Макс смолк.
– Первостепенная задача - это выжить самим. Не думай сейчас о других, потом будем скорбеть, если выживем сами. Нам нужно выйти из этого дома, Зайчиш... Соберись, ведь ты у меня такая умная и бойкая!
Алёна продолжала плакать, но было заметно, что горечь идёт на убыль. Слова подействовали. Не так сильно, как хотелось бы, но всё же... От этой девочки действительно зависело, выберутся они или нет. Нужно было закрепить эффект юмором и не простым, а мотивирующим. А юмор отца девочка любила, он это знал.
– Солдат Алёнка! Вы готовы вытащить нас отсюда? – командирским тоном грянул Андрей.
Алёна сквозь слёзы чуть хихикнула:
– Солдат Алёнка?
– Ну знаешь, есть шоколад «Алёнка», – более тихо затараторил отец, – а ты у меня солдат Алёнка!
Девочка рассмеялась.
– Ну что, успокоилась?
– Чуть-чуть.
– Всё, пошли... Надо скорее, Зайчиш!
– А куда?
– Та дыра в стене, про которую ты говорила, что на лестнице...
– Чья-то кладовка, из которой я клюшку доставала? Ты хочешь туда пролезть?
Девочка уже совсем успокоилась и забавно делала умное лицо. В другой ситуации Андрей бы рассмеялся от комичности её моськи, но не теперь.
– Вариантов нет. Пойдем, посмотрим, как там с лестницей... Возможно, этажами ниже она более цела. Залезем в ту кладовку и, по идее, окажемся ниже этажом и попробуем выйти опять на лестницу...
– Папа, ты гений! – уже веселилась дочь.
– Ага, только твой папа сейчас кряхтеть будет на весь дом, залезая в ту дыру... Макс твой перепугается и замолкнет.
– Не замолкнет, пока я ему не скажу. Он и так молчит сейчас…
– Ну да, ну да...
Когда они с горем пополам хромая, ковыляя и перешагивая, вышли в разрушенный подъезд, Андрей увидел ту самую дыру в стене. Она была небольшая, как раз для 12-летней девочки, но не для него. Он глянул вниз и понял, что не ошибся: этажами ниже лестница была более похожа на лестницу, и даже отсутствующие куски ступенек не запрещали передвигаться по ней по направлению к первому этажу и, соответственно, выходу из подъезда.
– Алён, тебе, наверное, придется лезть самой и бежать вниз искать помощь. У меня не получится...
– Ничё не знаю! – воскликнула девочка, подняла кусок арматуры, который лежал на одной из ступенек, и принялась долбить края дыры, тем самым расширяя её. Бетонный песок так и сыпался под ноги.
Боже... И ведь выдолбит же!
Спустя пятнадцать минут ударов железякой и сыпящейся пыли (а также собачьего лая), Алёна, запыхавшись, произнесла:
– Должен пролезть... Не пролезешь - я тебя туда запихну!
– Я люблю тебя.
– Что? – удивлённо обернулась на него девочка, потирая повязку на щеке.
– Пролезу, говорю. Только ты первая, на случай, если я застряну. Побежишь за помощью...
– Если застрянешь, я схожу за Максом, и он тебя зубами вытащит!
– Всё, лезь, давай.
Всё опять вышло удачно: они оба оказались в кладовой квартиры на третьем этаже. Отец и дочь вышли в коридор квартиры и снова убедились в том, что фортуна была на их стороне. Упавшая стена закрыла доступ в гостиную, уперевшись в другую стену, но эта Л-образная конструкция, что не давала прохода, была уже после входной двери, а сам дверной проём был удивительно чист, не имея ни малейшего камешка на пороге. Судьба словно благоволила им. С самого начала им везло в каждом их шаге, не говоря уж о том, что оба живы и практически целы. Они вышли на лестницу, и Андрей понял, что все-таки немного ошибся. Целые ступеньки и относительно целая лестница, начиналась со следующего лестничного пролета, а до него была пропасть. Но пропасть все же не бездонная, до выжившей лестницы нижнего этажа было не так высоко... В принципе, если крепко схватиться и свеситься на руках, то можно спрыгнуть на те ступеньки , а потом помочь дочери спуститься. Но как это сделать со сломанной ногой, Андрей не знал. Приземлившись только на здоровую ногу, он не устоит, при условии, что он не так уж силён сейчас, после пережитого катаклизма и потери сознания.
