— Я понял. Она имеет в виду подхваты для штор. Кажется, один конец укреплен в стене, но второй впутан между витками на шторе. Если получится подцепить их и отрезать, у нас будет веревка, причем вполне длинная для нашей идеи. С помощью веревки можно подняться с дивана минимум тремя способами.
— В рассуждениях это звучит просто, но мне не дотянуться до нее из-за спинки, — сказала Анжела, чей диван стоял напротив окна.
— Ух ты! Юра-Юра-Юра! Возле твоего диванчика, прямо возле ножки, лежит кочерга. Скинь руку на пол. Она совсем-совсем рядом, ты нащупаешь ее.
Во время действия чудной силы диванов движения призраков затруднялись. Однако Юрий испытал колоссальную тяжесть, когда пошевелил кончиками пальцев в сторону края дивана, изучил ими рельеф пола, ощупал холодный металл кочерги в попытке ухватиться. И слабые мышцы работали на пределе возможностей, ощутимо трещав при растяжении, грозились полностью отказать в работе.
Каждая секунда усилий, каждая линия пола отдавались сотней неприятных ощущений.
— Тяжеленная! — простонал сквозь сомкнутые зубы призрачный юноша.
Спустя время тонкие пальцы обвили рукоять кочерги и несколько подтянули ее. Плечо начало неметь. Не дожидавшись момента, когда покалывание разольется по всей руке и ею невозможно будет пошевелить, Юрий потратил остаток сил на то, чтобы плотно обхватить металл, раскачать увесистую вещь и, насколько позволяли силы, совершить бросок. Он вскрикнул, широко открыв рот, убедился, что болью диванное волшебство не рассеять. Невидимая сила пронзила плечо, и оно осталось на весу, пульсировав от налившейся крови.
Каминная принадлежность, ввиду значимой массы и слабого толчка, сделала привал раньше дивана Анжелы, но стол пересекла. К счастью, призрачная девушка обладала длинными от природы руками, а потому вскоре смогла дотянуться до кочерги.
— И правда неподъемная, словно многотонный камень. Ах! Это невыносимо… Я не… Агх! Это удивительно: смогла! Кочерга у меня!
— Теперь ты, Сидни. Тебе придется бросить Анжеле нож со стола.
— Кто? Я? Вы что, совсем уже?! Нет! Нет-нет-нет. Точно нет. Точно-преточно. Я, конечно, вот меткая, но не так же… Я не смогу, у меня ни за что не получится. И не заставите!
— Сидни… Во-первых, нож можешь достать только ты, поэтому только у тебя может получиться…
— Вот знаешь, Юра, это ни сколечко не успокаивает. Ты вот только сказал, что от меня зависит наша победа. Спасибо-спасибо! Теперь вот я вообще боюсь очень-очень… Не попаду — и все, приплыли, рыбешки. Или еще чего как засажу в рыжую, так меня потом кладбище в оленя превратит или она подохнет. Это же просто…
— … во-вторых, ты сделаешь все правильно, потому что хочешь выбраться отсюда, найти сестру. Подумай о сестре — хотя бы ради нее ты должна это сделать.
— Фу-фу-фу! Хватит каждый раз приплетать мою сестренку. Я должна то, должна это — и все это ради нее. Я люблю ее очень-очень, но она не обрадуется приходу оленя. Если вообще обрадуется… Эх! Вы просто… Ах! У меня все слова закончились, даже не пополнить, весь запас истратила на вас ото вот.
Протянуть ладонь к столу — Сидни лежала на животе — и схватить нож оказалось крайне затруднительно, но выполнимо. А вот невозможной задачей стали замах, особенно неудобный из такого положения, длительный, отнимавший силы, во время такого рука шаталась, как тростинка в центре бури, и быстрый бросок наугад, как нападение змеи, чтобы скорее дать руке отдых. Пока клинок летел, в голове призрачной девушки пронеслась мысль об удаче. Она перебрала случаи из жизни, удачливые и неловкие, и посчитала себя не везучее остальных.
