Было бы безумием рассказывать кому-либо о том, чем я занимаюсь, моя жизнь была похожа на больную фантазию. Страхи и сомнения в правильности своих действий всё же были не беспочвенными, да и если я хотел нормального человеческого контакта, это были не те темы, которыми укрепишь связь. Как только я обрёл дар видеть людей незадолго перед самоубийством, я молился всем богам, чтобы найти хоть кого-нибудь, кому бы я смог доверить свои переживания. Долго я об этом мечтал, пока осторожность и непоколебимая вера в себя самого не оборвали необходимость психологического сбрасывания накопленного груза.
И хотя я становился всё менее человечным, это не мешало мне подсесть на общение с некоторыми друзьями по переписке. Это не был уровень зависимости, но я ценил эти контакты и хотел уберечь их от своей настоящей натуры, потому режим онлайн мне подходил куда больше. Это уменьшало риск заразить их, потому что как ни крути, но все мои близкие контакты каким-то образом умудрялись завершить свой жизненный путь методом самоликвидации. И даже если нередко в этом играла роль случайности, всё же не могу сказать, что был чист. Каюсь, многие из них умирали, благодаря моему вмешательству. Иногда мне казалось, что всё, к чему я прикасаюсь – по умолчанию проклято. Моё подсознание знало, что побывав в аду и работая на силы тьмы, невозможно не оставить следов.
Одной из таких виртуальных друзей была Мия из Лондона. Нас с ней объединила работа, уж очень мы с ней схоже смотрели на будущее перспективных NFT-токенов. Пару раз на NFT аукционах мы с ней боролись за конкретные эксклюзивные коллекции. Я тогда только строил себе репутацию на крипторынке в качестве коллекционера, и анонимность была не моим коньком. Вот так мы и начали общаться с Мией, у которой была отменная чуйка на выгодные сделки, и в итоге я даже брал у неё консультации. Мия не была англичанкой, она переехала с семьёй в Великобританию из Белоруссии, когда ещё была ребёнком. И хотя она помнила своё детство в родных краях, всё же воспитана она была под эгидой британского капитализма и снобизма.
Она жила в Лондоне и работала программистом в крупной компьютерной компании, в свободное время торгуя криптовалютой. Сначала нас объединяли рабочие вопросы, пока мы потихоньку не начинали друг перед другом раскрываться. Ну, я-то раскрывал лишь ту часть, которая являлась публичной, но всё рано замечал, что всё больше доверяю и душевные переживания, умудряясь их описывать в весьма завуалированном контексте. И она тоже. Я узнавал всё больше интересных фактов о Мие – её необычных взглядах и забавных биографических моментах. По всем параметрам, Мия была исключительным человеком, который всегда следовал собственному чутью. Но при этом она была щедрой на поддержку, а её безграничный эмоциональный спектр был способен расположить к себе даже самых хмурых мизантропов.
Я уверен, что она знала, что я не раскрываюсь перед ней до конца, но в этом и была прелесть онлайн общения. Мы могли быть теми, кем хотим, мы сами себе строили личности, играя свои роли, чтобы хотя бы виртуально вести ту жизнь, о которой мечтали. Было не так просто отследить правдивость этих созданных личностей, да и нужно ли это? Мы с ней даже никогда не обсуждали нашу дружбу, просто мило общаясь на одной волне. Но сейчас эта связь была одним из тех необходимых звеньев, что держали меня в мире людей – на стороне света, где существуют настоящие чувства и эмоции.
На самом деле, мы даже с ней виделись пару раз. Я боялся этой связи, понимая, что и так слишком много в неё вкладываю, от того не делал ничего для того, чтобы вывести эти отношения на другой уровень. Нам подходила такая дружба, наполовину – деловая, наполовину – липовая, и где-то посередине были мы настоящие, наверное, эта часть и была самой прекрасной.
Мия выглядела и одевалась просто. Но цену себе знала, от того даже в своих кэжуал нарядах и без грамма косметики выглядела свежей и интересной. Немного угловатая и неуклюжая, с нейтральными чертами лица, слегка мужскими повадками и скромной улыбкой. Совсем не мой типаж, я всегда упивался красотой сочности, если рассматривать чисто внешне женский пол. Я люблю яркий макияж, вызывающие наряды, уверенную походку и объёмные и округлые формы. Но это чисто эстетически, я давно уже не привязывал личность к её внешнему облику, куда важнее было коснуться души этой самой личности (и поглотить её, что уж тут скрывать). Но Мия мне нравилась, просто нравилась, в ней не было ничего дисгармоничного, что могло вызвать у меня хотя бы лёгкий дискомфорт. Это бесило. Так что после двух встреч, я не стремился повторять этот опыт. Она тоже не настаивала, мы не рассматривали друг друга в качестве потенциальных партнёров, и эта позиция подходила нам обоим.
