Первое свидание с ней было окончено. Я так и не смог однозначно охарактеризовать её – слишком сложный человек, несмотря на внешнюю простоту. Скрываются ли вульгарность, неблагополучность за маской добропорядочности и покладистости, - неизвестно, но понятно было лишь то, что она представляет собой человека-загадку. И это, понятно, притягивало меня к ней ещё больше.
Здесь идет стихотворение, которое целиком выделено курсивом
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
От окончания нашего первого свидания до первых минут второго прошло немало времени, а именно целых три недели. В будние дни я работал с утра и до позднего вечера, и встречаться мы могли лишь по выходным. Но на одной неделе её смена пришлась на выходные, на второй неделе я заболел гриппом и раскашлялся да расчихался так, что распугал всех голубей, не соизволивших более шастать по моему подоконнику; на третьей же неделе заболела уже она, и, когда, наконец, второе свидание стало нашим с ней ближайшим будущим, я начал ощущать, что мы с Лианой уже сильно изменились.
Я купил для второго свидания уже целый букет цветов, и торжественно вручил ей, когда она, неожиданно быстро для меня, появилась около того же кинотеатра всё в той же белой одежде.
Она приняла букет с удивившей меня странной, снисходительной, даже в чём-то насмешливой улыбкой. Впрочем, я притворился, что ничуть не обескуражен её реакцией. Мы пошли по центральной площади города. Площадь пустовала, на всём её огромном пространстве почти не было людей. Я посмотрел на Лиану. Она казалась такой же сложносочинённой девушкой, какой я запомнил её по итогам нашего первого свидания.
Приподнимаясь и опускаясь на ветру, танцевали листья. Дойдя до парка, начала пританцовывать и Лиана. Я спросил, чему она так радуется. Она ответила, что ей на работе выдали премию.
- А чего это ты сегодня такой затюканный, как ослик? - фехтуя словами, словно шпагой, спросила Лиана, - Тебя кто-то обидел?
- Какой-какой? - от удивления спросил я.
-Затюканный.
- А ты дерзкая мадемуазель, - улыбнулся я в ответ. Она улыбнулась тоже. Улыбнулась немного вальяжной, пьяной улыбкой, хотя была, конечно, абсолютно трезва.
- Извини, настроение просто сегодня у меня неважнецкое, - сказала она.
- Как? – удивился я, - А чего это ты тогда пританцовывала тут?
- Просто решила почувствовать себя как в детстве. Иногда приятно почувствовать себя детьми, - беззаботно прозвенел её голос в удивительной тишине дневного города.
- Разделяю твои чувства, - сказал я, и мы вышли на тропинку, покрытую одеялом из жёлтых листьев.
- Куда сегодня пойдём? - всё также изысканно насмешливым тоном молвила она.
- Давай пока присядем. Поговорим, погуторим о делах наших грешных.
- Ты такой странный. Такие выражения необычные употребляешь, - сказала она, - Прямо как человек в футляре.
- Я люблю удивлять собеседника, вносить искринку непредсказуемости в разговор. Разговаривать шаблонными фразами – скука смертная, - с серьёзным видом ответил я Лиане.
- Интересный ты человек, - манерно растягивая слова, произнесла моя спутница, притягивая себя ко мне каждой своей новой фразой.
- Да, вынужден с тобой согласиться, - произнёс я.
Солнце тем временем с воодушевляющей яркостью осветило картину осеннего листопада. Между ветками деревьев сочился лазоревый блеск неба. Отрывистые напевы птичек умиротворяли посетителей парка и мимолётных прохожих. Я загляделся на Лиану, и понял, что она не изменилась за эти три недели, оставшись всё такой же загадочной и неподдающейся точной характеристике.
