— Это тоже была идея Милавы.
— Я подумала, что если мы тебя отвлечем, ты что-то заподозришь, и сюрприза не получится.
— Значит, вы меня простили?
Друзья мгновенно прекратили есть и задумались. А я испугалась. Вот сейчас они скажут, что никогда меня не простят, что я плохой друг, и отвернутся. И что я тогда буду делать? Ведь они — все, что у меня есть.
— Да, простили, простили! — устав смотреть, как я все больше и больше мрачнею, хором крикнули друзья и кинулись снова меня обнимать.
Ох, и хорошо-то как! Когда все вместе, когда рядом, когда между нами ничего не стоит. Все, как раньше, как всегда. И клятва наша крепка, как никогда.
— Мы, конечно, немного огорчены. Как ты могла скрывать такой секрет, да еще так долго? — проговорила Милава уже у костра. Когда стемнело, мы все переместились туда, уселись рядышком, разлили по кружкам вино и произнесли первый тост за воссоединение.
— Но профессор Гаар объяснил нам, что это была не твоя тайна, — погасил эхо обиды Милавы Тимка.
— Бедная, — вздохнула Тиана. — Представляю, как тяжело для тебя это было. Молчать, когда так хочется рассказать.
— Мне очень хотелось, — призналась я.
— Мы думали, что ты нам не доверяла, — в свою очередь признался Зак.
— Нет, не так все было, — поспешила заверить друзей я. — Я всегда вам доверяла, всегда! Больше, чем себе.
И разве могло быть иначе? В скольких переделках мы побывали, сколько приключений вместе пережили. Как я могла им не доверять?
— Просто это была не только моя тайна. Эльвира и вы, профессор, так рисковали…
— Мы понимаем, — кивнули друзья, а я умилилась.
— Ребят, я вас люблю. Вы знаете об этом?
— О, Всевидящая! — закатила глаза Медея. — Только не начинайте снова. Еще одной порции слез и обниманий я просто не выдержу.
— Не нравится, не смотри! — фыркнула Милава и в пику старой врагине крепко меня обняла. — И нечего подлизываться к моей лучшей подруге. Видела я, как ты на нее смотришь.
— Что я тебе говорила? — одними губами прошептала Медди, напомнив мне о нашем недавнем разговоре, а для Милавы громко добавила: — Собственница! Смотри, придушишь любимую подругу ненароком.
— Завистница! — не замедлила с ответом Мила, а я даже этой перепалке была рада. Все возвращается на круги своя.
— Похоже, перемирие закончилось, — проговорил Тимка.
— А оно и не начиналось! — ответили ему мы все и снова хором, оттого и рассмеялись весело так, как раньше, как всегда. Беззаботные, счастливые дети, даже если сегодня я и стала совершеннолетней.
А потом были подарки. Милава вручила мне то самое синее платье, которое я примеряла на днях.
— К нему еще туфли и перчатки прилагаются. Они в сумке у Тианы, — улыбнулась подруга, увидев, с каким восторгом я смотрю на блестящий шелк.
Тиана и Тимка подарили мне книгу: «Сто один способ обезвредить универсала».
— Мы когда узнали, ну, твой секрет, то перекроили планы, — смущенно пояснил друг. — Сначала мы хотели подарить тебе что-то о развитии резерва…
— Это самый замечательный подарок, — ответила я, с любовью прижимая книгу к груди.
— Это ты еще нашего подарка не видела, — фыркнул Рилан, а Зак положил мне на коленки небольшую черную коробку.
— Только открывай осторожнее, а то они могут взорваться, — предупредил все тот же Рилан, а я испуганно похлопала глазами. Ничего себе заявление. Нет, близнецы не злые, они просто порой меряют всех по себе, особенно Рилан, и оттого способны преподнести в дар клубок змей всерьез ожидая, что я от этого подарка приду в полнейший восторг. Они бы точно пришли.
Слава Всевидящей, на этот раз обошлось без змей. В коробке всего лишь лежали заботливо завернутые и упакованные шесть самодельных бомбочек.