Вначале нож летел удручающе неприятно, острием вперед, сверкнув в свете камина, но после сменил положение на тупую рукоять. Он врезался в обивку спинки дивана ребром, в сотке от груди, плеча и в особенности шеи Анжелы. Призрачная девушка невольно выдохнула. Под собственным весом клинок мгновенно устремился в щель между сиденьем и спинкой.
— Вот! Я же говорила! Ножик, небось, затерялся где-то там в диване и теперь вот не достать. Эх! Понадеялись на меня… А я говорила! Говорила! Совсем-совсем меня не слушаете. А я между прочим иногда вообще правильные вещи говорю. Редко, но метко!
— Спокойнее, спокойнее, — сказал мягко Юрий. — Ты добросила и никому не причинила вред. Сейчас Анжела достанет его и разрежет подхваты. Так же?
— Думаю, да.
Призрачная девушка сбросила руку с живота, где лежала кочерга, и та упала на сиденье с некой силой, еще более вдавившей нож в щель. Острие торчало вверх. Она медлила в попытках правильно ухватиться за ребро лезвия и быстро отбросила эту идею, потеряв бесценные силы. Вскоре, когда она небрежно сомкнула кулак, режущая поверхность впилась в ладонь, как зубы хищника. В складках кожи между линиями судьбы скверно заболело, медленные движения растянули ощущения по меньшей мере в трижды. И все же нож подчинился, примкнув к кочерге на месте пупка.
Теперь же настал самый трудный момент. Анжела тяжело дышала, живот часто приподнимал металлические предметы, со лба стекли соленые ручьи, а во рту появился кровавый привкус. Кочерга все же приподнялась над сиденьем, выступила концом за край спинки и под смесь стонов, вздохов и кряхтения владелицы скользнула острым концом под мотки подхватов. С помощью силы рычага призрачная девушка подтянула край шторы. Затем понадобилось поднести вторую руку, в которой был зажат нож. Это оказалось невыносимо.
— Не могу… Как же больно… Сейчас рука сломается.
И после слов призрачной девушки ее тело действительно обессилило. Рабочая рука вместе с кочергой уперлась в спинку дивана, петля готова была соскользнуть с железного конца — и она видела это, но ничего сделать не могла. Левая ладонь, сжимавшая нож, расслабилась на краю сиденья, постепенно соскальзывала в направлении пола. В каждой части тела разливались вибрации, мышцы гудели от напряжения и, казалось, достигли своего предела.
Однако задача была выполнена лишь наполовину…
— Ой-ой-ой! Что она делает?! — запищала Сидни. — А вот я скажу: ничегошеньки не делает. А надо бы! Юра, она сейчас как отпустит кочергу за диван — и мы точно-точно приплывем, помрем здесь из-за нее. Скажи ей что-нибудь совсем-совсем хорошее.
Юрий поглядел на уставшую подругу. Она копила силы, пробовала делать рывки всем телом, но всякий раз уступала, глядев на край сиденья у своих ног. В один момент призрачному юноше показалась, что она шепчет в ту сторону слова, спорит с кем-то невидимым. Эта сцена нагнала на него страх и заставила всерьез задуматься о той массе боли, что начинала влиять на разум подруги.
— Нет… Нет… — шептала она, направив влажное от пота лицо на невидимого собеседника. — Я должна… Не могу бросить… Нет, не говори так про него. Это нужно… сделать. Я должна, я хочу…
— Анжела, — сказал Юрий, не получив внимания. Тогда он крикнул громче, напрягши голосовые мышцы: — Анжела! Ты молодец. Ты почти справилась, остался последний рывок, и ты спасешь нас всех. Без тебя мы не справимся. Пожалуйста, подумай о нас: я же не смогу вылечиться и полететь в космос, Сидни не найдет сестру, а ты… — Он запнулся, поскольку за дни, проведенные в знакомстве с призрачной девушкой, так и не узнал ее мечты. На самом деле он боялся того, что она тоже потребует от исполнителя желаний известной вещи. Он не мог подобрать слов, его речь затянулась. Однако в мыслях вспыхнул образ из далекой прошлой жизни: рыжеволосая девушка, сцена, скрипка, потоки музыки, пианино, недовольное жюри… Трудно было объяснить, почему на мгновение ему представилось, что она была той незнакомкой из филармонии. — Никогда не сможешь выступить на сцене.
