этого крохи? Его дурак папаша наломал столько дров и теперь намерен сеять вокруг себя горе, несчастье и дальше ломать жизни, в том числе и ему, только появившемуся на свет человечку» - он закрыл лицо руками. Безысходность. Полная безысходность и отчаяние поразили Егора. Впервые в жизни он не знал, что ему делать. Егор вспомнил, как его учил Винс Анатолий Иванович. У моряка, в какой бы он тяжёлой ситуации не оказался, всегда есть выход, правда не всегда этот выход моряку нравится. Выход есть всегда, только нельзя поступаться честью и добрым именем моряка. Так учил настоящий офицер и моряк от Бога, его первый командир: «Бросить мать своего ребёнка, пусть она и оказалась стервой, это разве достойно моряка» - первая трезвая мысль появившаяся в его мозгу: «Что я могу предложить Людочке? Даже уйди я к ней, бросив жену с сыном, куда мы с ней пойдём. В Серебрянку, в квартиру родителей? Исключено! Сама Людочка живёт на Юго-Западе с матерью и сестрой, у которой муж и ребёнок, в двухкомнатной квартире. Забрать её в Балтийск? Что она там будет делать. Работы для женщин в базе нет, от слова совершенно нет. Десятки офицерских жён с высшим образованием мечтают получить должность уборщицы. Со своей нынешней женой я уже это проходил. Я не могу так поступить с любимым человеком. Потом, почему я решил, что Людочка захочет лишать ребёнка отца? Она всегда отличалась благородством и порядочностью в отношениях с людьми. В её теле течёт голубая кровь и она скорее откажется от своего счастья, чем сделает несчастным младенца, лишив его родного отца» - Егор так и сидел, закрыв лицо руками. Внезапно он вспомнил, как изменилось лицо его любимой, когда он сообщил ей в коридоре, что у него родился сын: «Да! Точно! Бог мой! У неё в глазах и на личике тогда появилось обречённая безысходность! Я вспомнил! Что я натворил! Зачем мне нужен был этот брак? Проклятая похоть и самолюбование идиота. Теперь ничего не изменить! Что мне делать, товарищ командир?» - но Винса не было рядом и Егору придётся на этот раз искать выход саму, Внезапно, он услышал женский голос. Егор перевёл взгляд в сторону. Рядом стояла женщина лет тридцати и что-то спрашивала у него.
- Что простите? Что Вы сказали, я не расслышал – переспросил он её
- Всё ли у Вас в порядке? Вам не хорошо? – спросила она, пристально смотря на молодого человека. Егор тоже внимательнее рассмотрел эту женщину. Невысокая. Хорошо, но скромно одетая. Плотного, крепкого, но совершенно не полного телосложения. Её лицо! Загар, на её лице. Он не был такой мягкий как у его товарищей после Мозамбика. Её лицо было обожжено солнцем и выветрено ветрами. Женщина тоже внимательно рассматривала Егора: «Её глаза. У неё что-то не так во взгляде. Такое впечатление, что её постигло большое горе» - подумал он, кода женщина неожиданно спросила его.
- Ты братишка не из-за речки? – Каминский знал. Так говорили люди вернувшиеся из Афгана.
- Нет, из-за Экватора. Из Мозамбика.
- Понятно, - женщина достала пачку сигарет «Гродно», это были лучшие сигареты в Белоруссии. Егор решил не курить в Минске, чтобы беречь здоровье малыша. Вот только сейчас сигарета была бы очень кстати. Женщина, почувствовала желание парня. Она присела рядом на скамейку и предложила Егору сигарету. Затем достала спички. Чиркнув спичкой, ловко спрятала её в ладошку от ветра. Они прикурили. Каминский, обратил внимание, как незнакомка держит сигарету. Она, держала её указательным и большим пальцем, повернув внутрь ладони. Так делают, когда хотят защитить сигарету от ветра или скрыть её огонёк. В свете вопроса об Афгане, обветренным и обожжённым высокогорным солнцем лицом и манерой курить, пряча огонёк от снайпера, Егор догадался, откуда она. Курили молча. Женщина опять спросила.
- Помощь нужна?
- Мне наверно никто не сможет помочь. У меня четыре года назад была любимая женщина. Мы с ней расстались по глупости. Я потом женился. Несколько дней назад у меня родился сын. Сегодня я встретил её, свою любовь. Мы по-прежнему любим друг друга. Теперь я не знаю, что мне делать, - они закурили ещё по одной. Прошло несколько минут, пока незнакомка не заговорила снова.
