В ответ пришел смайлик с поцелуем, а за ним полная нелепость:
«Ане опять сон про принцессу снился. Только снова плохой. Это потому что тебя с нами нет».
«Я взяла из холодильника сыр, а она чуть не прибила меня за это. Купи какой-нибудь еды».
«А, правда в Крыму растут персики и абрикосы? На деревьях?».
Я сильно пожалел, что прочел всё это. Словно подглядывал в замочную скважину. Пришлось засунуть телефон поглубже в ящик тумбочки. Однако до самого вечера не мог перестать об этом думать. Та девочка, Яна и её папа отчего-то постоянно лезли в голову. Даже про Зою всего один раз вспомнил и то, когда бабушка за ужином, в точности, как Дятел, расспрашивала, что мне понравилось в новой школе. А перед самым сном всё-таки не выдержал и опять достал Нокию. Там оказалось всего одно послание:
«Страдания, горе и унижение. За дверью боли облегчения нет, только белая бессмысленная пустота. Верный путь к безумию. Отражаясь в зеркале, шрамы становятся гладкими, но никуда не исчезают».
То было последней каплей:
«Этот телефон оказался у меня случайно. Я его нашел. Не пишите сюда больше».
Дожидаться ответа не стал. Выключил мобильник полностью.
Тем не менее, чужие сообщения вероломно проникли в мозг и прочно обосновались там, разрастаясь из маленькой темной точки в приличного размера черную дыру.
Врубил музыку — верное средство от дурных мыслей, но не помог ни Ронни Радке, ни Система, ни проверенный Рамштайн. Стало только хуже.
Так бывает, когда вдруг увидел то, на что смотреть не стоило. Ты знал об этом, но всё равно посмотрел, и потом мечтаешь забыть, но уже невозможно.
Как-то раз я нашел в сети ролик, под которым была подпись «Впечатлительным не смотреть. 18+», но впечатлительным я себя не считал, а маркер 18+ только разжигал любопытство.
Ролик был снят на телефон, и дело происходило в каком-то посёлке. На нем четыре подрощенные девчонки-школьницы, три в кадре, а четвертая снимала, пригласили на встречу в деревенский полуразрушенный дом парня, то ли ботана, то ли местного дурачка. Вначале было слышно, как они обсуждают его и говорят, что сейчас устроят настоящий прикол. А потом, когда этот парнишка пришел, стали угрожать, что если он не будет делать то, что они ему велят, то расскажут его отцу, что он курит.
Парень умолял их ничего не рассказывать, потому что отец его убьет. Он сильно заикался и после каждого, едва выговоренного слова, девчонки закатывались мерзким гоготом, а когда им надоело, принялись обзывать и унижать его по-всякому. Заставляли говорить в камеру, что он чмо и педик, целовать им сапоги и ползать на коленях, а когда потребовали снять штаны, он отказался. Стал плакать и просить перестать. Тогда девчонки реально принялись бить его ногами и палками. А потом одна взяла лезвие и пока другие держали, долго выцарапывала у него на лбу матерное слово, так что кровь залила ему всё лицо.
В комментариях люди спорили реальная ли запись или постановочная. Но для меня это не имело никакого значения. Ролик просто был очень мерзкий, хотя я много чего смотрел и не боялся ни скримеров, ни трешаков.
Только самое странное, что я постоянно вспоминал его и хотел пересмотреть. Испытывал отвращение, ругал себя, понимая, что видеть унижения и боль человека стыдно и грязно, но всё равно смотрел.
Нечто похожее у меня возникло и с сообщениями от Яны.
Я прекрасно осознавал, что это чужая жизнь, и что у меня своих проблем хватает, но какое-то нездоровое волнующее любопытство тянуло к тому мобильнику.
Ворочался всю ночь. В комнате было душно и по-прежнему непривычно.
Встал, попил воды и не выдержал.
Новых сообщений было около двадцати.
«Кто вы?».
«Что с папой? Где он?».
«Это из-за нас?».
«Максим Вячеславович, это вы?».
«Кто это?».
«Ответьте хоть что-то!».
«Мы никогда не вернемся. Отпустите папу».