Глядя на неё, я вспомнил одну свою знакомую из пустынной Туркмении, страны чарджоуских дынь и прекрасных девушек, у многих из которых и не совсем европейская, и не совсем азиатская внешность. В ней гармонично сочетались умеренная раскованность вестернизированной девушки и строгое среднеазиатское воспитание, живая, энергичная, по-детски эмоциональная манера разговора с грубым, басовитым голосом. Вот и Лиана совмещала в себе, казалось, несовместимые черты. Она была доброй и воспитанной, спокойной, но при этом могла быть вульгарной и в плохом смысле этого слова простой. За внешне благопристойным фасадом могли скрываться глубокие травмы, нанесённые прошлыми жизненными бурями.
- Куда на этот раз пойдём? – прервала она мои размышления.
- Давай в тот же торговый центр, - предложил я, - куплю тебе чего-нибудь.
- Пойдём, - сказала она.
Я подумал, не стоит ли мне перейти к более решительным действиям, но пришёл к выводу, что пока для этого не настало время. Но я не мог отрицать того, что каждая её новая фраза, каждый новый звук её голоса, оказывали на меня магическое воздействие.
- И всё-таки, почему ты такой скромный? – спросила меня Лиана, и в обертонах её голоса словно послышалось протяжное кошачье мяуканье.
- Почему это опять я скромный? – удивлённо переспросил я.
- Ты очень скромный, - сказала она всё тем же тоном, - Я редко вижу таких скромных парней.
- С почином, - решил пошутить я. Она негромко рассмеялась. Я понял, что шутка, в общем, удалась.
Начинал посвистывать ветер. Деревья покорно склонялись в поклоне. Листья на верхушках деревьев качались так плавно, будто в колыбельной качали малыша.
- Может, зайдём в торговый центр? – предложил я.
Она кивнула. Мы зашли в новый для города торговый центр «Престиж», возведённый недавно на месте стадиона, заброшенного со стародавних времён. Как только мы зашли, нас тут же поглотило пространство сверхпотребления, и на этом пространстве нас поманили тысячи разноцветных вывесок.
- А ко мне недавно сестра двоюродная с племянницей приехали, - неожиданно сказала Лиана, и сказала буднично, словно бы невзначай. Хотя, как я смею настораживаться по отношению к ней? Она вне подозрений, как жена Цезаря.
- Где они живут? – не скрывая в голосе своего удивления, спросил я.
- В Швейцарии. И меня туда же зовут. Но я психологически не могу решиться сменить обстановку, - грустно вздохнув, сказала Лиана.
- Сколько племяннице лет? – спросил я с какой-то неожиданной скрипучестью и дребезжанием в тембре моего голоса, словно бы это спросил латентный педофил.
- Четыре года, - всё тем же, что и прежде тоном, сказала она. Что её может смутить в этой жизни?
– Маленькая ещё, - добавила она после паузы в несколько секунд с приятной нежностью в голосе.
- Может, купить ей игрушек или мультики? – вызвался я доставить радость ребёнку, - Или, может, ей планшет подарить? Когда у неё день рождения? Хотя, говорят, планшеты для маленьких детей вредны.
- Что ты, не надо! – сказала она, умилившись, немного умоляющим тоном.
- А я всё же куплю. Дети с детства должны получать как можно больше положительных эмоций, - сказал я назидательно.
- Так думаешь? – с иронией спросила Лиана.
- И так жизнь тяжёлая предстоит им позже, пусть пока полноценно вкушают удовольствия жизни,- сочинил я на ходу корявую фразу, - Разве не так?
- Может, не надо их слишком баловать, - сказала моя спутница, - А то они подумают, что и жизнь вся такая вот беззаботная и лёгкая. А потом разочаруются, им будет очень сложно в жизни.
- Ты права, конечно, - ответил я, - Но ребёнок должен взять от детства всё.
- Ну, тогда давай купим, - сдалась Лиана, и мы зашли в отдел детских игрушек и купили её маленькой племяннице огромного плюшевого слона.
- Я уже представляю, как она будет рада, - сказала Лиана, когда мы выходили из торгового центра, - Она у меня такая смешная. Живчик настоящий.