— Это наше собственное изобретение, — с восторгом вещал близнец. — Если одну такую кинуть, все вокруг затянет непроглядной мглой. Никакие заклинания не помогут.
— Вы знаете, молодые люди, что владение, а тем более изготовление таких вот штучек незаконно, — менторским тоном заговорил Гаар. — И как учитель, я должен это немедленно конфисковать.
— А давайте вы сделаете вид, что ничего не видели, — неожиданно предложил Захари, и близнецы уставились на профессора умоляющими глазами. Как ни странно, подействовало. Наш дорогой куратор пребывал сегодня в на редкость благодушном настроении.
— Хорошо, но если я увижу в ваших руках еще одну бутылку спиртного...
— Не увидите, — мгновенно пообещал Рилан, а когда профессор удовлетворенно удалился к палатке, доверительно продолжил: — Все равно вино уже закончилось.
Медея на эту его реплику насмешливо хмыкнула и вытащила откуда-то из темноты непочатую бутылку эльфийского вина.
— Ничего себе, — присвистнули братья, с восторгом глядя на удивившую всех полуэльфийку.
— Ну, не только вы рассчитывали хорошо провести время в походе, — ответила заметно порозовевшая от всеобщего внимания Медди. А я вдруг поняла, что она пыталась спрятаться за этим своим показным безразличием от враждебных выпадов Милы, от каких-то своих внутренних запретов, от постыдного звания полукровки, а тем более незаконнорожденной полукровки. Да, отец признал ее и даже вписал в семейное древо, но женился на эльфийке, равной себе, по любви женился, и Медди в его семье места не нашлось. Зато в нашу компанию она вполне вписалась.
Наверное, это был самый лучший мой день рождения. Я никогда еще так не ценила нашу дружбу, никогда не ощущала себя такой сильной и уязвимой одновременно. Сейчас и здесь, я была счастлива. Мне хотелось крикнуть: «Остановись мгновенье!» и остаться в этом счастье и тепле навсегда. Но также я понимала, что это всего лишь иллюзия, что повседневность и время сотрут это чувство, оставив лишь дорогое сердцу воспоминание.
— Где она? — наследник ворвался в кабинет Эльвиры, пылая праведным гневом. — Два дня назад вы плели мне какую-то чушь об опекунстве, а сейчас мне говорят, что я не могу ее увидеть. Какого демона вы творите?
— Успокойтесь! И не кричите на меня, я уже давно не ваша подданная, и не обязана давать вам какие-то объяснения!
— Если понадобится, я разберу эту вашу школу по кирпичику, но найду ее, — прошипел он и бросился к выходу.
— Не найдете! — крикнула магиана ему в спину.
Наследник застыл на пороге, а затем резко развернулся, чтобы обжечь ледяным, колючим взглядом и спросить, едва сдерживая гнев:
— Что вы наделали?
— Я сделала то, что должна была, — почти бесстрашно ответила она. Смело, дерзко, отчаянно, а внутри все сжималось от невидимого, но прочувствованного каждой клеточкой чувства опасности. — Я не дам вам использовать девочку как куклу, как марионетку ради получения трона. Она не разменная монета, она человек.
— Она не человек, бездна вас раздери! Вы хоть понимаете, чем рискуете? Сегодня… — наследник замолчал и потер переносицу в бессмысленной попытке успокоиться. Эта упертая женщина почти довела его до края. А это редко кому удавалось. — Сегодня заклятие падет, и ваша драгоценная подопечная останется без защиты. Все кто не видел ее до этого, узнают…
— Она уже не беззащитный ребенок. Она универсал и весьма не плохой. К тому же с ней шесть будущих боевых магов и бывший глава департамента велесских ищеек.
— Неужели вы думаете, что горстка подростков и неуравновешенный учитель смогут противостоять безликим, отступникам или тому колдуну, что делает из ваших студентов марионеток? Вы готовы поставить на свое упрямство жизни восьми человек?
Эльвира промолчала, лишь скрестила руки и поудобнее уселась в кресло, не собираясь отступать.
