Довольно страшноватое здание трактира, и раньше не отличавшееся особой красотой, выглядело особенно мрачно. Было тихо, вроде все в порядке. Может, вчера померещилось? Но не всем же сразу...
Один из стражников двинулся вперед.
– Куда прешь! – заорал сержант во всю луженую глотку, стараясь громким командным голосом придать смелости себе и своим людям. – Не слышал приказ господина Томаса? Ближе пятидесяти шагов не подходить! Иди сюда! Сюда, я сказал!
Помогло. Услышав знакомый сержантский рев, стражники заулыбались и воспряли духом. Мастер обернулся – вслед за ними тащились любопытные граждане.
– Трактир в кольцо! – уверенным голосом приказал Томас. – Людей не подпускать. Сам останешься здесь. Выдели мне пару ребят понадежнее.
– Господин мастер… – обиделся сержант.
– Здесь приказываю я. Зайду первый, незачем молодых подставлять. Если что со мной случится – ты за главного в городе. Тогда вызывай подмогу из Кёнигсберга и действуй по обстановке.
В трактире
С громким скрипом дверь отворилась. В полумраке трактира были видны лежащие на полу трупы. Мастер осторожно вошел внутрь. Стараясь не касаться мертвецов, обошел зал. Вроде опасности нет.
– Заходите!
Двое стражников зашли следом.
– Обыскать дом, – приказал глава и занялся осмотром погибших.
Похоже, все умерли от одной причины: глубокая рана в груди у каждого. Вскоре обнаружилось и орудие убийства – тяжелый разделочный нож, воткнутый в крышку одного из столов. Томас попытался вытащить клинок, но тот глубоко сидел в толстенной доске и не поддавался. «Ладно, – решил он, – потом достанем».
В одной из комнат наверху нашли жену трактирщика, ее постигла та же участь, что и всех остальных. Привыкшие к смерти стражники стали выносить трупы, складывая в рядок на расчищенное от снега место. Мрачная настороженность людей сменилась деловитой суетой и оживленными возгласами. Особо любопытные из числа горожан стремились подойти поближе. Толпу отогнали. Доктор с умным видом осматривал трупы, пастор читал молитвы.
Покинув трактир, Томас медленно ходил вдоль ряда мертвецов, и его что-то настораживало, но пока не удавалось осознать, что же именно. Наконец он понял: несмотря на то, что причина смерти у всех одинакова, выражения лиц и глаз абсолютно разные. Вот двое мужчин, похоже, воины, не местные, видимо, остановились на ночлег – их положили рядом, чуть в сторонке. У первого, старшего по возрасту, скорее всего командира, глаза наполнены тревогой. Младший чуть улыбается. А вот два братца, это свои, местные подонки – морды перекошены, глаза вылезли из орбит и полны ужаса. Здесь рыбаки, кто-то умиротворен и спокоен, другие умерли в диком кошмаре. Жена трактирщика. Хорошая была девчонка, но дура – соблазнилась деньгами. Лицо спокойное, а глаза даже как будто счастливые…
– Господин Томас, – оторвал его от раздумий доктор, – в конюшне лошади, мертвые. Ран нет.
– Похоже, не пережили бедолаги этого ужаса, – пробормотал мастер.
– А Ханк-то где? – закричали из толпы. – Где этот пройдоха?
К этому моменту вынесли всех. Но трактирщика не нашли.
– Еще раз обыскать дом, – распорядился глава, – все перерыть, но найти Ханка обязательно!
Стражники, проявляя усердие, ломанулись внутрь. Некоторое время было тихо, лишь иногда слышался звук передвигаемой мебели. И вдруг с громкими криками люди стали выбегать наружу.
– Стоять! – заорал сержант. – Строиться! Бегом!
Привыкшие к подчинению стражники выстроились в линейку.
– Что там?
– Нашли в кладовой… Ханка.. ну почти Ханка…
– Всем стоять здесь, – приказал глава, – я пойду один.
Плохая примета
Мастер медленно поднялся по скрипучим ступенькам. Для того чтобы попасть в кладовую, нужно было пройти через кухню. На большом разделочном столе лежала гора из кусков свинины. Чуть подальше из приоткрытой двери кладовой выступало лежащее на полу тело человека. Небольшое окно под потолком давало мало света, и поначалу в полумраке сложно было что-то разглядеть. Томас осторожно подошел. Ханк как Ханк – жирная задница, засаленная тужурка, лежит, уткнувшись мордой в стену. Ничего необычного.