– Дочь, ты у меня умная же?..
– Чуть-чуть.
– Придумай, за что мне уцепиться, спрыгивая вниз, чтобы смягчить приземление.
Алёна смотрела вниз и задумчиво чесала сквозь повязку пораненную щеку.
– Там, в той кладовке был мешок холщовый... Пустой валялся. Если его разрезать, чтоб он был подлиннее, и привязать к...
– Спасибо, Солдат Алёнка! Я всё понял! Благодарю вас за службу! Отлично, рядовой!
Алёна улыбнулась одной стороной губ.
– С чего это я рядовой?
– Ну ладно, ты капитан! И дослужишься скоро у меня до генерала!
– А ты у нас кто? Подполковник Папа?
– Всё. Не смешно.
Тем не менее, девчонка смеялась.
– Давай неси мешок! – улыбаясь, сказал отец.
Алёна принесла мешок, и они разрезали его по бокам, оставив целым только сшитое дно, тем самым удлинив холстину. Привязав один край к штырю, который остался от перил, второй край Андрей сбросил вниз. Он сел на край плиты, перевернулся на живот, а затем свесился на руках. До ступенек лестницы нижнего этажа было около полутора метров. Тогда он оторвал от края одну руку и схватился ею за холщовое полотно мешка, комкая крепкой ладонью (руку ещё покалывало от пережитого недавно немого шока) ткань к центру, образуя подобие толстой веревки, и свесился еще ниже. Пока разрезанный мешок не начал рваться по шву сшитого днища, Андрей перехватил его ещё ниже другой рукой. Всё это он проделал быстро, но все ж таки почувствовал, как расходится шов, отдаваясь треском лопнувших ниток. Отец Алёны успел. Здоровой ногой он приземлился на уцелевшую ступеньку, а поврежденную ногу свесил на ступеньку ниже, дотронувшись до неё носком. Боль. Боль неприятная и в то же время приятная – получилось.
– Папа, я не смогу...– жалобно сказала девочка, глядя на отца сверху.
– Сможешь, давай!
Макс, доселе молчавший и, видимо, внимавший событиям на лестнице, как только услышал жалобный тон хозяйки, снова залаял и заскулил.
– Слышишь, Макс твой кричит! «Хозяйка, спаси-помоги!»
– Не смешно, папа.
– Алён, делай так же, как и я – свесься на руках, а потом...
– Да не смогу я свеситься на руках! Я ж ребенок! Я чего тебе, спортсмен что ли? – вспылила девочка.
– Не кричи.
– Я не кричу...
– Надо, Зайчиш. Давай. Хватайся за мешок за этот...
Девочка неуклюже стала спускаться, пугая отца каждым своим движением. Вот, он уже держит её за ступню. Ещё немного... Она ухватилась за мешок – треск, и он мгновенно разошелся по шву. Через мгновение навзрыд плачущая дочь была в объятиях отца: он её поймал, однако, это стоило ему разбитой губы, поскольку падающий ребенок машинально выставил локти и тем самым заехал одним из них в лицо Андрея.
– Прости... Прости, пап...– захлёбывалась Алёна.
– Всё нормально! Я даже как-то протрезвел! Ухх, хорошооо! – комично проговорил он, языком слизывая кровь с губы. – Испугалась?
– Чуть-чуть…
– Всё, идём искать Макса и выходим отсюда!
Когда они спустились к выходу из подъезда, то там их ждало разочарование. Выход перекрывала большая плита, которая стояла почти вплотную, и только небольшие щели по бокам пропускали дневной свет. Щели же эти не давали никакого шанса пролезть через них даже 12-летней девочке.
– Приплыли, дочь... – задумчиво проговорил Андрей, рассматривая дверной проём.
Дочь не ответила. Она искала Макса. Успокаивая щенка на каком-то своем языке, она отбрасывала небольшие камешки и куски хлама в стороне от отца. А потом резко вскрикнула:
– Пап! Он застрял!
– Как? Где?
– Ну, то есть не сам застрял, а выбраться не может...
– Как понять?