«Где вы взяли телефон?».
«Отвечай!».
«Гореть тебе, тварь, в адовом пламени».
Следом пришла смска о пропущенном вызове.
Я был совершенно растерян. Что ответить? Оправдываться? Но я же ни в чем не виноват. Если только предложить отдать им Нокию.
Открыл список контактов в телефоне. Всего пять номеров: Яна, М.В, мама, Вадим и Маня.
Вступать в переписку смысла не было. Избавиться от телефона — низко, а откуда телефон у хорьков я понятия не имел. Наверняка так же избили кого-то и отняли, но почему тогда тот человек не вернулся домой? А может, он и не собирался возвращаться? Такая версия была вполне правдоподобной. Она мне очень понравилась. Некоторые отцы реально сбегают. Подобных историй я наслушался предостаточно во время кухонных маминых посиделок с подружками. А может, забухал и послал всю свою семейку к черту?
Неприятно, конечно, что эти девочки пожелали мне «гореть в адовом пламени», да ещё и «тварью» обозвали, но понять их можно.
Немного успокоенный я всё же уснул. Однако с утра, проснувшись с тяжелой головой и неприятным осадком, обнаружил новое послание. И не просто сообщение, а целый рассказ.
«В каменной башне высоко в горах жила прекрасная девушка. Она смотрела в небо через крохотное отверстие между камнями, пила дождевую воду и питалась червяками, что приносили ей птицы в клювах. Долгие годы скрывалась она там от огненного существа, которое, согласно предсказаниям, должно было ослепить её своим сиянием.
Так жила она одна одинешенька без тепла, света, без движений. Вокруг только камни, темнота и обреченность. Никто её не любил, потому что о её существовании никто не ведал, и она не любила никого. Ничто не грело её. Руки были холодны, глаза тусклы, губы безжизненно равнодушны.
Но девушка знала, что стоит ей покинуть своё убежище, как встреча с огненным существом будет неизбежна. И она обязательно полюбит его. Страстной, пламенной любовью, такой жаркой, что ей придется лишиться глаз, лишь бы не разорвалось сердце.
И вот однажды сквозь то крохотное отверстие к ней в темницу залетела малюсенькая мушка.
— Зачем тебе глаза, — сказала она девушке, — если ты ничего не видишь? Зачем тебе сердце, если ты ничего не чувствуешь? Для чего нужна твоя жизнь? Пустая, бессмысленная жизнь. Ведь у всего на свете есть смысл, даже у камня, даже у ветра, даже у червяка. Но у тебя его нет. Ты самое глупое и бесполезное создание, которое я когда-либо видела.
Сказав это, мушка улетела, а девушка очень сильно расстроилась и стала грустить.
И с того дня, в каменной башне высоко в горах живет прекрасная, но очень грустная девушка. Она смотрит в небо через крохотное отверстие между камнями, пьёт дождевую воду и питается червяками, что приносят ей птицы в клювах, и постоянно грустит, осознавая свою бессмысленность и обреченность».
«Ну, как тебе? Аня сочинила».
Такой поворот озадачил окончательно. Я перечитал эту сказку раза три, пытаясь найти в ней что-то по теме, но потом, на физике, когда читал в третий раз, училка отобрала телефон, и я решил, что так даже лучше. Поэтому подходить к ней после звонка и забирать его не стал. Было бы здорово от него избавиться. Но радовался я недолго, потому что перед следующим уроком прибежал невероятно любезный Дятел и, со словами «Никита, ты же забыл телефон», сунул мне его обратно.
Ещё вчера утром по дороге в школу, слушая, как Билли Джо из Грин Дэй умоляет разбудить его, когда закончится сентябрь, я мечтал, чтобы меня разбудили, когда закончится весь учебный год. В том, что это будет самый кошмарный год, я не сомневался. Более того, был уверен, что ничего на свете не способно развеять мысли о потерянном доме. Но как я ошибался!
За один день назрело столько вопросов, что голова пухла.