Я ничего не ответил, а лишь с ностальгией подумал, как хорошо бы вернуться в тот год, когда мне было столько же лет, сколько сейчас племяннице Лианы. Кто знает, как бы ещё могла сложиться моя жизнь. Из множества возможностей мы выбираем лишь одну из них, и потом, спустя годы, начинает казаться, что именно так всё и должно было сложиться. Если относиться фаталистически, не будет жалко понапрасну потерянные годы. Но щемящее чувство сожаления, как в сказке про белого бычка, появляется снова и снова, словно бы и не было успокаивающих мыслей. Мы дошли до места, где делали и продавали фастфуд, и я купил Лиане и себе по чизбургеру и газировке. Пока мы ели и пили, я всё мысленно пытался ухватить и зафиксировать миг времени, так сказать, закрепить вечное настоящее. Лиана всё это время смотрела на меня и улыбалась. Должно быть, я производил невероятно смешное впечатление со стороны.
Чем дольше я пытался в мыслях протянуть миг блаженства, тем быстрее пронеслось время, и мы с Лианой уже шли по направлению к остановке. Мы беседовали ни о чём, и когда уже пришли ожидать для неё транспорт, она спросила меня:
- Какие у тебя планы через много лет?
- Я хочу работать за границей, в крупной западной корпорации, скорее всего в Америке, - безответственно бросил я ей пыль в глаза.
Её, однако, оставила безучастной моя маниловщина. Её глаза стали грустными, словно обнажив пережитое ею в прошлом, неизвестное мне, но тяжёлое и мучительное для каждого. Она вдруг сказала:
- Ну, ты только обо мне не забывай, ладно?
- Не, конечно, не забуду, ты что, - машинально отреагировал я, не пропустив через себя её фразу.
Тут подъехал её автобус, и опять он подъехал быстрее, чем я желал. Поцеловав Лиану на прощание, я сказал:
- Ну, пока. Надеюсь, в следующие выходные увидимся снова.
- Давай, удачи. Звони, пиши, не пропадай, - сказала она напоследок и вскоре скрылась в салоне автобуса. Я посмотрел на спокойное и чистое небо, вздохнул и пошёл обратно домой.
Это было очень короткое свидание, не очень насыщенное и почти бесцветное. Я чувствовал, что оно было лишь увертюрой, или даже прелюдией к симфонии, где будут перемежать друг друга и буйство духовых инструментов, и лирическая нежность скрипки, и воздушные переливы фортепиано. В моей жизни постоянно страх перед будущим плавно перетекал в ностальгию по прошлому. И эти два свидания, которых я ожидал с таким трепетом, стали историей. Каждый сладостный миг нашего с Лианой общения ускользал, перерождался и растворялся в воздухе, уходя и в небытие, и в кладовую моей памяти.
А эту главу я мог бы начать так.
О, Лиана, Лиана! Я безнадёжно ушиблен тобой, навечно запутался в паутине твоих чар и мне не выбраться из этих пут! Каждый день мысли о тебе и ожидание нашего третьего свидания переполняли меня и готовы были разорвать! Чудом я умудрялся дотерпеть до наступления ночи и заснуть, и так каждый день в течение этой недели, и день длился дольше, чем год! В самых пошлых, цветастых и льстивых комплиментах возвращалась первозданная чистота и свежесть слов, не испорченных поздними смысловыми наслоениями негативного плана.
Впрочем, уберём пафос в сторону, тем более он и так был мне без надобности, ведь внутри всё клокотало и без него. Да вы это уже и поняли из предыдущего абзаца.