- Давать советы я не люблю. Высказать же своё мнение. Это, пожалуйста, но решать бача, тебе и только тебе. Наверное, надо понять, что ты уже не парень, а мужчина, отец. Теперь ты отвечаешь не только за себя, но и за того кому ты подарил жизнь. Как-бы ты посмотрел на мужчину, который бросил младенца ради своего счастья, пусть и с любимой женщиной. Ты сам то, подал бы ему руку, - женщина встала. Встал и Егор. Она протянула ему руку. Егор пожал её, а незнакомка на прощание сказа.
- Держись шурави! Мы выжили, а это уже не мало, - Егор улыбнулся и ответил ей вслед
- Не шурави, а советико, - женщина обернулась, и уже в шутливом тоне уходя по алее, крикнула Егору.
- Не важно! Ты и я! Мы одной крови!
Сын Максим.
По возвращении с киностудии Егор постепенно вернулся к повседневным проблемам, но делал всё без удовольствия, без охоты, по инерции и совершенно равнодушно. В его душе опять, как и четыре года назад, поселилась пустота и равнодушие. Он совершенно не думал о своём будущем, оно его просто престало интересовать. Егор решил для себя так: «Пусть всё идёт, как идёт. Делай, что положено и будь, что будет».
Дома Егор застал только брата. Он предложил Димке съездить с ним в магазин «Радиотехника» и купить стереофонический проигрыватель «Аккорд 201С». Дима обрадовался этому предложению. Проигрыватель стоил 99 рублей и был единственным доступным стереофоническим проигрывателем отечественного производства для советских граждан. Впрочем, других проигрывателей и не было. К нему купили и хорошие стерео наушники. Качество проигрывателя зависело от иглы-звукоснимателя и стабилизатора вращения диска. По крайней мере, виниловые пластинки что, Егор привёз из Мозамбика, на этом нём, к радости брата Дмитрия, звучали прекрасно. Он часто одевал наушники, ложился на пол и часами слушал музыку.
На следующий день, после обеда, из роддома забрали Люду с младенцем. С утра Егор купил детскую кроватку. Была предпринята попытка, через несколько дней, пригласить родню и устроить традиционную для семьи Каминских пьянку. К неудовольствию родителей, Егор сказал – нет. Не надо подвергать ребёнка опасности заражения инфекцией. Спорить с ним в этот раз никто не стал. Вечером мать и жена купали младенца и в оба голоса утверждали, что он вылитый папаша. Егор не видел в этом малютке ничего такого, что было бы похоже на него: «Ну да ладно. Женщинам виднее. Вырастит - увидим» - правда, в своём отцовстве Егор не сомневался. Наконец-то ребёнка уложили спать. Молодые родители остались в комнате одни.
Егор сел в кресло. Люда устроилась на новой кровати.
- Рассказывай как ты тут жила, пока я бы в Африке, - предложил Егор жене и приготовился слушать. Люда начала рассказывать, что она пережила пока ходила беременная, какой это ужас, и ему никогда не понять сколько надо силы и мужества, чтобы выносить ребёнка. Откуда ему понять её, несчастную и оставшуюся одну без помощи мужа беременную женщину. Слушая её скулёж, Егор вспомнил африканских женщин и впервые проникся к ним уважением. Вот настоящие матери-героини. Тогда в Мапуту, он смотрел на молодую стройную беременную негритянку с младенцем на руках, ещё один постарше за спиной и рядом два погодка. Несчастная женщина, молча стояла на солнцепёке, Она покорно ждала пока её муж, который похоже уже битый час трепался с приятелем неподалёку, соизволит идти дальше. Людка продолжала изливать мужу свою израненную трудностями душу. Он её слушал в пол уха. Наконец она перешла к главному, видимо считая, что достаточно разжалобила мужа.
- Так сколько же ты получил за это плавание?
- Достаточно, чтобы жить и растить ребёнка.
- Откуда ты знаешь сколько нужно денег на ребёнка. Ты не представляешь даже как это жить здесь и теперь ещё растить малыша. Что ты знаешь о жизни. Ты всегда накормлен, в тепле, одет. Вот в море теплом полгода купался, отдыхал на пляжах, ты же мне писал как там жарко и хорошо. Жрал килограммами апельсины, кокосы, бананы, сам писал даже лимоны как яблоки ел. Отдыхал на теплом море. Мне же приходилось экономить каждый рубль, - а вот это была не правда. Егор знал от брата, что родители взяли на себя полностью пропитание его жены и деньги, которые она получала по почте, его аттестат, тратила только на себя. Людка опять вернулась к главной для неё теме.
