– Ну вот, ты воспринимаешь мои слова, как будто я умышленно хочу тебя задеть и указать на недостатки. Куда же подевалась твоя непоколебимость нести бремя того, кто разрушает смерть? Разве обязан ты перед кем-то оправдываться? – Улыбка на бледном лице стала чуточку шире. - Но а метки…как ты их называешь, мы их всегда называли трансцендентными стигматами…что до них, чем бы тебе помог тот факт, что я их вижу?
Я не понимал толком, этот человек иногда называл себя в единственном числе, а иногда во множественном, видимо «мы» он употреблял, чтобы говорить за секту, а не только своё личное мнение. – Я в тот период бы не отказался от любой помощи. Но сейчас понимаю, что этот путь мне надо было пройти в одиночестве, без постороннего влияния. Только тогда бы я смог полностью принять свою миссию.
- Верно мыслишь, Зенобиос, так откуда взялся этот болезненный приступ психастении? Люди имеют право сомневаться и искать оправдания своим действиям. Люди имеют, боги – нет. Ты до сих пор воспринимаешь свою миссию как часть своей человеческой натуры?
- Мне не перед кем оправдываться, - конечно, я врал, потому что совесть моя до сих пор была нечиста, и хотя до этого дня мне казалось, что я принял на сто процентов образ жизни того, кто разрушает смерть, появление этой личности развеяло навязанные собой же иллюзии. – Почему мы встретились только сейчас? Я давно жаждал этой встречи…
- Потому что завершается некий этап, - спокойно объяснял Сью. – И перешагнёшь ты его или нет, зависит только от тебя самого.
- И что же я должен сделать, чтобы на него перейти?
- Оборвать последние связи, которые держат тебя, как ты любишь сам выражаться, на твоей человечной стороне, - объяснило это хилое существо таким повседневным тоном, как будто это было сущим пустяком, и от него не зависели жизни моих близких. – Ты же любишь вызовы, ты же веришь в то, что любой человек приходит в твою жизнь на короткий срок, и незаменимых не существует. Ушёл один, пришёл другой, строгая цикличность, без привязок, без обязанностей. Говорили же, твоя миссия не касается индивидуальностей, только масс. Все люди для того, кто разрушает смерть – масса. Биомусор, тоже одно из твоих любимых слов. Остался последний шаг до твоего освобождения.
Мне стало жутко от этого странного предложения, которое скорее напоминало приказ, что вдвойне настораживало, и раз Suinsomnie раскрыл передо мной свою личность воочию, это явно говорило о серьёзности его слов. Мне это совсем не понравилось. Я привык воспринимать себя с маленькими слабостями, во мне ещё жил настоящий человек, который прятал настоящие чувства. И вот теперь эту последнюю часть моей человечности хотели у меня отнять. Чтобы что? Зачем это нужно и кому? Неужели я плохо выполнял свои обязанности? Как эти маленькие слабости мешали моему предназначению? – До какого ещё освобождения? Хочешь сказать, что я сейчас несвободен? Или…это значит, что…меня освободят от моих обязанностей того, кто разрушает смерть?
- Выбор за тобой. Ты ведь сам понимаешь, насколько тебе мешают мысли о конкретных людях – чувство вины, вечные сомнения, самобичевание, временный уход в тень. Свободные и уверенные так себя не ведут. Ты лишаешь сам себя благословения, привязываясь к личностям. Это разрушает тебя изнутри, ты лишаешься гармонии и начинаешь сходить с ума. И с каждым разом совесть твоя давит всё сильнее, в какой-то момент твоя психика просто не справится с этой нагрузкой. Ты застрял на этом этапе, и пока не преодолеешь свои сентиментальные и ностальгические зависимости, которые по твоему мнению помогают тебе оставаться человеком, не сможешь развиваться дальше. Неужели ты думал, что так будет всегда, что твоя нынешняя жизнь – твой предел, высшее, чего ты смог добиться с помощью таких покровителей? Ты так ценишь свою «свободу», хвалишь себя за преодоление привязок, отмечаешь «вкусные» самоубийства и лопаешься от крутости после своих заражений, считая себя непобедимым в своей вседозволенности. Но стоит только тебе подумать о том, что, к примеру, твоя мать способна на самоубийство, как ты отбрасываешь свои божественные обязанности и жалеешь себя, цепляясь за самое примитивное, что у тебя осталось от человека.