Тяжело было заглушить свои эмоции по поводу Мии, и хотя я не испытывал к ней влюблённость (я её скорее воспринимал как сестру), потребность её присутствия была какой-то болезненной. Но я себе не позволял подобных сентиментальностей, заперев свои желания за семь замков. Я несколько раз в год ездил в Лондон, там мне моя покойная супруга Виктория оставила квартиру, а также кое-какие деловые связи, и иногда приходилось там присутствовать лично. Сейчас снова было проще путешествовать, я часто колесил по Европе, чтобы отдохнуть от потребности самоубивать людей. Но по правде говоря, я и там встречал меченых людей и не упускал возможности полакомиться. Я не любил экспериментировать за рубежом, здесь была не моя среда, и страхи и сомнения были куда выше, чем на родной земле, где я всегда мог рассчитывать на помощь секты. И хотя я знал, что филиалы ТОКРАС есть по всему свету, я пока не был готов глобально очищать мир от самоубийц. Видимо, это меня ожидало на следующем этапе.
Искушение встретиться с Мией было каждый раз, когда нога моя ступала на территорию Лондона, но я знал, куда в итоге это может привести, а я так боялся, что по каким-то причинам всё завершится тем, что Мия получит метку. Я не просто приносил несчастья, я сеял смерть, и это даже не аллегории, не метафоры, не символичные и поэтичные аллюзии. Так что встреч с Мией я не планировал в ближайшем будущем. Я сомневался, что тот, кто разрушает смерть когда-нибудь выйдет на пенсию и сложит полномочия своих пугающих обязанностей, но тогда бы я задумался о том, чтобы впустить Мию (и ещё пару контактов) в свою жизнь. Но я довольствовался тем, что имел, мне и этого было достаточно, чтобы не утонуть в болоте цинизма и грязной стороны смерти.
42
Приближался юбилей моего воскрешения, и в честь этого я задумал театральный проект с настоящими самоубийствами среди сектантов. В этот раз я хорошенько поработал, так как задумал массовое зрелище. Целых три человека были на грани, и я ожидал, что никто из них не передумает доиграть свою роль. Перспектива тройного пожирания душ вызывала у меня одновременно чувство эйфории и страха. Я ведь тоже имел право на праздники с настоящими эмоциями. Никакого чувства вины, сектанты были всего лишь биомусором, именно эти люди и создавали проклятие, против которого я вынужден бороться. Каждый человек, загрязнённый мыслями о самоубийстве уже разрушал гармонию этого мира, тогда что тут говорить о тех, кто действительно воплощал их? Так что предстоящую символичную дату я ждал с нетерпением, это был день, когда я мог максимально открыться как личность того, кто разрушает смерть.
Сентябрь был замечательным, лето ещё не отказывалось от своих прав, но уже присмирило жару, и на улице было так свежо и спокойно, что голова была чиста от тревог. Я сидел в излюбленном месте Парка Победы на площади Победителей, разглядывая с беспечным легкомыслием 140-метровый обелиск, изображающий греческую богиню победы Нику. Я не думал о поражениях и войне, а только о победе, и не только над фашизмом, но и над своими внутренними страхами. Я чувствовал себя таким свободным в последние дни! Солнце ласкало меня своими нежными лучами, цветы радовали своим пёстрым изобилием и сладостным благоуханием, а проходящие мимо люди излучали одну лишь гармонию. На скамейке рядом со мной сидела апатичная девушка Ксения, с которой я познакомился на курорте в Сочи. Наверное, она была единственной, кто нарушал гармонию этого дня, так как над головой у неё переливалась суицидальная метка, к которой и был прикован мой взгляд. Я ещё не решил, хочу ли я пройти последний путь с ней и присутствовать во время её самоубийства, или же стоит придержать её в качестве донора. Мне не нравилась её пресность и грузность. Но по правде говоря, перед самоубийством многие теряли все свои краски. Другое дело – заражённые лично мной люди, у которых не имелось суицидальных наклонностей. Вот это был целый фонтан из ярких и противоречивых эмоций! Скрывать не стану, это была одна из наиважнейших причин, почему я продолжал заражать людей и обрекать их на добровольную смерть.
