Я постаралась глазами объяснить ситуацию Роману, но, по-моему, он не понял, да и как передать слова глазами? Эх! Если бы только могла говорить! Если бы…
Тем временем Леонид вернулся с подносом в руках, торопливо расставил тарелки на стол и уселся напротив нас, во главе стола.
– Вот смотрю я на тебя, Оленька, и думаю, что длинные волосы тебе ну вот ни капельки не идут и раньше ты выглядела куда лучше. Ведь я любил тебя, а ты!
Вдруг откуда ни возьмись у него в руках появились ножницы, я мужественно смотрела как он приближается ко мне рысьей походкой, улыбаясь, как кот на сметану и зажмурилась лишь тогда, когда он занес над моей головой блестящий инструмент. Один резкий рывок и меня обкорнали по самую шею, голове в момент стало легко, а волосы со стуком упали вниз. Столько лет ухаживания, столько приятных воспоминаний, ласковых поглаживаний моей мамы, гордость девичья наконец, осталась лежать на полу. Говорят, слезы облегчают сердечную боль. Наглое вранье! С каждой слезинкой злость разъедала сердце сильнее, я молилась всем святым, чтобы этот ублюдок понес самое суровое наказание – смерть! Он достоин был самого худшего за тех загубленных, что не смогли постоять за свою жизнь, за тех крошек, которые приняли в семью и пали первыми жертвами черной душонки этого нелюдя!
А он тем временем продолжал свое представление. Разлил нечто горячее по тарелкам, должно быть суп, и принялся кормить с ложки Романа. Сколько злости, ярости и гнева мелькнуло у него в глазах, но ничего другого не оставалось, кроме как терпеть все унижения. Затем пришла моя очередь, я упорно отказывалась смотреть на него, несмотря на то, что он схватил мой подбородок и повернул мое лицо к себе. Я постаралась отвести взгляд и смотреть куда-нибудь в сторону, удалось не очень, но все же лучше так, чем смотреть в лицо смерти.
– Вот я поражаюсь твоему упрямству, Оля! – чуть раздраженно проговорил он, заставляя проглотить обжигающую жидкость. После столь длительного голодания любая пища откликалась рвотными позывами. – Ты всегда была такая независимая, упрямая, как ослица! Знаешь что? Я очень даже рад, что тогда спустили Барса с цепи, а иначе я перегрыз бы тебе горло самолично! – прошипел он и откинул голову в сторону.
Затем поел он сам, аккуратно промокнул салфеткой губы и молча уставился в нашу сторону. «Сейчас начнется!» – пронеслось в голове шальная мысль и не прогадала, маньяк начал свою исповедь.
– Поначалу я не понимал откуда это чувство, которое иссушало мою душу, наполняла мраком. Все было как у всех, но я не мог смотреть на своих одноклассников без злобы, каждая драка была не просто до первой крови, а пока не разнимут взрослые. До боли в костях хотел убить, разорвать, сжечь всех, кто меня раздражает, но потом я затаился. Я помню, как однажды к нам в дом приехала классная учительница Татьяна Николаевна. Она о чем-то полушепотом переговаривалась с мамой, не спуская косого взгляда с меня и тогда я понял, если не заставлю мрак подчинится, то очень скоро все прознают про мои тайные желания и осуществить не будет возможности больше никогда. Тогда и решил подчистить за собой. Первой должна была стать мама, но вот ирония судьбы – она умерла от рака, а потом все резко изменилось, словно жизнь сама давала мне второй шанс, когда я появился в доме у тети. Вот только эти дети. – тут он с силой ударил кулаком по столу, словно они были ненормальными, а не он. – Как же раздражал этот смех, постоянно надо было искать себе место, чтобы спрятаться от этого ада и тогда я решил действовать, вот только на этот раз все должно было быть проделано так, чтобы комар и носа не подточил. А когда все было кончено, я попросил тетю переселить в другую комнату, потому что жить в той комнате стало невозможно. Такой пронизывающий холод поселился там. Но каждый раз я заставлял возвращаться туда, чтобы пережить те минуты ликования! Я выиграл, смог убрать этих недорослей, которые так мешали. Быть может я и не стал бы убивать Олю, но она посмеялась надо мной, когда признался в этих чувствах и тогда любовь для меня умерла навсегда. Никто не достоин делить постель со мной, кроме нее одной.