Наклонившись над мертвецом, мастер с трудом перевернул его на спину и отшатнулся. Человеческого лица у трактирщика больше не было. Вместо него – утиная морда. Глаза… Какие глаза… Похоже, в них отразились все муки этого бренного мира. Уродливый клюв широко раскрыт в беззвучном крике...
– А-а-а-а-а-а-а-а-а... – вдруг совершенно явственно услышал мастер в своей голове дикий, исполненный невероятного ужаса и кошмарной боли нечеловеческий вопль.
Томас содрогнулся. В глазах потемнело. Колени согнулись от накатившей слабости, и, чтобы не упасть, ему пришлось опереться о стену. В следующее мгновение резкая боль пронзила сердце.
«Есть вещи похуже смерти, – подумал мастер, – не дай бог принять такой конец!»
Придерживаясь за стены, Томас тяжело вышел на свежий воздух. Отойдя подальше, сел прямо в сугроб. Растер снегом лицо, чувствуя, как отпускает слабость и боль, отмахнулся от желающих помочь.
И тут мастеру стало понятно, что же нечеловеческого было в лицах ночных гостей. Черные люди с утиными мордами...
– Сержант!
– Я здесь!
– Двери и окна заколотить досками, а трактир сжечь. Немедленно! Погибших – в город, похороним.
Люди засуетились. Снарядили гонцов за досками и маслом. Мастер встал и потихоньку пошел назад. Миновал поваленную сосну и, поскользнувшись на утоптанном снегу, неловко упал. Потом перевернулся на спину и долго смотрел в мрачное небо. «Зачем дал команду двери и окна досками забивать? Все равно сгорит. И нож в столешнице забыл, надо было сохранить как улику». Возвращаться не хотелось. «Стар стал… Хватит начальствовать, пора на покой».
Эту жуткую трагедию жители Россинтена изо всех сил старались забыть. Вспомнишь – и встают перед глазами ночные визитеры. Страшные, черные, тяжелые. И смотрят, смотрят, смотрят…
За зимой пришла весна, пригрело солнышко, у людей появились новые заботы, печали и радости. Менялись поколения, и вскоре история окончательно забылась, то ли унесенная холодным зимним ветром, то ли засыпанная мелким морским песком.
Но осталось поверье, причины которого уже никто не помнит: НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЙ ВОТКНУТЫЙ В СТОЛ НОЖ! Говорят, плохая примета.
-------------------
Один из стражников двинулся вперед.
– Куда прешь! – заорал сержант во всю луженую глотку, стараясь громким командным голосом придать смелости себе и своим людям. – Не слышал приказ господина Томаса? Ближе пятидесяти шагов не подходить! Иди сюда! Сюда, я сказал!
Помогло. Услышав знакомый сержантский рев, стражники заулыбались и воспряли духом. Мастер обернулся – вслед за ними тащились любопытные граждане.
– Трактир в кольцо! – уверенным голосом приказал Томас. – Людей не подпускать. Сам останешься здесь. Выдели мне пару ребят понадежнее.
– Господин мастер… – обиделся сержант.
– Здесь приказываю я. Зайду первый, незачем молодых подставлять. Если что со мной случится – ты за главного в городе. Тогда вызывай подмогу из Кёнигсберга и действуй по обстановке.
Глава одиннадцатая
В трактире
С громким скрипом дверь отворилась. В полумраке трактира были видны лежащие на полу трупы. Мастер осторожно вошел внутрь. Стараясь не касаться мертвецов, обошел зал. Вроде опасности нет.
– Заходите!
Двое стражников зашли следом.
– Обыскать дом, – приказал глава и занялся осмотром погибших.
Похоже, все умерли от одной причины: глубокая рана в груди у каждого. Вскоре обнаружилось и орудие убийства – тяжелый разделочный нож, воткнутый в крышку одного из столов. Томас попытался вытащить клинок, но тот глубоко сидел в толстенной доске и не поддавался. «Ладно, – решил он, – потом достанем».
В одной из комнат наверху нашли жену трактирщика, ее постигла та же участь, что и всех остальных. Привыкшие к смерти стражники стали выносить трупы, складывая в рядок на расчищенное от снега место. Мрачная настороженность людей сменилась деловитой суетой и оживленными возгласами. Особо любопытные из числа горожан стремились подойти поближе. Толпу отогнали. Доктор с умным видом осматривал трупы, пастор читал молитвы.
