Пришёл на выручку Прудников Володя, который заявил: «Нет не красивых женщин, есть мало водки». После третьей стограммовки Егор созрел. Володя Прудников протянул Егору презерватив, намекнув, что дама уже отправила несколько человек лечить триппер. Вышли в другую каюту. Каминский первый раз в своей жизни использовал изделие №2. В народе, в шутку называли противогазы изделие №1, презерватив №2, ластик №3, а галоши №4. В каждой шутке, только доля шутки. Советский презерватив мало чем по жёсткости и толщине резины отличался от противогаза.
Прежде чем впустить член Егора в себя, дама рукой проверила наличие у него презерватива. Это характеризовало её с хорошей стороны. Потом пришла очередь Калягина и Шаврина. Вот Володе Шаврину, к сожалению, не хватило изделия №2, но Вовка решил рискнуть. Рискнуть то он рискнул. Вот только уже в море, Володя лечил триппер у судового доктора в долг, за две бутылки коньяка. Размагнитились, набрались как зюзики и пошли на «Стрелец». Они обещали старпому вернуться до нулей на судно. У трапа матросы столкнулись с Иваном Михайловичем. Первый помощник возвращался на судно из базы. Моряки остановились, чтобы пропустить помощника вперёд на трап. Маслов посмотрел на них и только покачал головой, мол: «Молодцы!». Все трое молча согласились с ним: «Молодцы. Что тут скажешь».
Утром, всем троим было плохо от слова, смертельно плохо. Особенно тяжело переносил похмелье, как всегда Егор. Боцман, не понятно на кой, затеял красить правый якорь! Надо спустить за борт штормтрап, вывесить беседку и найти из троих одного самоубийцу, который в таком состоянии, согласится лезть за борт. Каминский сразу заявил Фёдоровичу: «Фёдорыч, ты можешь меня убить здесь, но за борт я не полезу. Какая мне разница умереть от твоей руки или за бортом. Мой сын всё равно, останется сиротой. Это будет на твоей совести». У Калягина и Шаврина аргумента в лице ребёнка не было, и они просто без аргументов, категорически отказались лесть за борт. Потом, никому не было понятно: «Ну, на кой сейчас нужно красить якорь?» - Каминский даже съязвил по этому поводу: «Боцман, может ещё его и заточить, чтобы лучше в грунт входил». Пришлось боцману самому лезть за борт и красить свой якорь. Ну, если приспичило человеку, то в чём дело. Сам и крась. Пока боцман болтался за бортом, сыграли «Боевую тревогу». Теперь пришлось старика в экстренном порядке эвакуировать на борт. За ночь вся акватория покрылась довольно толстым льдом. «Стрелец» хоть и всепогодное судно, но не ледокол. Существует опасность повредить льдинами винты. На помощь пришёл буксир, на котором вчера гудели Каминский и компания. Буксир обломал лёд вокруг «Стрельца» пробил проход в море и освободил ото льда подлодку. «Стрелец», лёг на выход из базы, следом пристроилась лодка. На палубу буксира высыпали все вчерашние собутыльники и кок. Они, прощаясь, махали руками. В ответ махали и матросы «Стрельца». По всей базе пронёсся протяжный гудок «Стрельца». Ему серией долгих гудков ответил буксир, а потом буксир поддержали все корабли, стоявшие в базе. Всё! Поход начался.
Сквозь льды.