— Ну, хорошо, — поняв, что упрямство магианы сильнее голоса разума, сдался наследник. — Вы не хотите слушать меня, тогда послушайте человека, заинтересованного в благополучии девочки не меньше вашего.
Эльвире показалось на мгновение, что она победила, но когда наследник поставил на стол большой белый кристалл, осознала, что очень ошибалась. Этот раздражающий мальчишка сделал единственное, к чему Эльвира не была морально готова. Он активировал кристалл связи, материализуя образ той, которую магиана любила и ненавидела одновременно.
— Регина, — выдохнула женщина.
— Ну, здравствуй, сестра, — проговорила магическая проекция.
— А ты постарела, — попыталась спрятаться за грубостью директриса.
— Да и тебя годы не пощадили, — усмехнулись на той стороне связи.
— А твой мальчишка тот еще манипулятор. Ты хорошо его обучила.
— Я хотела поговорить не о моем крестнике, а о твоем. Неужели ты думаешь, что здесь — в Адеоне кто-то посмеет причинить ей вред? Неужели ты думаешь, что я позволю это?
— Не знаю. Возможно, приоритеты твоего мальчишки окажутся важнее…
— Как ты смеешь… — перебила ее женщина, — говорить мне о приоритетах? Забыла, как когда-то ради своих чувств предала нас всех? Забыла?
От этих слов Эльвира вся сжалась и показалась сейчас не сильной полной жизни женщиной, а слабой, отравленной своими горестями старухой.
— Теперь ты также ради своих чувств готова предать дочь Лили?
— Это неправда! — выкрикнула побледневшая магиана. Она знала, что Регина не удержится, что напомнит ей о ее позоре, об ошибке, которую совершила, погубив в результате того, кого любила больше всего. И да, сестра знала, на какие болевые точки нужно было давить.
— Тогда скажи Рейвену, где она.
— Обещай мне, что ты не лишишь ее выбора. Обещай! — в отчаянии выкрикнула Эльвира.
— Конечно. Это было одним из условий Лилианы, ты разве не знала?
Знала. Она знала, но условия условиями, а одержимость одного из Прегора совсем другое. Но Эльвира также знала, что сестра никогда не поступится своими принципами. Она сделает все правильно, и выбор у девочки все же будет, а это значит…
Магиана перестала горбиться от ощущения бессилия, выпрямилась и с торжеством посмотрела на стоящего перед ней мужчину.
— Пообещай мне, нет, поклянись счастьем своего драгоценного крестника, что не позволишь ему лишить ее выбора.
— Я же сказала…
— Слов не достаточно, — резко перебила сестру Эльвира. — Поклянись.
Регина не спешила клясться и долго смотрела на Рейвена каким-то странным, тревожным взглядом. Он не знал, что она увидела в его глазах, но это что-то насторожило его. Не понимал, почему она так медлит, почему не дает это глупое обещание, ведь он не намеревался лишать девочку выбора, вообще он даже не задумывался об этом глупом условии… до этого момента.
— Хорошо, — наконец заговорила Регина. — Я клянусь тебе счастьем наследника Адеона, что никто из нас не лишит последнюю из рода Леер выбора. И если она захочет, то сможет отказаться от трона и титула будущей повелительницы и пойти своим путем.
— Тогда так тому и быть, — с торжеством в глазах ответила Эльвира. — Она в Северных пустошах недалеко от Туманного поля. Они проведут там несколько дней, а дальше двинутся на запад к эльфийским землям.
— Спасибо, — проговорил наследник и выскочил за дверь.
— А он у тебя горячий. Это опасно. Не допусти, чтобы его одержимость перешла край, нового Арона Прегора наш мир не выдержит.
— Его отец не умел любить.
— Думаешь, его сын умеет? — усмехнулась Эльвира.
— Время покажет, – отозвалась ее собеседница и добавила: — Я знаю одно — никто не будет любить ее сильнее.
— Ты это видишь в своих видениях или читаешь в его душе?
— Я это вижу в судьбах их обоих.
— Помни о своем обещании, — напомнила Эльвира, когда почти точная ее копия собралась прервать связь.