Чем заинтересовать Криворотова и Трифонова, если они хоть и были на виду, но держались обособленно? Как привлечь внимание Зои, если она дружит с ними? Как отделаться от Поповой так, чтобы не обидеть, потому что она проявляла ко мне чересчур много внимания? Как сдержаться и не треснуть Дятла по башке и не нагрубить бабушке, отказываясь причесываться так, как хочет она?
Но больше всего беспокоила Нокиа. Потому что Яна продолжала писать. Иногда полную ахинею, типа той сказки:
«Ане сегодня подсолнухи снились. Целое поле. Высокие, яркие, очень красивые. А потом прилетели какие-то птицы. Много-много черных птиц и стали всё кругом клевать. Она силилась их прогнать, но дотянуться не могла. Стояла внизу и махала руками, а они клевали, и клевали. Так что головы подсолнухов стали падать на неё. Тебе когда-нибудь снились подсолнухи?».
Иногда неприятное и непонятное:
«С каждым днем становится хуже», «Теперь это внутри тебя», «У людей в головах только кровь, боль и секс», «А хочешь, я скажу, о чем ты думаешь?», «Ты не оставишь меня, правда? Ты не оставишь нас? Кругом слишком много зла!».
Иногда страшное:
«Тебе никуда не деться», «Ночью кто-то ломился к нам в дверь», «Если так пойдет дальше, произойдет непоправимое».
А порой совершенно нормальное и адекватное.
«Пожалуйста, ответьте, это очень важно», «С папой что-то случилось?», «У нас продукты, между прочим, все кончились», «Что ты хочешь за помощь?», «Что вы хотите за помощь?».
И всё в таком духе. В конечном счете я догадался, что это попытки хоть как-то достучаться до меня, вынудить отвечать. Психологическая атака. И она работала. А ещё были звонки, и они нервировали ещё больше. На третий день я таки сдался. Отвечать не решился, но придумал другое, как мне показалось, удачное решение.
Я подождал Трифонова на улице у входа в школу. Ночью прошел дождь, и всё вокруг, и школа, и дорожка, и стадион, и даже асфальт под ногами были покрыты серой туманной дымкой, поэтому я чуть было не пропустил его, а когда окликнул, он даже не взглянул в мою сторону. Пришлось самому бежать следом.
— Чего тебе? — он притормозил на ступенях. В черном капюшоне толстовки, ссутуленный, руки в карманах, половина лица под банданой, взгляд недовольный.
— Дело есть.
— Может, потом?
Это его «потом» прозвучало почти, как «отвали».
— Помнишь, тот телефон, что ты у хорьков забрал? Желтый. Так вот он не мой. Очень похож на мой, но не мой.
— И чё?
— Он же чужой.
— Забей. Хорьки своего бы не отдали.
— Но ты бы мог узнать, где они его взяли.
— Делать мне больше нечего, — Трифонов возмущенно фыркнул. — Расслабься. Это круговорот телефонов в природе. Твой старый теперь тоже у кого-то.
И он, как ни в чем не бывало, направился в школу. Пришлось снова бежать за ним.
— Понимаешь, там на него сообщения разные приходят. Странные. Девочки какие-то папу потеряли. Это его телефон был.
Мы прошли мимо охранников и остановились возле вешалок.
— Что за сообщения? — Тифон сердито прищурился, и я почувствовал, что ещё немного, и он пошлёт меня куда подальше.
Но раз уж решился, момент нужно было использовать.
— Сейчас, — я полез в рюкзак за Нокиа, но стоило расстегнуть молнию, как Трифонов нетерпеливо прервал.
— Ты в курсе, что сейчас алгебра? Я вчера полночи домашку долбил. Точнее она меня. В жизни ничего так не опускало, как этот дебильный учебник. Какой нахрен телефон?
— В ГДЗ же ответы есть, — удивился я.
Он медленно стянул бандану на горло. Между бровями пролегли две вертикальные полоски. Взгляд жёсткий и прямой. Мало кого может украсить гнев, но ему это шло.
— Засунь свои ГДЗ, сам знаешь, куда. И телефон туда же.
С этими словами он побежал наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
— Что случилось? — за моей спиной нарисовался любопытный Криворотов.
Я пребывал в полной растерянности.
— Предложил ему ответы списать, а он наехал.