– Ну, посмотри сам!
Андрей подошел к месту, где на четвереньках стояла Алёна. Склонившись, он посмотрел в щель и увидел щенка, живого и невредимого, который сидел на бетонной насыпи. Сама насыпь эта находилась в каком-то подвальном помещении, ниже их уровня. Щенок просто не мог выбраться из этого помещения. Сзади него, под потолком, находилось разбитое продолговатое окно, в которое он теоретически мог пролезть, но до него было слишком высоко. И даже эта самая щель, в которую отец с дочерью его в данный момент рассматривали, была высоковата, а он все-таки еще был мал, чтобы прыгать, как взрослый пёс.
– Пап. Давай я залезу за ним...
– Даже не думай!
За плитой, перекрывающей вход, послышался какой-то шум. Возможно, это спасатели.
– Если мы его не вытащим, он там погибнет, папа! Мы не можем его оставить!
– Но ты за ним не полезешь! Ты слышишь? Сейчас нас отсюда вытащат! Мы попросим, чтобы они залезли и вытащили Макса. Они профессионалы!
– Ты сам сказал, что времени нет... И они не будут рисковать своими жизнями ради застрявшей собачки!
Повязка слетела с головы Алёны. Она плакала навзрыд. Спекшаяся кровь на щеках размокла от слез. На девочку было больно смотреть
– Папочка, я его очень люблю...
Андрей молча смотрел через щель на подросшего щенка, который, слыша плач хозяйки, поскуливал, а также в ответ пристально смотрел на Андрея. Внутри отца девочки что-то творилось: глаза его увлажнились, а брови сомкнулись. Он сосредоточенно крутил в своей голове какие-то воспоминания. Что-то его захватило, и он даже почти не слышал мольбы дочери, которая сквозь слезы шептала: «Папа, пожалуйста...» Перед Андреем вновь стояла дилемма, как тогда, много лет назад: попытаться спасти пса и ,возможно, погибнуть вместе с ним, либо оставить его, но спастись самому.
С помощью доски-костыля он откинул несколько камней и кирпичей, освобождая щель, и , вставив в неё сломанную ногу, стал продвигать ее вглубь, шипя от боли.
– Что ты делаешь, пап?..
Андрей не ответил. Через минуту ногами он был уже внутри подвального помещения. Алёна видела, как отец, нащупав здоровой ногой опору, втиснул остальную часть своего тела и скрылся внутри. Как ни разглядывала Алёна, она никак не могла понять, где же её отец: щель была настолько завалена, что куски бетона и гнутой арматуры мешали обзору.
Вдруг резко послышался машинный гул и командные крики. Плита, которая закрывала входную дверь, приподнялась, и в образовавшуюся щель протиснулся молодой парень в спецодежде. Спасатель.
– Девочка, ты цела? Ты здесь одна? Давай быстрее, нужно уходить!
– Нет! Я не пойду! Там папа! – указала она в сторону, где чуть ранее скрылся Андрей.
– Я за ним вернусь! Сейчас нет времени! Вот-вот ожидаются повторные толчки, поэтому тебе срочно нужно уходить! Как только я удостоверюсь, что ты на безопасном расстоянии, я вернусь за твоим отцом! – кричал молодой служащий МЧС.
– А как же остальные? Вы же должны проверить весь дом?
– Нет времени совсем! Мы услышали вас и услышали лай собаки. Мы пришли за вами! Мы обязаны спасти вас!
– А папа…
Спасатель не дослушал, схватил резко девочку на руки и ,протиснув её под приподнятой плитой, пролез сам. После он снова взял её на руки и побежал в сторону группы спасателей, стоявшей неподалёку. Алёна увидела, что плиту приподнял ковшом экскаватор, в кабине которого уже никого не было. Водитель стоял в стороне вместе с группой ребят из МЧС и о чём-то переговаривался с ними. Молодой парень, который нёс на руках девочку, подбежал к женщине-медику и громко крикнул, чтобы та её осмотрела, и медик незамедлительно принялась за свою работу, начав осматривать и обрабатывать рану у нее на щеке. Алёна, не обращая внимания на вопросы женщины, ревела и чуть слышно приговаривала: «Спасите папу», «пожалуйста, спасите его». Она с тоской и безумно молящей надеждой смотрела вслед удаляющемуся спасателю.