До траверса Лиепаи, где закончится ледовый пояс, надлежало пройти более 180 миль. В обычной обстановке, плёвое дело, но не в ледовой. Не разгонишься. Как уже говорилось «Стрелец» не ледокол. Шли на малом ходу. Маневрируя во льдах. Выискивая по тёмному цвету льдин, более тонкий лёд. Почти сутки на судне не давали отбой «Боевой тревоги». Особенно пришлось тяжело Каминскому, Калягину, Шаврину. Они как сигнальщики всё время находились на сигнальном мостике. Разделив пространство по курсу и по бортам на три сектора, моряки постоянно изучали лёд и передавали сведения на ГКП. Там командир принимал решение на манёвр. На морозе, ветру пришлось находиться более 20 часов! Когда холодно, начинается обильное мочевыделение. А с мостика не ногой. Первое - «Боевая тревога». Второе - ледовая обстановка и лодка за кормой. Выручил боцман. Притащил ведро, чтобы в него мочились сигнальщики. Зимние куртки на меху, канадки, конечно, согревали матросов, но Егор не учёл обувь. В сапогах и одних носках на железной палубе, 20 часов даром ему не прошли. Потом, всю жизнь его ноги, страшными болями, напоминали эту проводку лодки во льдах. Прошли Лиепаю и «Стрелец» вырвался из ледового плена. Дали отбой тревоги. Егор переоделся. Отогрелся немного и заступил на рулевую вахту к рулю. По крайней мере, на ГКП было тепло. Вся команда валилась с ног. Все и командир, и офицеры провели 20 часов на своих боевых постах. Спустя 24 часа после выхода из Риги, Егор, сдав вахту Калягину, свалился в каюте. Он проспал восемь часов без еды и воды. Тяжело начался этот поход, но главные проблемы их ещё ждали впереди.
Потеря лодки!
Проливную прошли спокойно. Лодка в надводном положении. Шпионы крутились вокруг на катерах: «Да и чёрт с ними. Лодка то, уже по сути Алжирская. Нам какое дело. Доведём до места и всё. Домой», - думал, Егор, стоя у борта. Его уже не интересовал ни Копенгаген, ни Дворец Гамлета. Ничего не интересовало, скорее бы уйти на берег с этих кораблей и как же ему надоело это море.
Бискайский залив в своём репертуаре. Качнул. Не без этого. Прошли и его. Атлантика как всегда, спокойная большая пологая волна. Из-за лодки тащились на малом ходу. К концу февраля прошли Гибралтарский пролив и вошли в Средиземное море. Считай, что уже у цели. Значит дошли.
Не доходя 30 миль до побережья Алжира «Стрелец» лёг в дрейфь. Лодку взяли на корме на бакштов, в простонародии толстый канат, которым привязали нос лодки к корме судна, чтобы её ненароком, куда не несло течениями. Спустили катера. Решили отмыть подводников в душах «Стрельца». Грязные они все, в чирьях, белые как смерть. Да! Та ещё картина. Володя и Егор с Палычем возили подводников сначала на судно, потом на лодку.
Переходом командовал какой-то подводник капитан 1 ранга. Его привезли, и он отправился с Башуном в сауну. Потом к Башуну в каюту пьянствовать водку.
Каминский, Шаврин и Калягин, Палыч, как заводные мотались на катере. Егор, уже в наглую, прыгал с борта на катер, и как пират перемахивал на палубу через фальшборт. Уже никому не было дела до морских правил, даже Фёдорович махнул рукой на этого раздолбая. К двум часам ночи всё, наконец-то, закончилось. Вовка на руле. Егору заступать в четыре часа на вахту, которую называли, собакой. Каминский, только положил голову в каюте на подушку, как его растолкал старпом.
- Егор! Вставай! На катер! - Каминский взвыл!: «Блин ну когда же это закончится!» - Баринов продолжал, - давай отвезём капраза и отдыхай, тебе же на вахту в четыре и мне тоже. Ну, вставай! Пошли! - Егор матюкаясь в душе, поднялся и они с Андреем подошли к катеру. В катере уже сидел злой как сто китайцев Палыч.
- Ну где этот капраз? Где он ходит? - накинулся механик на старпома.
- Похоже, он заблудился на судне? - высказал предположение Егор.
- Похоже так, – согласился с ним Баринов. Вдруг все трое услышали какой-то стук внутри корпуса судна. Пошли по коридорам и нашли капраза. Он пьяный в сиську, ломился в дверь лаборатории, дубася её ногой. Насилу притащили его к катеру и почти на руках передали с борта на катер. На лодке его приняли подводники. Баринов спустился в лодку. Егор и Палыч дрейфовали на катере рядом с лодкой. Вернулся Баринов. Подняли, слава тебе Господи, катер. Егор собрался идти в каюту как его окликнул старпом.
- Каминский отдавай бакштов.
- Что? – переспросил Егор старпома, не веря своим ушам.
- Капраз приказал. Они пойдут сейчас в Мерс-эль-Кебир.