— Прощай сестра. Я была рада тебя повидать.
— Прощай, — пробормотала она, печально глядя на затухающий кристалл связи, и устало опустилась в кресло. Эта встреча разбередила старые раны, заставила вспомнить о том, что так отчаянно хотелось забыть. Ведь это именно она тогда — девятнадцать лет назад поспособствовала тому, что Арон Прегор узнал об измене жены. Она надеялась, что это заставить его выставить побратимов из Адеона. Тогда был бы хоть и призрачный, но такой важный для нее шанс, что Лили исчезнет из жизни того, кого она любила больше всего, больше себя, больше своих принципов, уважения, чести.
Она ошиблась, забыла о проклятии всех Прегора, об их одержимости, сравни огромному огненному потоку, порожденному бесконтрольной магией, сметающему все на своем пути, оставляя лишь пепел и выжженную землю. Одержимость и ярость, уничтожившие целую страну, целый вид побратимов и на многие годы погрузившие весь Артан во мрак. И она была отчасти в этом виновата, если не во всем.
— Эдгар… — прошептала женщина, достав единственное, что сумела сохранить, как память о самом главном для нее мужчине — пуговица. Всего лишь маленькая, блестящая пуговица с его пальто. Когда-то она пообещала ему, что пришьет ее, но так и не пришила. Как же давно это было… — Прости меня. Я не смогла устоять перед ними. Они слишком сильны. Я только надеюсь, что твоя дочь окажется сильнее их всех. Помоги ей, помоги ей не сломаться, не стать жертвой этого мальчишки. Помоги нам всем.
Эльвира не знала, услышал ли он ее мольбу, но очень надеялась на это. Ведь ее битва была уже проиграна, а битва ее девочки, их общей девочки, только начиналась.
* * *
— О чем ты думаешь? — спросил Гаар, присев рядом на поваленное дерево у догорающего костра. Друзья давно разбрелись по своим палаткам. Милава звала с собой, но мне хотелось немного продлить этот день, побыть в тишине, поразмыслить обо всем.
— Я думаю о том, как скоротечно время.
— Тебе всего восемнадцать. У тебя еще будет возможность забить свою прелестную головку подобными мыслями.
— Я знаю, но мне все кажется, что мы никогда не сможем быть абсолютно счастливы, потому что где-то в глубине нашего сознания всегда будет сидеть мысль, что счастье пройдет гораздо раньше, чем нам бы хотелось.
— Я думаю, что ты просто еще не была абсолютно счастлива.
— А вы были?
— Был, — ответил Гаар вслух, а про себя добавил:
«Когда понял, что люблю тебя».
Я услышала его мысль по этой нашей непонятной и пугающей связи, и вечер перестал быть таким волшебным.
— Ты получила сегодня много подарков, на мой взглянуть не желаешь? — улыбнулся он, не догадываясь о моих мыслях. И хорошо. Несмотря ни на что, меньше всего мне хотелось нарушить то хрупкое равновесие, что воцарилось между нами. Равновесие и негласное соглашение не говорить о личном. Сегодня он его нарушил. Нарушил снова, когда вложил мне в сложенные на коленях руки небольшой кожаный мешочек.
— Надеюсь, тебе понравится.
Не дождавшись моей реакции, учитель сам развязал тесемки мешочка и мне на руки упали четыре огненных звезды. Я ахнула не от неожиданности, хотя и от этого тоже, но от нереальности подарка.
— Это же… — растерянно и даже пораженно пробормотала я. — Я… не могу принять…
— Конечно, можешь и примешь, — решительно ответил он, а я… я не смогла сказать «нет». Ведь это не просто звезды, не просто оружие, это символ, артефакт, огромная редкость. Когда-то они принадлежали самой знаменитой магиане прошлого Эллин Северной — первой женщине окончившей велесскую Академию магии со специализацией боевого мага. Ее именем назван главный зал в Академии, городская ратуша и улица в столице, ей посвящена целая галерея в королевском дворце, а ее подвигам отдельный курс по истории магии (единственный семестр на второй ступени, который не был скучным).