Он подошел ко мне, склонился, поднял за подбородок голову и медленно поцеловал в губы, отчего меня чуть было не вырвало, такое отвращение я не испытывала, пожалуй, ни к кому на свете и если бы могла, то со всем остервенением вытирала бы рукавом губы, чтобы потом безжалостно отмывать самой ядреной пастой. А он тем временем, не заметив бушующей ярости в моих глазах, пересадил к себе на колени, уложив голову на грудь и продолжил свою исповедь:
– Я действительно искренне переживал ее смерть, но она посмела высмеять меня перед всей школой и этого стерпеть не мог. Но ты должна была все изменить. Ты не такая как все те, кто был у меня до этого. Ты сильная и умная, тощевата, но веяния моды сегодня таковы, ты ведь не откажешь мне в близости?
«Что?! Что он там сказал?» – в ужасе подумала я. Какая такая еще близость? А кукиш с маслом он не хочет?! Я не буду спать с ним, я буду сопротивляться!
«И как, интересно?! Яростно будешь моргать глазами?» – едкий внутренний голосок как всегда отрезвил меня. Если Олег не успеет спасти и надо мной надругаются, я утяну на тот свет всех, кто в этом будет повинен! Напарник он или нет!
А маньяк все продолжал говорить, поглаживая по спине и шее.
– Как же тяжело было тебя отыскать среди тысяч и тысяч этих ничтожеств! Но вот когда прошел слушок про некую ненормальную, которая разыскивает жертв нападения, я понял – ты сама идешь ко мне в руки, сама судьба подарила тебя. И я принял подарок с радостью, вот только Мишаня был как заноза в одном месте. Нет, ну каков нахал! Он посмел прикоснуться к моей Оле первым, а затем нарисовался твой напарник и я понял, что пора действовать. Никто больше не должен был прикасаться к тебе. И что ты наделала? Переселилась к одному, спала с другим, а ключи от дома отдала третьему? Кто ты после этого? Шлюха? Я мог стерпеть почти все, если бы ты только обратила внимание на меня, но нет. Как ненормальная кричала, когда я позабавился с твоим напарником, а ведь мог перерезать ему горло и скинуть в болото, но нет. Пожалел тебя, а ты кроме как на него и не смотрела ни на кого. Надо было вместо этого тюфяка взять его, вот тогда бы ты сделала все, что я тебе приказал бы, но судьба отвернулась от меня. Олег уже несколько дней не появлялся ни дома, ни на работе, ни у этой толстой подруги твоей. А ты меня так торопила, пришлось брать то, что есть. Признаться, я не ожидал от тебя такого. То, как ты порезала эту дуру поражало и возбуждало одновременно, мне так хотелось прикоснуться к тебе, овладеть тобой, но было слишком рано, поэтому пришлось довольствоваться более доступным вариантом, но ты не бойся – заверил он меня, а я чувствовала, как начинаю дрожать не то от ярости, не то от обволакивающей слабости, которая накатывала волна за волной. Неужели мне не удалось спасти хотя бы одну жизнь? Неужели она все же перешла за Грань? Очень жаль, она была совсем ни при чем. – Но ты не беспокойся, чего дрожишь, маленькая? Я предохранялся, не дурак же.
Он пересадил меня обратно в кресло и принялся расхаживать взад-вперед, нервно покусывая губы и размышляя о чем-то своем, а я плакала, не ощущая больше ни времени, ни боли. Считай своими действиями убила одну невинную девушку, и обрекла на мучительную смерть еще одного.
Вскоре он присел обратно на свое место у стола и опять заговорил, только в этот раз его речь была похоже на бред сумасшедшего, хотя и предыдущая тирада ничем не отличалась от оного.