- Так сколько ты получил денег? – Егор молчал. Людка не унималась.
- Ты можешь сказать, сколько и где эти деньги, - он смотрел на уже теряющую терпение жену и отчётливо понял: «Какая же она дура. Куда же я смотрел, когда женился на ней. Куда смотрел? Куда смотрят все молодые дураки со сперматоксикозом? Туда смотрел и я на её задницу и ей между ног».
- Егор чего ты всё молчишь? Ты хоть слышишь, что я у тебя спрашиваю. Где деньги?
- В прикроватной тумбочке, - наконец ответил муж и показал глазами на одну из новых купленных им. Людка бросилась к тумбочке и стала пересчитывать деньги. Закончив считать спросила.
- Это все? – Егор молча смотрел на неё: «Да, мать по сравнению с ней скромная попрошайка. Ну, что будем делать, дорогой товарищ воин-интернационалист, мать твою». Егор, встал. Подошёл к жене.
- Посчитала? – спросил он и добавил, – давай я посчитаю – забрав пачку денег у жены, он бросил их в тумбочку и закрыл её. Затем, взяв жену за подбородок и крепко сжав его, чётко и внятно не громко, чтобы не разбудить ребёнка, но очень убедительно произнёс.
- Запомни. Говорю только раз. В семье деньгами буду распоряжаться я, как глава семьи. Если ты не согласна, в момент окажешься в своей Каменке вместе с ребёнком, у своей матери. Там тебя как раз заждался сраный колхозный телятник. Ты вспомни Балтийск и затяни свой язык в жопу. Ты меня знаешь, я ничего не боюсь и не пред чем не остановлюсь. Мне плевать на родителей, они меня сами ребёнком сдали в интернат. Как я понял, тебе от меня нужны только деньги. Если ты думаешь, что меня остановит ребёнок, то не советую проверять, не риской. Ты меня поняла? Если нет. Начинать собирать свои шмотки?
- Я тебя поняла, - с трудом проговорила Людка, так как её нижнюю челюсть крепко сжимала рука мужа.
- Повтори! – жёстко с остекленевшим взглядом, потребовал Егор, отпустив её подбородок, - Ну! Я жду!
- Не кричи, сына разбудишь. Я тебя поняла, - она опять стала той кроткой женой, которую Егор знал в Балтийске. Только он уже ей не верил. Доверие завоевать трудно, потерять легко, вернуть уже невозможно.
Стали готовиться ко сну. Людка заявила мужу, что она порвалась при родах и пока она не заживёт, ей запрещена интимная близость. Егор пошёл в ванну. Потом туда сходила и его жена. Вернувшись, легла рядом с мужем. Егор снял с нею ночную рубашку. Она осталась обнажённой. Егор взял её голову в свои руки и смотря ей в лицо произнёс.
- Это тебе запретили заниматься интимной близостью. Мне никто не запрещал. Помниться в Балтийске, даже при месячных ты находила способы доставить мне удовольствие и самой его получить. Надеюсь, не забыла, как это делается, Егор наклонил голову жены к своему поясу. Она не стала упрямиться. Делая, минет мужу вскоре и сама возбудилась. Егор поставил жену на колени и вошёл ей в анальное отверстие. Они делали это с ней не раз, и она получала от этого наслаждение.
Вскоре или у жены всё зажило, или ей самой надоел анальный секс, интимные отношения вошли в своё русло. Вот только отношение к сексу у Егора резко изменилось. До Африки, он занимался сексом по правилу. Первый раз для себя. Второй для женщины. Третий для любви. Он затягивал второй раз, пока женщина не испытает оргазм. После близости, ласкал женское тело, стремясь усилить у партнёрши удовольствие от близости. Теперь же ему было всё равно. Он своё дело сделал, а там хоть трава не расти. Отвернулся и спать. По крайней мере, с женой он вёл теперь себя так. Людка это понимала, но видимо не решалась начать разговор на эту тему первая. Егор понял, что он никогда не любил эту женщину, а испытывал к ней только страсть. Теперь же когда она показала своё истинное лицо, он и не хотел её, а занимался с ней сексом, как необходимым физиологическим процессом.