- Офигеть, что происходит! – вырвалось у Егора, но приказ он выполнил и отправился спать.
В четыре часа Каминский поднялся на ГКП, менять Вовку на рулевой вахте. Пришёл и старпом. Стали меняться. Вовка испугано доложил Егору
- Лодка ещё в три часа свалила. Куда их понесло?
- В Мерс-эль-Кебир. Капраз приказал. Андрей мне сказал ещё ночью.
- Слушай Егор у них же связь только УКВ. А она уверено работает только в поле видимости.
- Вовка, ну какое тебе дело? Свалили и хрен бы сними. Ты бы видел, какой он это капраз, пьяный был. Лыка не вязал. Чуть дверь ногой не высадил на главной палубе в лабораторию. На руках грузили на катер и там бойцы вносили в рубку. Нажрались с Башуном. Ладно, иди ты уже отдыхай, - Вовка спросив разрешения, ушёл вниз. Каминский, штурман Шарапов и Баринов остались нести вахту втроём. «Стрелец» уже без лодки дрейфовал в Средиземном море, ожидая рассвета. Никто ещё на его борту, не знал, что их ждёт с первыми лучами солнца.
Командир судна Башун проспался и с сильного бодуна поднялся на ГКП. Пока ещё замыленным взглядом он окинул ходовую рубку. Потом уставился на Каминского и спросил с мощным выхлопом.
- Как обстановка? – Шарапов и Баринов находились в штурманской рубке.
- Лежим в дрейфе. На море штиль. Видимость 7 миль, - доложил Каминский.
- Лодка как? – поинтересовался Башун.
- Откуда мне знать, где та лодка, если она ещё в три часа ночи ушла, - в воздухе повисло предгрозовое напряжение. Башун медленно, но уверено лишался похмельного синдрома. Вот оно самое эффективное средство от бодуна. Потерять подводный ракетоносец!
- Как ушла? – только он и смог выдавить из себя. Потом, уже совершенно осознано уставился на Каминского, не веря своим ушам, спросил ещё раз.
- Как ушла? Ты что Каминский сдурел? Я тебе сейчас пошучу. Где лодка! – уже заорал он во всю глотку. Из штурманской рубки выскочили старпом и штурман. Башун угрожающе пошёл на Каминского. Егор, уклоняясь от рук Башуна, который пытался его схватить, бегал между оборудование ходовой рубки.
- Кто отдал бакштов, - ревел командир. Егор нечего лучше не придумал, как сказать взбесившемуся командиру.
- Я отдал бакштов! – зря он так откровенен был в этот момент с Башуном. Тот, покраснел, словно варёная креветка, потом побелел и уже спокойно заявил.
- Всё. Я тебя гад, убью и меня ещё наградят, - Башун решительно направился к Каминскому. Егор спрятался за локационной станцией «Дон», чтобы выиграть время, и прокричал.
- Старпом мне приказал. Его и спрашивайте! - Башун остановился. Повернулся к Баринову и опять заорал, но только одно слово.
- Андрей-й-й! - Каминский и Шарапов пулей, от греха подальше, выскочили на крыло мостика, и задраили на всякий случай бронированную дверь. Хорошо, что Башун, пришёл без пистолета, иначе Каминский уже беседовал бы со своими благородными предками. О чём там беседовали командир и старпом, можно было догадаться по жестикуляции Башуна и растерянном виде Баринова. Итогом их беседы стала «Боевая тревога»!
Дежавю! Опять на сигнальный мостик и опять таращиться на воду. В этот раз искать подлодку, которую профукали из-за пьянки отцов-командиров. Одно радовало, нет мороза. Только радость была не долгой. Взошло солнце, и сигнальщики вспомнили, что они у берегов Алжира, а не у Лиепаи. Хотя пар костей не ломит. Терпимо.