Мы сидели на Поклонной горе и попивали бабл-ти (популярный ныне азиатский чай с шариками), слушая пение птиц и приглушённую болтовню мимо проходящих людей. Ничто не могло испортить мне настроение, думал я. Но всё же в какой-то момент я начал испытывать необъяснимое беспокойство. Что-то было не так, моя интуиция ощерилась в поисках возможных раздражителей. Пока не наткнулась на человека, сидящего напротив нас на такой же скамейке. Я без труда смог разглядеть, куда был уставлен немигающий взгляд незнакомца, а именно на метку сочинской девушки. Сначала я подумал, что человек этот – подслеповат, и просто нагло пялится на Ксению, но кого я обманывал, я же прекрасно видел, куда он смотрит! Такое попросту невозможно, мысленно объяснял я себе, ни одна живая душа не видит того, что видит тот, кто разрушает смерть. У меня просто сдают нервы перед праздником! Но шли бесконечные минуты, а картина не менялась, и я всё неистовее тряс чайные шарики из тапиоки в пластиковом стакане, и воображение моё рисовало апокалиптические варианты развития событий. Дабы не провоцировать свою буйную фантазию, я решил подойти к этому человеку и убедиться, что не так понял его взгляд.
Я не испытывал никакого стеснения и страха подходить к незнакомцам и начинать беседу, моя охота подразумевала постоянное создание контактов с незнакомцами, но сейчас же конечности мои тряслись, дыхание сбилось, а перед глазами мельтешили угрожающие мушки. Человек, чей возраст и пол я так и не смог определить, даже подойдя вплотную, не устремил взгляд в мою сторону, продолжая наблюдать за тем местом, где у Ксюши была метка. Я сел рядом и просто ждал, сам не зная чего. Я никак не мог собраться мыслями, как именно сформулировать свой вопрос или оборонить случайный намёк, чтобы выяснить, куда на самом деле смотрит этот человек. После семи минут напряжённой паузы человек заговорил:
- Удивительное сочетание. Чёрный не поглощает золотые вихри, а эти карминно-розовые вкрапления так и резвятся на фоне великолепной чёрной дыры. Захватывающее зрелище, не правда ли?
Всё так и было, в метке Ксении действительно преобладал чёрный цвет, в который были вплетены оттенки золотистого и розового. Сомнений не оставалось, этот человек действительно смотрел на метку! За один короткий миг перед глазами промелькнула вся моя жизнь, я был в каком-то полуобморочном состоянии, всё-таки люди видящие метки существуют! Столько лет я искал хоть кого-нибудь, чтобы понять себя и свой проклятый дар, пока всё моё желание не выгорело, и теперь я просто не знал, как мне принять этот пугающий факт. Зачем мне это, не легче ли считать себя единственным?
Пока я обдумывал, что ответить, незнакомец продолжил тем же невозмутимым тоном с лёгким французским акцентом. – Ещё не самый пик, но если тебе надоест с ней возиться, уже через пару дней в нимбе появятся радужные тона. Либо же окрылённая и свободная, девочка будет пытаться понять смысл своей неожиданной радости, пока какая-нибудь злобная, но дико симпатичная соседка не почувствует острое желание откинуть коньки.
Я едва мог дышать, этот человек знал обо мне то, что я никогда и никому не доверял. Кто мог знать про заражения? Это же было моей тайной! Где я прокололся, кто мог меня выдать, что вообще этому человеку от меня надо? Страх сковал меня, а тело до сих пор не желало слушаться, мне хотелось достойно ответить ему и гордо удалиться, но сказать я ничего не мог. Но одно я знал точно – отрицать бессмысленно, каким-то образом это анонимное, бесполое существо знало о моих суицидальных схемах. И явно оно знало, кто я такой. Я был тем, кто разрушает смерть, никто и ничто не должно сбить меня с намеченной миссии. Я был выше всех, я был на праведном пути, и я не был обязан ни перед кем оправдываться. Правда была на моей стороне, я был вне человеческих законов и суждений. Я спасал мир.