Конечно же, моя первая реакция была – взбунтоваться и опровергнуть эту чудовищную теорию. Но потом я лихорадочно анализировал перспективы перезаражать всех, чьё существование по умолчанию делало меня капельку счастливее. Я представлял, как все мои родные и близкие, к которым я действительно испытываю что-то, покидают меня. Зрелище меня это напугало, мне всегда казалось, что общаясь с ними минимально и держа их подальше от своей настоящей жизни, автоматически их обезопасит. Я не мог понять, почему я должен лишаться хотя бы этой далёкой радости, я никому ведь ничего не должен, это ведь я был тем, кто разрушает смерть, и я сам решал, кого приносить в жертву.
- Едва ли это что-то поменяет, - ответил я как можно беспечнее. – Я минимально общаюсь с теми, кого не планирую заражать, их жизни не влияют на меня, между нами слишком большая пропасть.
- И тем не менее, эта пропасть вызывает в тебе противоречивые чувства, из-за которых ты застрял на этом уровне, - снова объяснил свою позицию лидер этой дьявольской секты. – Слишком долгая стагнация ведёт к деградации, Зенобиос, не мне тебя учить, ты и сам прекрасно осознаёшь, что твои игры затянулись. Разве пророки и наместники богов свершали свои великие дела, привязанные зависимостями к конкретным личностям? Нет, зацикленность на одном маленьком человечке делало их слабыми, и во благо развития мира они обрывали эти жалкие и патетичные контакты, потому что впереди их ждал целый мир. А если и случалась какая разрушительная зависимость, она тянула вниз пророка, делала его жалким и хилым, сбивая с пути необходимых перемен, предначертанных судьбой. Невозможно быть свободным и оставаться связанным со своей семьёй, своим супругом, своими друзьями или наставниками. Это – добровольная тюрьма, лишающая тебя великих свершений. Никто не должен удерживать тебя от твоей миссии, и ни в коем случае ты не должен испытывать чувство вины, если делал по-своему, но разочаровывал их. Разве боги не любят всех одинаково, это если рассматривать сейчас версию, что бог – любящий и милосердный? Для него все равны, каждому дан шанс служить ему и получать его благословение. И если ты не воспользовался шансом, для бога все грешники равны, даже если он действительно льёт свои метафизические слёзы по их потерянным душам. Сам помнишь, к каким трагедиям приводило то, что Зевс выделял кого-то из людей. Это – не уровень богов. И даже если боги испытывали то или иное влечение к конкретной личности, если это не привело к трагедиям, тогда применялась формула «поигрался – выбросил – забыл». Тебе нет равных в твоей миссии, Зенобиос. Ты можешь привязываться к конкретным личностям, но не забывай следовать правилу богов «поигрался – выбросил – забыл».
- Я не верю ни в каких богов! - почти проорал я, хотелось заткнуть этого ненормального, чьи речи так негативно влияли на меня. – Я живу по своим собственным правилам, никто мне не может ничего указывать, я наслаждаюсь жизнью, и временные связи – одно из моих развлечений, чувства и эмоции для меня являются лишь расслаблением, никак не влияющим на мою работу падальщика.
- Тогда в чём твоя проблема, Зенобиос? Почему ты не можешь пожрать именно этих конкретных личностей? Что в них такого особенного в глазах того, кто разрушает смерть? Перестань ассоциировать себя с двумя личностями. Ты и есть – тот, кто разрушает смерть, никого больше не существует. Нет такого человека как Зиновий Панов, есть только тот, кто разрушает смерть. – Suinsomnie помолчал немного, и я впервые услышал лёгкий смешок из этих равнодушных уст. – Да и не стоит себя ещё убеждать в том, что ты не веришь в богов. Разве титул твой – от людей? Разве миссия твоя – человеческая? Разве награда твоя людского уровня? Ты выше всех и упиваешься собой, и это абсолютно нормально. Так что же тебе мешает оборвать последние ниточки, дабы разрушить мост, удерживающий тебя в этом бренном человеческом мире? Прими себя, оставь все сожаления маленьким и жалким людишкам, твоя цель куда выше их кратковременных и надуманных проблем. Ты по умолчанию испытываешь любовь к ним всем, раз несёшь безропотно свой крест и очищаешь человечество от проклятия самоуничтожения. Но если ты познал абсолютную свободу, то тогда ты познал и абсолютное равенство. И чтобы перейти на новый уровень, ты знаешь, что ты должен сделать, символично обрубив все удушающие узы. Не существует зова крови, не существует гормональных сбоев, не существует братского духа, для тебя это – прошлое. Пять лет назад ты убил в себе простого человека, который имел право на ошибки, неужели пяти лет тебе было мало, чтобы похоронить его и принять своё божественное начало?