Сына назвали Максимом. Популярное тогда было это имя, а Людка, как и все попавшие из грязи в князи, стремилась соответствовать статусу жены моряка загранзаплыва. Вот только когда из колхоза да в князья, то и князья не те. Одним словом дерьмовые, эти хитрожопые наспех деланные князья.
Отпуск на удивление тянулся. Родители работали. Димка учился на сварщика в училище. Егор сидел дома с женой. Удивительно, но её совсем не интересовал дальний поход и Африка. Как то он спросил её:
- Что ты слышала о Мозамбике?
- Мозамбик это где?
- В Африке.
- Это где американцы? – Егор был в шоке: «Она же знала, что мы уходим в Мозамбик, ещё до Польши. Даже не поинтересовалась где это находиться. Ей безразлично, где будет служить её муж».
- Ты бы хоть карту посмотрела или почитала что-то о Мозамбике, - ответ её мужу был рационален до дальше некуда.
- Я в картах не разбираюсь. Зачем мне твой Мозамбик. Меня он не волнует, Жила я без него и буду жить. Читать я вообще не люблю. Я даже в школе книг не читала. Перед уроком литературы мне одноклассник, что за мной бегал, расскажет, а я потом учителю. Сочинения за меня тот же парень и писал, я только переписывала. Так что книжки читать это для убогих, мне на телятнике робить надо было, матери помогать, а не всякой ерундой заниматься, книжки читать, - это контрольный выстрел в мозг Егора.
Однажды, утомившись сидеть в квартире, Егор взял два белых болгарских вермута «Чио Чио Сан» и направился к своему старому другу Женьке Доронину, благо он жил в доме напротив. Дверь Егору открыла мама Женьки. Она обрадовалась его приходу. Женька тоже был дома. Друзья обнялись. Пошли воспоминания. Потом рассказы о жизни. Сначала Женька. Потом Егор об Африке. Под два литра отличного вермута, не заметили, как наступила ночь. Стали прощаться. Благо Егору идти несколько шагов до своего подъезда. Дома в комнате ждала жена.
- Ты где был весь день?
- Не бойся не у любовницы. Когда у меня будет любовница, обещаю – ты узнаешь первая. Я был у Женьки Доронина. Хорошо посидели. Поговорили за жизнь. Прошлое вспомнили. Он тебе привет передавал.
- Надо его мне привет. Алкаш несчастный.
- Почему алкаш? Он учится в медицинском на хирурга. Он мой старый друг и кстати, он у нас на свадьбе был свидетелем, если ты забыла.
- Тоже мне хирург. Вот именно, что старый друг. Всё старое забудь. Вернёшься, у тебя будут новые друзья. Я тебе их уже нашла, - Егор не переставал удивляться, насколько это женщина не видит берегов.
- Значит, ты мне уже друзей нашла? Зря старалась, я себе привык сам находить друзей.
- Отвыкнешь. Ты значит голова в семье. Пусть будет так. Я шея, которая вертит этой головой, - Егор рассмеялся: «Ну, точно баба не въезжает, за кем замужем. Не такие зубры пытались мной вертеть и каков итог, ничего у них не вышло», - а жене только сказал.
- Не сильно шеей верти, свернуть можешь.
Незадолго перед отъездом Егора к месту службы в Балтийск, вечером в квартиру позвонили.
- Что простите? Что Вы сказали, я не расслышал – переспросил он её
- Всё ли у Вас в порядке? Вам не хорошо? – спросила она, пристально смотря на молодого человека. Егор тоже внимательнее рассмотрел эту женщину. Невысокая. Хорошо, но скромно одетая. Плотного, крепкого, но совершенно не полного телосложения. Её лицо! Загар, на её лице. Он не был такой мягкий как у его товарищей после Мозамбика. Её лицо было обожжено солнцем и выветрено ветрами. Женщина тоже внимательно рассматривала Егора: «Её глаза. У неё что-то не так во взгляде. Такое впечатление, что её постигло большое горе» - подумал он, кода женщина неожиданно спросила его.
- Ты братишка не из-за речки? – Каминский знал. Так говорили люди вернувшиеся из Афгана.
- Нет, из-за Экватора. Из Мозамбика.