Поскольку дар речи я так и не обрёл, незнакомец продолжал своим бесстрастным тоном. – Не надо искать оправдания, к чему твоя оборонительная позиция, никто тебя ни в чём не обвиняет. Ты сейчас выдаёшь не только свою неуверенность, но и доказываешь сам себе, что тебе не чужды угрызения совести. А что может быть хуже, чем потерять веру в себя, в свою исключительность, в свою особую миссию по спасению мира? Зенобиос, давай обойдёмся без разочарований.
Как только меня назвали по божественному имени, оцепенение прошло, я снова обрёл контроль над телом. Только никак не мог сформулировать поток хаотичных мыслей, все они были переплетены в сумбурный клубок из страхов и обвинений. Чтобы хотя бы немного нейтрализовать свою мозговую энтропию, я решил перейти на личности. – Мы знакомы?
Тень улыбки появилась на гладком, но абсолютно безликом лице, и хотя по голосу я скорее склонялся, что оно принадлежало женщине, других доказательств у меня не было. Но я знал точно, что никогда не пересекался с этим человеком. – Да. Мы знакомы. Странно, что ты ещё не догадался, кто я. – После многозначительной паузы, дабы дать мне побыть тугодумом, в моей голове начали выстраиваться догадки, неужели это был…
- Да, это я. Непривычно говорить с тобой воочию, к тому же на твоём родном языке. Обойдёмся без пафоса, называй меня, скажем… нейтральным сокращением Сью, ладно? Тебе, наверное, интересно, почему мы решили с тобой встретиться?
Да, теперь я понял, что передо мной сидел лидер секты, которого я знал по никнейму Suinsomnie. Это меня успокоило, мы до сих пор периодически переписывались. Я многим с ним делился, но всё равно у этого человека были непозволительные знания – мои тайные деяния, которые я боялся обсуждать даже с ним (я всегда воспринимал этого человека как мужчину). Но если за мной пристально наблюдать и не исключать факта, что в секте могли быть шпионы, которых даже я не распознавал, траекторию моих суицидальных похождений всё же можно было вычислить. Во всяком случае, какую-то часть. Скорее всего, всё объяснялось просто, но мне было неприятно, что существовали люди на этой земле, которые наблюдали за методами моей работы. Да и во мне вдруг заиграли старые обиды, этот человек видел метки, но не признался в этом и не пытался помочь, когда я так в этом нуждался. Позабыв о тактичности, я обратился к главе секты на «ты». – Значит, ты тоже видишь метки.
Вероятно, в голосе моём звучала обида и упрёки, хотя я и старался держаться вежливо, но я уже сразу понял, что передо мной сидит искусный психолог.
И хотя я становился всё менее человечным, это не мешало мне подсесть на общение с некоторыми друзьями по переписке. Это не был уровень зависимости, но я ценил эти контакты и хотел уберечь их от своей настоящей натуры, потому режим онлайн мне подходил куда больше. Это уменьшало риск заразить их, потому что как ни крути, но все мои близкие контакты каким-то образом умудрялись завершить свой жизненный путь методом самоликвидации. И даже если нередко в этом играла роль случайности, всё же не могу сказать, что был чист. Каюсь, многие из них умирали, благодаря моему вмешательству. Иногда мне казалось, что всё, к чему я прикасаюсь – по умолчанию проклято. Моё подсознание знало, что побывав в аду и работая на силы тьмы, невозможно не оставить следов.
Одной из таких виртуальных друзей была Мия из Лондона. Нас с ней объединила работа, уж очень мы с ней схоже смотрели на будущее перспективных NFT-токенов. Пару раз на NFT аукционах мы с ней боролись за конкретные эксклюзивные коллекции. Я тогда только строил себе репутацию на крипторынке в качестве коллекционера, и анонимность была не моим коньком. Вот так мы и начали общаться с Мией, у которой была отменная чуйка на выгодные сделки, и в итоге я даже брал у неё консультации. Мия не была англичанкой, она переехала с семьёй в Великобританию из Белоруссии, когда ещё была ребёнком. И хотя она помнила своё детство в родных краях, всё же воспитана она была под эгидой британского капитализма и снобизма.
Она жила в Лондоне и работала программистом в крупной компьютерной компании, в свободное время торгуя криптовалютой. Сначала нас объединяли рабочие вопросы, пока мы потихоньку не начинали друг перед другом раскрываться. Ну, я-то раскрывал лишь ту часть, которая являлась публичной, но всё рано замечал, что всё больше доверяю и душевные переживания, умудряясь их описывать в весьма завуалированном контексте. И она тоже. Я узнавал всё больше интересных фактов о Мие – её необычных взглядах и забавных биографических моментах. По всем параметрам, Мия была исключительным человеком, который всегда следовал собственному чутью. Но при этом она была щедрой на поддержку, а её безграничный эмоциональный спектр был способен расположить к себе даже самых хмурых мизантропов.