— Я подумала, что если мы тебя отвлечем, ты что-то заподозришь, и сюрприза не получится.
— Значит, вы меня простили?
Друзья мгновенно прекратили есть и задумались. А я испугалась. Вот сейчас они скажут, что никогда меня не простят, что я плохой друг, и отвернутся. И что я тогда буду делать? Ведь они — все, что у меня есть.
— Да, простили, простили! — устав смотреть, как я все больше и больше мрачнею, хором крикнули друзья и кинулись снова меня обнимать.
Ох, и хорошо-то как! Когда все вместе, когда рядом, когда между нами ничего не стоит. Все, как раньше, как всегда. И клятва наша крепка, как никогда.
— Мы, конечно, немного огорчены. Как ты могла скрывать такой секрет, да еще так долго? — проговорила Милава уже у костра. Когда стемнело, мы все переместились туда, уселись рядышком, разлили по кружкам вино и произнесли первый тост за воссоединение.
— Но профессор Гаар объяснил нам, что это была не твоя тайна, — погасил эхо обиды Милавы Тимка.
— Бедная, — вздохнула Тиана. — Представляю, как тяжело для тебя это было. Молчать, когда так хочется рассказать.
— Мне очень хотелось, — призналась я.
— Мы думали, что ты нам не доверяла, — в свою очередь признался Зак.
— Нет, не так все было, — поспешила заверить друзей я. — Я всегда вам доверяла, всегда! Больше, чем себе.
И разве могло быть иначе? В скольких переделках мы побывали, сколько приключений вместе пережили. Как я могла им не доверять?
— Просто это была не только моя тайна. Эльвира и вы, профессор, так рисковали…
— Мы понимаем, — кивнули друзья, а я умилилась.
— Ребят, я вас люблю. Вы знаете об этом?
— О, Всевидящая! — закатила глаза Медея. — Только не начинайте снова. Еще одной порции слез и обниманий я просто не выдержу.
— Не нравится, не смотри! — фыркнула Милава и в пику старой врагине крепко меня обняла. — И нечего подлизываться к моей лучшей подруге. Видела я, как ты на нее смотришь.
— Что я тебе говорила? — одними губами прошептала Медди, напомнив мне о нашем недавнем разговоре, а для Милавы громко добавила: — Собственница! Смотри, придушишь любимую подругу ненароком.
— Завистница! — не замедлила с ответом Мила, а я даже этой перепалке была рада. Все возвращается на круги своя.
— Похоже, перемирие закончилось, — проговорил Тимка.
— А оно и не начиналось! — ответили ему мы все и снова хором, оттого и рассмеялись весело так, как раньше, как всегда. Беззаботные, счастливые дети, даже если сегодня я и стала совершеннолетней.
А потом были подарки. Милава вручила мне то самое синее платье, которое я примеряла на днях.
— К нему еще туфли и перчатки прилагаются. Они в сумке у Тианы, — улыбнулась подруга, увидев, с каким восторгом я смотрю на блестящий шелк.
Тиана и Тимка подарили мне книгу: «Сто один способ обезвредить универсала».
— Мы когда узнали, ну, твой секрет, то перекроили планы, — смущенно пояснил друг. — Сначала мы хотели подарить тебе что-то о развитии резерва…
— Это самый замечательный подарок, — ответила я, с любовью прижимая книгу к груди.
— Это ты еще нашего подарка не видела, — фыркнул Рилан, а Зак положил мне на коленки небольшую черную коробку.
— Только открывай осторожнее, а то они могут взорваться, — предупредил все тот же Рилан, а я испуганно похлопала глазами. Ничего себе заявление. Нет, близнецы не злые, они просто порой меряют всех по себе, особенно Рилан, и оттого способны преподнести в дар клубок змей всерьез ожидая, что я от этого подарка приду в полнейший восторг. Они бы точно пришли.
Слава Всевидящей, на этот раз обошлось без змей. В коробке всего лишь лежали заботливо завернутые и упакованные шесть самодельных бомбочек.
