десятки глаз уставились на меня. Я шагнула в толпу, открыла тетрадку и слегка кашлянула, прочистив горло.
        - Победили шмели со счетом двадцать - пятнадцать!
        Команда Абигора восторженно заулюлюкала. Остальные зааплодировали. Я сунула тетрадь в подмышку и тоже захлопала.
        - А теперь - песнь в честь победителей! - объявил профессор Хов. - Шмели, запевайте!
        Высокий старшекурсник, капитан команды, сверкнул улыбкой, повернулся к своим игрокам и отвесил глубокий церемонный поклон.
        - Я Роланд, я доказал делом, что достоин вести за собой.
        - Мы шмели, - слаженно, словно репетировали все утро, откликнулись игроки, - мы доказали делом, что достойны идти за тобой.
        Роланд схватил за руку первого попавшегося, притопнул, затянул что-то ритмично-неразборчивое, и пошел сквозь бардов. Барды один за другим цеплялись на ручеек, подхватывали песню и ритм. Кто не знал слов, просто запел мелодию. Это чего, хоровод? Я попятилась.
        - Что такое? - поймав мой панический взгляд, спросил профессор.
        - Мне от чужих прикосновений плохо! - прошептала я.
        Нужно отдать должное профессору - он не стал терять время на глупые вопросы и выяснять, почему с ним мне плохо не стало. Он мгновенно сунул руку в карман плаща и протянул мне тонкие кожаные перчатки.
        - Надевайте.
        Между коротким знанием о самом ярком эпизоде предмета и болью от проходящей сквозь тело чужой силы я выбрала знание. Перчатки, как и их хозяин, обрадовали мягким и совсем не болезненным воздействием - Хов сшил их сам из сброшеной змеиной шкурки совсем недавно и успел использовать в приготовлении зелья всего лишь раз. И от воздействия чужой ауры они защитили не хуже, чем резина - от электричества. Я с облегчением схватилась за чью-то протянутую руку и влилась в танец. Роль замыкающего досталась профессору.
        И всё - не стало ни Роланда, ни Абигора, ни старших, ни младших, ни меня. Были барды, поющий ручей из сотни рук и ног, единый организм.
        Если бы не перчатки, с каждой секундой нагревающиеся всё сильней и сильней, я бы наслаждалась этим чувством необычайного единства. Спустя минуту руки горели от боли, а барды всё еще пели и останавливаться не собирались.
        Я рванулась в сторону, соединила руки тех, кто шел впереди и позади меня, и выкатилась из хоровода.
        Хренушки! Вместо того, чтобы продолжить танец, барды рассыпались, окружили и с обеспокоенными вопросами протянули руки. Я с коротким злым шипением шарахнулась в сторону. Ученики на мгновение замерли, а потом дружно и очень нехорошо оскалились.
        - Прекратить! - зычный голос профессора привел всех в чувство. Он прошел ко мне, высокий и черный, и барды расступились перед ним, как море перед Моисеем. - Вадим, что случилось?
        Я молча стянула перчатки. От боли из глаз брызнули слезы. Барды рассмотрели мои обожженные руки и моментально растеряли всю агрессию.
        - Кто-то подсыпал яд? Кто посмел? - возмущенно спросил Абигор.
        Я перевела взгляд на профессора.
        - Вадим, я клянусь, перчатки были чистыми, - растерянно сказал он, обозревая россыпь мелких болезненных язвочек и волдырей на моей коже. Руки покраснели и стремительно опухали.
        - Я знаю, профессор, - хрипло выдохнула я, едва сдержав всхлип. - Это просто опять моя сверхчувствительность. Простите, что сорвал песнь.
        Барды переглянулись. Софи и Абигор стыдливо потупились. Они знали, что я не хотела участвовать. И помнили, как и почему после Комнаты Испытаний меня унесли в Больничное крыло.
        Профессор осторожно поднял меня под локти и повел в замок.
        - Как давно это продолжается? - спросил он. - Ваша сверхчувствительность?
        - Какая вам разница? - я не удержала горечи. - В этом замке всем абсолютно всё равно, что со мной происходит. Какой из директора Аунфлая опекун, вы сами знаете. Учителя отмахиваются. Даже целительница - и та меня послала. Я бы давно уже сбежал, только не знаю, как.
        Хватка на плече стала крепче.