– Почему ему никто не помогает?! – вдруг закричала девочка срывающимся голосом.
– Он сам вызвался,– спокойно ответил мужчина в спецовке лет пятидесяти. – Нам последовало указание не рисковать на пороге афтершока. Люди нужны. Много нужно людей, чтобы спасать выживших. А если мы сами все погибнем…
Буквально через пять минут почувствовалась вибрация, которая, усиливаясь, вновь превратилась в пугающую тряску (впрочем, не такую сильную, как в первый раз).
– Началось! Осторожно! Держите девочку! Прикройте её кто-нибудь собой!
Послышался грохот, по каменной пешеходной дорожке, где стояла их группа, стали раздаваться удары вибрации отдаленно падающих плит: «буфф», «буфф». «Хрущёвка» , из которой спаслась Алёна, окончательно рухнула, подняв новую стену пыли.
– Пааапааа!!! – закричала девочка.
Спасатели её держали, кто-то закрывал собой ей обзор, а женщина , не зная что делать, пыталась её обнять, но Алёна в истерике билась среди них и ревела, ревела, ревела…
Толчки закончились, пыль немного осела. Откуда-то вышел молодой спасатель, держа под своей курткой какой-то шевелящийся клубок. Алёна услышала испуганное жалобное скуление. Это был Макс. Отец все-таки спас его. Через спасение этого щенка он спас своего Джека, где-то там, в своей памяти… Молодой спасатель потом рассказал, что когда он вернулся, Андрей попросил его обойти дом и принять щенка в то самое продолговатое окно под потолком. Что он и сделал, надеясь на то, что природа немного отсрочит афтершок, и он успеет, отдав щенка, помочь выбраться отцу Алёны. Но не вышло. Когда он взял щенка, то почувствовал вибрацию и только и успел отбежать в сторону, подальше от начинающегося обвала дома.
Алёна гладила испуганного лабрадора, пребывая в состоянии шока. Она уже не ревела, а просто молчала, водя рукой по шерсти молодого пса. Вдруг она подняла свой взгляд на того молодого спасателя и сухим голосом спросила:
– Он мне что-нибудь передал?
– Н-нет, прости… Я не знаю, все так быстро…– замялся МЧСник.
– Он ничего не сказал?
– Прости, нет.
– Он сказал, – уверенно бросила девочка.
– Что? – будто не расслышав, посмотрел на неё молодой человек.
– Он сказал мне тогда, на лестнице…
– О чём ты говоришь? – спросила женщина-медик, подключившись к разговору.
– Он сказал, что любит меня.
Девушка, закончив говорить, склонила голову и тихо заплакала. Я разглядел её подробно: на вид ей было около 25 лет, она была худая и бледная, её темные волосы были не ухожены и свисали, как есть, к поникшим плечам, на левой щеке её был шрам.
– Простите… Извините…– обронила она тихо. Её подбородок судорожно дрожал при каждом слове.
Все молчали. Пожилая женщина, сидевшая рядом с этой девушкой, погладила ее по плечу, хоть как-то пытаясь утешить, ведь она понимала, что слова здесь лишни, и ими никак не помочь. Каждый здесь потерял кого-то. Каждый пережил тот страшный день.
– Давайте поблагодарим Алёну, – сказал уже немолодой мужчина, который и являлся организатором встречи. А затем каждый участник этого собрания высказал короткие слова благодарности: «Спасибо, Алёна», «Спасибо, что поделилась» и так далее…
Они собирались раз в месяц в актовом зале местной школы. Делились переживаниями и рассказывали пережитое много лет назад. Некоторые излагали свои ужасные истории по несколько раз, и никто не был против, так как участники встречи понимали, что слушая и внимая человеку, что делится пережитым ужасом (пусть уже в десятый раз), они помогали ему освобождаться от груза хотя бы на какое-то время. Это и было условием этих встреч.
Я пришел сегодня в первый раз, ведь я был тоже участником тех событий, но никогда не ходил на такие собрания. Они проводились в разных местах города разными группами людей и разными организаторами, чаще всего, психологами. Именно эта группа была организована учителем школы, в актовом зале которой и проходили встречи.