— Это наше собственное изобретение, — с восторгом вещал близнец. — Если одну такую кинуть, все вокруг затянет непроглядной мглой. Никакие заклинания не помогут.
— Вы знаете, молодые люди, что владение, а тем более изготовление таких вот штучек незаконно, — менторским тоном заговорил Гаар. — И как учитель, я должен это немедленно конфисковать.
— А давайте вы сделаете вид, что ничего не видели, — неожиданно предложил Захари, и близнецы уставились на профессора умоляющими глазами. Как ни странно, подействовало. Наш дорогой куратор пребывал сегодня в на редкость благодушном настроении.
— Хорошо, но если я увижу в ваших руках еще одну бутылку спиртного...
— Не увидите, — мгновенно пообещал Рилан, а когда профессор удовлетворенно удалился к палатке, доверительно продолжил: — Все равно вино уже закончилось.
Медея на эту его реплику насмешливо хмыкнула и вытащила откуда-то из темноты непочатую бутылку эльфийского вина.
— Ничего себе, — присвистнули братья, с восторгом глядя на удивившую всех полуэльфийку.
— Ну, не только вы рассчитывали хорошо провести время в походе, — ответила заметно порозовевшая от всеобщего внимания Медди. А я вдруг поняла, что она пыталась спрятаться за этим своим показным безразличием от враждебных выпадов Милы, от каких-то своих внутренних запретов, от постыдного звания полукровки, а тем более незаконнорожденной полукровки. Да, отец признал ее и даже вписал в семейное древо, но женился на эльфийке, равной себе, по любви женился, и Медди в его семье места не нашлось. Зато в нашу компанию она вполне вписалась.
Наверное, это был самый лучший мой день рождения. Я никогда еще так не ценила нашу дружбу, никогда не ощущала себя такой сильной и уязвимой одновременно. Сейчас и здесь, я была счастлива. Мне хотелось крикнуть: «Остановись мгновенье!» и остаться в этом счастье и тепле навсегда. Но также я понимала, что это всего лишь иллюзия, что повседневность и время сотрут это чувство, оставив лишь дорогое сердцу воспоминание.
ГЛАВА 15 Непростой разговор
— Где она? — наследник ворвался в кабинет Эльвиры, пылая праведным гневом. — Два дня назад вы плели мне какую-то чушь об опекунстве, а сейчас мне говорят, что я не могу ее увидеть. Какого демона вы творите?
— Успокойтесь! И не кричите на меня, я уже давно не ваша подданная, и не обязана давать вам какие-то объяснения!
— Если понадобится, я разберу эту вашу школу по кирпичику, но найду ее, — прошипел он и бросился к выходу.
— Не найдете! — крикнула магиана ему в спину.
Наследник застыл на пороге, а затем резко развернулся, чтобы обжечь ледяным, колючим взглядом и спросить, едва сдерживая гнев:
— Что вы наделали?
— Я сделала то, что должна была, — почти бесстрашно ответила она. Смело, дерзко, отчаянно, а внутри все сжималось от невидимого, но прочувствованного каждой клеточкой чувства опасности. — Я не дам вам использовать девочку как куклу, как марионетку ради получения трона. Она не разменная монета, она человек.
— Она не человек, бездна вас раздери! Вы хоть понимаете, чем рискуете? Сегодня… — наследник замолчал и потер переносицу в бессмысленной попытке успокоиться. Эта упертая женщина почти довела его до края. А это редко кому удавалось. — Сегодня заклятие падет, и ваша драгоценная подопечная останется без защиты. Все кто не видел ее до этого, узнают…
— Она уже не беззащитный ребенок. Она универсал и весьма не плохой. К тому же с ней шесть будущих боевых магов и бывший глава департамента велесских ищеек.
— Неужели вы думаете, что горстка подростков и неуравновешенный учитель смогут противостоять безликим, отступникам или тому колдуну, что делает из ваших студентов марионеток? Вы готовы поставить на свое упрямство жизни восьми человек?
Эльвира промолчала, лишь скрестила руки и поудобнее уселась в кресло, не собираясь отступать.