- Понятно, - женщина достала пачку сигарет «Гродно», это были лучшие сигареты в Белоруссии. Егор решил не курить в Минске, чтобы беречь здоровье малыша. Вот только сейчас сигарета была бы очень кстати. Женщина, почувствовала желание парня. Она присела рядом на скамейку и предложила Егору сигарету. Затем достала спички. Чиркнув спичкой, ловко спрятала её в ладошку от ветра. Они прикурили. Каминский, обратил внимание, как незнакомка держит сигарету. Она, держала её указательным и большим пальцем, повернув внутрь ладони. Так делают, когда хотят защитить сигарету от ветра или скрыть её огонёк. В свете вопроса об Афгане, обветренным и обожжённым высокогорным солнцем лицом и манерой курить, пряча огонёк от снайпера, Егор догадался, откуда она. Курили молча. Женщина опять спросила.
- Помощь нужна?
- Мне наверно никто не сможет помочь. У меня четыре года назад была любимая женщина. Мы с ней расстались по глупости. Я потом женился. Несколько дней назад у меня родился сын. Сегодня я встретил её, свою любовь. Мы по-прежнему любим друг друга. Теперь я не знаю, что мне делать, - они закурили ещё по одной. Прошло несколько минут, пока незнакомка не заговорила снова.
- Давать советы я не люблю. Высказать же своё мнение. Это, пожалуйста, но решать бача, тебе и только тебе. Наверное, надо понять, что ты уже не парень, а мужчина, отец. Теперь ты отвечаешь не только за себя, но и за того кому ты подарил жизнь. Как-бы ты посмотрел на мужчину, который бросил младенца ради своего счастья, пусть и с любимой женщиной. Ты сам то, подал бы ему руку, - женщина встала. Встал и Егор. Она протянула ему руку. Егор пожал её, а незнакомка на прощание сказа.
- Держись шурави! Мы выжили, а это уже не мало, - Егор улыбнулся и ответил ей вслед
- Не шурави, а советико, - женщина обернулась, и уже в шутливом тоне уходя по алее, крикнула Егору.
- Не важно! Ты и я! Мы одной крови!
Сын Максим.
По возвращении с киностудии Егор постепенно вернулся к повседневным проблемам, но делал всё без удовольствия, без охоты, по инерции и совершенно равнодушно. В его душе опять, как и четыре года назад, поселилась пустота и равнодушие. Он совершенно не думал о своём будущем, оно его просто престало интересовать. Егор решил для себя так: «Пусть всё идёт, как идёт. Делай, что положено и будь, что будет».
Дома Егор застал только брата. Он предложил Димке съездить с ним в магазин «Радиотехника» и купить стереофонический проигрыватель «Аккорд 201С». Дима обрадовался этому предложению. Проигрыватель стоил 99 рублей и был единственным доступным стереофоническим проигрывателем отечественного производства для советских граждан. Впрочем, других проигрывателей и не было. К нему купили и хорошие стерео наушники. Качество проигрывателя зависело от иглы-звукоснимателя и стабилизатора вращения диска. По крайней мере, виниловые пластинки что, Егор привёз из Мозамбика, на этом нём, к радости брата Дмитрия, звучали прекрасно. Он часто одевал наушники, ложился на пол и часами слушал музыку.
На следующий день, после обеда, из роддома забрали Люду с младенцем. С утра Егор купил детскую кроватку. Была предпринята попытка, через несколько дней, пригласить родню и устроить традиционную для семьи Каминских пьянку. К неудовольствию родителей, Егор сказал – нет. Не надо подвергать ребёнка опасности заражения инфекцией. Спорить с ним в этот раз никто не стал. Вечером мать и жена купали младенца и в оба голоса утверждали, что он вылитый папаша. Егор не видел в этом малютке ничего такого, что было бы похоже на него: «Ну да ладно. Женщинам виднее. Вырастит - увидим» - правда, в своём отцовстве Егор не сомневался. Наконец-то ребёнка уложили спать. Молодые родители остались в комнате одни.
Егор сел в кресло. Люда устроилась на новой кровати.