Призрачная девушка дернула головой в сторону товарища. В свете камина ее глаза блестели, как ограненные алмазы, чистые и прозрачные, но с дрожавшим кофейным зерном в центре.
Послышался звучный хруст в плече, словно сустав выкрутили насильно. Юрий и Сидни вмиг зажмурились и наморщили лица от представления той боли. Когда они открыли веки, Анжела уже раздвоила веревку и, грубо схватив ее здоровой ладонью, быстро отбросила от себя, точно ядовитую змею. Моток пролетел через стол и неприятно осел призрачному юноше на лицо.
Это было верное решение по двум причинам. Во-первых, после своих действий призрачная девушка не только не могла двигаться, растянувшись в неудобной позе, но и дышала с трудом, отзывавшись стонами, хрипами на каждое поднятие груди. Во-вторых, она не владела навыками вязания узлов, в чем преуспел именно Юрий. В детстве, в те редкие минуты, которые удавалось провести с отцом, тот научил его морскому узлу. И до сих пор не находилось возможности пустить навык в дело.
— Лови! — крикнул призрачный юноша Сидни, бросив конец веревки. — Ничего сложного. Просто потяни немного, а там я перевернусь на бок и по инерции упаду с дивана.
Сделанную петлю он продел на плечо дальней от края дивана руки, чуть выше локтя, поскольку большего силы не позволили. Сидни невольно натянула веревку, чем только укрепила мощный узел.
— Ой-ой-ой! А если вот ты упадешь на пол? В смысле ты ж и так упадешь, понятное дело, но можно хряснуться совсем-совсем неудачно. Так вот… У меня головка крепкая-крепкая, в детстве только так стукалась обо все-все, что только можно. Давай ты меня лучше сбросишь.
— Это не обсуждается. Ты лежишь на животе, из такого положения мне будет трудно сместить тебя, а еще у меня совершенно нет на это сил. К тому же, я самый легкий из вас, наверное.
— Так-так-так… На что это ты намекаешь? А? Хочешь сказать, что я толстая? Вот прям так и хочешь сказать? Толстушка? Да у меня вот совсем-совсем ни капли жирка нет, одна кожа да кости, тоньше спичечки. А он еще… Ишь!
— Сидни!
— Ладно-ладно, я потом еще припомню тебе это. Точно-точно припомню, обязательно. Будешь знать, как девочек в весе попрекать.
Тянула призрачная девушка неловко из-за неудобного положения, но много сил ей не потребовалась. Только Юрий перевернулся на бок, как под собственной тяжестью устремился вниз. Раздался глухой стук. И последовавшие за ним вскрик, разлитое мычание.
— Юра! Эй! Ау! Ты там живой?
— Кажется, да.
— Точно-точно живой? Живее всех живых?
— Ударился лбом. Больно на самом деле, но ничего серьезного. Я могу двигаться!
Для трудного подъема Юрий использовал как опору только ножки и поверхность стола, касаться дивана он побаивался; в этом деле ему помогла призрачная девушка, натягивавшая веревку, чем добавляла товарищу равновесия. Сначала, не сбросив троса, он повернулся в сторону неподвижной Анжелы, которой хватало сил только на шевеление глазами под закрытыми веками. Однако Сидни его подтянула к краю своего дивана, посмотрев на темный против камина силуэт.
— Меня первой! Меня. А то вот поднимешь свою рыжую и смоетесь вдвоем в медовый месяц по подземелью.
— Что-что? Теперь не уверен, что удар головой обошелся мне без последствий.
— Ох-ох-ох! Какие все серьезные важные курицы! Да шучу я, шучу, как шутят на сцене в цирке, только я не в цирке. Просто мы вот смогли встать с диванчиков — и настроение хорошее. Ой, а как давно я в цирке не была. Это все потому что не люблю цирки, там же так неприятно смотреть на…
Для череды слов, что рвалась из головы призрачной девушки, ей не хватило дыхания. Юрий подхватил ее в высшей степени неловко, просунув одну руку под ребра, в не самое удачное место, а второй скользнув под бедра в области коленей. Едва он поднял подругу, оказавшуюся в позе младенца, которого учили плавать, та запищала.