– Все это в прошлом, а сейчас есть я, ты и твой братик Валерка, но мы это быстро исправим. Аминозин – очень действенное средство. Посмотрим насколько послушным может быть эта егоза.
«Егоза?! Да он же весит под центнер, о чем этот сумасшедший говорит вообще?!» – пронеслось в голове, и я машинально посмотрела на него. Неужели час настал? Неужели он его сейчас убьет?
– Если бы это был не он, я бы придушил бы запросто, как это проделывал не раз, но сегодня у нас семейный ужин, а значит правила можно немного нарушить.
Он туго связал руки и ноги пластмассовыми наручниками, затем ввел что-то в вену на тыльной стороне ладони и Роман Александрович в один момент громко вздохнул, словно до этого его окунали головой в чан с водой, а затем раздался такой тирадой и отборным матом, что даже я, привыкшая к общению со всякого рода клиентами, потупила глазки в пол.
– Ублюдок! Только дай возможность, и я разорву тебя пополам голыми руками! Сними с меня этот ужас платяной моли и сдайся, если у тебя осталось хоть что-то от нормального человека! – кричал он, но Леонид даже не слышал его, продолжая «химичить» с медикаментами, а когда шприц был набран, нагло оскалился и ответил:
– Сейчас ты будешь думать совсем по-другому, братишка! – он вколол ему еще один укол, и я отчетливо увидела, как заливается синевой лицо Романа. Он не переживет этой инъекции. Нелюдь тоже заметил изменения в лице, но ничего предпринимать не спешил, ожидая произведенного эффекта, а потом как по мановению волшебной палочки глаза заволокла серебристая поволока и Роман напрочь отключил сознание. – Ну вот, видишь! Будь добр встань, пройди вон туда, – указал он на дверь в какое-то помещение, а сам остался стоять на месте. Ну, вот где эта команда помощи, когда она так нужна? И правильно ли я вообще распознала появление пятен? Вдруг они явились сказать, что ничего не выйдет? Значит после Романа настанет моя очередь.
Он разрезал наручники и отошел на два шага, вооружившись ножом. А-а-а! Гад совсем не уверен в своем чудо-препарате. Вот бы Роман сумел подавить действие аминозина и со всей дури вмазал по этой безобразной роже, стирая кровью эту самодовольную ухмылку. Но, как и бывает в жизни, чуда не случилось и Роман как заворожённый поплелся туда, куда указала властная рука нелюдя.
Я краем уха услышала плеск воды, а потом туда же ушел и Леонид, спустя несколько минут они оба вышли, вот только Роман Александрович был полностью мокрым, даже борода отклеилась и висела на одной стороне лица, глаза по-прежнему ничего не выражали, словно марионетка в руках умелого, но жестокого кукловода. Что этот нелюдь задумал? И что, черт побери, этот препарат вытворяет с волей жертвы?
– А теперь пройди туда, я все подготовил. Приказываю тебе лечь на пол прямо напротив открытого окна и лежать там неподвижно до тех пор, пока я не разрешу встать.
Когда Роман Александрович вышел, он развернулся и с победоносным взором сообщил:
– Он умрет от переохлаждения также, как и Валера когда-то, только того дурачка я макнул в озере, а когда он слег с температурой открывал окна, пока его матери с отцом не было дома, а этот дурачок сам помрет, только гореть будет дольше, мокрый же. – немного расстроившись закончил он. – Но ничего, сгорит рано или поздно, а у меня все равно отпуск, времени предостаточно.
Если бы я могла только пошевелиться, непременно плюнула ему прямо в лицо. Он так легко размышляет о смерти, убийствах и способах сокрытия преступлений, что даже у бывалой меня волосы на загривке дыбом! Наверняка он считает себя неуязвимым, раз за столько лет никто не смог поймать его, но ничего, я смогу достать и из того света этого голубчика, заставив его душу навсегда поселиться между двух миров, чтобы он никогда не смог переродиться. Вселенная не должна давать второго шанса таким нелюдям, они достойны только одного – забвения.