- Рассказывай как ты тут жила, пока я бы в Африке, - предложил Егор жене и приготовился слушать. Люда начала рассказывать, что она пережила пока ходила беременная, какой это ужас, и ему никогда не понять сколько надо силы и мужества, чтобы выносить ребёнка. Откуда ему понять её, несчастную и оставшуюся одну без помощи мужа беременную женщину. Слушая её скулёж, Егор вспомнил африканских женщин и впервые проникся к ним уважением. Вот настоящие матери-героини. Тогда в Мапуту, он смотрел на молодую стройную беременную негритянку с младенцем на руках, ещё один постарше за спиной и рядом два погодка. Несчастная женщина, молча стояла на солнцепёке, Она покорно ждала пока её муж, который похоже уже битый час трепался с приятелем неподалёку, соизволит идти дальше. Людка продолжала изливать мужу свою израненную трудностями душу. Он её слушал в пол уха. Наконец она перешла к главному, видимо считая, что достаточно разжалобила мужа.
- Так сколько же ты получил за это плавание?
- Достаточно, чтобы жить и растить ребёнка.
- Откуда ты знаешь сколько нужно денег на ребёнка. Ты не представляешь даже как это жить здесь и теперь ещё растить малыша. Что ты знаешь о жизни. Ты всегда накормлен, в тепле, одет. Вот в море теплом полгода купался, отдыхал на пляжах, ты же мне писал как там жарко и хорошо. Жрал килограммами апельсины, кокосы, бананы, сам писал даже лимоны как яблоки ел. Отдыхал на теплом море. Мне же приходилось экономить каждый рубль, - а вот это была не правда. Егор знал от брата, что родители взяли на себя полностью пропитание его жены и деньги, которые она получала по почте, его аттестат, тратила только на себя. Людка опять вернулась к главной для неё теме.
- Так сколько ты получил денег? – Егор молчал. Людка не унималась.
- Ты можешь сказать, сколько и где эти деньги, - он смотрел на уже теряющую терпение жену и отчётливо понял: «Какая же она дура. Куда же я смотрел, когда женился на ней. Куда смотрел? Куда смотрят все молодые дураки со сперматоксикозом? Туда смотрел и я на её задницу и ей между ног».
- Егор чего ты всё молчишь? Ты хоть слышишь, что я у тебя спрашиваю. Где деньги?
- В прикроватной тумбочке, - наконец ответил муж и показал глазами на одну из новых купленных им. Людка бросилась к тумбочке и стала пересчитывать деньги. Закончив считать спросила.
- Это все? – Егор молча смотрел на неё: «Да, мать по сравнению с ней скромная попрошайка. Ну, что будем делать, дорогой товарищ воин-интернационалист, мать твою». Егор, встал. Подошёл к жене.
- Посчитала? – спросил он и добавил, – давай я посчитаю – забрав пачку денег у жены, он бросил их в тумбочку и закрыл её. Затем, взяв жену за подбородок и крепко сжав его, чётко и внятно не громко, чтобы не разбудить ребёнка, но очень убедительно произнёс.
- Запомни. Говорю только раз. В семье деньгами буду распоряжаться я, как глава семьи. Если ты не согласна, в момент окажешься в своей Каменке вместе с ребёнком, у своей матери. Там тебя как раз заждался сраный колхозный телятник. Ты вспомни Балтийск и затяни свой язык в жопу. Ты меня знаешь, я ничего не боюсь и не пред чем не остановлюсь. Мне плевать на родителей, они меня сами ребёнком сдали в интернат. Как я понял, тебе от меня нужны только деньги. Если ты думаешь, что меня остановит ребёнок, то не советую проверять, не риской. Ты меня поняла? Если нет. Начинать собирать свои шмотки?
- Я тебя поняла, - с трудом проговорила Людка, так как её нижнюю челюсть крепко сжимала рука мужа.
- Повтори! – жёстко с остекленевшим взглядом, потребовал Егор, отпустив её подбородок, - Ну! Я жду!
- Не кричи, сына разбудишь. Я тебя поняла, - она опять стала той кроткой женой, которую Егор знал в Балтийске. Только он уже ей не верил. Доверие завоевать трудно, потерять легко, вернуть уже невозможно.
Стали готовиться ко сну. Людка заявила мужу, что она порвалась при родах и пока она не заживёт, ей запрещена интимная близость. Егор пошёл в ванну. Потом туда сходила и его жена. Вернувшись, легла рядом с мужем. Егор снял с нею ночную рубашку. Она осталась обнажённой. Егор взял её голову в свои руки и смотря ей в лицо произнёс.
- Это тебе запретили заниматься интимной близостью. Мне никто не запрещал. Помниться в Балтийске, даже при месячных ты находила способы доставить мне удовольствие и самой его получить. Надеюсь, не забыла, как это делается, Егор наклонил голову жены к своему поясу. Она не стала упрямиться. Делая, минет мужу вскоре и сама возбудилась. Егор поставил жену на колени и вошёл ей в анальное отверстие. Они делали это с ней не раз, и она получала от этого наслаждение.