– Первостепенная задача - это выжить самим. Не думай сейчас о других, потом будем скорбеть, если выживем сами. Нам нужно выйти из этого дома, Зайчиш... Соберись, ведь ты у меня такая умная и бойкая!
Алёна продолжала плакать, но было заметно, что горечь идёт на убыль. Слова подействовали. Не так сильно, как хотелось бы, но всё же... От этой девочки действительно зависело, выберутся они или нет. Нужно было закрепить эффект юмором и не простым, а мотивирующим. А юмор отца девочка любила, он это знал.
– Солдат Алёнка! Вы готовы вытащить нас отсюда? – командирским тоном грянул Андрей.
Алёна сквозь слёзы чуть хихикнула:
– Солдат Алёнка?
– Ну знаешь, есть шоколад «Алёнка», – более тихо затараторил отец, – а ты у меня солдат Алёнка!
Девочка рассмеялась.
– Ну что, успокоилась?
– Чуть-чуть.
– Всё, пошли... Надо скорее, Зайчиш!
– А куда?
– Та дыра в стене, про которую ты говорила, что на лестнице...
– Чья-то кладовка, из которой я клюшку доставала? Ты хочешь туда пролезть?
Девочка уже совсем успокоилась и забавно делала умное лицо. В другой ситуации Андрей бы рассмеялся от комичности её моськи, но не теперь.
– Вариантов нет. Пойдем, посмотрим, как там с лестницей... Возможно, этажами ниже она более цела. Залезем в ту кладовку и, по идее, окажемся ниже этажом и попробуем выйти опять на лестницу...
– Папа, ты гений! – уже веселилась дочь.
– Ага, только твой папа сейчас кряхтеть будет на весь дом, залезая в ту дыру... Макс твой перепугается и замолкнет.
– Не замолкнет, пока я ему не скажу. Он и так молчит сейчас…
– Ну да, ну да...
Когда они с горем пополам хромая, ковыляя и перешагивая, вышли в разрушенный подъезд, Андрей увидел ту самую дыру в стене. Она была небольшая, как раз для 12-летней девочки, но не для него. Он глянул вниз и понял, что не ошибся: этажами ниже лестница была более похожа на лестницу, и даже отсутствующие куски ступенек не запрещали передвигаться по ней по направлению к первому этажу и, соответственно, выходу из подъезда.
– Алён, тебе, наверное, придется лезть самой и бежать вниз искать помощь. У меня не получится...
– Ничё не знаю! – воскликнула девочка, подняла кусок арматуры, который лежал на одной из ступенек, и принялась долбить края дыры, тем самым расширяя её. Бетонный песок так и сыпался под ноги.
Боже... И ведь выдолбит же!
Спустя пятнадцать минут ударов железякой и сыпящейся пыли (а также собачьего лая), Алёна, запыхавшись, произнесла:
– Должен пролезть... Не пролезешь - я тебя туда запихну!
– Я люблю тебя.
– Что? – удивлённо обернулась на него девочка, потирая повязку на щеке.
– Пролезу, говорю. Только ты первая, на случай, если я застряну. Побежишь за помощью...
– Если застрянешь, я схожу за Максом, и он тебя зубами вытащит!
– Всё, лезь, давай.
Всё опять вышло удачно: они оба оказались в кладовой квартиры на третьем этаже. Отец и дочь вышли в коридор квартиры и снова убедились в том, что фортуна была на их стороне. Упавшая стена закрыла доступ в гостиную, уперевшись в другую стену, но эта Л-образная конструкция, что не давала прохода, была уже после входной двери, а сам дверной проём был удивительно чист, не имея ни малейшего камешка на пороге. Судьба словно благоволила им. С самого начала им везло в каждом их шаге, не говоря уж о том, что оба живы и практически целы. Они вышли на лестницу, и Андрей понял, что все-таки немного ошибся. Целые ступеньки и относительно целая лестница, начиналась со следующего лестничного пролета, а до него была пропасть. Но пропасть все же не бездонная, до выжившей лестницы нижнего этажа было не так высоко... В принципе, если крепко схватиться и свеситься на руках, то можно спрыгнуть на те ступеньки , а потом помочь дочери спуститься. Но как это сделать со сломанной ногой, Андрей не знал. Приземлившись только на здоровую ногу, он не устоит, при условии, что он не так уж силён сейчас, после пережитого катаклизма и потери сознания.