– Пока наш голубчик медленно умирает, приступим к нашему вечеру. Ты сегодня просто обворожительно выглядишь. Ты знала, что тебе идет красный цвет? – он что? Заигрывает со мной? Фуу! Какая мерзость.
Тем временем он прошел мимо меня, заставив зажмуриться от страха и зашуршал чем-то позади. Затем раздались первые звуки мелодии и дом погрузился в еще те времена, когда радиолы были самым главным досугом человечества. Из колонок лилась медленная песня на непонятном для меня языке, а в руках очутилась алая роза, шип которой поранил палец. Забавно, как судьба в последний момент моей жизни смеется надо мной. Розы и шипы? Любовь и ненависть? О! Как глубоко переплетены эти понятия здесь и сейчас. Мне было противно только от мысли о близости с ним, а он собирался танцевать со мной. Нет, ну немыслимо же! И почему меня, спрашивается, не мучают приступы кашля? Может задохнулась бы, лишив себя сомнительного удовольствия.
Маньяк все быстро убрал со стола, отодвинув в дальний угол комнаты, приглушил свет и тут мне стало по-настоящему страшно. Нет, мне и раньше было чертовски страшно, но в душе теплилась надежда, что меня спасут, что все злодеи будут наказаны, но я уже здесь, скоро буду изнасилована, а Роман Александрович наверняка при смерти лежит и ожидает ледяного поцелуя смерти.
Он аккуратно уложил меня на стол, сложив руки по швам, а подол платья, которое напялил, небрежно задрал до середины бедра. Как же в этот момент мне захотелось застонать и завыть в голос, зажмурить глаза и впиться ногтями в глаза, но ничего в таком положении, кроме плача сделать не могла.
Орудуя ножом, как ножницами он срезал лямки, обнажив ключицы, начал перерезать шнуровку на груди, взгромоздившись туда же на стол, а я и сказать ничего не могу. Он склонился и поцеловал в шею, спускаясь все ниже к ключице и прошептал:
– Раньше греки считали, что душа спрятана как раз в ямочке ключиц, я хочу испить ее до дна, забрать себе навсегда.
– Отойди от нее. – раздался голос за моей головой, а я чуть было не потеряла сознание. – Считаю до трех, потом стреляю.
Миша! Это был Миша! Да! Он пришел за мной, он смог. Господи! Да я в этот момент готова была целовать землю, по которой он ходил, только бы вытащил из этого кошмара, только бы заставил забыть весь этот ужас. Но случилось непредвиденное – холодный, как лед, нож моментально прильнул к шее, а маньяк тем временем спустился и перехватил мое обездвиженное тело поудобнее, чтобы прикрываться как щитом, стал оборонятся. Еще бы! Этот ублюдок только и способен, что людей обкалывать да издеваться над заведомо беспомощной.
– Ника отойди. – твердым как сама сталь голосом повелел он, а я только глазами и верчу как сумасшедшая.
– Ника будет здесь, со мной. Правда, дорогая?! – он прошептал это мне на ухо, словно я ему любовница, а не заложница.
– Ника! – прокричал Олег, ворвавшись спустя мгновение. Он все еще был перебинтован, но двигался куда быстрее. – Держись!
– Я же тебе сказал сидеть на месте! А если он орудует не один? – заорал на него Миша, но отвернуться не посмел, все также целясь в нас из пистолета.
– Ника, где Рома. Он с тобой? – переключился на меня Олег, напрочь игнорируя сложившуюся ситуацию.
Вот всегда он так! Я тут рискую буквально своей шкурой, а он помогает другим. Люблю его всем сердцем! Ожесточенно жестикулируя глазами в сторону комнаты, я пыталась что говориться прокричать, но он все понял и так. Молодец! Мой мальчик.
– Я за Ромой, а ты тут разбирайся. – быстро расставил приоритеты Олег, как истинный полководец и убежал спасать жизнь другу, я надеюсь, что еще есть кого спасать.
А тем временем ситуация раскручивалась как по спирали, грозя превратить все в хаос. Я зажмурилась, имитируя обморок, но тело по-прежнему отказывалось слушаться.