- Да нет никаких проблем, - я уже не повышал голос, хотя до сих пор во мне бурлили противоречивые эмоции. – Мне не нужно никому ничего доказывать, для меня все души – равны, я и так оборвал все близкие контакты, чтобы концентрироваться лишь на своей миссии. Всё остальное – неважно. Если я начну умышленно заражать тех, кто когда-то вызывал во мне что-то гуманное, наоборот, это будет указывать на то, что я начал переходить на личности. Я буду лишён фактора случайности, который в принципе и доказывает мою непредвзятость. У меня нет ограничений или табу по отношению к конкретным людям. И если фактор случайности укажет мне на тех, кого ты размыто упоминал, я спокойно смогу пожрать их души, а в случае необходимости и заразить.
Мы оба знали, что это не до конца было правдой. Меня бомбило именно из-за того, что подсознание-то знало, что я до сих пор не обрёл абсолютную свободу действий. Но разговор был окончен, и хотя мне хотелось так много чего спросить у этого существа, сейчас Сью вызывал лишь отвращение. Я ненавидел признавать свои слабости. Не сейчас, не на этом уровне. Но именно это сейчас и происходило, хотя вслух я этого так и не признал.
Я понимал, что если сейчас уйду, то это лишь докажет, что я убегаю от проблем. Этот разговор ничего не решил, но я был на эмоциях, ненавидя свою уязвимость. Оголять душу было крайне мучительно для того, кто разрушает смерть. Пускай, я не верю в богов, но я был выше людей в своей миссии, в том числе и Suinsomnie, и никто не имел права оспаривать мои действия и указывать на недостатки. Я был на верном пути, так какая к чёрту разница, что там талдычит это непонятное существо?
- Мне пора, - сказал я, нервно потирая свои люксовые наручные часы. Я не был готов признать, что имею проблемы, от того бессмысленно было дальше вести дискуссии, которые меня лишь сильнее злили. Я ощущал тягостную беспомощность находиться во власти суицидального лидера, который видел меня насквозь, обнажая страхи, которые я предпочитал загонять в самый дальний чулан.
Когда я встал со скамьи, совершенно позабыв, что бросил Ксению, ноги мои были ватными. Моё прощание было лаконичным, и я даже не взглянул в лицо своего собеседника напоследок, надеясь, что не услышу никаких едких комментариев из этого змеиного рта. Странным образом меня отталкивало от этого человека, но также и тянуло, я испытывал слишком много эмоций, и это бесило ещё сильнее. На миг я даже задумался о том, чтобы передать метку Ксюши этому белесому существу, но духу не хватило. Что-то мне не казалось, что в таком подавленном состоянии я был способен заразить такого сильного человека, который читал меня как открытую книгу. Да и что это поменяет? У этого создания были ответы на мучившие меня вопросы, которые я намерен был вытрясти из него по мере того как преодолею свои страхи и отвращение.
- Не сломай себя, - услышал я, - но и не сведи с ума своими сомнениями. На тебе колоссальная ответственность, не позволяй мелочным привязкам разрушить свою личность. От твоей свободы зависит будущее этого мира, помни об этом, о тот, кто разрушает смерть.
Когда я оказался дома, гнев мой слегка поутих. Вероятно, потому что не было рядом этого человека, который впервые за последние годы поколебал мою веру в того, кто разрушает смерть. Но я знал, что не зря меня так колбасит. Мне действительно придётся принять важное решение и освободиться от всех связей, которые меня душили и загоняли в рамки. Чтобы действительно стать богом (в которых придётся поверить), я не мог в себе оставить свои человеческие качества. Предстояло сделать самый важный выбор в своей жизни – остаться Зиновием Пановым или оборвать все путы и стать тем, кто разрушает смерть.