– Дочь, ты у меня умная же?..
– Чуть-чуть.
– Придумай, за что мне уцепиться, спрыгивая вниз, чтобы смягчить приземление.
Алёна смотрела вниз и задумчиво чесала сквозь повязку пораненную щеку.
– Там, в той кладовке был мешок холщовый... Пустой валялся. Если его разрезать, чтоб он был подлиннее, и привязать к...
– Спасибо, Солдат Алёнка! Я всё понял! Благодарю вас за службу! Отлично, рядовой!
Алёна улыбнулась одной стороной губ.
– С чего это я рядовой?
– Ну ладно, ты капитан! И дослужишься скоро у меня до генерала!
– А ты у нас кто? Подполковник Папа?
– Всё. Не смешно.
Тем не менее, девчонка смеялась.
– Давай неси мешок! – улыбаясь, сказал отец.
Алёна принесла мешок, и они разрезали его по бокам, оставив целым только сшитое дно, тем самым удлинив холстину. Привязав один край к штырю, который остался от перил, второй край Андрей сбросил вниз. Он сел на край плиты, перевернулся на живот, а затем свесился на руках. До ступенек лестницы нижнего этажа было около полутора метров. Тогда он оторвал от края одну руку и схватился ею за холщовое полотно мешка, комкая крепкой ладонью (руку ещё покалывало от пережитого недавно немого шока) ткань к центру, образуя подобие толстой веревки, и свесился еще ниже. Пока разрезанный мешок не начал рваться по шву сшитого днища, Андрей перехватил его ещё ниже другой рукой. Всё это он проделал быстро, но все ж таки почувствовал, как расходится шов, отдаваясь треском лопнувших ниток. Отец Алёны успел. Здоровой ногой он приземлился на уцелевшую ступеньку, а поврежденную ногу свесил на ступеньку ниже, дотронувшись до неё носком. Боль. Боль неприятная и в то же время приятная – получилось.
– Папа, я не смогу...– жалобно сказала девочка, глядя на отца сверху.
– Сможешь, давай!
Макс, доселе молчавший и, видимо, внимавший событиям на лестнице, как только услышал жалобный тон хозяйки, снова залаял и заскулил.
– Слышишь, Макс твой кричит! «Хозяйка, спаси-помоги!»
– Не смешно, папа.
– Алён, делай так же, как и я – свесься на руках, а потом...
– Да не смогу я свеситься на руках! Я ж ребенок! Я чего тебе, спортсмен что ли? – вспылила девочка.
– Не кричи.
– Я не кричу...
– Надо, Зайчиш. Давай. Хватайся за мешок за этот...
Девочка неуклюже стала спускаться, пугая отца каждым своим движением. Вот, он уже держит её за ступню. Ещё немного... Она ухватилась за мешок – треск, и он мгновенно разошелся по шву. Через мгновение навзрыд плачущая дочь была в объятиях отца: он её поймал, однако, это стоило ему разбитой губы, поскольку падающий ребенок машинально выставил локти и тем самым заехал одним из них в лицо Андрея.
– Прости... Прости, пап...– захлёбывалась Алёна.
– Всё нормально! Я даже как-то протрезвел! Ухх, хорошооо! – комично проговорил он, языком слизывая кровь с губы. – Испугалась?
– Чуть-чуть…
– Всё, идём искать Макса и выходим отсюда!
Когда они спустились к выходу из подъезда, то там их ждало разочарование. Выход перекрывала большая плита, которая стояла почти вплотную, и только небольшие щели по бокам пропускали дневной свет. Щели же эти не давали никакого шанса пролезть через них даже 12-летней девочке.
– Приплыли, дочь... – задумчиво проговорил Андрей, рассматривая дверной проём.
Дочь не ответила. Она искала Макса. Успокаивая щенка на каком-то своем языке, она отбрасывала небольшие камешки и куски хлама в стороне от отца. А потом резко вскрикнула:
– Пап! Он застрял!
– Как? Где?
– Ну, то есть не сам застрял, а выбраться не может...
– Как понять?