Когда, наконец, день свидания настал, я проснулся в безмятежном расположении духа и удивился самому себе. Я ощутил в себе проявление странной лени, желание уклониться от сегодняшнего рандеву и перенести его на более поздний срок. Но моментально оно сменилось предвкушением встречи. Лень и предвкушение сошлись внутри меня как лёд и пламень, борясь друг с другом, вытесняя поочерёдно друг друга и выходя на короткий миг на первый план. Я решил отвлечь себя посторонними мыслями. Вспомнил, как я поступал в университет, и волновался, что не сдам вступительные экзамены, и тогда мой отец, чтобы отвлечь меня от переживаний, завёл разговор об одном футбольном тренере, и его метод сработал. Вернуть бы тот миг сейчас, когда отца уже нет со мной много лет. Я никогда не умел ощущать в полной мере ценность времени. Время в моих субъективных ощущениях то летело со скоростью метеорита, то ползло черепахою, и самое странное, что часто оно ползло черепахою, а постфактум я ощущал, что оно пролетело как метеорит. И я никак не мог понять эту загадку. Вообще мы часто не ценим то богатство, которым обладаем, не знаем, насколько оно ценно.
Вот, например, сейчас мы не ценим свободу, как раньше не ценили заботу государства. Думали, что это само собой разумеющееся. А она, забота эта, исчезла, как пыль на ветру, и мы плачем об этом, как о потерянном рае. А сейчас мы не ценим свободу, не понимая, что она дана нам не навечно, и её в один момент могут у нас забрать. И опять повторится то же самое? Потеряем, а потом плачем? И то, если нам дадут возможность уединиться и плакать.
Оно и понятно. Свобода нам сама по себе не сильно нужна. Свобода без денег и крыши над головой сама по себе не ценится нами, к тому же свобода может повернуться к нам своей дьявольской изнанкой и обернуться анархией, вседозволенностью и беспределом. Петь гимны ветрам свободы хочется не с бомжами около мусорных баков и не в шалаше на дереве, а в хорошо обустроенном комфортабельном жилище с наполненным холодильником и хорошего качества одеждой. И мы запросим порядка, не понимая, что он может и задушить сначала нашу волю, а потом задушить и нас самих.
Но вернёмся к делам сердечным. Напряжение внутри меня снова начало нарастать. Как звук конских копыт от войск неприятеля в стародавние времена предвещал скорое начало кровавой битвы, так из глубин моего подсознания стало подниматься ввысь волнение. Надо было снова себя отвлечь. Я лёг на диван и стал думать о далёких от меня вещах и задавать себе не идущие к делу вопросы, чтобы забыть на время о Лиане. Станет ли Пари-Сен-Жермен чемпионом Франции по футболу уже в этом месяце? Выиграет ли Магнус Карлсен, чемпион мира по шахматам, свой очередной супертурнир в Азербайджане? Станет ли Алина Загитова чемпионкой мира по фигурному катанию? За этими мыслями время снова поползло червяком, и встав, наконец, с дивана, я посмотрел на часы и увидел, что прошло всего десять минут, хотя казалось, что прошёл час. Я пошёл на кухню пообедать. До свидания оставалось ещё целых два часа. Я отварил себе сосиски, выпил кофе. Потепление погоды и ласкающий, мягкий, поглаживающий ветерок внушали спокойствие. Лиана отошла на третий план. Я ел свой обед неспешно, растягивая удовольствие. Надо было не перегореть перед свиданием.
Увы, под луной не вечен в том числе и обед. Окончив его вкушать, я помыл за собой тарелку под струёй тёплой воды, которая в этот момент не хотела выпускать меня из своих объятий. Поставив посуду на место, я машинально опустил руки под воду, сделав ещё чуть более тёплой, может даже малость горячей. Застыв всем телом в таком положении, я повернул голову в сторону окна, обозревая остроконечные верхушки гор, застывших, как на картине маслом, успокаивающих нервы серо-голубым цветом и формой напоминавших африканского слона, над которым плыли облака, подобные овечкам. В этот момент время в моём сознании застывало и не двигалось, и созерцание отменяло суету. Лиана казалась частью далёкого прошлого, и её красивое лицо словно запечатлевалось в рамке на старых, выцветших от времени, даже пожелтевших фотографиях. Может, сегодня я снова увижу её как в первый раз? Может быть, прелесть ощущения новизны от знакомства с ней до конца не исчезла? Как знать, как знать…. О, Лиана, Лиана.