— Ой-ой-ой! Пусти-пусти-пусти! Юра, я вот, конечно, все-все понимаю, но трогать мои спелые вишенки вот вообще не обязательно. Больно же! Прям очень-очень, вдавил их по самое не хочу. Нравится издеваться над девочками, садюга?
Не став смотреть, как Сидни со сморщенным лицом разминает грудь, Юрий оказался подле Анжелы. Ей досталась лучшая участь удобно разместиться на руках призрачного юноши. Несколько мгновений он беспокойно осматривал ее, но вскоре взгляд сменился любованием сонного лица. Призрачная девушка, ощутив на себе невесомость, медленно раскрыла глаза и едва заметно приподняла уголки тонких губ.
— Фу-фу-фу! Как это так? Почему вот ей все почести и романтика, а меня так грубо и больно подняли. Хватит там уже пялиться друг на друга — у нас тут, между прочим, вот опасность на носу сидит и ножки свесила. О-пас-ность!
Слева послышался короткий лязг, затем ключ дважды провернулся в замочной скважине. В тот же момент кроссовки Анжелы коснулись пола в напряженной стойке. Возможно, по случаю той неизвестности, что стояла за дверью, или может, из-за отдаления от диванов, но усталость призрачной девушки мгновенно испарилась. И команда, выстроившись в форме полукруга, начала прожигать взглядом светло-коричневую, почти рыжую древесину.
Ожидалось всякое, но увиденное остудило призраков своей необыкновенностью.
В проеме из полумрака выделилась фигура Хэйрона, покрытая от плечей до ног кухонным фартуком, белым с узором красных, желтых и зеленых горошков и приобретенных пятен жира. Несмотря на защиту, покрывавшую значимую долю тела, местами на шерстку налипла мука, что быстро удалялась шероховатым языком. Он чуть выдвинулся за порог, посмотрев призракам за спины, и сказал:
— Проходите. Стол накрыт.
Команда задвигалась в его сторону, но призрачные девушки, шедшие по бокам, опередили Юрия и сблизились с котлунгом быстрее, чем тот успел скользнуть в дверной проем.
— Не потрудишься рассказать про фокусы с диванами? — сказала спокойно Анжела, задрав голову, чтобы обозначить негодование во взгляде. Хэйрон неоднозначно рыкнул, один из восьми толстых пучков усов дрогнул на лице.
— Да-да-да! — пищала Сидни, заливав комнаты звоном голоса. — Ты плохой котик, плохой, раз заставил вот нас страдать на глупых диванах. Фу-фу-фу! Я, конечно, могу подумать, что ты и сам вот не знал об этой ловушке, но не подумаю, потому что ты ведешь себя как хозяин дома. Значит, знал. И завел нас в комнату специально! Еще бы! Давайте издеваться над бедными уставшими призраками, дразнить их мягонькими диванами. Эх! Нет в твоей пушистой башке жалости! Эй, куда ты намылился? Я тебе еще не все сказала, ох не все…
Еще до входа в столовую комнату призраков встретил манивший аромат самых разных блюд. Постепенно запах усиливался, сводил с ума, выбивав из головы иные мысли. Внутреннее убранство помещения по этой причине совершенно ускользало от взгляда. Подсвечники со своими парафиновыми подданными создавали таинственный полумрак, в котором лакированные шкафы из темного дерева сияли, расписные тарелки и столовые приборы блестели, а треск часов убаюкивал. Стоит сказать, что старинные часы вели себя странно: звук был медленным, протяженным, хотя стрелки ходили неугомонно, быстро миновав круги циферблата, не содержавшего чисел. На стенах висели натюрморты, скудные в пище по сравнению с длинным тяжелым от еды столом в центре комнаты.