– Ну, посмотри сам!
Андрей подошел к месту, где на четвереньках стояла Алёна. Склонившись, он посмотрел в щель и увидел щенка, живого и невредимого, который сидел на бетонной насыпи. Сама насыпь эта находилась в каком-то подвальном помещении, ниже их уровня. Щенок просто не мог выбраться из этого помещения. Сзади него, под потолком, находилось разбитое продолговатое окно, в которое он теоретически мог пролезть, но до него было слишком высоко. И даже эта самая щель, в которую отец с дочерью его в данный момент рассматривали, была высоковата, а он все-таки еще был мал, чтобы прыгать, как взрослый пёс.
– Пап. Давай я залезу за ним...
– Даже не думай!
За плитой, перекрывающей вход, послышался какой-то шум. Возможно, это спасатели.
– Если мы его не вытащим, он там погибнет, папа! Мы не можем его оставить!
– Но ты за ним не полезешь! Ты слышишь? Сейчас нас отсюда вытащат! Мы попросим, чтобы они залезли и вытащили Макса. Они профессионалы!
– Ты сам сказал, что времени нет... И они не будут рисковать своими жизнями ради застрявшей собачки!
Повязка слетела с головы Алёны. Она плакала навзрыд. Спекшаяся кровь на щеках размокла от слез. На девочку было больно смотреть
– Папочка, я его очень люблю...
Андрей молча смотрел через щель на подросшего щенка, который, слыша плач хозяйки, поскуливал, а также в ответ пристально смотрел на Андрея. Внутри отца девочки что-то творилось: глаза его увлажнились, а брови сомкнулись. Он сосредоточенно крутил в своей голове какие-то воспоминания. Что-то его захватило, и он даже почти не слышал мольбы дочери, которая сквозь слезы шептала: «Папа, пожалуйста...» Перед Андреем вновь стояла дилемма, как тогда, много лет назад: попытаться спасти пса и ,возможно, погибнуть вместе с ним, либо оставить его, но спастись самому.
С помощью доски-костыля он откинул несколько камней и кирпичей, освобождая щель, и , вставив в неё сломанную ногу, стал продвигать ее вглубь, шипя от боли.
– Что ты делаешь, пап?..
Андрей не ответил. Через минуту ногами он был уже внутри подвального помещения. Алёна видела, как отец, нащупав здоровой ногой опору, втиснул остальную часть своего тела и скрылся внутри. Как ни разглядывала Алёна, она никак не могла понять, где же её отец: щель была настолько завалена, что куски бетона и гнутой арматуры мешали обзору.
Вдруг резко послышался машинный гул и командные крики. Плита, которая закрывала входную дверь, приподнялась, и в образовавшуюся щель протиснулся молодой парень в спецодежде. Спасатель.
– Девочка, ты цела? Ты здесь одна? Давай быстрее, нужно уходить!
– Нет! Я не пойду! Там папа! – указала она в сторону, где чуть ранее скрылся Андрей.
– Я за ним вернусь! Сейчас нет времени! Вот-вот ожидаются повторные толчки, поэтому тебе срочно нужно уходить! Как только я удостоверюсь, что ты на безопасном расстоянии, я вернусь за твоим отцом! – кричал молодой служащий МЧС.
– А как же остальные? Вы же должны проверить весь дом?
– Нет времени совсем! Мы услышали вас и услышали лай собаки. Мы пришли за вами! Мы обязаны спасти вас!
– А папа…
Спасатель не дослушал, схватил резко девочку на руки и ,протиснув её под приподнятой плитой, пролез сам. После он снова взял её на руки и побежал в сторону группы спасателей, стоявшей неподалёку. Алёна увидела, что плиту приподнял ковшом экскаватор, в кабине которого уже никого не было. Водитель стоял в стороне вместе с группой ребят из МЧС и о чём-то переговаривался с ними. Молодой парень, который нёс на руках девочку, подбежал к женщине-медику и громко крикнул, чтобы та её осмотрела, и медик незамедлительно принялась за свою работу, начав осматривать и обрабатывать рану у нее на щеке. Алёна, не обращая внимания на вопросы женщины, ревела и чуть слышно приговаривала: «Спасите папу», «пожалуйста, спасите его». Она с тоской и безумно молящей надеждой смотрела вслед удаляющемуся спасателю.