Покинув трактир, Томас медленно ходил вдоль ряда мертвецов, и его что-то настораживало, но пока не удавалось осознать, что же именно. Наконец он понял: несмотря на то, что причина смерти у всех одинакова, выражения лиц и глаз абсолютно разные. Вот двое мужчин, похоже, воины, не местные, видимо, остановились на ночлег – их положили рядом, чуть в сторонке. У первого, старшего по возрасту, скорее всего командира, глаза наполнены тревогой. Младший чуть улыбается. А вот два братца, это свои, местные подонки – морды перекошены, глаза вылезли из орбит и полны ужаса. Здесь рыбаки, кто-то умиротворен и спокоен, другие умерли в диком кошмаре. Жена трактирщика. Хорошая была девчонка, но дура – соблазнилась деньгами. Лицо спокойное, а глаза даже как будто счастливые…
– Господин Томас, – оторвал его от раздумий доктор, – в конюшне лошади, мертвые. Ран нет.
– Похоже, не пережили бедолаги этого ужаса, – пробормотал мастер.
– А Ханк-то где? – закричали из толпы. – Где этот пройдоха?
К этому моменту вынесли всех. Но трактирщика не нашли.
– Еще раз обыскать дом, – распорядился глава, – все перерыть, но найти Ханка обязательно!
Стражники, проявляя усердие, ломанулись внутрь. Некоторое время было тихо, лишь иногда слышался звук передвигаемой мебели. И вдруг с громкими криками люди стали выбегать наружу.
– Стоять! – заорал сержант. – Строиться! Бегом!
Привыкшие к подчинению стражники выстроились в линейку.
– Что там?
– Нашли в кладовой… Ханка.. ну почти Ханка…
– Всем стоять здесь, – приказал глава, – я пойду один.
Глава двенадцатая
Плохая примета
Мастер медленно поднялся по скрипучим ступенькам. Для того чтобы попасть в кладовую, нужно было пройти через кухню. На большом разделочном столе лежала гора из кусков свинины. Чуть подальше из приоткрытой двери кладовой выступало лежащее на полу тело человека. Небольшое окно под потолком давало мало света, и поначалу в полумраке сложно было что-то разглядеть. Томас осторожно подошел. Ханк как Ханк – жирная задница, засаленная тужурка, лежит, уткнувшись мордой в стену. Ничего необычного.
Наклонившись над мертвецом, мастер с трудом перевернул его на спину и отшатнулся. Человеческого лица у трактирщика больше не было. Вместо него – утиная морда. Глаза… Какие глаза… Похоже, в них отразились все муки этого бренного мира. Уродливый клюв широко раскрыт в беззвучном крике...
– А-а-а-а-а-а-а-а-а... – вдруг совершенно явственно услышал мастер в своей голове дикий, исполненный невероятного ужаса и кошмарной боли нечеловеческий вопль.
Томас содрогнулся. В глазах потемнело. Колени согнулись от накатившей слабости, и, чтобы не упасть, ему пришлось опереться о стену. В следующее мгновение резкая боль пронзила сердце.
«Есть вещи похуже смерти, – подумал мастер, – не дай бог принять такой конец!»
Придерживаясь за стены, Томас тяжело вышел на свежий воздух. Отойдя подальше, сел прямо в сугроб. Растер снегом лицо, чувствуя, как отпускает слабость и боль, отмахнулся от желающих помочь.
И тут мастеру стало понятно, что же нечеловеческого было в лицах ночных гостей. Черные люди с утиными мордами...
– Сержант!
– Я здесь!
– Двери и окна заколотить досками, а трактир сжечь. Немедленно! Погибших – в город, похороним.
Люди засуетились. Снарядили гонцов за досками и маслом. Мастер встал и потихоньку пошел назад. Миновал поваленную сосну и, поскользнувшись на утоптанном снегу, неловко упал. Потом перевернулся на спину и долго смотрел в мрачное небо. «Зачем дал команду двери и окна досками забивать? Все равно сгорит. И нож в столешнице забыл, надо было сохранить как улику». Возвращаться не хотелось. «Стар стал… Хватит начальствовать, пора на покой».
Эту жуткую трагедию жители Россинтена изо всех сил старались забыть. Вспомнишь – и встают перед глазами ночные визитеры. Страшные, черные, тяжелые. И смотрят, смотрят, смотрят…
За зимой пришла весна, пригрело солнышко, у людей появились новые заботы, печали и радости. Менялись поколения, и вскоре история окончательно забылась, то ли унесенная холодным зимним ветром, то ли засыпанная мелким морским песком.
Но осталось поверье, причины которого уже никто не помнит: НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЙ ВОТКНУТЫЙ В СТОЛ НОЖ! Говорят, плохая примета.
-------------------