Трудно было сказать, какого блюда из тех, что были знакомы призракам, не было на столе. Зажаренная кожица блестела на цельной курице; утиная грудка, политая клюквенным соусом, заполняла тарелки поверх гарнира из картофеля; свинина оказалась и в заливном, дрожавшем от любого дуновения воздуха, и в виде тушеного окорока, который еще испускал в
— В рассуждениях это звучит просто, но мне не дотянуться до нее из-за спинки, — сказала Анжела, чей диван стоял напротив окна.
— Ух ты! Юра-Юра-Юра! Возле твоего диванчика, прямо возле ножки, лежит кочерга. Скинь руку на пол. Она совсем-совсем рядом, ты нащупаешь ее.
Во время действия чудной силы диванов движения призраков затруднялись. Однако Юрий испытал колоссальную тяжесть, когда пошевелил кончиками пальцев в сторону края дивана, изучил ими рельеф пола, ощупал холодный металл кочерги в попытке ухватиться. И слабые мышцы работали на пределе возможностей, ощутимо трещав при растяжении, грозились полностью отказать в работе.
Каждая секунда усилий, каждая линия пола отдавались сотней неприятных ощущений.
— Тяжеленная! — простонал сквозь сомкнутые зубы призрачный юноша.
Спустя время тонкие пальцы обвили рукоять кочерги и несколько подтянули ее. Плечо начало неметь. Не дожидавшись момента, когда покалывание разольется по всей руке и ею невозможно будет пошевелить, Юрий потратил остаток сил на то, чтобы плотно обхватить металл, раскачать увесистую вещь и, насколько позволяли силы, совершить бросок. Он вскрикнул, широко открыв рот, убедился, что болью диванное волшебство не рассеять. Невидимая сила пронзила плечо, и оно осталось на весу, пульсировав от налившейся крови.
Каминная принадлежность, ввиду значимой массы и слабого толчка, сделала привал раньше дивана Анжелы, но стол пересекла. К счастью, призрачная девушка обладала длинными от природы руками, а потому вскоре смогла дотянуться до кочерги.
— И правда неподъемная, словно многотонный камень. Ах! Это невыносимо… Я не… Агх! Это удивительно: смогла! Кочерга у меня!
— Теперь ты, Сидни. Тебе придется бросить Анжеле нож со стола.
— Кто? Я? Вы что, совсем уже?! Нет! Нет-нет-нет. Точно нет. Точно-преточно. Я, конечно, вот меткая, но не так же… Я не смогу, у меня ни за что не получится. И не заставите!
— Сидни… Во-первых, нож можешь достать только ты, поэтому только у тебя может получиться…
— Вот знаешь, Юра, это ни сколечко не успокаивает. Ты вот только сказал, что от меня зависит наша победа. Спасибо-спасибо! Теперь вот я вообще боюсь очень-очень… Не попаду — и все, приплыли, рыбешки. Или еще чего как засажу в рыжую, так меня потом кладбище в оленя превратит или она подохнет. Это же просто…
— … во-вторых, ты сделаешь все правильно, потому что хочешь выбраться отсюда, найти сестру. Подумай о сестре — хотя бы ради нее ты должна это сделать.
— Фу-фу-фу! Хватит каждый раз приплетать мою сестренку. Я должна то, должна это — и все это ради нее. Я люблю ее очень-очень, но она не обрадуется приходу оленя. Если вообще обрадуется… Эх! Вы просто… Ах! У меня все слова закончились, даже не пополнить, весь запас истратила на вас ото вот.
Протянуть ладонь к столу — Сидни лежала на животе — и схватить нож оказалось крайне затруднительно, но выполнимо. А вот невозможной задачей стали замах, особенно неудобный из такого положения, длительный, отнимавший силы, во время такого рука шаталась, как тростинка в центре бури, и быстрый бросок наугад, как нападение змеи, чтобы скорее дать руке отдых. Пока клинок летел, в голове призрачной девушки пронеслась мысль об удаче. Она перебрала случаи из жизни, удачливые и неловкие, и посчитала себя не везучее остальных.
Вначале нож летел удручающе неприятно, острием вперед, сверкнув в свете камина, но после сменил положение на тупую рукоять. Он врезался в обивку спинки дивана ребром, в сотке от груди, плеча и в особенности шеи Анжелы. Призрачная девушка невольно выдохнула. Под собственным весом клинок мгновенно устремился в щель между сиденьем и спинкой.