Чрезмерный расход воды грозил, однако, ощутимой потерей в деньгах.
***
Здесь идет стихотворение, которое целиком выделено курсивом
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
Глава 2.
От окончания нашего первого свидания до первых минут второго прошло немало времени, а именно целых три недели. В будние дни я работал с утра и до позднего вечера, и встречаться мы могли лишь по выходным. Но на одной неделе её смена пришлась на выходные, на второй неделе я заболел гриппом и раскашлялся да расчихался так, что распугал всех голубей, не соизволивших более шастать по моему подоконнику; на третьей же неделе заболела уже она, и, когда, наконец, второе свидание стало нашим с ней ближайшим будущим, я начал ощущать, что мы с Лианой уже сильно изменились.
Я купил для второго свидания уже целый букет цветов, и торжественно вручил ей, когда она, неожиданно быстро для меня, появилась около того же кинотеатра всё в той же белой одежде.
Она приняла букет с удивившей меня странной, снисходительной, даже в чём-то насмешливой улыбкой. Впрочем, я притворился, что ничуть не обескуражен её реакцией. Мы пошли по центральной площади города. Площадь пустовала, на всём её огромном пространстве почти не было людей. Я посмотрел на Лиану. Она казалась такой же сложносочинённой девушкой, какой я запомнил её по итогам нашего первого свидания.
Приподнимаясь и опускаясь на ветру, танцевали листья. Дойдя до парка, начала пританцовывать и Лиана. Я спросил, чему она так радуется. Она ответила, что ей на работе выдали премию.
- А чего это ты сегодня такой затюканный, как ослик? - фехтуя словами, словно шпагой, спросила Лиана, - Тебя кто-то обидел?
- Какой-какой? - от удивления спросил я.
-Затюканный.
- А ты дерзкая мадемуазель, - улыбнулся я в ответ. Она улыбнулась тоже. Улыбнулась немного вальяжной, пьяной улыбкой, хотя была, конечно, абсолютно трезва.
- Извини, настроение просто сегодня у меня неважнецкое, - сказала она.
- Как? – удивился я, - А чего это ты тогда пританцовывала тут?
- Просто решила почувствовать себя как в детстве. Иногда приятно почувствовать себя детьми, - беззаботно прозвенел её голос в удивительной тишине дневного города.
- Разделяю твои чувства, - сказал я, и мы вышли на тропинку, покрытую одеялом из жёлтых листьев.
- Куда сегодня пойдём? - всё также изысканно насмешливым тоном молвила она.
- Давай пока присядем. Поговорим, погуторим о делах наших грешных.
- Ты такой странный. Такие выражения необычные употребляешь, - сказала она, - Прямо как человек в футляре.
- Я люблю удивлять собеседника, вносить искринку непредсказуемости в разговор. Разговаривать шаблонными фразами – скука смертная, - с серьёзным видом ответил я Лиане.
- Интересный ты человек, - манерно растягивая слова, произнесла моя спутница, притягивая себя ко мне каждой своей новой фразой.
- Да, вынужден с тобой согласиться, - произнёс я.
Солнце тем временем с воодушевляющей яркостью осветило картину осеннего листопада. Между ветками деревьев сочился лазоревый блеск неба. Отрывистые напевы птичек умиротворяли посетителей парка и мимолётных прохожих. Я загляделся на Лиану, и понял, что она не изменилась за эти три недели, оставшись всё такой же загадочной и неподдающейся точной характеристике.
Глядя на неё, я вспомнил одну свою знакомую из пустынной Туркмении, страны чарджоуских дынь и прекрасных девушек, у многих из которых и не совсем европейская, и не совсем азиатская внешность. В ней гармонично сочетались умеренная раскованность вестернизированной девушки и строгое среднеазиатское воспитание, живая, энергичная, по-детски эмоциональная манера разговора с грубым, басовитым голосом. Вот и Лиана совмещала в себе, казалось, несовместимые черты. Она была доброй и воспитанной, спокойной, но при этом могла быть вульгарной и в плохом смысле этого слова простой. За внешне благопристойным фасадом могли скрываться глубокие травмы, нанесённые прошлыми жизненными бурями.