43
Последующие недели я провёл в каком-то беспокойном ожидании непонятно чего. Я потерял покой и не мог получать удовольствия от того, что всегда делал. Всё превратилось в какую-то тупую рутину, даже праздник с ритуальным тройным самоубийством, прошедший точь в точь по моему сценарию, не способен был вытащить меня из этой мрачной меланхолии. Видимо, затянулся сей беспечный период, только странность была в том, что пока мне на это не указали, я этого не замечал. Но развития не было, каждое моё действие было многократно исполнено, пока не превратилось в быт, пускай быт мой и отличался от быта среднестатистического человека. И хотя деятельность того, кто разрушает смерть всё же несла в себе отпечаток спонтанности и случайности, я всё чаще замечал одинаковые модели поведения. Единственное, что мне никогда не надоедало – пожирание душ, ради этого я готов был продолжать нести свой крест.
Но как ни вертись, никуда не денешься от тени сомнения, что посеял в моём сердце Suinsomnie, а мне нужно было как-то двигаться вперёд. Мне не нравились предложенные им методы. Чем провинились передо мной мои родные, что я должен был направить их на путь добровольной смерти? Но внутренний голос продолжал поучать, что все люди равны. Но с другой стороны стояла моя свобода действий, которая противоречила необходимости принимать столь радикальные меры, способные лишить меня гуманизма. Что для меня было важнее? Я понимал, что оставить всё как есть я не могу, необходимость сделать выбор давила, сводя с ума. И пока меня тревожили сомнения, принять важное решение я не мог, потому что если я до конца не проработаю ситуацию и не отпущу своё прошлое, то не смогу полноценно выйти на новый этап. А любой сбой был способен оставить неизлечимые язвы на том, кто разрушает смерть, который не имел права ни на одну слабость.
Я ненавидел противоречивые чувства, которые касались столь важной миссии, я терпеть не мог терзаться угрызениями совести, потому что это был не мой уровень, я был вне любых суждений. Не потому что я был избранным, а потому что даже один процент неуверенности…и деятельность того, как разрушает смерть трещала по швам. Это было неправильно по космическим законам. Имел ли я право забить на своё предназначение и прожить остаток дней как обычный человек вдали от всего, что хотя бы мимолётом напоминало о суицидах? Но самоубийцы преследовали меня, я был загрязнён самоубийственной аурой, я прекрасно знал, что мне некуда прятаться от своих пожирающих талантов. Да и смогу ли я жить спокойно в таком случае? Нет. Я не мог выбросить на помойку свой дар ради каких-то конкретных людишек, это был нонсенс. И проанализировав в который раз свой предстоящий выбор, я пришёл к выводам, что настало время преодолеть последние зависимости.
Я не понимал толком, этот человек иногда называл себя в единственном числе, а иногда во множественном, видимо «мы» он употреблял, чтобы говорить за секту, а не только своё личное мнение. – Я в тот период бы не отказался от любой помощи. Но сейчас понимаю, что этот путь мне надо было пройти в одиночестве, без постороннего влияния. Только тогда бы я смог полностью принять свою миссию.
- Верно мыслишь, Зенобиос, так откуда взялся этот болезненный приступ психастении? Люди имеют право сомневаться и искать оправдания своим действиям. Люди имеют, боги – нет. Ты до сих пор воспринимаешь свою миссию как часть своей человеческой натуры?
- Мне не перед кем оправдываться, - конечно, я врал, потому что совесть моя до сих пор была нечиста, и хотя до этого дня мне казалось, что я принял на сто процентов образ жизни того, кто разрушает смерть, появление этой личности развеяло навязанные собой же иллюзии. – Почему мы встретились только сейчас? Я давно жаждал этой встречи…
- Потому что завершается некий этап, - спокойно объяснял Сью. – И перешагнёшь ты его или нет, зависит только от тебя самого.
- И что же я должен сделать, чтобы на него перейти?
- Оборвать последние связи, которые держат тебя, как ты любишь сам выражаться, на твоей человечной стороне, - объяснило это хилое существо таким повседневным тоном, как будто это было сущим пустяком, и от него не зависели жизни моих близких. – Ты же любишь вызовы, ты же веришь в то, что любой человек приходит в твою жизнь на короткий срок, и незаменимых не существует. Ушёл один, пришёл другой, строгая цикличность, без привязок, без обязанностей. Говорили же, твоя миссия не касается индивидуальностей, только масс. Все люди для того, кто разрушает смерть – масса. Биомусор, тоже одно из твоих любимых слов. Остался последний шаг до твоего освобождения.