Тем временем Леонид вернулся с подносом в руках, торопливо расставил тарелки на стол и уселся напротив нас, во главе стола.
– Вот смотрю я на тебя, Оленька, и думаю, что длинные волосы тебе ну вот ни капельки не идут и раньше ты выглядела куда лучше. Ведь я любил тебя, а ты!
Вдруг откуда ни возьмись у него в руках появились ножницы, я мужественно смотрела как он приближается ко мне рысьей походкой, улыбаясь, как кот на сметану и зажмурилась лишь тогда, когда он занес над моей головой блестящий инструмент. Один резкий рывок и меня обкорнали по самую шею, голове в момент стало легко, а волосы со стуком упали вниз. Столько лет ухаживания, столько приятных воспоминаний, ласковых поглаживаний моей мамы, гордость девичья наконец, осталась лежать на полу. Говорят, слезы облегчают сердечную боль. Наглое вранье! С каждой слезинкой злость разъедала сердце сильнее, я молилась всем святым, чтобы этот ублюдок понес самое суровое наказание – смерть! Он достоин был самого худшего за тех загубленных, что не смогли постоять за свою жизнь, за тех крошек, которые приняли в семью и пали первыми жертвами черной душонки этого нелюдя!
А он тем временем продолжал свое представление. Разлил нечто горячее по тарелкам, должно быть суп, и принялся кормить с ложки Романа. Сколько злости, ярости и гнева мелькнуло у него в глазах, но ничего другого не оставалось, кроме как терпеть все унижения. Затем пришла моя очередь, я упорно отказывалась смотреть на него, несмотря на то, что он схватил мой подбородок и повернул мое лицо к себе. Я постаралась отвести взгляд и смотреть куда-нибудь в сторону, удалось не очень, но все же лучше так, чем смотреть в лицо смерти.
– Вот я поражаюсь твоему упрямству, Оля! – чуть раздраженно проговорил он, заставляя проглотить обжигающую жидкость. После столь длительного голодания любая пища откликалась рвотными позывами. – Ты всегда была такая независимая, упрямая, как ослица! Знаешь что? Я очень даже рад, что тогда спустили Барса с цепи, а иначе я перегрыз бы тебе горло самолично! – прошипел он и откинул голову в сторону.
Затем поел он сам, аккуратно промокнул салфеткой губы и молча уставился в нашу сторону. «Сейчас начнется!» – пронеслось в голове шальная мысль и не прогадала, маньяк начал свою исповедь.
– Поначалу я не понимал откуда это чувство, которое иссушало мою душу, наполняла мраком. Все было как у всех, но я не мог смотреть на своих одноклассников без злобы, каждая драка была не просто до первой крови, а пока не разнимут взрослые. До боли в костях хотел убить, разорвать, сжечь всех, кто меня раздражает, но потом я затаился. Я помню, как однажды к нам в дом приехала классная учительница Татьяна Николаевна. Она о чем-то полушепотом переговаривалась с мамой, не спуская косого взгляда с меня и тогда я понял, если не заставлю мрак подчинится, то очень скоро все прознают про мои тайные желания и осуществить не будет возможности больше никогда. Тогда и решил подчистить за собой. Первой должна была стать мама, но вот ирония судьбы – она умерла от рака, а потом все резко изменилось, словно жизнь сама давала мне второй шанс, когда я появился в доме у тети. Вот только эти дети. – тут он с силой ударил кулаком по столу, словно они были ненормальными, а не он. – Как же раздражал этот смех, постоянно надо было искать себе место, чтобы спрятаться от этого ада и тогда я решил действовать, вот только на этот раз все должно было быть проделано так, чтобы комар и носа не подточил. А когда все было кончено, я попросил тетю переселить в другую комнату, потому что жить в той комнате стало невозможно. Такой пронизывающий холод поселился там. Но каждый раз я заставлял возвращаться туда, чтобы пережить те минуты ликования! Я выиграл, смог убрать этих недорослей, которые так мешали. Быть может я и не стал бы убивать Олю, но она посмеялась надо мной, когда признался в этих чувствах и тогда любовь для меня умерла навсегда. Никто не достоин делить постель со мной, кроме нее одной.