— Ну, хорошо, — поняв, что упрямство магианы сильнее голоса разума, сдался наследник. — Вы не хотите слушать меня, тогда послушайте человека, заинтересованного в благополучии девочки не меньше вашего.
Эльвире показалось на мгновение, что она победила, но когда наследник поставил на стол большой белый кристалл, осознала, что очень ошибалась. Этот раздражающий мальчишка сделал единственное, к чему Эльвира не была морально готова. Он активировал кристалл связи, материализуя образ той, которую магиана любила и ненавидела одновременно.
— Регина, — выдохнула женщина.
— Ну, здравствуй, сестра, — проговорила магическая проекция.
— А ты постарела, — попыталась спрятаться за грубостью директриса.
— Да и тебя годы не пощадили, — усмехнулись на той стороне связи.
— А твой мальчишка тот еще манипулятор. Ты хорошо его обучила.
— Я хотела поговорить не о моем крестнике, а о твоем. Неужели ты думаешь, что здесь — в Адеоне кто-то посмеет причинить ей вред? Неужели ты думаешь, что я позволю это?
— Не знаю. Возможно, приоритеты твоего мальчишки окажутся важнее…
— Как ты смеешь… — перебила ее женщина, — говорить мне о приоритетах? Забыла, как когда-то ради своих чувств предала нас всех? Забыла?
От этих слов Эльвира вся сжалась и показалась сейчас не сильной полной жизни женщиной, а слабой, отравленной своими горестями старухой.
— Теперь ты также ради своих чувств готова предать дочь Лили?
— Это неправда! — выкрикнула побледневшая магиана. Она знала, что Регина не удержится, что напомнит ей о ее позоре, об ошибке, которую совершила, погубив в результате того, кого любила больше всего. И да, сестра знала, на какие болевые точки нужно было давить.
— Тогда скажи Рейвену, где она.
— Обещай мне, что ты не лишишь ее выбора. Обещай! — в отчаянии выкрикнула Эльвира.
— Конечно. Это было одним из условий Лилианы, ты разве не знала?
Знала. Она знала, но условия условиями, а одержимость одного из Прегора совсем другое. Но Эльвира также знала, что сестра никогда не поступится своими принципами. Она сделает все правильно, и выбор у девочки все же будет, а это значит…
Магиана перестала горбиться от ощущения бессилия, выпрямилась и с торжеством посмотрела на стоящего перед ней мужчину.
— Пообещай мне, нет, поклянись счастьем своего драгоценного крестника, что не позволишь ему лишить ее выбора.
— Я же сказала…
— Слов не достаточно, — резко перебила сестру Эльвира. — Поклянись.
Регина не спешила клясться и долго смотрела на Рейвена каким-то странным, тревожным взглядом. Он не знал, что она увидела в его глазах, но это что-то насторожило его. Не понимал, почему она так медлит, почему не дает это глупое обещание, ведь он не намеревался лишать девочку выбора, вообще он даже не задумывался об этом глупом условии… до этого момента.
— Хорошо, — наконец заговорила Регина. — Я клянусь тебе счастьем наследника Адеона, что никто из нас не лишит последнюю из рода Леер выбора. И если она захочет, то сможет отказаться от трона и титула будущей повелительницы и пойти своим путем.
— Тогда так тому и быть, — с торжеством в глазах ответила Эльвира. — Она в Северных пустошах недалеко от Туманного поля. Они проведут там несколько дней, а дальше двинутся на запад к эльфийским землям.
— Спасибо, — проговорил наследник и выскочил за дверь.
— А он у тебя горячий. Это опасно. Не допусти, чтобы его одержимость перешла край, нового Арона Прегора наш мир не выдержит.
— Его отец не умел любить.
— Думаешь, его сын умеет? — усмехнулась Эльвира.
— Время покажет, – отозвалась ее собеседница и добавила: — Я знаю одно — никто не будет любить ее сильнее.
— Ты это видишь в своих видениях или читаешь в его душе?
— Я это вижу в судьбах их обоих.
— Помни о своем обещании, — напомнила Эльвира, когда почти точная ее копия собралась прервать связь.