Мне стало жутко от этого странного предложения, которое скорее напоминало приказ, что вдвойне настораживало, и раз Suinsomnie раскрыл передо мной свою личность воочию, это явно говорило о серьёзности его слов. Мне это совсем не понравилось. Я привык воспринимать себя с маленькими слабостями, во мне ещё жил настоящий человек, который прятал настоящие чувства. И вот теперь эту последнюю часть моей человечности хотели у меня отнять. Чтобы что? Зачем это нужно и кому? Неужели я плохо выполнял свои обязанности? Как эти маленькие слабости мешали моему предназначению? – До какого ещё освобождения? Хочешь сказать, что я сейчас несвободен? Или…это значит, что…меня освободят от моих обязанностей того, кто разрушает смерть?
- Выбор за тобой. Ты ведь сам понимаешь, насколько тебе мешают мысли о конкретных людях – чувство вины, вечные сомнения, самобичевание, временный уход в тень. Свободные и уверенные так себя не ведут. Ты лишаешь сам себя благословения, привязываясь к личностям. Это разрушает тебя изнутри, ты лишаешься гармонии и начинаешь сходить с ума. И с каждым разом совесть твоя давит всё сильнее, в какой-то момент твоя психика просто не справится с этой нагрузкой. Ты застрял на этом этапе, и пока не преодолеешь свои сентиментальные и ностальгические зависимости, которые по твоему мнению помогают тебе оставаться человеком, не сможешь развиваться дальше. Неужели ты думал, что так будет всегда, что твоя нынешняя жизнь – твой предел, высшее, чего ты смог добиться с помощью таких покровителей? Ты так ценишь свою «свободу», хвалишь себя за преодоление привязок, отмечаешь «вкусные» самоубийства и лопаешься от крутости после своих заражений, считая себя непобедимым в своей вседозволенности. Но стоит только тебе подумать о том, что, к примеру, твоя мать способна на самоубийство, как ты отбрасываешь свои божественные обязанности и жалеешь себя, цепляясь за самое примитивное, что у тебя осталось от человека.
Конечно же, моя первая реакция была – взбунтоваться и опровергнуть эту чудовищную теорию. Но потом я лихорадочно анализировал перспективы перезаражать всех, чьё существование по умолчанию делало меня капельку счастливее. Я представлял, как все мои родные и близкие, к которым я действительно испытываю что-то, покидают меня. Зрелище меня это напугало, мне всегда казалось, что общаясь с ними минимально и держа их подальше от своей настоящей жизни, автоматически их обезопасит. Я не мог понять, почему я должен лишаться хотя бы этой далёкой радости, я никому ведь ничего не должен, это ведь я был тем, кто разрушает смерть, и я сам решал, кого приносить в жертву.
- Едва ли это что-то поменяет, - ответил я как можно беспечнее. – Я минимально общаюсь с теми, кого не планирую заражать, их жизни не влияют на меня, между нами слишком большая пропасть.
- И тем не менее, эта пропасть вызывает в тебе противоречивые чувства, из-за которых ты застрял на этом уровне, - снова объяснил свою позицию лидер этой дьявольской секты. – Слишком долгая стагнация ведёт к деградации, Зенобиос, не мне тебя учить, ты и сам прекрасно осознаёшь, что твои игры затянулись. Разве пророки и наместники богов свершали свои великие дела, привязанные зависимостями к конкретным личностям? Нет, зацикленность на одном маленьком человечке делало их слабыми, и во благо развития мира они обрывали эти жалкие и патетичные контакты, потому что впереди их ждал целый мир. А если и случалась какая разрушительная зависимость, она тянула вниз пророка, делала его жалким и хилым, сбивая с пути необходимых перемен, предначертанных судьбой. Невозможно быть свободным и оставаться связанным со своей семьёй, своим супругом, своими друзьями или наставниками. Это – добровольная тюрьма, лишающая тебя великих свершений. Никто не должен удерживать тебя от твоей миссии, и ни в коем случае ты не должен испытывать чувство вины, если делал по-своему, но разочаровывал их. Разве боги не любят всех одинаково, это если рассматривать сейчас версию, что бог – любящий и милосердный? Для него все равны, каждому дан шанс служить ему и получать его благословение. И если ты не воспользовался шансом, для бога все грешники равны, даже если он действительно льёт свои метафизические слёзы по их потерянным душам. Сам помнишь, к каким трагедиям приводило то, что Зевс выделял кого-то из людей. Это – не уровень богов. И даже если боги испытывали то или иное влечение к конкретной личности, если это не привело к трагедиям, тогда применялась формула «поигрался – выбросил – забыл». Тебе нет равных в твоей миссии, Зенобиос. Ты можешь привязываться к конкретным личностям, но не забывай следовать правилу богов «поигрался – выбросил – забыл».