Я уверен, что она знала, что я не раскрываюсь перед ней до конца, но в этом и была прелесть онлайн общения. Мы могли быть теми, кем хотим, мы сами себе строили личности, играя свои роли, чтобы хотя бы виртуально вести ту жизнь, о которой мечтали. Было не так просто отследить правдивость этих созданных личностей, да и нужно ли это? Мы с ней даже никогда не обсуждали нашу дружбу, просто мило общаясь на одной волне. Но сейчас эта связь была одним из тех необходимых звеньев, что держали меня в мире людей – на стороне света, где существуют настоящие чувства и эмоции.
На самом деле, мы даже с ней виделись пару раз. Я боялся этой связи, понимая, что и так слишком много в неё вкладываю, от того не делал ничего для того, чтобы вывести эти отношения на другой уровень. Нам подходила такая дружба, наполовину – деловая, наполовину – липовая, и где-то посередине были мы настоящие, наверное, эта часть и была самой прекрасной.
Мия выглядела и одевалась просто. Но цену себе знала, от того даже в своих кэжуал нарядах и без грамма косметики выглядела свежей и интересной. Немного угловатая и неуклюжая, с нейтральными чертами лица, слегка мужскими повадками и скромной улыбкой. Совсем не мой типаж, я всегда упивался красотой сочности, если рассматривать чисто внешне женский пол. Я люблю яркий макияж, вызывающие наряды, уверенную походку и объёмные и округлые формы. Но это чисто эстетически, я давно уже не привязывал личность к её внешнему облику, куда важнее было коснуться души этой самой личности (и поглотить её, что уж тут скрывать). Но Мия мне нравилась, просто нравилась, в ней не было ничего дисгармоничного, что могло вызвать у меня хотя бы лёгкий дискомфорт. Это бесило. Так что после двух встреч, я не стремился повторять этот опыт. Она тоже не настаивала, мы не рассматривали друг друга в качестве потенциальных партнёров, и эта позиция подходила нам обоим.
Тяжело было заглушить свои эмоции по поводу Мии, и хотя я не испытывал к ней влюблённость (я её скорее воспринимал как сестру), потребность её присутствия была какой-то болезненной. Но я себе не позволял подобных сентиментальностей, заперев свои желания за семь замков. Я несколько раз в год ездил в Лондон, там мне моя покойная супруга Виктория оставила квартиру, а также кое-какие деловые связи, и иногда приходилось там присутствовать лично. Сейчас снова было проще путешествовать, я часто колесил по Европе, чтобы отдохнуть от потребности самоубивать людей. Но по правде говоря, я и там встречал меченых людей и не упускал возможности полакомиться. Я не любил экспериментировать за рубежом, здесь была не моя среда, и страхи и сомнения были куда выше, чем на родной земле, где я всегда мог рассчитывать на помощь секты. И хотя я знал, что филиалы ТОКРАС есть по всему свету, я пока не был готов глобально очищать мир от самоубийц. Видимо, это меня ожидало на следующем этапе.
Искушение встретиться с Мией было каждый раз, когда нога моя ступала на территорию Лондона, но я знал, куда в итоге это может привести, а я так боялся, что по каким-то причинам всё завершится тем, что Мия получит метку. Я не просто приносил несчастья, я сеял смерть, и это даже не аллегории, не метафоры, не символичные и поэтичные аллюзии. Так что встреч с Мией я не планировал в ближайшем будущем. Я сомневался, что тот, кто разрушает смерть когда-нибудь выйдет на пенсию и сложит полномочия своих пугающих обязанностей, но тогда бы я задумался о том, чтобы впустить Мию (и ещё пару контактов) в свою жизнь. Но я довольствовался тем, что имел, мне и этого было достаточно, чтобы не утонуть в болоте цинизма и грязной стороны смерти.