— Вот! Я же говорила! Ножик, небось, затерялся где-то там в диване и теперь вот не достать. Эх! Понадеялись на меня… А я говорила! Говорила! Совсем-совсем меня не слушаете. А я между прочим иногда вообще правильные вещи говорю. Редко, но метко!
— Спокойнее, спокойнее, — сказал мягко Юрий. — Ты добросила и никому не причинила вред. Сейчас Анжела достанет его и разрежет подхваты. Так же?
— Думаю, да.
Призрачная девушка сбросила руку с живота, где лежала кочерга, и та упала на сиденье с некой силой, еще более вдавившей нож в щель. Острие торчало вверх. Она медлила в попытках правильно ухватиться за ребро лезвия и быстро отбросила эту идею, потеряв бесценные силы. Вскоре, когда она небрежно сомкнула кулак, режущая поверхность впилась в ладонь, как зубы хищника. В складках кожи между линиями судьбы скверно заболело, медленные движения растянули ощущения по меньшей мере в трижды. И все же нож подчинился, примкнув к кочерге на месте пупка.
Теперь же настал самый трудный момент. Анжела тяжело дышала, живот часто приподнимал металлические предметы, со лба стекли соленые ручьи, а во рту появился кровавый привкус. Кочерга все же приподнялась над сиденьем, выступила концом за край спинки и под смесь стонов, вздохов и кряхтения владелицы скользнула острым концом под мотки подхватов. С помощью силы рычага призрачная девушка подтянула край шторы. Затем понадобилось поднести вторую руку, в которой был зажат нож. Это оказалось невыносимо.
— Не могу… Как же больно… Сейчас рука сломается.
И после слов призрачной девушки ее тело действительно обессилило. Рабочая рука вместе с кочергой уперлась в спинку дивана, петля готова была соскользнуть с железного конца — и она видела это, но ничего сделать не могла. Левая ладонь, сжимавшая нож, расслабилась на краю сиденья, постепенно соскальзывала в направлении пола. В каждой части тела разливались вибрации, мышцы гудели от напряжения и, казалось, достигли своего предела.
Однако задача была выполнена лишь наполовину…
— Ой-ой-ой! Что она делает?! — запищала Сидни. — А вот я скажу: ничегошеньки не делает. А надо бы! Юра, она сейчас как отпустит кочергу за диван — и мы точно-точно приплывем, помрем здесь из-за нее. Скажи ей что-нибудь совсем-совсем хорошее.
Юрий поглядел на уставшую подругу. Она копила силы, пробовала делать рывки всем телом, но всякий раз уступала, глядев на край сиденья у своих ног. В один момент призрачному юноше показалась, что она шепчет в ту сторону слова, спорит с кем-то невидимым. Эта сцена нагнала на него страх и заставила всерьез задуматься о той массе боли, что начинала влиять на разум подруги.
— Нет… Нет… — шептала она, направив влажное от пота лицо на невидимого собеседника. — Я должна… Не могу бросить… Нет, не говори так про него. Это нужно… сделать. Я должна, я хочу…
— Анжела, — сказал Юрий, не получив внимания. Тогда он крикнул громче, напрягши голосовые мышцы: — Анжела! Ты молодец. Ты почти справилась, остался последний рывок, и ты спасешь нас всех. Без тебя мы не справимся. Пожалуйста, подумай о нас: я же не смогу вылечиться и полететь в космос, Сидни не найдет сестру, а ты… — Он запнулся, поскольку за дни, проведенные в знакомстве с призрачной девушкой, так и не узнал ее мечты. На самом деле он боялся того, что она тоже потребует от исполнителя желаний известной вещи. Он не мог подобрать слов, его речь затянулась. Однако в мыслях вспыхнул образ из далекой прошлой жизни: рыжеволосая девушка, сцена, скрипка, потоки музыки, пианино, недовольное жюри… Трудно было объяснить, почему на мгновение ему представилось, что она была той незнакомкой из филармонии. — Никогда не сможешь выступить на сцене.