- Я не верю ни в каких богов! - почти проорал я, хотелось заткнуть этого ненормального, чьи речи так негативно влияли на меня. – Я живу по своим собственным правилам, никто мне не может ничего указывать, я наслаждаюсь жизнью, и временные связи – одно из моих развлечений, чувства и эмоции для меня являются лишь расслаблением, никак не влияющим на мою работу падальщика.
- Тогда в чём твоя проблема, Зенобиос? Почему ты не можешь пожрать именно этих конкретных личностей? Что в них такого особенного в глазах того, кто разрушает смерть? Перестань ассоциировать себя с двумя личностями. Ты и есть – тот, кто разрушает смерть, никого больше не существует. Нет такого человека как Зиновий Панов, есть только тот, кто разрушает смерть. – Suinsomnie помолчал немного, и я впервые услышал лёгкий смешок из этих равнодушных уст. – Да и не стоит себя ещё убеждать в том, что ты не веришь в богов. Разве титул твой – от людей? Разве миссия твоя – человеческая? Разве награда твоя людского уровня? Ты выше всех и упиваешься собой, и это абсолютно нормально. Так что же тебе мешает оборвать последние ниточки, дабы разрушить мост, удерживающий тебя в этом бренном человеческом мире? Прими себя, оставь все сожаления маленьким и жалким людишкам, твоя цель куда выше их кратковременных и надуманных проблем. Ты по умолчанию испытываешь любовь к ним всем, раз несёшь безропотно свой крест и очищаешь человечество от проклятия самоуничтожения. Но если ты познал абсолютную свободу, то тогда ты познал и абсолютное равенство. И чтобы перейти на новый уровень, ты знаешь, что ты должен сделать, символично обрубив все удушающие узы. Не существует зова крови, не существует гормональных сбоев, не существует братского духа, для тебя это – прошлое. Пять лет назад ты убил в себе простого человека, который имел право на ошибки, неужели пяти лет тебе было мало, чтобы похоронить его и принять своё божественное начало?
- Да нет никаких проблем, - я уже не повышал голос, хотя до сих пор во мне бурлили противоречивые эмоции. – Мне не нужно никому ничего доказывать, для меня все души – равны, я и так оборвал все близкие контакты, чтобы концентрироваться лишь на своей миссии. Всё остальное – неважно. Если я начну умышленно заражать тех, кто когда-то вызывал во мне что-то гуманное, наоборот, это будет указывать на то, что я начал переходить на личности. Я буду лишён фактора случайности, который в принципе и доказывает мою непредвзятость. У меня нет ограничений или табу по отношению к конкретным людям. И если фактор случайности укажет мне на тех, кого ты размыто упоминал, я спокойно смогу пожрать их души, а в случае необходимости и заразить.
Мы оба знали, что это не до конца было правдой. Меня бомбило именно из-за того, что подсознание-то знало, что я до сих пор не обрёл абсолютную свободу действий. Но разговор был окончен, и хотя мне хотелось так много чего спросить у этого существа, сейчас Сью вызывал лишь отвращение. Я ненавидел признавать свои слабости. Не сейчас, не на этом уровне. Но именно это сейчас и происходило, хотя вслух я этого так и не признал.
Я понимал, что если сейчас уйду, то это лишь докажет, что я убегаю от проблем. Этот разговор ничего не решил, но я был на эмоциях, ненавидя свою уязвимость. Оголять душу было крайне мучительно для того, кто разрушает смерть. Пускай, я не верю в богов, но я был выше людей в своей миссии, в том числе и Suinsomnie, и никто не имел права оспаривать мои действия и указывать на недостатки. Я был на верном пути, так какая к чёрту разница, что там талдычит это непонятное существо?
- Мне пора, - сказал я, нервно потирая свои люксовые наручные часы. Я не был готов признать, что имею проблемы, от того бессмысленно было дальше вести дискуссии, которые меня лишь сильнее злили. Я ощущал тягостную беспомощность находиться во власти суицидального лидера, который видел меня насквозь, обнажая страхи, которые я предпочитал загонять в самый дальний чулан.