- Куда на этот раз пойдём? – прервала она мои размышления.
- Давай в тот же торговый центр, - предложил я, - куплю тебе чего-нибудь.
- Пойдём, - сказала она.
Я подумал, не стоит ли мне перейти к более решительным действиям, но пришёл к выводу, что пока для этого не настало время. Но я не мог отрицать того, что каждая её новая фраза, каждый новый звук её голоса, оказывали на меня магическое воздействие.
- И всё-таки, почему ты такой скромный? – спросила меня Лиана, и в обертонах её голоса словно послышалось протяжное кошачье мяуканье.
- Почему это опять я скромный? – удивлённо переспросил я.
- Ты очень скромный, - сказала она всё тем же тоном, - Я редко вижу таких скромных парней.
- С почином, - решил пошутить я. Она негромко рассмеялась. Я понял, что шутка, в общем, удалась.
Начинал посвистывать ветер. Деревья покорно склонялись в поклоне. Листья на верхушках деревьев качались так плавно, будто в колыбельной качали малыша.
- Может, зайдём в торговый центр? – предложил я.
Она кивнула. Мы зашли в новый для города торговый центр «Престиж», возведённый недавно на месте стадиона, заброшенного со стародавних времён. Как только мы зашли, нас тут же поглотило пространство сверхпотребления, и на этом пространстве нас поманили тысячи разноцветных вывесок.
- А ко мне недавно сестра двоюродная с племянницей приехали, - неожиданно сказала Лиана, и сказала буднично, словно бы невзначай. Хотя, как я смею настораживаться по отношению к ней? Она вне подозрений, как жена Цезаря.
- Где они живут? – не скрывая в голосе своего удивления, спросил я.
- В Швейцарии. И меня туда же зовут. Но я психологически не могу решиться сменить обстановку, - грустно вздохнув, сказала Лиана.
- Сколько племяннице лет? – спросил я с какой-то неожиданной скрипучестью и дребезжанием в тембре моего голоса, словно бы это спросил латентный педофил.
- Четыре года, - всё тем же, что и прежде тоном, сказала она. Что её может смутить в этой жизни?
– Маленькая ещё, - добавила она после паузы в несколько секунд с приятной нежностью в голосе.
- Может, купить ей игрушек или мультики? – вызвался я доставить радость ребёнку, - Или, может, ей планшет подарить? Когда у неё день рождения? Хотя, говорят, планшеты для маленьких детей вредны.
- Что ты, не надо! – сказала она, умилившись, немного умоляющим тоном.
- А я всё же куплю. Дети с детства должны получать как можно больше положительных эмоций, - сказал я назидательно.
- Так думаешь? – с иронией спросила Лиана.
- И так жизнь тяжёлая предстоит им позже, пусть пока полноценно вкушают удовольствия жизни,- сочинил я на ходу корявую фразу, - Разве не так?
- Может, не надо их слишком баловать, - сказала моя спутница, - А то они подумают, что и жизнь вся такая вот беззаботная и лёгкая. А потом разочаруются, им будет очень сложно в жизни.
- Ты права, конечно, - ответил я, - Но ребёнок должен взять от детства всё.
- Ну, тогда давай купим, - сдалась Лиана, и мы зашли в отдел детских игрушек и купили её маленькой племяннице огромного плюшевого слона.
- Я уже представляю, как она будет рада, - сказала Лиана, когда мы выходили из торгового центра, - Она у меня такая смешная. Живчик настоящий.