Лодки нигде не было. Локатор тоже не давал отметки мало-мальски схожей с рубкой подлодки. Сигнальщики, поделили, как и в Рижском заливе, но уже весь горизонт на три сектора и внимательно всматривались в море. Лодки и след простыл. Егора посетили тревожные мысли: «Ерунда какая-то получается. Куда же она делась. Нырять они, говорят, не могут. Экипаж там не подготовленный для погружений, только для надводного перехода. Лодка не банка шпрот. Её и «Дон» должен видеть хорошо, но нет же не хрена! Блин, а если её захватили какие-нибудь сепаратисты, их тут пруд пруди. А эта дура, да ещё с ракетами. Долбанут ракетой по кому-нибудь. Хотя. Если они нырять не могут, некому, то уж ракету запустить и подавно не смогут. Вот только куда же она делась. Мистика. Теперь я крайний получаюсь. Скажет Андрюша: «Я ему не приказывал. Он сам это сделал». Всё! Пойду под трибунал, как враг народа. Мы, то на палубе, со старпомом были вдвоём. Вот я влип».
Дали радио в Москву о потери лодки. Приказ из Москвы – «Искать!». Пошли вторые сутки как все не отходили от мест. Только сбегали по очереди в гальюн. Анна Ивановна пыталась как-то накормить моряков, но Башун на неё всех собак спустил, она даже заплакала: «Вот сволочь! Пропил сука лодку, а на женщине злость срывает. Она, то в чём виновата. В том, что в отличие, от него старается добросовестно выполнять свои обязанности и заботится о личном составе», - думал Егор, смотря на плачущую Анну Ивановну и всматриваясь в горизонт. Лодки нигде не было.
Утром на третьи сутки, когда моряки валились с ног от усталости и недосыпания, пришёл приказ из Москвы: ««Стрельцу» следовать в Мерс-эль-Кебир». Лодку так и не нашли. У всех было очень скверно на душе: «Кто его знает этих арабов. Шлёпнут меня без суда и следствия как крайнего. Наши проглотят, как пить дать», - боялся Егор.
Подошли к длинному трёх километровому молу отделявшему аванпорт базы Мерс-эль-Кебир от моря. Сигнальщики ещё находились на мостике и в бинокли стали изучать базу и суда стоявшие в ней. Чудо! Их лодка преспокойно стояла у стенки! Они её двое суток ищут, а она в базе!
Встали на якорь. Стали ждать лоцмана или хотя бы добро на вход в базу. Очередное ожидание. Этот поход сплошные поиски и ожидания. На минарете завыл муэдзин, призывая к намазу. Прошёл слух, что лоцман будет к 16 часам. Команда ждёт. Вот уже и 17 часов. Нет лоцмана.
Терпение Башуна лопнуло. Приказал спускать катер. В катер сели Палыч на руль, Егор, Вовка, Сергей Калягин и старпом Баринов. Отвалили от борта и взяли курс на вход в базу между молами. На длинном моле в его окончании что-то типа бастиона-башни с советской 37-мм спаренной автоматической корабельной артиллерийской установкой В-11. На моле ни души. Только поёт муэдзин на минарете. Катер со «Стрельца» идет в аванпорт военно-морской базы.
Катеру оставалось пройти ещё треть пути, когда со скрипом открылся люк на артиллерийской башне и из него вылез заспанный алжирский вояка с красным флажком в руке. Солдат почесал в паху и стал делать взмахи флажком. Так сказать давать отмашку.
- Приветствует нас! – почему-то решил Андрей.
- Он отмашку даёт! – закричал Егор!
- Да, нет приветствует нас! Не видишь, что ли показывает на ворота!- продолжал нести ахинею Андрей. Видно ему солнце голову напекло. Солдат вставил себе в рот свисток и засвистел. Из башни повыскакивали ещё два солдата. Заняли места за орудием и стали наводить стволы на катер. Егор закричал Палычу.
- Палыч отворачивай на хер от ворот! Если вмажут одного большого куска не найдут не то, что от нас, от катера! Отворачивай! – Егор услышал, как лязгнули затворы на пушке и в стволы ушли десять, по пять на ствол снарядов. Такая пушка стояла на плацу в Лиепайской школе и на ней курсанты отрабатывали основы военно-морского дела. Егор был хорошо знаком с этим оружием и знал эффективность его огня. Катер отвернул и пошёл прямо на пушку. Алжирцы в свою очередь подняли стволы вверх. Егор глянул на Вовку и Сергея. Ребята побледнели. Они тоже хорошо знали все возможности этой, как её называли на флоте «хлопушки». Теперь дошло и до Баринова. Катер, ткнулся кранцем в тетрапод, это фигурный железобетонный блок, служащий волнорезом. К ним спустился алжирский солдат и спросил что-то на французском. Увы! Из всех кто находился на катере, на французском никто не говорил.