— Прощай сестра. Я была рада тебя повидать.
— Прощай, — пробормотала она, печально глядя на затухающий кристалл связи, и устало опустилась в кресло. Эта встреча разбередила старые раны, заставила вспомнить о том, что так отчаянно хотелось забыть. Ведь это именно она тогда — девятнадцать лет назад поспособствовала тому, что Арон Прегор узнал об измене жены. Она надеялась, что это заставить его выставить побратимов из Адеона. Тогда был бы хоть и призрачный, но такой важный для нее шанс, что Лили исчезнет из жизни того, кого она любила больше всего, больше себя, больше своих принципов, уважения, чести.
Она ошиблась, забыла о проклятии всех Прегора, об их одержимости, сравни огромному огненному потоку, порожденному бесконтрольной магией, сметающему все на своем пути, оставляя лишь пепел и выжженную землю. Одержимость и ярость, уничтожившие целую страну, целый вид побратимов и на многие годы погрузившие весь Артан во мрак. И она была отчасти в этом виновата, если не во всем.
— Эдгар… — прошептала женщина, достав единственное, что сумела сохранить, как память о самом главном для нее мужчине — пуговица. Всего лишь маленькая, блестящая пуговица с его пальто. Когда-то она пообещала ему, что пришьет ее, но так и не пришила. Как же давно это было… — Прости меня. Я не смогла устоять перед ними. Они слишком сильны. Я только надеюсь, что твоя дочь окажется сильнее их всех. Помоги ей, помоги ей не сломаться, не стать жертвой этого мальчишки. Помоги нам всем.
Эльвира не знала, услышал ли он ее мольбу, но очень надеялась на это. Ведь ее битва была уже проиграна, а битва ее девочки, их общей девочки, только начиналась.
* * *
— О чем ты думаешь? — спросил Гаар, присев рядом на поваленное дерево у догорающего костра. Друзья давно разбрелись по своим палаткам. Милава звала с собой, но мне хотелось немного продлить этот день, побыть в тишине, поразмыслить обо всем.
— Я думаю о том, как скоротечно время.
— Тебе всего восемнадцать. У тебя еще будет возможность забить свою прелестную головку подобными мыслями.
— Я знаю, но мне все кажется, что мы никогда не сможем быть абсолютно счастливы, потому что где-то в глубине нашего сознания всегда будет сидеть мысль, что счастье пройдет гораздо раньше, чем нам бы хотелось.
— Я думаю, что ты просто еще не была абсолютно счастлива.
— А вы были?
— Был, — ответил Гаар вслух, а про себя добавил:
«Когда понял, что люблю тебя».
Я услышала его мысль по этой нашей непонятной и пугающей связи, и вечер перестал быть таким волшебным.
— Ты получила сегодня много подарков, на мой взглянуть не желаешь? — улыбнулся он, не догадываясь о моих мыслях. И хорошо. Несмотря ни на что, меньше всего мне хотелось нарушить то хрупкое равновесие, что воцарилось между нами. Равновесие и негласное соглашение не говорить о личном. Сегодня он его нарушил. Нарушил снова, когда вложил мне в сложенные на коленях руки небольшой кожаный мешочек.
— Надеюсь, тебе понравится.
Не дождавшись моей реакции, учитель сам развязал тесемки мешочка и мне на руки упали четыре огненных звезды. Я ахнула не от неожиданности, хотя и от этого тоже, но от нереальности подарка.
— Это же… — растерянно и даже пораженно пробормотала я. — Я… не могу принять…
— Конечно, можешь и примешь, — решительно ответил он, а я… я не смогла сказать «нет». Ведь это не просто звезды, не просто оружие, это символ, артефакт, огромная редкость. Когда-то они принадлежали самой знаменитой магиане прошлого Эллин Северной — первой женщине окончившей велесскую Академию магии со специализацией боевого мага. Ее именем назван главный зал в Академии, городская ратуша и улица в столице, ей посвящена целая галерея в королевском дворце, а ее подвигам отдельный курс по истории магии (единственный семестр на второй ступени, который не был скучным).