Он подошел ко мне, склонился, поднял за подбородок голову и медленно поцеловал в губы, отчего меня чуть было не вырвало, такое отвращение я не испытывала, пожалуй, ни к кому на свете и если бы могла, то со всем остервенением вытирала бы рукавом губы, чтобы потом безжалостно отмывать самой ядреной пастой. А он тем временем, не заметив бушующей ярости в моих глазах, пересадил к себе на колени, уложив голову на грудь и продолжил свою исповедь:
– Я действительно искренне переживал ее смерть, но она посмела высмеять меня перед всей школой и этого стерпеть не мог. Но ты должна была все изменить. Ты не такая как все те, кто был у меня до этого. Ты сильная и умная, тощевата, но веяния моды сегодня таковы, ты ведь не откажешь мне в близости?
«Что?! Что он там сказал?» – в ужасе подумала я. Какая такая еще близость? А кукиш с маслом он не хочет?! Я не буду спать с ним, я буду сопротивляться!
«И как, интересно?! Яростно будешь моргать глазами?» – едкий внутренний голосок как всегда отрезвил меня. Если Олег не успеет спасти и надо мной надругаются, я утяну на тот свет всех, кто в этом будет повинен! Напарник он или нет!
А маньяк все продолжал говорить, поглаживая по спине и шее.
– Как же тяжело было тебя отыскать среди тысяч и тысяч этих ничтожеств! Но вот когда прошел слушок про некую ненормальную, которая разыскивает жертв нападения, я понял – ты сама идешь ко мне в руки, сама судьба подарила тебя. И я принял подарок с радостью, вот только Мишаня был как заноза в одном месте. Нет, ну каков нахал! Он посмел прикоснуться к моей Оле первым, а затем нарисовался твой напарник и я понял, что пора действовать. Никто больше не должен был прикасаться к тебе. И что ты наделала? Переселилась к одному, спала с другим, а ключи от дома отдала третьему? Кто ты после этого? Шлюха? Я мог стерпеть почти все, если бы ты только обратила внимание на меня, но нет. Как ненормальная кричала, когда я позабавился с твоим напарником, а ведь мог перерезать ему горло и скинуть в болото, но нет. Пожалел тебя, а ты кроме как на него и не смотрела ни на кого. Надо было вместо этого тюфяка взять его, вот тогда бы ты сделала все, что я тебе приказал бы, но судьба отвернулась от меня. Олег уже несколько дней не появлялся ни дома, ни на работе, ни у этой толстой подруги твоей. А ты меня так торопила, пришлось брать то, что есть. Признаться, я не ожидал от тебя такого. То, как ты порезала эту дуру поражало и возбуждало одновременно, мне так хотелось прикоснуться к тебе, овладеть тобой, но было слишком рано, поэтому пришлось довольствоваться более доступным вариантом, но ты не бойся – заверил он меня, а я чувствовала, как начинаю дрожать не то от ярости, не то от обволакивающей слабости, которая накатывала волна за волной. Неужели мне не удалось спасти хотя бы одну жизнь? Неужели она все же перешла за Грань? Очень жаль, она была совсем ни при чем. – Но ты не беспокойся, чего дрожишь, маленькая? Я предохранялся, не дурак же.
Он пересадил меня обратно в кресло и принялся расхаживать взад-вперед, нервно покусывая губы и размышляя о чем-то своем, а я плакала, не ощущая больше ни времени, ни боли. Считай своими действиями убила одну невинную девушку, и обрекла на мучительную смерть еще одного.
Вскоре он присел обратно на свое место у стола и опять заговорил, только в этот раз его речь была похоже на бред сумасшедшего, хотя и предыдущая тирада ничем не отличалась от оного.