Когда я встал со скамьи, совершенно позабыв, что бросил Ксению, ноги мои были ватными. Моё прощание было лаконичным, и я даже не взглянул в лицо своего собеседника напоследок, надеясь, что не услышу никаких едких комментариев из этого змеиного рта. Странным образом меня отталкивало от этого человека, но также и тянуло, я испытывал слишком много эмоций, и это бесило ещё сильнее. На миг я даже задумался о том, чтобы передать метку Ксюши этому белесому существу, но духу не хватило. Что-то мне не казалось, что в таком подавленном состоянии я был способен заразить такого сильного человека, который читал меня как открытую книгу. Да и что это поменяет? У этого создания были ответы на мучившие меня вопросы, которые я намерен был вытрясти из него по мере того как преодолею свои страхи и отвращение.
- Не сломай себя, - услышал я, - но и не сведи с ума своими сомнениями. На тебе колоссальная ответственность, не позволяй мелочным привязкам разрушить свою личность. От твоей свободы зависит будущее этого мира, помни об этом, о тот, кто разрушает смерть.
Когда я оказался дома, гнев мой слегка поутих. Вероятно, потому что не было рядом этого человека, который впервые за последние годы поколебал мою веру в того, кто разрушает смерть. Но я знал, что не зря меня так колбасит. Мне действительно придётся принять важное решение и освободиться от всех связей, которые меня душили и загоняли в рамки. Чтобы действительно стать богом (в которых придётся поверить), я не мог в себе оставить свои человеческие качества. Предстояло сделать самый важный выбор в своей жизни – остаться Зиновием Пановым или оборвать все путы и стать тем, кто разрушает смерть.
43
Последующие недели я провёл в каком-то беспокойном ожидании непонятно чего. Я потерял покой и не мог получать удовольствия от того, что всегда делал. Всё превратилось в какую-то тупую рутину, даже праздник с ритуальным тройным самоубийством, прошедший точь в точь по моему сценарию, не способен был вытащить меня из этой мрачной меланхолии. Видимо, затянулся сей беспечный период, только странность была в том, что пока мне на это не указали, я этого не замечал. Но развития не было, каждое моё действие было многократно исполнено, пока не превратилось в быт, пускай быт мой и отличался от быта среднестатистического человека. И хотя деятельность того, кто разрушает смерть всё же несла в себе отпечаток спонтанности и случайности, я всё чаще замечал одинаковые модели поведения. Единственное, что мне никогда не надоедало – пожирание душ, ради этого я готов был продолжать нести свой крест.
Но как ни вертись, никуда не денешься от тени сомнения, что посеял в моём сердце Suinsomnie, а мне нужно было как-то двигаться вперёд. Мне не нравились предложенные им методы. Чем провинились передо мной мои родные, что я должен был направить их на путь добровольной смерти? Но внутренний голос продолжал поучать, что все люди равны. Но с другой стороны стояла моя свобода действий, которая противоречила необходимости принимать столь радикальные меры, способные лишить меня гуманизма. Что для меня было важнее? Я понимал, что оставить всё как есть я не могу, необходимость сделать выбор давила, сводя с ума. И пока меня тревожили сомнения, принять важное решение я не мог, потому что если я до конца не проработаю ситуацию и не отпущу своё прошлое, то не смогу полноценно выйти на новый этап. А любой сбой был способен оставить неизлечимые язвы на том, кто разрушает смерть, который не имел права ни на одну слабость.
Я ненавидел противоречивые чувства, которые касались столь важной миссии, я терпеть не мог терзаться угрызениями совести, потому что это был не мой уровень, я был вне любых суждений. Не потому что я был избранным, а потому что даже один процент неуверенности…и деятельность того, как разрушает смерть трещала по швам. Это было неправильно по космическим законам. Имел ли я право забить на своё предназначение и прожить остаток дней как обычный человек вдали от всего, что хотя бы мимолётом напоминало о суицидах? Но самоубийцы преследовали меня, я был загрязнён самоубийственной аурой, я прекрасно знал, что мне некуда прятаться от своих пожирающих талантов. Да и смогу ли я жить спокойно в таком случае? Нет. Я не мог выбросить на помойку свой дар ради каких-то конкретных людишек, это был нонсенс. И проанализировав в который раз свой предстоящий выбор, я пришёл к выводам, что настало время преодолеть последние зависимости.