Я ничего не ответил, а лишь с ностальгией подумал, как хорошо бы вернуться в тот год, когда мне было столько же лет, сколько сейчас племяннице Лианы. Кто знает, как бы ещё могла сложиться моя жизнь. Из множества возможностей мы выбираем лишь одну из них, и потом, спустя годы, начинает казаться, что именно так всё и должно было сложиться. Если относиться фаталистически, не будет жалко понапрасну потерянные годы. Но щемящее чувство сожаления, как в сказке про белого бычка, появляется снова и снова, словно бы и не было успокаивающих мыслей. Мы дошли до места, где делали и продавали фастфуд, и я купил Лиане и себе по чизбургеру и газировке. Пока мы ели и пили, я всё мысленно пытался ухватить и зафиксировать миг времени, так сказать, закрепить вечное настоящее. Лиана всё это время смотрела на меня и улыбалась. Должно быть, я производил невероятно смешное впечатление со стороны.
Чем дольше я пытался в мыслях протянуть миг блаженства, тем быстрее пронеслось время, и мы с Лианой уже шли по направлению к остановке. Мы беседовали ни о чём, и когда уже пришли ожидать для неё транспорт, она спросила меня:
- Какие у тебя планы через много лет?
- Я хочу работать за границей, в крупной западной корпорации, скорее всего в Америке, - безответственно бросил я ей пыль в глаза.
Её, однако, оставила безучастной моя маниловщина. Её глаза стали грустными, словно обнажив пережитое ею в прошлом, неизвестное мне, но тяжёлое и мучительное для каждого. Она вдруг сказала:
- Ну, ты только обо мне не забывай, ладно?
- Не, конечно, не забуду, ты что, - машинально отреагировал я, не пропустив через себя её фразу.
Тут подъехал её автобус, и опять он подъехал быстрее, чем я желал. Поцеловав Лиану на прощание, я сказал:
- Ну, пока. Надеюсь, в следующие выходные увидимся снова.
- Давай, удачи. Звони, пиши, не пропадай, - сказала она напоследок и вскоре скрылась в салоне автобуса. Я посмотрел на спокойное и чистое небо, вздохнул и пошёл обратно домой.
Это было очень короткое свидание, не очень насыщенное и почти бесцветное. Я чувствовал, что оно было лишь увертюрой, или даже прелюдией к симфонии, где будут перемежать друг друга и буйство духовых инструментов, и лирическая нежность скрипки, и воздушные переливы фортепиано. В моей жизни постоянно страх перед будущим плавно перетекал в ностальгию по прошлому. И эти два свидания, которых я ожидал с таким трепетом, стали историей. Каждый сладостный миг нашего с Лианой общения ускользал, перерождался и растворялся в воздухе, уходя и в небытие, и в кладовую моей памяти.
Глава 3
А эту главу я мог бы начать так.
О, Лиана, Лиана! Я безнадёжно ушиблен тобой, навечно запутался в паутине твоих чар и мне не выбраться из этих пут! Каждый день мысли о тебе и ожидание нашего третьего свидания переполняли меня и готовы были разорвать! Чудом я умудрялся дотерпеть до наступления ночи и заснуть, и так каждый день в течение этой недели, и день длился дольше, чем год! В самых пошлых, цветастых и льстивых комплиментах возвращалась первозданная чистота и свежесть слов, не испорченных поздними смысловыми наслоениями негативного плана.
Впрочем, уберём пафос в сторону, тем более он и так был мне без надобности, ведь внутри всё клокотало и без него. Да вы это уже и поняли из предыдущего абзаца.
Когда, наконец, день свидания настал, я проснулся в безмятежном расположении духа и удивился самому себе. Я ощутил в себе проявление странной лени, желание уклониться от сегодняшнего рандеву и перенести его на более поздний срок. Но моментально оно сменилось предвкушением встречи. Лень и предвкушение сошлись внутри меня как лёд и пламень, борясь друг с другом, вытесняя поочерёдно друг друга и выходя на короткий миг на первый план. Я решил отвлечь себя посторонними мыслями. Вспомнил, как я поступал в университет, и волновался, что не сдам вступительные экзамены, и тогда мой отец, чтобы отвлечь меня от переживаний, завёл разговор об одном футбольном тренере, и его метод сработал. Вернуть бы тот миг сейчас, когда отца уже нет со мной много лет. Я никогда не умел ощущать в полной мере ценность времени. Время в моих субъективных ощущениях то летело со скоростью метеорита, то ползло черепахою, и самое странное, что часто оно ползло черепахою, а постфактум я ощущал, что оно пролетело как метеорит. И я никак не мог понять эту загадку. Вообще мы часто не ценим то богатство, которым обладаем, не знаем, насколько оно ценно.