Прежде чем впустить член Егора в себя, дама рукой проверила наличие у него презерватива. Это характеризовало её с хорошей стороны. Потом пришла очередь Калягина и Шаврина. Вот Володе Шаврину, к сожалению, не хватило изделия №2, но Вовка решил рискнуть. Рискнуть то он рискнул. Вот только уже в море, Володя лечил триппер у судового доктора в долг, за две бутылки коньяка. Размагнитились, набрались как зюзики и пошли на «Стрелец». Они обещали старпому вернуться до нулей на судно. У трапа матросы столкнулись с Иваном Михайловичем. Первый помощник возвращался на судно из базы. Моряки остановились, чтобы пропустить помощника вперёд на трап. Маслов посмотрел на них и только покачал головой, мол: «Молодцы!». Все трое молча согласились с ним: «Молодцы. Что тут скажешь».
Утром, всем троим было плохо от слова, смертельно плохо. Особенно тяжело переносил похмелье, как всегда Егор. Боцман, не понятно на кой, затеял красить правый якорь! Надо спустить за борт штормтрап, вывесить беседку и найти из троих одного самоубийцу, который в таком состоянии, согласится лезть за борт. Каминский сразу заявил Фёдоровичу: «Фёдорыч, ты можешь меня убить здесь, но за борт я не полезу. Какая мне разница умереть от твоей руки или за бортом. Мой сын всё равно, останется сиротой. Это будет на твоей совести». У Калягина и Шаврина аргумента в лице ребёнка не было, и они просто без аргументов, категорически отказались лесть за борт. Потом, никому не было понятно: «Ну, на кой сейчас нужно красить якорь?» - Каминский даже съязвил по этому поводу: «Боцман, может ещё его и заточить, чтобы лучше в грунт входил». Пришлось боцману самому лезть за борт и красить свой якорь. Ну, если приспичило человеку, то в чём дело. Сам и крась. Пока боцман болтался за бортом, сыграли «Боевую тревогу». Теперь пришлось старика в экстренном порядке эвакуировать на борт. За ночь вся акватория покрылась довольно толстым льдом. «Стрелец» хоть и всепогодное судно, но не ледокол. Существует опасность повредить льдинами винты. На помощь пришёл буксир, на котором вчера гудели Каминский и компания. Буксир обломал лёд вокруг «Стрельца» пробил проход в море и освободил ото льда подлодку. «Стрелец», лёг на выход из базы, следом пристроилась лодка. На палубу буксира высыпали все вчерашние собутыльники и кок. Они, прощаясь, махали руками. В ответ махали и матросы «Стрельца». По всей базе пронёсся протяжный гудок «Стрельца». Ему серией долгих гудков ответил буксир, а потом буксир поддержали все корабли, стоявшие в базе. Всё! Поход начался.
Сквозь льды.
До траверса Лиепаи, где закончится ледовый пояс, надлежало пройти более 180 миль. В обычной обстановке, плёвое дело, но не в ледовой. Не разгонишься. Как уже говорилось «Стрелец» не ледокол. Шли на малом ходу. Маневрируя во льдах. Выискивая по тёмному цвету льдин, более тонкий лёд. Почти сутки на судне не давали отбой «Боевой тревоги». Особенно пришлось тяжело Каминскому, Калягину, Шаврину. Они как сигнальщики всё время находились на сигнальном мостике. Разделив пространство по курсу и по бортам на три сектора, моряки постоянно изучали лёд и передавали сведения на ГКП. Там командир принимал решение на манёвр. На морозе, ветру пришлось находиться более 20 часов! Когда холодно, начинается обильное мочевыделение. А с мостика не ногой. Первое - «Боевая тревога». Второе - ледовая обстановка и лодка за кормой. Выручил боцман. Притащил ведро, чтобы в него мочились сигнальщики. Зимние куртки на меху, канадки, конечно, согревали матросов, но Егор не учёл обувь. В сапогах и одних носках на железной палубе, 20 часов даром ему не прошли. Потом, всю жизнь его ноги, страшными болями, напоминали эту проводку лодки во льдах. Прошли Лиепаю и «Стрелец» вырвался из ледового плена. Дали отбой тревоги. Егор переоделся. Отогрелся немного и заступил на рулевую вахту к рулю. По крайней мере, на ГКП было тепло. Вся команда валилась с ног. Все и командир, и офицеры провели 20 часов на своих боевых постах. Спустя 24 часа после выхода из Риги, Егор, сдав вахту Калягину, свалился в каюте. Он проспал восемь часов без еды и воды. Тяжело начался этот поход, но главные проблемы их ещё ждали впереди.