Призрачная девушка дернула головой в сторону товарища. В свете камина ее глаза блестели, как ограненные алмазы, чистые и прозрачные, но с дрожавшим кофейным зерном в центре.
Послышался звучный хруст в плече, словно сустав выкрутили насильно. Юрий и Сидни вмиг зажмурились и наморщили лица от представления той боли. Когда они открыли веки, Анжела уже раздвоила веревку и, грубо схватив ее здоровой ладонью, быстро отбросила от себя, точно ядовитую змею. Моток пролетел через стол и неприятно осел призрачному юноше на лицо.
Это было верное решение по двум причинам. Во-первых, после своих действий призрачная девушка не только не могла двигаться, растянувшись в неудобной позе, но и дышала с трудом, отзывавшись стонами, хрипами на каждое поднятие груди. Во-вторых, она не владела навыками вязания узлов, в чем преуспел именно Юрий. В детстве, в те редкие минуты, которые удавалось провести с отцом, тот научил его морскому узлу. И до сих пор не находилось возможности пустить навык в дело.
— Лови! — крикнул призрачный юноша Сидни, бросив конец веревки. — Ничего сложного. Просто потяни немного, а там я перевернусь на бок и по инерции упаду с дивана.
Сделанную петлю он продел на плечо дальней от края дивана руки, чуть выше локтя, поскольку большего силы не позволили. Сидни невольно натянула веревку, чем только укрепила мощный узел.
— Ой-ой-ой! А если вот ты упадешь на пол? В смысле ты ж и так упадешь, понятное дело, но можно хряснуться совсем-совсем неудачно. Так вот… У меня головка крепкая-крепкая, в детстве только так стукалась обо все-все, что только можно. Давай ты меня лучше сбросишь.
— Это не обсуждается. Ты лежишь на животе, из такого положения мне будет трудно сместить тебя, а еще у меня совершенно нет на это сил. К тому же, я самый легкий из вас, наверное.
— Так-так-так… На что это ты намекаешь? А? Хочешь сказать, что я толстая? Вот прям так и хочешь сказать? Толстушка? Да у меня вот совсем-совсем ни капли жирка нет, одна кожа да кости, тоньше спичечки. А он еще… Ишь!
— Сидни!
— Ладно-ладно, я потом еще припомню тебе это. Точно-точно припомню, обязательно. Будешь знать, как девочек в весе попрекать.
Тянула призрачная девушка неловко из-за неудобного положения, но много сил ей не потребовалась. Только Юрий перевернулся на бок, как под собственной тяжестью устремился вниз. Раздался глухой стук. И последовавшие за ним вскрик, разлитое мычание.
— Юра! Эй! Ау! Ты там живой?
— Кажется, да.
— Точно-точно живой? Живее всех живых?
— Ударился лбом. Больно на самом деле, но ничего серьезного. Я могу двигаться!
Для трудного подъема Юрий использовал как опору только ножки и поверхность стола, касаться дивана он побаивался; в этом деле ему помогла призрачная девушка, натягивавшая веревку, чем добавляла товарищу равновесия. Сначала, не сбросив троса, он повернулся в сторону неподвижной Анжелы, которой хватало сил только на шевеление глазами под закрытыми веками. Однако Сидни его подтянула к краю своего дивана, посмотрев на темный против камина силуэт.
— Меня первой! Меня. А то вот поднимешь свою рыжую и смоетесь вдвоем в медовый месяц по подземелью.
— Что-что? Теперь не уверен, что удар головой обошелся мне без последствий.
— Ох-ох-ох! Какие все серьезные важные курицы! Да шучу я, шучу, как шутят на сцене в цирке, только я не в цирке. Просто мы вот смогли встать с диванчиков — и настроение хорошее. Ой, а как давно я в цирке не была. Это все потому что не люблю цирки, там же так неприятно смотреть на…
Для череды слов, что рвалась из головы призрачной девушки, ей не хватило дыхания. Юрий подхватил ее в высшей степени неловко, просунув одну руку под ребра, в не самое удачное место, а второй скользнув под бедра в области коленей. Едва он поднял подругу, оказавшуюся в позе младенца, которого учили плавать, та запищала.