Вот, например, сейчас мы не ценим свободу, как раньше не ценили заботу государства. Думали, что это само собой разумеющееся. А она, забота эта, исчезла, как пыль на ветру, и мы плачем об этом, как о потерянном рае. А сейчас мы не ценим свободу, не понимая, что она дана нам не навечно, и её в один момент могут у нас забрать. И опять повторится то же самое? Потеряем, а потом плачем? И то, если нам дадут возможность уединиться и плакать.
Оно и понятно. Свобода нам сама по себе не сильно нужна. Свобода без денег и крыши над головой сама по себе не ценится нами, к тому же свобода может повернуться к нам своей дьявольской изнанкой и обернуться анархией, вседозволенностью и беспределом. Петь гимны ветрам свободы хочется не с бомжами около мусорных баков и не в шалаше на дереве, а в хорошо обустроенном комфортабельном жилище с наполненным холодильником и хорошего качества одеждой. И мы запросим порядка, не понимая, что он может и задушить сначала нашу волю, а потом задушить и нас самих.
Но вернёмся к делам сердечным. Напряжение внутри меня снова начало нарастать. Как звук конских копыт от войск неприятеля в стародавние времена предвещал скорое начало кровавой битвы, так из глубин моего подсознания стало подниматься ввысь волнение. Надо было снова себя отвлечь. Я лёг на диван и стал думать о далёких от меня вещах и задавать себе не идущие к делу вопросы, чтобы забыть на время о Лиане. Станет ли Пари-Сен-Жермен чемпионом Франции по футболу уже в этом месяце? Выиграет ли Магнус Карлсен, чемпион мира по шахматам, свой очередной супертурнир в Азербайджане? Станет ли Алина Загитова чемпионкой мира по фигурному катанию? За этими мыслями время снова поползло червяком, и встав, наконец, с дивана, я посмотрел на часы и увидел, что прошло всего десять минут, хотя казалось, что прошёл час. Я пошёл на кухню пообедать. До свидания оставалось ещё целых два часа. Я отварил себе сосиски, выпил кофе. Потепление погоды и ласкающий, мягкий, поглаживающий ветерок внушали спокойствие. Лиана отошла на третий план. Я ел свой обед неспешно, растягивая удовольствие. Надо было не перегореть перед свиданием.
Увы, под луной не вечен в том числе и обед. Окончив его вкушать, я помыл за собой тарелку под струёй тёплой воды, которая в этот момент не хотела выпускать меня из своих объятий. Поставив посуду на место, я машинально опустил руки под воду, сделав ещё чуть более тёплой, может даже малость горячей. Застыв всем телом в таком положении, я повернул голову в сторону окна, обозревая остроконечные верхушки гор, застывших, как на картине маслом, успокаивающих нервы серо-голубым цветом и формой напоминавших африканского слона, над которым плыли облака, подобные овечкам. В этот момент время в моём сознании застывало и не двигалось, и созерцание отменяло суету. Лиана казалась частью далёкого прошлого, и её красивое лицо словно запечатлевалось в рамке на старых, выцветших от времени, даже пожелтевших фотографиях. Может, сегодня я снова увижу её как в первый раз? Может быть, прелесть ощущения новизны от знакомства с ней до конца не исчезла? Как знать, как знать…. О, Лиана, Лиана.
Чрезмерный расход воды грозил, однако, ощутимой потерей в деньгах.