– Почему ему никто не помогает?! – вдруг закричала девочка срывающимся голосом.
– Он сам вызвался,– спокойно ответил мужчина в спецовке лет пятидесяти. – Нам последовало указание не рисковать на пороге афтершока. Люди нужны. Много нужно людей, чтобы спасать выживших. А если мы сами все погибнем…
Буквально через пять минут почувствовалась вибрация, которая, усиливаясь, вновь превратилась в пугающую тряску (впрочем, не такую сильную, как в первый раз).
– Началось! Осторожно! Держите девочку! Прикройте её кто-нибудь собой!
Послышался грохот, по каменной пешеходной дорожке, где стояла их группа, стали раздаваться удары вибрации отдаленно падающих плит: «буфф», «буфф». «Хрущёвка» , из которой спаслась Алёна, окончательно рухнула, подняв новую стену пыли.
– Пааапааа!!! – закричала девочка.
Спасатели её держали, кто-то закрывал собой ей обзор, а женщина , не зная что делать, пыталась её обнять, но Алёна в истерике билась среди них и ревела, ревела, ревела…
Толчки закончились, пыль немного осела. Откуда-то вышел молодой спасатель, держа под своей курткой какой-то шевелящийся клубок. Алёна услышала испуганное жалобное скуление. Это был Макс. Отец все-таки спас его. Через спасение этого щенка он спас своего Джека, где-то там, в своей памяти… Молодой спасатель потом рассказал, что когда он вернулся, Андрей попросил его обойти дом и принять щенка в то самое продолговатое окно под потолком. Что он и сделал, надеясь на то, что природа немного отсрочит афтершок, и он успеет, отдав щенка, помочь выбраться отцу Алёны. Но не вышло. Когда он взял щенка, то почувствовал вибрацию и только и успел отбежать в сторону, подальше от начинающегося обвала дома.
Алёна гладила испуганного лабрадора, пребывая в состоянии шока. Она уже не ревела, а просто молчала, водя рукой по шерсти молодого пса. Вдруг она подняла свой взгляд на того молодого спасателя и сухим голосом спросила:
– Он мне что-нибудь передал?
– Н-нет, прости… Я не знаю, все так быстро…– замялся МЧСник.
– Он ничего не сказал?
– Прости, нет.
– Он сказал, – уверенно бросила девочка.
– Что? – будто не расслышав, посмотрел на неё молодой человек.
– Он сказал мне тогда, на лестнице…
– О чём ты говоришь? – спросила женщина-медик, подключившись к разговору.
– Он сказал, что любит меня.
Девушка, закончив говорить, склонила голову и тихо заплакала. Я разглядел её подробно: на вид ей было около 25 лет, она была худая и бледная, её темные волосы были не ухожены и свисали, как есть, к поникшим плечам, на левой щеке её был шрам.
– Простите… Извините…– обронила она тихо. Её подбородок судорожно дрожал при каждом слове.
Все молчали. Пожилая женщина, сидевшая рядом с этой девушкой, погладила ее по плечу, хоть как-то пытаясь утешить, ведь она понимала, что слова здесь лишни, и ими никак не помочь. Каждый здесь потерял кого-то. Каждый пережил тот страшный день.
– Давайте поблагодарим Алёну, – сказал уже немолодой мужчина, который и являлся организатором встречи. А затем каждый участник этого собрания высказал короткие слова благодарности: «Спасибо, Алёна», «Спасибо, что поделилась» и так далее…
Они собирались раз в месяц в актовом зале местной школы. Делились переживаниями и рассказывали пережитое много лет назад. Некоторые излагали свои ужасные истории по несколько раз, и никто не был против, так как участники встречи понимали, что слушая и внимая человеку, что делится пережитым ужасом (пусть уже в десятый раз), они помогали ему освобождаться от груза хотя бы на какое-то время. Это и было условием этих встреч.
Я пришел сегодня в первый раз, ведь я был тоже участником тех событий, но никогда не ходил на такие собрания. Они проводились в разных местах города разными группами людей и разными организаторами, чаще всего, психологами. Именно эта группа была организована учителем школы, в актовом зале которой и проходили встречи.