– Все это в прошлом, а сейчас есть я, ты и твой братик Валерка, но мы это быстро исправим. Аминозин – очень действенное средство. Посмотрим насколько послушным может быть эта егоза.
«Егоза?! Да он же весит под центнер, о чем этот сумасшедший говорит вообще?!» – пронеслось в голове, и я машинально посмотрела на него. Неужели час настал? Неужели он его сейчас убьет?
– Если бы это был не он, я бы придушил бы запросто, как это проделывал не раз, но сегодня у нас семейный ужин, а значит правила можно немного нарушить.
Он туго связал руки и ноги пластмассовыми наручниками, затем ввел что-то в вену на тыльной стороне ладони и Роман Александрович в один момент громко вздохнул, словно до этого его окунали головой в чан с водой, а затем раздался такой тирадой и отборным матом, что даже я, привыкшая к общению со всякого рода клиентами, потупила глазки в пол.
– Ублюдок! Только дай возможность, и я разорву тебя пополам голыми руками! Сними с меня этот ужас платяной моли и сдайся, если у тебя осталось хоть что-то от нормального человека! – кричал он, но Леонид даже не слышал его, продолжая «химичить» с медикаментами, а когда шприц был набран, нагло оскалился и ответил:
– Сейчас ты будешь думать совсем по-другому, братишка! – он вколол ему еще один укол, и я отчетливо увидела, как заливается синевой лицо Романа. Он не переживет этой инъекции. Нелюдь тоже заметил изменения в лице, но ничего предпринимать не спешил, ожидая произведенного эффекта, а потом как по мановению волшебной палочки глаза заволокла серебристая поволока и Роман напрочь отключил сознание. – Ну вот, видишь! Будь добр встань, пройди вон туда, – указал он на дверь в какое-то помещение, а сам остался стоять на месте. Ну, вот где эта команда помощи, когда она так нужна? И правильно ли я вообще распознала появление пятен? Вдруг они явились сказать, что ничего не выйдет? Значит после Романа настанет моя очередь.
Он разрезал наручники и отошел на два шага, вооружившись ножом. А-а-а! Гад совсем не уверен в своем чудо-препарате. Вот бы Роман сумел подавить действие аминозина и со всей дури вмазал по этой безобразной роже, стирая кровью эту самодовольную ухмылку. Но, как и бывает в жизни, чуда не случилось и Роман как заворожённый поплелся туда, куда указала властная рука нелюдя.
Я краем уха услышала плеск воды, а потом туда же ушел и Леонид, спустя несколько минут они оба вышли, вот только Роман Александрович был полностью мокрым, даже борода отклеилась и висела на одной стороне лица, глаза по-прежнему ничего не выражали, словно марионетка в руках умелого, но жестокого кукловода. Что этот нелюдь задумал? И что, черт побери, этот препарат вытворяет с волей жертвы?
– А теперь пройди туда, я все подготовил. Приказываю тебе лечь на пол прямо напротив открытого окна и лежать там неподвижно до тех пор, пока я не разрешу встать.
Когда Роман Александрович вышел, он развернулся и с победоносным взором сообщил:
– Он умрет от переохлаждения также, как и Валера когда-то, только того дурачка я макнул в озере, а когда он слег с температурой открывал окна, пока его матери с отцом не было дома, а этот дурачок сам помрет, только гореть будет дольше, мокрый же. – немного расстроившись закончил он. – Но ничего, сгорит рано или поздно, а у меня все равно отпуск, времени предостаточно.
Если бы я могла только пошевелиться, непременно плюнула ему прямо в лицо. Он так легко размышляет о смерти, убийствах и способах сокрытия преступлений, что даже у бывалой меня волосы на загривке дыбом! Наверняка он считает себя неуязвимым, раз за столько лет никто не смог поймать его, но ничего, я смогу достать и из того света этого голубчика, заставив его душу навсегда поселиться между двух миров, чтобы он никогда не смог переродиться. Вселенная не должна давать второго шанса таким нелюдям, они достойны только одного – забвения.