Потеря лодки!
Проливную прошли спокойно. Лодка в надводном положении. Шпионы крутились вокруг на катерах: «Да и чёрт с ними. Лодка то, уже по сути Алжирская. Нам какое дело. Доведём до места и всё. Домой», - думал, Егор, стоя у борта. Его уже не интересовал ни Копенгаген, ни Дворец Гамлета. Ничего не интересовало, скорее бы уйти на берег с этих кораблей и как же ему надоело это море.
Бискайский залив в своём репертуаре. Качнул. Не без этого. Прошли и его. Атлантика как всегда, спокойная большая пологая волна. Из-за лодки тащились на малом ходу. К концу февраля прошли Гибралтарский пролив и вошли в Средиземное море. Считай, что уже у цели. Значит дошли.
Не доходя 30 миль до побережья Алжира «Стрелец» лёг в дрейфь. Лодку взяли на корме на бакштов, в простонародии толстый канат, которым привязали нос лодки к корме судна, чтобы её ненароком, куда не несло течениями. Спустили катера. Решили отмыть подводников в душах «Стрельца». Грязные они все, в чирьях, белые как смерть. Да! Та ещё картина. Володя и Егор с Палычем возили подводников сначала на судно, потом на лодку.
Переходом командовал какой-то подводник капитан 1 ранга. Его привезли, и он отправился с Башуном в сауну. Потом к Башуну в каюту пьянствовать водку.
Каминский, Шаврин и Калягин, Палыч, как заводные мотались на катере. Егор, уже в наглую, прыгал с борта на катер, и как пират перемахивал на палубу через фальшборт. Уже никому не было дела до морских правил, даже Фёдорович махнул рукой на этого раздолбая. К двум часам ночи всё, наконец-то, закончилось. Вовка на руле. Егору заступать в четыре часа на вахту, которую называли, собакой. Каминский, только положил голову в каюте на подушку, как его растолкал старпом.
- Егор! Вставай! На катер! - Каминский взвыл!: «Блин ну когда же это закончится!» - Баринов продолжал, - давай отвезём капраза и отдыхай, тебе же на вахту в четыре и мне тоже. Ну, вставай! Пошли! - Егор матюкаясь в душе, поднялся и они с Андреем подошли к катеру. В катере уже сидел злой как сто китайцев Палыч.
- Ну где этот капраз? Где он ходит? - накинулся механик на старпома.
- Похоже, он заблудился на судне? - высказал предположение Егор.
- Похоже так, – согласился с ним Баринов. Вдруг все трое услышали какой-то стук внутри корпуса судна. Пошли по коридорам и нашли капраза. Он пьяный в сиську, ломился в дверь лаборатории, дубася её ногой. Насилу притащили его к катеру и почти на руках передали с борта на катер. На лодке его приняли подводники. Баринов спустился в лодку. Егор и Палыч дрейфовали на катере рядом с лодкой. Вернулся Баринов. Подняли, слава тебе Господи, катер. Егор собрался идти в каюту как его окликнул старпом.
- Каминский отдавай бакштов.
- Что? – переспросил Егор старпома, не веря своим ушам.
- Капраз приказал. Они пойдут сейчас в Мерс-эль-Кебир.
- Офигеть, что происходит! – вырвалось у Егора, но приказ он выполнил и отправился спать.
В четыре часа Каминский поднялся на ГКП, менять Вовку на рулевой вахте. Пришёл и старпом. Стали меняться. Вовка испугано доложил Егору
- Лодка ещё в три часа свалила. Куда их понесло?