42
Приближался юбилей моего воскрешения, и в честь этого я задумал театральный проект с настоящими самоубийствами среди сектантов. В этот раз я хорошенько поработал, так как задумал массовое зрелище. Целых три человека были на грани, и я ожидал, что никто из них не передумает доиграть свою роль. Перспектива тройного пожирания душ вызывала у меня одновременно чувство эйфории и страха. Я ведь тоже имел право на праздники с настоящими эмоциями. Никакого чувства вины, сектанты были всего лишь биомусором, именно эти люди и создавали проклятие, против которого я вынужден бороться. Каждый человек, загрязнённый мыслями о самоубийстве уже разрушал гармонию этого мира, тогда что тут говорить о тех, кто действительно воплощал их? Так что предстоящую символичную дату я ждал с нетерпением, это был день, когда я мог максимально открыться как личность того, кто разрушает смерть.
Сентябрь был замечательным, лето ещё не отказывалось от своих прав, но уже присмирило жару, и на улице было так свежо и спокойно, что голова была чиста от тревог. Я сидел в излюбленном месте Парка Победы на площади Победителей, разглядывая с беспечным легкомыслием 140-метровый обелиск, изображающий греческую богиню победы Нику. Я не думал о поражениях и войне, а только о победе, и не только над фашизмом, но и над своими внутренними страхами. Я чувствовал себя таким свободным в последние дни! Солнце ласкало меня своими нежными лучами, цветы радовали своим пёстрым изобилием и сладостным благоуханием, а проходящие мимо люди излучали одну лишь гармонию. На скамейке рядом со мной сидела апатичная девушка Ксения, с которой я познакомился на курорте в Сочи. Наверное, она была единственной, кто нарушал гармонию этого дня, так как над головой у неё переливалась суицидальная метка, к которой и был прикован мой взгляд. Я ещё не решил, хочу ли я пройти последний путь с ней и присутствовать во время её самоубийства, или же стоит придержать её в качестве донора. Мне не нравилась её пресность и грузность. Но по правде говоря, перед самоубийством многие теряли все свои краски. Другое дело – заражённые лично мной люди, у которых не имелось суицидальных наклонностей. Вот это был целый фонтан из ярких и противоречивых эмоций! Скрывать не стану, это была одна из наиважнейших причин, почему я продолжал заражать людей и обрекать их на добровольную смерть.
Мы сидели на Поклонной горе и попивали бабл-ти (популярный ныне азиатский чай с шариками), слушая пение птиц и приглушённую болтовню мимо проходящих людей. Ничто не могло испортить мне настроение, думал я. Но всё же в какой-то момент я начал испытывать необъяснимое беспокойство. Что-то было не так, моя интуиция ощерилась в поисках возможных раздражителей. Пока не наткнулась на человека, сидящего напротив нас на такой же скамейке. Я без труда смог разглядеть, куда был уставлен немигающий взгляд незнакомца, а именно на метку сочинской девушки. Сначала я подумал, что человек этот – подслеповат, и просто нагло пялится на Ксению, но кого я обманывал, я же прекрасно видел, куда он смотрит! Такое попросту невозможно, мысленно объяснял я себе, ни одна живая душа не видит того, что видит тот, кто разрушает смерть. У меня просто сдают нервы перед праздником! Но шли бесконечные минуты, а картина не менялась, и я всё неистовее тряс чайные шарики из тапиоки в пластиковом стакане, и воображение моё рисовало апокалиптические варианты развития событий. Дабы не провоцировать свою буйную фантазию, я решил подойти к этому человеку и убедиться, что не так понял его взгляд.
Я не испытывал никакого стеснения и страха подходить к незнакомцам и начинать беседу, моя охота подразумевала постоянное создание контактов с незнакомцами, но сейчас же конечности мои тряслись, дыхание сбилось, а перед глазами мельтешили угрожающие мушки. Человек, чей возраст и пол я так и не смог определить, даже подойдя вплотную, не устремил взгляд в мою сторону, продолжая наблюдать за тем местом, где у Ксюши была метка. Я сел рядом и просто ждал, сам не зная чего. Я никак не мог собраться мыслями, как именно сформулировать свой вопрос или оборонить случайный намёк, чтобы выяснить, куда на самом деле смотрит этот человек. После семи минут напряжённой паузы человек заговорил:
- Удивительное сочетание. Чёрный не поглощает золотые вихри, а эти карминно-розовые вкрапления так и резвятся на фоне великолепной чёрной дыры. Захватывающее зрелище, не правда ли?