        - Ясно, - процедил профессор. - Что ж... Мои комнаты находятся недалеко от башни бардов. Надеюсь, их магический фон вам подойдет. У меня есть несколько немагических составов, они вам точно помогут.
        - Может, вы поможете сбежать? - не удержалась я. - Профессор, ну не могу я больше тут! От прикосновений меня словно током бьет, всюду пахнет непонятно чем, к вещам прикасаться невозможно. Я ведь сразу узнал, что вы эти перчатки сами сделали и сварили в них всего одно зелье!
        У профессора отчетливо скрипнули зубы.
        - Значит, вся ваша нелюдимость была вызвана этим... Я организую вам встречу с другим целителем. Вне Фогруфа.
        Наконец-то, хоть один адекватный учитель!
       

       Глава 9. Вопиющий случай

       
        Оказавшись в его комнатах, Вадим с любопытством завертел головой. Корион и моргнуть не успел, как мальчишка подошел к стеллажу с заспиртованными гадами и с любопытством, безо всякой брезгливости, всмотрелся в баночки.
        - Ух ты! Да у вас тут целая Кунсткамера! - восхитился он.
        - Потом посмотрите, - буркнул Корион, затолкал его в ванную и крутнул вентиль. - Мойте руки.
        Вадим пихнул ему свою сумку, сунул изуродованные руки под струю воды и расплылся в блаженной улыбке. Улыбка у него была красивая - солнечная, хитрая. Высокие скулы и прищуренные глаза придавали мальчишке сходство с озорным лисенком. Эту улыбку не погасила ни чужая страна, ни нарочитое безразличие взрослых, ни магическая сверхчувствительность. Казалось, ему всё нипочем, что он верит - выпутаться можно из любой передряги, хохоча и улыбаясь. Нужно лишь выгадать удобный момент. "Как оказалось, не казалось", - хмыкнул Корион, оценив слишком ровный и большой вес почтальонки для такой маленькой наполненности. Насчет побега Вадим не шутил - внутри сумочка была безразмерной и наверняка уже хранила всё необходимое.
        Корион положил почтальонку на стол и пошел в хранилище. Обезболивающих и заживляющих в силу специализации у него было великое множество, даже элементарная мазь на основе масел, пантенола и ланолина. Вадим терпеливо ждал его в ванной, держа мокрые руки на весу. Корион застал его, когда он рассматривал их, повернув к свету.
        - Похоже на кислотные ожоги, но чтобы от простой изоляции? Если бы это была виновата моя сила, то должно идти еще и поражение мягких тканей - всё идет изнутри, но нет... Да и язвочки с волдырями очень подозрительно расположены...
        - Что вы говорите? - заинтересовался Корион.
        Вадим вздрогнул и поднял голову.
        - Да вот, думаю, что ожоги у меня какие-то странные... Больше похоже, что на коже прошла какая-то химическая реакция... - он задумчиво прищурился и оценивающе посмотрел на профессора. - Если предположить, что в перчатки действительно что-то подсыпали, что это могло бы быть?
        Кориону захотелось сказать, что всё это ерунда и домыслы, потому что никто не мог взять его перчатки, однако только-только построеный мостик доверия следовало закрепить. Он открыл мазь и потянул запястья мальчишки ближе к себе.
        - Почему вы допустили эту мысль? - спросил он, осторожно намазывая язвочки мазью. В воздухе терпко запахло травами.
        - Потому что самые тяжелые участки расположены как раз на тех местах, откуда я вчера смыл чернила от перьевой ручки, - ответил Вадим и, подумав, добавил. - Мылом.
        Корион задумался уже всерьез. Мыло, чернила, перчатки - это уже походило на схему для незаметного устранения, когда по отдельности компоненты не представляли никакой угрозы. Если предположить, что кто-то из врагов все-таки пробрался в Фогруф сквозь все системы защиты... Или... Если бы по каким-то причинам Аунфлаи лишили его покровительства, то, скорее всего, избавлялись от него именно так.
        - А еще у меня уши заложило, - всё также спокойно сообщил Вадим. - И в груди тяжесть появилась. И стоять стало как-то не очень хорошо...
        Он склонил голову набок, прислушиваясь к ощущениям, чуть покачнулся. По лицу медленно разлилась бледность. Корион выругался, подхватил мальчишку на руки и пинком открыл дверь в лабораторию. Яд. Все-таки яд.