- В Мерс-эль-Кебир. Капраз приказал. Андрей мне сказал ещё ночью.
- Слушай Егор у них же связь только УКВ. А она уверено работает только в поле видимости.
- Вовка, ну какое тебе дело? Свалили и хрен бы сними. Ты бы видел, какой он это капраз, пьяный был. Лыка не вязал. Чуть дверь ногой не высадил на главной палубе в лабораторию. На руках грузили на катер и там бойцы вносили в рубку. Нажрались с Башуном. Ладно, иди ты уже отдыхай, - Вовка спросив разрешения, ушёл вниз. Каминский, штурман Шарапов и Баринов остались нести вахту втроём. «Стрелец» уже без лодки дрейфовал в Средиземном море, ожидая рассвета. Никто ещё на его борту, не знал, что их ждёт с первыми лучами солнца.
Командир судна Башун проспался и с сильного бодуна поднялся на ГКП. Пока ещё замыленным взглядом он окинул ходовую рубку. Потом уставился на Каминского и спросил с мощным выхлопом.
- Как обстановка? – Шарапов и Баринов находились в штурманской рубке.
- Лежим в дрейфе. На море штиль. Видимость 7 миль, - доложил Каминский.
- Лодка как? – поинтересовался Башун.
- Откуда мне знать, где та лодка, если она ещё в три часа ночи ушла, - в воздухе повисло предгрозовое напряжение. Башун медленно, но уверено лишался похмельного синдрома. Вот оно самое эффективное средство от бодуна. Потерять подводный ракетоносец!
- Как ушла? – только он и смог выдавить из себя. Потом, уже совершенно осознано уставился на Каминского, не веря своим ушам, спросил ещё раз.
- Как ушла? Ты что Каминский сдурел? Я тебе сейчас пошучу. Где лодка! – уже заорал он во всю глотку. Из штурманской рубки выскочили старпом и штурман. Башун угрожающе пошёл на Каминского. Егор, уклоняясь от рук Башуна, который пытался его схватить, бегал между оборудование ходовой рубки.
- Кто отдал бакштов, - ревел командир. Егор нечего лучше не придумал, как сказать взбесившемуся командиру.
- Я отдал бакштов! – зря он так откровенен был в этот момент с Башуном. Тот, покраснел, словно варёная креветка, потом побелел и уже спокойно заявил.
- Всё. Я тебя гад, убью и меня ещё наградят, - Башун решительно направился к Каминскому. Егор спрятался за локационной станцией «Дон», чтобы выиграть время, и прокричал.
- Старпом мне приказал. Его и спрашивайте! - Башун остановился. Повернулся к Баринову и опять заорал, но только одно слово.
- Андрей-й-й! - Каминский и Шарапов пулей, от греха подальше, выскочили на крыло мостика, и задраили на всякий случай бронированную дверь. Хорошо, что Башун, пришёл без пистолета, иначе Каминский уже беседовал бы со своими благородными предками. О чём там беседовали командир и старпом, можно было догадаться по жестикуляции Башуна и растерянном виде Баринова. Итогом их беседы стала «Боевая тревога»!
Дежавю! Опять на сигнальный мостик и опять таращиться на воду. В этот раз искать подлодку, которую профукали из-за пьянки отцов-командиров. Одно радовало, нет мороза. Только радость была не долгой. Взошло солнце, и сигнальщики вспомнили, что они у берегов Алжира, а не у Лиепаи. Хотя пар костей не ломит. Терпимо.
Лодки нигде не было. Локатор тоже не давал отметки мало-мальски схожей с рубкой подлодки. Сигнальщики, поделили, как и в Рижском заливе, но уже весь горизонт на три сектора и внимательно всматривались в море. Лодки и след простыл. Егора посетили тревожные мысли: «Ерунда какая-то получается. Куда же она делась. Нырять они, говорят, не могут. Экипаж там не подготовленный для погружений, только для надводного перехода. Лодка не банка шпрот. Её и «Дон» должен видеть хорошо, но нет же не хрена! Блин, а если её захватили какие-нибудь сепаратисты, их тут пруд пруди. А эта дура, да ещё с ракетами. Долбанут ракетой по кому-нибудь. Хотя. Если они нырять не могут, некому, то уж ракету запустить и подавно не смогут. Вот только куда же она делась. Мистика. Теперь я крайний получаюсь. Скажет Андрюша: «Я ему не приказывал. Он сам это сделал». Всё! Пойду под трибунал, как враг народа. Мы, то на палубе, со старпомом были вдвоём. Вот я влип».