Всё так и было, в метке Ксении действительно преобладал чёрный цвет, в который были вплетены оттенки золотистого и розового. Сомнений не оставалось, этот человек действительно смотрел на метку! За один короткий миг перед глазами промелькнула вся моя жизнь, я был в каком-то полуобморочном состоянии, всё-таки люди видящие метки существуют! Столько лет я искал хоть кого-нибудь, чтобы понять себя и свой проклятый дар, пока всё моё желание не выгорело, и теперь я просто не знал, как мне принять этот пугающий факт. Зачем мне это, не легче ли считать себя единственным?
Пока я обдумывал, что ответить, незнакомец продолжил тем же невозмутимым тоном с лёгким французским акцентом. – Ещё не самый пик, но если тебе надоест с ней возиться, уже через пару дней в нимбе появятся радужные тона. Либо же окрылённая и свободная, девочка будет пытаться понять смысл своей неожиданной радости, пока какая-нибудь злобная, но дико симпатичная соседка не почувствует острое желание откинуть коньки.
Я едва мог дышать, этот человек знал обо мне то, что я никогда и никому не доверял. Кто мог знать про заражения? Это же было моей тайной! Где я прокололся, кто мог меня выдать, что вообще этому человеку от меня надо? Страх сковал меня, а тело до сих пор не желало слушаться, мне хотелось достойно ответить ему и гордо удалиться, но сказать я ничего не мог. Но одно я знал точно – отрицать бессмысленно, каким-то образом это анонимное, бесполое существо знало о моих суицидальных схемах. И явно оно знало, кто я такой. Я был тем, кто разрушает смерть, никто и ничто не должно сбить меня с намеченной миссии. Я был выше всех, я был на праведном пути, и я не был обязан ни перед кем оправдываться. Правда была на моей стороне, я был вне человеческих законов и суждений. Я спасал мир.
Поскольку дар речи я так и не обрёл, незнакомец продолжал своим бесстрастным тоном. – Не надо искать оправдания, к чему твоя оборонительная позиция, никто тебя ни в чём не обвиняет. Ты сейчас выдаёшь не только свою неуверенность, но и доказываешь сам себе, что тебе не чужды угрызения совести. А что может быть хуже, чем потерять веру в себя, в свою исключительность, в свою особую миссию по спасению мира? Зенобиос, давай обойдёмся без разочарований.
Как только меня назвали по божественному имени, оцепенение прошло, я снова обрёл контроль над телом. Только никак не мог сформулировать поток хаотичных мыслей, все они были переплетены в сумбурный клубок из страхов и обвинений. Чтобы хотя бы немного нейтрализовать свою мозговую энтропию, я решил перейти на личности. – Мы знакомы?
Тень улыбки появилась на гладком, но абсолютно безликом лице, и хотя по голосу я скорее склонялся, что оно принадлежало женщине, других доказательств у меня не было. Но я знал точно, что никогда не пересекался с этим человеком. – Да. Мы знакомы. Странно, что ты ещё не догадался, кто я. – После многозначительной паузы, дабы дать мне побыть тугодумом, в моей голове начали выстраиваться догадки, неужели это был…
- Да, это я. Непривычно говорить с тобой воочию, к тому же на твоём родном языке. Обойдёмся без пафоса, называй меня, скажем… нейтральным сокращением Сью, ладно? Тебе, наверное, интересно, почему мы решили с тобой встретиться?
Да, теперь я понял, что передо мной сидел лидер секты, которого я знал по никнейму Suinsomnie. Это меня успокоило, мы до сих пор периодически переписывались. Я многим с ним делился, но всё равно у этого человека были непозволительные знания – мои тайные деяния, которые я боялся обсуждать даже с ним (я всегда воспринимал этого человека как мужчину). Но если за мной пристально наблюдать и не исключать факта, что в секте могли быть шпионы, которых даже я не распознавал, траекторию моих суицидальных похождений всё же можно было вычислить. Во всяком случае, какую-то часть. Скорее всего, всё объяснялось просто, но мне было неприятно, что существовали люди на этой земле, которые наблюдали за методами моей работы. Да и во мне вдруг заиграли старые обиды, этот человек видел метки, но не признался в этом и не пытался помочь, когда я так в этом нуждался. Позабыв о тактичности, я обратился к главе секты на «ты». – Значит, ты тоже видишь метки.
Вероятно, в голосе моём звучала обида и упрёки, хотя я и старался держаться вежливо, но я уже сразу понял, что передо мной сидит искусный психолог.