– Пока наш голубчик медленно умирает, приступим к нашему вечеру. Ты сегодня просто обворожительно выглядишь. Ты знала, что тебе идет красный цвет? – он что? Заигрывает со мной? Фуу! Какая мерзость.
Тем временем он прошел мимо меня, заставив зажмуриться от страха и зашуршал чем-то позади. Затем раздались первые звуки мелодии и дом погрузился в еще те времена, когда радиолы были самым главным досугом человечества. Из колонок лилась медленная песня на непонятном для меня языке, а в руках очутилась алая роза, шип которой поранил палец. Забавно, как судьба в последний момент моей жизни смеется надо мной. Розы и шипы? Любовь и ненависть? О! Как глубоко переплетены эти понятия здесь и сейчас. Мне было противно только от мысли о близости с ним, а он собирался танцевать со мной. Нет, ну немыслимо же! И почему меня, спрашивается, не мучают приступы кашля? Может задохнулась бы, лишив себя сомнительного удовольствия.
Маньяк все быстро убрал со стола, отодвинув в дальний угол комнаты, приглушил свет и тут мне стало по-настоящему страшно. Нет, мне и раньше было чертовски страшно, но в душе теплилась надежда, что меня спасут, что все злодеи будут наказаны, но я уже здесь, скоро буду изнасилована, а Роман Александрович наверняка при смерти лежит и ожидает ледяного поцелуя смерти.
Он аккуратно уложил меня на стол, сложив руки по швам, а подол платья, которое напялил, небрежно задрал до середины бедра. Как же в этот момент мне захотелось застонать и завыть в голос, зажмурить глаза и впиться ногтями в глаза, но ничего в таком положении, кроме плача сделать не могла.
Орудуя ножом, как ножницами он срезал лямки, обнажив ключицы, начал перерезать шнуровку на груди, взгромоздившись туда же на стол, а я и сказать ничего не могу. Он склонился и поцеловал в шею, спускаясь все ниже к ключице и прошептал:
– Раньше греки считали, что душа спрятана как раз в ямочке ключиц, я хочу испить ее до дна, забрать себе навсегда.
– Отойди от нее. – раздался голос за моей головой, а я чуть было не потеряла сознание. – Считаю до трех, потом стреляю.
Миша! Это был Миша! Да! Он пришел за мной, он смог. Господи! Да я в этот момент готова была целовать землю, по которой он ходил, только бы вытащил из этого кошмара, только бы заставил забыть весь этот ужас. Но случилось непредвиденное – холодный, как лед, нож моментально прильнул к шее, а маньяк тем временем спустился и перехватил мое обездвиженное тело поудобнее, чтобы прикрываться как щитом, стал оборонятся. Еще бы! Этот ублюдок только и способен, что людей обкалывать да издеваться над заведомо беспомощной.
– Ника отойди. – твердым как сама сталь голосом повелел он, а я только глазами и верчу как сумасшедшая.
– Ника будет здесь, со мной. Правда, дорогая?! – он прошептал это мне на ухо, словно я ему любовница, а не заложница.
– Ника! – прокричал Олег, ворвавшись спустя мгновение. Он все еще был перебинтован, но двигался куда быстрее. – Держись!
– Я же тебе сказал сидеть на месте! А если он орудует не один? – заорал на него Миша, но отвернуться не посмел, все также целясь в нас из пистолета.
– Ника, где Рома. Он с тобой? – переключился на меня Олег, напрочь игнорируя сложившуюся ситуацию.
Вот всегда он так! Я тут рискую буквально своей шкурой, а он помогает другим. Люблю его всем сердцем! Ожесточенно жестикулируя глазами в сторону комнаты, я пыталась что говориться прокричать, но он все понял и так. Молодец! Мой мальчик.
– Я за Ромой, а ты тут разбирайся. – быстро расставил приоритеты Олег, как истинный полководец и убежал спасать жизнь другу, я надеюсь, что еще есть кого спасать.
А тем временем ситуация раскручивалась как по спирали, грозя превратить все в хаос. Я зажмурилась, имитируя обморок, но тело по-прежнему отказывалось слушаться.