Вскоре или у жены всё зажило, или ей самой надоел анальный секс, интимные отношения вошли в своё русло. Вот только отношение к сексу у Егора резко изменилось. До Африки, он занимался сексом по правилу. Первый раз для себя. Второй для женщины. Третий для любви. Он затягивал второй раз, пока женщина не испытает оргазм. После близости, ласкал женское тело, стремясь усилить у партнёрши удовольствие от близости. Теперь же ему было всё равно. Он своё дело сделал, а там хоть трава не расти. Отвернулся и спать. По крайней мере, с женой он вёл теперь себя так. Людка это понимала, но видимо не решалась начать разговор на эту тему первая. Егор понял, что он никогда не любил эту женщину, а испытывал к ней только страсть. Теперь же когда она показала своё истинное лицо, он и не хотел её, а занимался с ней сексом, как необходимым физиологическим процессом.
Сына назвали Максимом. Популярное тогда было это имя, а Людка, как и все попавшие из грязи в князи, стремилась соответствовать статусу жены моряка загранзаплыва. Вот только когда из колхоза да в князья, то и князья не те. Одним словом дерьмовые, эти хитрожопые наспех деланные князья.
Отпуск на удивление тянулся. Родители работали. Димка учился на сварщика в училище. Егор сидел дома с женой. Удивительно, но её совсем не интересовал дальний поход и Африка. Как то он спросил её:
- Что ты слышала о Мозамбике?
- Мозамбик это где?
- В Африке.
- Это где американцы? – Егор был в шоке: «Она же знала, что мы уходим в Мозамбик, ещё до Польши. Даже не поинтересовалась где это находиться. Ей безразлично, где будет служить её муж».
- Ты бы хоть карту посмотрела или почитала что-то о Мозамбике, - ответ её мужу был рационален до дальше некуда.
- Я в картах не разбираюсь. Зачем мне твой Мозамбик. Меня он не волнует, Жила я без него и буду жить. Читать я вообще не люблю. Я даже в школе книг не читала. Перед уроком литературы мне одноклассник, что за мной бегал, расскажет, а я потом учителю. Сочинения за меня тот же парень и писал, я только переписывала. Так что книжки читать это для убогих, мне на телятнике робить надо было, матери помогать, а не всякой ерундой заниматься, книжки читать, - это контрольный выстрел в мозг Егора.
Однажды, утомившись сидеть в квартире, Егор взял два белых болгарских вермута «Чио Чио Сан» и направился к своему старому другу Женьке Доронину, благо он жил в доме напротив. Дверь Егору открыла мама Женьки. Она обрадовалась его приходу. Женька тоже был дома. Друзья обнялись. Пошли воспоминания. Потом рассказы о жизни. Сначала Женька. Потом Егор об Африке. Под два литра отличного вермута, не заметили, как наступила ночь. Стали прощаться. Благо Егору идти несколько шагов до своего подъезда. Дома в комнате ждала жена.
- Ты где был весь день?
- Не бойся не у любовницы. Когда у меня будет любовница, обещаю – ты узнаешь первая. Я был у Женьки Доронина. Хорошо посидели. Поговорили за жизнь. Прошлое вспомнили. Он тебе привет передавал.
- Надо его мне привет. Алкаш несчастный.
- Почему алкаш? Он учится в медицинском на хирурга. Он мой старый друг и кстати, он у нас на свадьбе был свидетелем, если ты забыла.
- Тоже мне хирург. Вот именно, что старый друг. Всё старое забудь. Вернёшься, у тебя будут новые друзья. Я тебе их уже нашла, - Егор не переставал удивляться, насколько это женщина не видит берегов.
- Значит, ты мне уже друзей нашла? Зря старалась, я себе привык сам находить друзей.
- Отвыкнешь. Ты значит голова в семье. Пусть будет так. Я шея, которая вертит этой головой, - Егор рассмеялся: «Ну, точно баба не въезжает, за кем замужем. Не такие зубры пытались мной вертеть и каков итог, ничего у них не вышло», - а жене только сказал.
- Не сильно шеей верти, свернуть можешь.
Незадолго перед отъездом Егора к месту службы в Балтийск, вечером в квартиру позвонили.