Дали радио в Москву о потери лодки. Приказ из Москвы – «Искать!». Пошли вторые сутки как все не отходили от мест. Только сбегали по очереди в гальюн. Анна Ивановна пыталась как-то накормить моряков, но Башун на неё всех собак спустил, она даже заплакала: «Вот сволочь! Пропил сука лодку, а на женщине злость срывает. Она, то в чём виновата. В том, что в отличие, от него старается добросовестно выполнять свои обязанности и заботится о личном составе», - думал Егор, смотря на плачущую Анну Ивановну и всматриваясь в горизонт. Лодки нигде не было.
Утром на третьи сутки, когда моряки валились с ног от усталости и недосыпания, пришёл приказ из Москвы: ««Стрельцу» следовать в Мерс-эль-Кебир». Лодку так и не нашли. У всех было очень скверно на душе: «Кто его знает этих арабов. Шлёпнут меня без суда и следствия как крайнего. Наши проглотят, как пить дать», - боялся Егор.
Подошли к длинному трёх километровому молу отделявшему аванпорт базы Мерс-эль-Кебир от моря. Сигнальщики ещё находились на мостике и в бинокли стали изучать базу и суда стоявшие в ней. Чудо! Их лодка преспокойно стояла у стенки! Они её двое суток ищут, а она в базе!
Встали на якорь. Стали ждать лоцмана или хотя бы добро на вход в базу. Очередное ожидание. Этот поход сплошные поиски и ожидания. На минарете завыл муэдзин, призывая к намазу. Прошёл слух, что лоцман будет к 16 часам. Команда ждёт. Вот уже и 17 часов. Нет лоцмана.
Терпение Башуна лопнуло. Приказал спускать катер. В катер сели Палыч на руль, Егор, Вовка, Сергей Калягин и старпом Баринов. Отвалили от борта и взяли курс на вход в базу между молами. На длинном моле в его окончании что-то типа бастиона-башни с советской 37-мм спаренной автоматической корабельной артиллерийской установкой В-11. На моле ни души. Только поёт муэдзин на минарете. Катер со «Стрельца» идет в аванпорт военно-морской базы.
Катеру оставалось пройти ещё треть пути, когда со скрипом открылся люк на артиллерийской башне и из него вылез заспанный алжирский вояка с красным флажком в руке. Солдат почесал в паху и стал делать взмахи флажком. Так сказать давать отмашку.
- Приветствует нас! – почему-то решил Андрей.
- Он отмашку даёт! – закричал Егор!
- Да, нет приветствует нас! Не видишь, что ли показывает на ворота!- продолжал нести ахинею Андрей. Видно ему солнце голову напекло. Солдат вставил себе в рот свисток и засвистел. Из башни повыскакивали ещё два солдата. Заняли места за орудием и стали наводить стволы на катер. Егор закричал Палычу.
- Палыч отворачивай на хер от ворот! Если вмажут одного большого куска не найдут не то, что от нас, от катера! Отворачивай! – Егор услышал, как лязгнули затворы на пушке и в стволы ушли десять, по пять на ствол снарядов. Такая пушка стояла на плацу в Лиепайской школе и на ней курсанты отрабатывали основы военно-морского дела. Егор был хорошо знаком с этим оружием и знал эффективность его огня. Катер отвернул и пошёл прямо на пушку. Алжирцы в свою очередь подняли стволы вверх. Егор глянул на Вовку и Сергея. Ребята побледнели. Они тоже хорошо знали все возможности этой, как её называли на флоте «хлопушки». Теперь дошло и до Баринова. Катер, ткнулся кранцем в тетрапод, это фигурный железобетонный блок, служащий волнорезом. К ним спустился алжирский солдат и спросил что-то на французском. Увы! Из всех кто находился на катере, на французском никто не говорил.