        Какое счастье, что как алхимик он постоянно держит у себя комплекс детокс-зелий.
        Вадим не сопротивлялся - лишь жмурился и хихикал, когда Корион вливал ему в глотку зелья и колол антидоты. Расширенные зрачки пьяно и расфокусированно следили за каждым движением. Корион жесткой рукой схватил светлые кудри, наклонил хихикающего мальчишку над раковиной, зафиксировал затылок. Его пальцы залезли в рот и надавили на влажный язык. Волхова вырвало.
        - Пей!
        К губам мальчишки прижалось прохладное стекло фиала. Он глотнул, скривился, по-русски возмутился:
        - Че за приторная херня? - и захлебнулся в очередном позыве.
        Несмотря на то, что мальчишку полоскало гораздо жестче, чем обычного эльта, Корион был неумолим. Пока все зелья из аптечки не были использованы, а мир в пьяных зеленых глазах не потерял свою привлекательность и не стал жесток и суров, он не успокоился. А когда хихиканье, наконец, прекратилось и сменилось жалобным "Сэр, хватит. Больно же", он не удержался от облегченной ругани.
        - Что вы за неудачник такой? Что ни разговор - то приключение! То нападение, то атипичное насыщение, а теперь еще и отрава! В Фогруфе! Самом, мать вашу, безопасном для эльтов месте!
        Вадим молча смотрел на Кориона несчастными глазами, пытаясь сдержать очередные позывы.
        - Не стесняйтесь, Волхов, все свои, - Корион жестко надавил на золотистый затылок, поворачивая мальчишескую голову к раковине.
        - Мне уже нечем, - жалобно простонал Вадим. - Добрый дяденька Корион, можно перерыв?
        - Попейте водички, злосчастье, - сказал добрый дяденька Корион и сунул стакан с водой ему в зубы.
        Вадим залпом проглотил воду, почти сразу вытолкнул её обратно и застонал. В желудке у него уже ничего не осталось. На виске запульсировала жилка, в уголках глаз застыли слезы. Корион приподнял его за затылок и влил последнее зелье. Мальчишка выдохнул - тошнота немного улеглась.
        Корион отволок его в кресло, посмотрел руки и глаза, пощупал пульс, послушал дыхание, наложил несколько диагностических заклинаний. Вадим тяжело дышал, его слегка знобило, но отравы в нем не осталось. Даже руки - и те стали лучше выглядеть и больше не пугали отеком.
        - Вы... это... тоже, - дальше он забормотал совсем неразборчиво.
        - Что? - не расслышал Корион и склонился ниже.
        - Я говорю, тоже пропейте! - хрипло повторил Вадим. - Вы тоже можете быть отравлены... Просто симптомы... не выражены... Я-то сверхчувствительный, а вы нет.
        И уснул на полуслове. Корион вздохнул. Мальчишка и впрямь был целителем - только эта порода в момент угрозы для жизни беспокоилась не о себе. Наверное, поэтому самоисцеление считалось в их среде вершиной мастерства. Как назло, именно этого умения Вадиму не хватало больше всего. Сначала трещина в черепе, потом аномальная реакция на любые магические воздействия, теперь еще и отрава. Корион познакомился со всеми материалами, которые скопились у Мерфина, и знал, что изрядную долю спокойствия мальчишке добавила дереализация. Но это все равно не помешало профессору проникнуться уважением. Так быстро сообразить об отраве, четко доложить о своих действиях и ощущениях мог не всякий взрослый эльт и даже не всякий алхимик. А им подобное умение жизненно необходимо.
        Корион отнес Волхова в спальню, устроил на кровати и, нащупав небольшой жар, закутал в одеяло. Отмахиваться от совета он не собирался. И перчатки стоило бы исследовать.
        И доложить Аунфлаям о покушении. Ведь извне в замок никто не мог проникнуть. И единственными, кто мог провернуть фокус с многокомпонентной отравой, были постоянные жильцы замка. Те, кто знал привычки Кориона, у кого был доступ в его комнаты.
        Самый смак ситуации заключался в том, что такими жильцами Фогруфа были лишь сами Аунфлаи. Им его смерть была невыгодна ни с какого бока. И с точки зрения Кориона это был перебор - создавать привязанность такими методами.