— Ой-ой-ой! Пусти-пусти-пусти! Юра, я вот, конечно, все-все понимаю, но трогать мои спелые вишенки вот вообще не обязательно. Больно же! Прям очень-очень, вдавил их по самое не хочу. Нравится издеваться над девочками, садюга?
Не став смотреть, как Сидни со сморщенным лицом разминает грудь, Юрий оказался подле Анжелы. Ей досталась лучшая участь удобно разместиться на руках призрачного юноши. Несколько мгновений он беспокойно осматривал ее, но вскоре взгляд сменился любованием сонного лица. Призрачная девушка, ощутив на себе невесомость, медленно раскрыла глаза и едва заметно приподняла уголки тонких губ.
— Фу-фу-фу! Как это так? Почему вот ей все почести и романтика, а меня так грубо и больно подняли. Хватит там уже пялиться друг на друга — у нас тут, между прочим, вот опасность на носу сидит и ножки свесила. О-пас-ность!
Слева послышался короткий лязг, затем ключ дважды провернулся в замочной скважине. В тот же момент кроссовки Анжелы коснулись пола в напряженной стойке. Возможно, по случаю той неизвестности, что стояла за дверью, или может, из-за отдаления от диванов, но усталость призрачной девушки мгновенно испарилась. И команда, выстроившись в форме полукруга, начала прожигать взглядом светло-коричневую, почти рыжую древесину.
Ожидалось всякое, но увиденное остудило призраков своей необыкновенностью.
В проеме из полумрака выделилась фигура Хэйрона, покрытая от плечей до ног кухонным фартуком, белым с узором красных, желтых и зеленых горошков и приобретенных пятен жира. Несмотря на защиту, покрывавшую значимую долю тела, местами на шерстку налипла мука, что быстро удалялась шероховатым языком. Он чуть выдвинулся за порог, посмотрев призракам за спины, и сказал:
— Проходите. Стол накрыт.
Команда задвигалась в его сторону, но призрачные девушки, шедшие по бокам, опередили Юрия и сблизились с котлунгом быстрее, чем тот успел скользнуть в дверной проем.
— Не потрудишься рассказать про фокусы с диванами? — сказала спокойно Анжела, задрав голову, чтобы обозначить негодование во взгляде. Хэйрон неоднозначно рыкнул, один из восьми толстых пучков усов дрогнул на лице.
— Да-да-да! — пищала Сидни, заливав комнаты звоном голоса. — Ты плохой котик, плохой, раз заставил вот нас страдать на глупых диванах. Фу-фу-фу! Я, конечно, могу подумать, что ты и сам вот не знал об этой ловушке, но не подумаю, потому что ты ведешь себя как хозяин дома. Значит, знал. И завел нас в комнату специально! Еще бы! Давайте издеваться над бедными уставшими призраками, дразнить их мягонькими диванами. Эх! Нет в твоей пушистой башке жалости! Эй, куда ты намылился? Я тебе еще не все сказала, ох не все…
Еще до входа в столовую комнату призраков встретил манивший аромат самых разных блюд. Постепенно запах усиливался, сводил с ума, выбивав из головы иные мысли. Внутреннее убранство помещения по этой причине совершенно ускользало от взгляда. Подсвечники со своими парафиновыми подданными создавали таинственный полумрак, в котором лакированные шкафы из темного дерева сияли, расписные тарелки и столовые приборы блестели, а треск часов убаюкивал. Стоит сказать, что старинные часы вели себя странно: звук был медленным, протяженным, хотя стрелки ходили неугомонно, быстро миновав круги циферблата, не содержавшего чисел. На стенах висели натюрморты, скудные в пище по сравнению с длинным тяжелым от еды столом в центре комнаты.
Трудно было сказать, какого блюда из тех, что были знакомы призракам, не было на столе. Зажаренная кожица блестела на цельной курице; утиная грудка, политая клюквенным соусом, заполняла тарелки поверх гарнира из картофеля; свинина оказалась и в заливном, дрожавшем от любого дуновения воздуха, и в виде тушеного окорока, который еще испускал в