— Ну, понятно, — засмеялся Лёха. — Больше так не делай. Это всё равно, что зашившемуся алкашу рюмку водки протягивать.
— В каком смысле?
Криворотов закатил глаза как Роберт Дауни на меме:
— Учится он, понимаешь? Не обращай внимания. Второй год заскок. Тифон во всем такой. Если чего в голову вбил, сдохнет, но сделает.
Я решил, что раз Лёха сам подошел, то расскажу ему, хуже не будет.
— Помнишь, когда мы ездили с ним мой телефон искать? Те парни отдали мне вместо моего Самсунга — Нокию.
Но Лёха совершенно не слушал, а смотрел в конец коридора на группку девчонок. Потом немного рассеянно сказал «ну, понятно» и ушел к ним болтать.
Вчера вечером мне казалось, что как только Тифон узнает про эту историю, то сразу оценит её важность. И тогда у меня появится шанс пообщаться с ними. Дома в кровати этот план представлялся идеальным. На деле же не прокатил.
В первую минуту после звонка Наталья Сергеевна велела всем повторять параграф и куда-то свалила.
— Ты чего такой мрачный? — тут же полезла Попова.
Своим чрезмерным вниманием и разговорами она доставала меня каждый урок.
— Ничего. Не выспался, — я всё ещё немного обижался на Трифонова.
— Просто если и дальше с таким лицом ходить будешь, то к тебе никто не подойдет. Все девчонки тебя обсуждают. Говорят, ты симпатичный, но потерянный какой-то, — без стеснения выложила Попова. — Грустишь, что сюда переехал?
— Ничего я не грущу.
— Нет, грустишь, — она чуть ли не лежала на моей стороне парты и с любопытством заглядывала в лицо. — Такие вещи сразу видны. Да, Зой?
Услышав своё имя, Зоя вскинулась и оторвалась от телефона.
— Что?
— Я говорю: Никита симпатичный. Да?
Зоя развернулась в мою сторону и внимательно, на полном серьёзе, посмотрела. Кровь резко прилила к лицу, стало жарко, и я готов был лезть под парту.
— Да, — с лёгкостью подтвердила она. — Наконец-то у нас кроме Криворотова симпатичный парень появился.
Мое сердце подпрыгнуло. Чуть не задохнулся от радости. Значит, я ей тоже понравился.
Криворотов, сидевший на следующей парте за Зоей, одобрительно, но чересчур усердно стал гладить её по голове, и она, фыркнув что-то вроде: «Сто раз просила так не делать», принялась выкручивать ему пальцы.
— Слышь, — сзади подергали за рубашку. — У тебя девушка-то есть?
Я обернулся. Емельянова — синеволосая девчонка с бритым виском с одной стороны и длинной чёлкой с другой. В левой брови пирсинг. Подружка Поповой.
— Нет.
Я опасался, что вот-вот начнется рофл и глум. Подобные разговоры никогда ни к чему хорошему не приводят.
— Ничего, подберем. Тебе какие нравятся? Блондинки или брюнетки?
Она хитро подмигнула Поповой.
— Синие, Емельянова, ему нравятся, не сомневайся, — подал голос Тифон. — На синих парни всегда в первую очередь западают.
— Ты что ли западаешь? — тут же огрызнулась Емельянова.
— Для меня вы все на один цвет.
— А ведь и правда, — на весь класс воскликнула Емельянова, будто открытие сделала.
— Слушай, Никита, ты-то хоть девчонками интересуешься? Или мы для тебя тоже на один цвет?
— Но если даже так, — с лёту подхватила шутку Попова. — С Трифоновым дела не имей. Он, хоть и секси, но психический и злой.
— Твоя глупость, Попова, лишний раз подтверждает мою правоту, — Тифон спокойно и снисходительно улыбнулся.
После этих его слов, они обе, как с цепи сорвались и на весь класс загалдели, перебивая друг друга.
— Эй, Трифонов, когда же камминг-аут?
— Может, в одиннадцатом, наконец, порадуешь?
— Да, ладно, чего стесняешься, весь мир уже так живет.
— Боится, что его друзья-гопники узнают.
